Червонная Дама.

Тридцать шесть карт, четыре масти. Каждая масть, каждая карта имеет свою роль, отличную от других. Красные, чëрные, низшие по роли и высшие. Но человеку, берущему карты в первый раз, разобраться получается легко, он выстраивает собственную аналогию. Буби. Если делить по горизонтали, то получится две равные части, также по вертикали. Верх буквы "у" напоминает два острых угла этого ромба, а буква "и" ход одной стороны ромба к противоположной через диагональ. Трефы. Три клеверных листочка на стебельке, похожих на букву "ф" без верхнего хвостика. Черви. Обитатели почвы или оттенок красного цвета? Красное сердце смотрится красиво, будто эта плоская картинка тоже циркулирует кровь, но по телу карты. Может, поэтому некоторые считают черви самой живой мастью? Пики. Острый угол сверху, на который, кажется, можно легко наколоться. Масть говорит сама за себя, не правда ли? — Может, в карты? — Сева выжидающе посмотрел на Берсееву, теребя в руках коробок с картами. Капитан всё ещё не понимал каким ветром его вместе с бутылкой виски занесло в квартиру коллеги, но прийти сюда было определённо лучшим решением за последнее время. Вечер проходил великолепно. Сначала они выпили ту самую бутылку виски, обсуждая какие-то совсем не важные темы, потом в ход пошло неплохое вино, найденное в шкафу Виктории. К сожалению, чего-то покрепче дома у майора не оказалось, так что, приходилось довольствоваться тем, что есть. По телевизору шёл какой-то непонятный детективный сериал про полицию, но такого спасателю хватало и в реальной жизни. Тогда-то в его не совсем светлую голову и пришла идея с картами. — Даже не знаю. Неинтересно, — вздохнула Виктория. — А если на желание? — эту фразу Косицкий оборонил даже не раздумывая, но в глазах психолога, заметно повеселевшей после выпитого алкоголя, мгновенно заплясали чёртики. — А давай, — Вика азартно ухмыльнулась. Психолог выглядела довольной. Даже слишком. — Берсеева, мне кажется или ты рано радуешься? Я ещё даже карты не раздал, а ты сидишь с довольным лицом победителя, — хохотнул Всеволод, всё ещё тасуя карты. — Просто я придумала отличное желание, думаю, тебе понравится. — Вот как... посмотрим, — задумчиво протянул капитан. — Играем в обычного дурака или переводного? — осведомился Сева и начал потихоньку раскладывать карты. — В переводного. Так интереснее, — Всеволод положительно кивнул. — Пика, — спасатель положил козыря на середину стола. — Люблю эту масть, — улыбнулась Виктория. — Кто первый ходит? — Будем решать по-взрослому, — хохотнул Косицкий. — Камень, ножницы, бумага. —Действительно, — рассмеялась психолог, начиная трясти кулачком. — Камень, ножницы, бумага, раз, два, три! — 1:0, Берсеева, — улыбнулся во все 32 зуба Всеволод и, довольный собой, закинул виноградину себе в рот. — Что-то тебе уже не везёт, кудряшка. — Какая я тебе "кудряшка"? — возмутилась майор, с силой кидая в коллегу-раздолбая подушкой, которая к радости психолога прилетела ему прям по "офигевшей моське". — Ай! Да за что? — обиженно возмутился капитан, потирая щеку. — 1:1, Косицкий, — усмехнулась Берсеева. — Ещё раз выдашь что-то подобное, будет больнее. — Ой, да ладно тебе. Я хожу, — сказал спасатель и начал перебирать пальцами свои шесть карт. Первым ходом капитана стала трефовая семёрка, которую Виктория благополучно перевела, такого поворота событий напарник явно не ожидал, отбивая подброшенную семёрку дамой той же масти, а свою козырным валетом, этим то Сева и выдал свои проблемы с трефой. Следующий ход опять был Косицкого, и он тоже был благополучно отбит, после чего Виктория решила походить трефовой восьмёркой, и прекрасным образом поймала капитана на жульничестве. — Сев, ты меня за дуру держишь? — Что не так-то? — Косицкий, не придуривайся, это не девятка, а шестерка, — ухмыльнулась психолог. — Тебе показалось, — наигранно насупился мужчина. — Севочка, а жульничать то нехорошо. Получается я победила, — медленно протянула майор. — Это ж надо настолько нагло мухлевать, — хохотнула психолог, в ответ на что спасатель скорчил грустную мордочку. — Какая