Японец небрежно — из-за алкоголя и неопытности — кружился в танце, поднимая худые руки вверх и интуитивно опуская их вниз, скользя по своему стройному телу. Моментами, когда он вновь двигался вверх по груди, брюнет оттягивал немного выше водолазку, на секунду оголяя живот, этим самым ещё больше дразня оппонента, а может, делая это случайно, но так для нынешней ситуации вовремя.
Ни о чём не думая, Кику вдруг резким импульсивным движением снимает с себя серый офисный пиджак, в котором тот пробыл весь корпоратив и от которого уже хотел как можно скорее избавиться, и кидает его прямо на руки Альфреда, задорно рассмеясь. Кику редко смеялся от чистого сердца, такая уж у него была натура: с одной стороны робкость и стеснение сделать что-то неправильное, с другой необъяснимые нежность и загадочность, но ничего из этого никогда с искренним смехом не пересекалось. А когда он всё же решался на подобные нетипичности, японец звучал, словно пёстрый соловей на утренней заре, и это редкое настроение Хонды до невозможности манило к себе, словно иного вывода и не могло из этого быть.
—Альфред-сан, — говорил Хонда сквозь милое хихиканье и собственный танец, не забывая вежливо обращаться к чужому лицу даже в своём нынешнем положении, — какой Вы всё таки забавный!
Американец не понимал, почему именно сейчас он показался своему другу столь смешным, и он просто отложил чужой пиджак в сторону, не переставая отрывать свой взгляд от брюнета, что так старался над своими движениями для коллеги. Без верхней одежды вид японца стал куда желаннее, стоит признать: тёмные брюки и облегающий верх как раз очень подчёркивали его нежную фигуру. После всего выпитого Кику был вял — и хотя вряд-ли в обыденной жизни может и мысль возникнуть о том, что японец в душе искусный соблазнитель — но в движениях его танца был какой-то ярый шарм, было какое-то распутство и тайна, которую он так трепетно хотел донести до лучшего друга. Джонс уловил это, глядя на хрупкое тело перед собой, которое всё время как-то особенно сексуально меняло своё положение, то качая стройными бёдрами в стороны, то вновь руками ёрзая в районе груди, словно умоляя прикоснуться к нему и поглотить его полностью. А что именно хотел показать Хонда — даже не было до конца понятно. Был ли это простой танец, был ли это стриптиз на одурманенную голову — в любом случае сразу в глаза бросалось то, как одновременно мило и эротично в исполнении азиата выглядят такие приёмы. Кику спрятал ненадолго глаза, а после, слегка их приоткрыв, бросил на американца перед собой настолько жаркий взгляд, что Джонса невольно посетила очередная случайная грязная мысль, которых из-за всей сложившейся ситуации было и без того слишком много. От этого парень непринуждённо опустил ладонь на щеку, позже смущённо закрывая ею всё лицо и в придачу отводя в сторону свой смущённый взор.
От усталости и неожиданно особенно сильного порыва смеха Хонда подошёл поближе к другу и со вздохом присел рядышком, причём не легко, как японец мог бы обычно это сделать, а со всей той грудой шума, что сейчас азиат случайно создавал.
Уже через мгновение, бесцеремонно, забыв про все личные границы и, в конце концов, свои манеры, Кику не нежно обнимал, а скорее даже нависал на Альфреде. Хонда закинул на плечи американца руку, хрупко касаясь ею официальной рубашки "собутыльника", а другой тихо и неосознанно поглаживая грудь парня. Они уже как несколько минут назад оказались в этой пустой комнате, где столь нетипичную игривость японца никто не смог бы заметить, кроме, разве