жалость. Ну что ж, я готов услышать ваше желание, моя госпожа. — Косицкий! — в лицо капитана опять прилетела подушка. — Да что ж такое-то, — жалобно пробурчал Сева, потирая всё ту же щёку под дикий хохот Берсеевой. — Вика-а-а, всё хорошо? Я тут вообще-то желание жду, — насупился капитан. — Сев, — прошептала майор наконец отсмеявшись. — М? — Поцелуй меня. — Что? — Поцелуй меня, — в глазах Виктории вновь задорно заплясали чёртики. Необыкновенный взгляд. Пронзительный. Вызывающий. Такую свою сторону напарнику она ещё не показывала. Всё что в этот момент ощущал Косицкий: ступор. Ну и желание понять: шутка это или нет. — Косицкий, челюсть подбери. Ты чего застыл? Только не надо делать вид, что ты не разу не целовался, тебе даже мой кот не поверит. — Ты сейчас серьёзно? — спросил Всеволод, подсаживаясь ближе к коллеге. — Да. Что-то не так? — Всё так, — расплылся в улыбке спасатель. — Радуюсь, то не зря дал поймать себя на жульничестве... — она не представляла. Она не представляла, как он ждал этого. Капитан плавно потянулся к психологу, и резко повалил её на диван, накрывая губы страстным и глубоким поцелуем. Виктория старалась не терять времени, зарываясь руками в его мягкие волосы и пытаясь перехватить инициативу, чего мужчина ей не позволил. Наконец оторвавшись от её губ, спасатель начал прокладывать дорожку из горячих поцелуев на шее, спускаясь к ключицам, после чего получил толчок в грудь. Во взгляде коллеги читалась насмешка, а губы расплылись в стервозной улыбке. — 2:1, Косицкий. — 2:1? В мою пользу? — Косицкий, чуть растерянно, сильнее прижал еë к дивану. — В мою, — Берсеева была не похожа на себя: немногословна, слишком заинтересована в игре, которую бы оборвала в трезвом состоянии. Алкоголь, кажется, показывал ту еë сторону, скрываемую под "высокомерными" очками и одеждой в стиле Калугиной Людмилы Прокофьевны, да, именно Калугиной, а не Новосельцевой. — Так нельзя, игра должна окончиться ничьëй, — Всеволод схватил еë запястья и обездвижил одной рукой, прислонив к поверхности дивана. — Почти в каждой игре есть победитель и проигравший, тебе ли не знать, — Виктория резко, с вызовом посмотрела ему в глаза. — Значит, победителем должен стать я, — капитан опустился к шее майора, оставляя поцелуй. Она не показывала свою слабость, даже попыталась придержать дрожь. — Размечтался, — Берсеева сделала рывок вверх, чтобы подняться, слишком интимным казался момент. — Сыграем ещë партию? — предложил Косицкий, снова садя еë на диван. — Снова на желание, Берсеева. — Дурак тасует карты, — она передала колоду в руки напарнику и начала наблюдать за движением его пальцев. Ей нравились его руки, и она, похоже, этого не скрывала. — Уффф, черви, любовь моя, — он показал ей червонного короля и положил его под остальные карты. — Подкидной, Викуль, — угол подушки был снова сжат в еë правой руке. — Хорошо, Виктория Михайловна. — То-то же... — первая карта выброшена на журнальный столик. Партия началась. 6 буби — 8 буби, 6 треф — 7 треф, 7 буби — 10 буби, 10 пики — Пиковая дама, Бубновая дама — 6 черви, 7 черви — ... — Нечем бить? — Виктория ухмыльнулась и хотела уже передвинуть к нему все карты, как он оставил семëрку лежать на столе, а всë остальное поместил в колоду "бито". — В первый ход не кладëтся на стол более пяти карт, Вика, забирай свою семëрку и бери карты, — Всеволод подвинул к ней выброшенную карту. Она нервничает. 8 треф — Трефовый валет, Бубновый валет — 7 черви, 7 пики — Пиковый валет, 8 черви — 9 черви, 9 буби — взяла. — Зря ты скинула даму, милая, — она даже не услышала ласкового обращения, всë крепче сжимала карты в руках и следила за его руками, так ловко берущими карты из колоды. С ним играть сложно. Его действия выглядят так, будто он мухлюет, но игра была полностью честной, никаких тузов в рукавах. — Пиковый туз, — психолог улыбнулась, надеясь, что кроме Червонного короля, у него больше нет козырей, среди двух карт. — Вика-Вика... червонная восьмëрка, — спасатель увидел еë растерянность, которую она так редко себе позволяла. Карты ушли в небрежно сложенную колоду "бито". — Червонный король. 2:2. — Сукин сын, — Берсеева скинула на стол Червонную даму, пытаясь предугадать его желание. — Давай своë задание. — На тебе слишком много одежды, думаю, что должно остаться только нижнее бельë, раздевайся, — Косицкий внимательно смотрел за тем, как она встала с дивана и начала нехотя стягивать с себя красный вязаный свитер. — Ты меня даже упрекать за такое задание не будешь? — Я думаю, ты сам знаешь что я хочу тебе сказать, — Виктория положила свитер на стул. — То, что я гад, подонок, тварь? — Всеволод понимал насколько ей некомфортно раздеваться перед мужчиной, но ему нравилась еë фигура, может, это просто физиология. — Извращенец, скорее всего, — психолог сняла чëрные носки в смешной разноцветный горошек, а за ними и пижамные штаны из тартана. — Да, в квартире не так тепло, — она села на диван, чуть поëжившись от холода. — Согреть тебя? — спасатель смотрел на такое желанное тело. Тело, которое даже не мог представить в фантазиях, потому что понимал, что оно никогда ему не будет доступно, но сейчас оно было рядом с ним в опасной близости. Ещë секунда и... — Да, пожалуй, — ответила майор, а он уже успел обрадоваться ответу, хотя тот не нëс в себе нужной эмоциональной нагрузки. — Принеси плед из спальни. — А я уже успел подумать, что тебе нужно именно моë тепло, — капитан встал с дивана и решил выполнить еë просьбу, слушая еë недовольное бурчание. Белый махровый плед укрыл еë, закрывая вид на сладостное тело, но... Желанная женщина под пледом не становится менее желанной. Его рука проскользнула под плед на еë бедро, она вздрогнула от прикосновения и подняла на него взгляд. Не прерывая зрительный контакт, Косицкий потянулся вверх и коснулся резинки еë трусов, стягивая их чуть вниз, Берсеева не стала сопротивляться, она была в его плену... в плену его глаз, в плену его рук, в плену его тела. Он коснулся одной из самых чувствительных точек еë тела подушечками указательного и среднего пальца, произвëл одно движение, смотря на выражение еë лица. Виктория сама вцепилась в его губы крепким поцелуем, она даже под его ласками не хотела казаться слабой, но Всеволод только ускорил свои действия и наблюдал за тем, как она борется со своими эмоциями. Он чувствовал, когда она была на пике, еë глаза прикрылись, истома волной отдалась по всему еë телу. — Что это было? — психолог восстановила зрительный контакт, тяжело дыша, что грудь поднималась с каждым вдохом. — Я просто доставляю тебе удовольствие, — спасатель не спешил убирать пальцы с клитора. — А я могу задать тебе такой же вопрос. Что это было? Что за сладкий поцелуй? — этот момент взбудоражил еë ещë сильнее, чем вся происходившая ситуация. — Косицкий, убери руку, пожалуйста, — майор пыталась держаться на безопасном от него расстоянии, но убрать сама вожделенные пальцы не решалась. — Сначала ответь, — потребовал капитан, видя то, как еë слова противоречат состоянию. — Я не обязана тебе отвечать, я не подозреваемая, убери руку, прошу тебя, — в глазах Берсеевой уже начала играть наигранная строгость, но он ей не верил. — Тогда я не обязан себя сдерживать, Вика, 3:2, — Косицкий надавил на набухший клитор, чем разослал импульс по всему еë телу, она застонала, а он перехватил стон, накрыв еë губы своими. Всеволод въедался в еë губы, всë больше давя на неë. Виктория не могла сопротивляться, тело не слушалось, будто за еë тело отвечал не еë, а его мозг. Оно всë больше и больше отдавалось ему. Этот никчëмный плед грел меньше, чем его прикосновения, поэтому был бесцеремонно выкинут на пол. Всë таки, адекватность в еë сознании взяла верх, и руки попытались оттолкнуть мужчину от себя, он почувствовал сопротивление и оторвался. — Нет-нет-нет, — возразила психолог, смотря прямо ему в глаза. — Отпусти меня, — он недоумëнно поднялся, она встала с дивана, взяла свои вещи, которые пришлось снять, и принялась надевать их, но... Желанная женщина в одежде не становится менее желанной. — Что случилось? — спасатель не понял поведения партнëрши, но явно не хотел прекращать драгоценный момент в обычное стечение обстоятельств. — Мы зашли слишком далеко, Сев, — майор поправила свой хвост и хотела уже кинуть фразу о том, что ехать ему никуда не нужно, можно переночевать здесь, как услышала звук расстëгивания ремня. Капитан не собирался оставлять всë так, ведь пару минут назад женщина, стоящая прямо перед ним, была почти его женщиной. — Что ты делаешь? — Мне стало жарко, — Косицкий снял брюки, подошëл ближе к ней и повесил на спинку стула, где до этого висела еë одежда. Она посмотрела на него странно, легко осуждающе с примесью смущения. — Я не имею права раздеться? — Имеешь, конечно, — Берсеева развернулась, чтобы не видеть эту картину. Она знает: стоит ей только увидеть его тело, она спать ночью точно не будет. А он только усмехнулся. Он не глуп. Он видит еë блестящие глаза. На стуле оказалась и футболка. — Б-р-р, Вик, ты была права, в квартире прохладно, согреешь меня? — Всеволод взял еë за плечо и повернул к себе. Она ожидала этого, у неë созрела мысль. — Без проблем, как тебя согреть? — одна рука Виктории охватывала его шею, вторая прошлась от пресса до ключицы. — Могу укрыть тебя пледом, — небольшая пауза увеличивала желание, хоть и увеличивать его было уже некуда. Она приблизилась к его уху и практически неслышно начала шептать. — или согреть своим теплом. — Я хочу, чтобы ты согрела меня своим теплом, укрыв нас обоих пледом, — спасатель обнял еë за талию. Она даже не показала слабости, хоть и внутри горела от чувств, от его блаженных рук. Он сел на диван, а психолог, привыкшая сдерживать свои обещания, снова начала раздеваться, понимая, что он не примет "своë тепло" в одежде. Обнажив себя до нижнего белья, майор взяла в руки белый плед, валявшийся на полу, села рядом с капитаном и накрыла их двоих им. — Согрей меня, Вика, — Всеволод прижал еë ближе к себе, ещë ближе, так, чтобы она чувствовала гулкое биение его сердца. Между их глазами промелькнуло пару искр, он взял еë подбородок в руку, и с каждой секундой уменьшал расстояние между их губами. Их губы только соприкоснулись, как она оторвалась и ехидно посмотрела в его недоумевающие глаза. — 3:3, Косицкий, — Виктория сама поцеловала его, так чувственно и пленительно. Он повалил еë на диван, эта игра окончена, начинается новая, ведь... Желанная женщина в дражайших для неë руках становится более желанной. Косицкий снова выкинул плед к чëрту с дивана, здесь должны остаться только два тела, два человека, жаждущих нежности друг друга. Только эти поцелуи приносили неимоверное удовольствие и дрожь по всему телу. Берсеева не могла удерживаться, эмоции выплëскивались наружу. Спасатель расстегнул застëжку бюстгальтера и сразу же снял его, целуя кожу между грудей. Психолог доверяла его движениям, она всë больше открывалась его действиям. Легко сжимая сосок правой груди между пальцами, он взял в рот другой. Майор любила эти руки, поэтому они и стали для неë желанными. Всеволод спустился ниже, снова позволил себе прикоснуться к еë клитору, только уже не пальцами, а языком. Ему хотелось показать то, как она ему важна, а не просто получить пустое удовольствие от обычного секса, которого полно в этом мире. Виктория выгинала спину, прижимала его за волосы ближе, а он чувствовал, как она реагирует на каждое прикосновение, это уже намного больше, чем обычный секс, это близость. Близость душ. Капитан любил это тело, поэтому оно и стало для него желанным. Косицкий посмотрел ей в глаза, она перевела взгляд на то, что происходило чуть ниже. Он проник в еë лоно. Медленно, чтобы полностью насладиться моментом. Берсеева воспроизвела тихий, но настолько блаженный стон, что даже его тело пробило лëгким током. Даже когда он начал ускоряться, казалось, что время замедляется для них двоих. Она долго находилась под влиянием этой "тëплой волны", он не смог воздержаться, чувствуя пульсирующее давление стенок. Карты вразброс лежали на журнальном столике, тридцать четыре карты рубашкой вверх и две рубашкой вниз: Червонные Дама и Король. Совсем рядом, на диване, лежали два человека, укрытые белым пледом: влюблëнные женщина и мужчина.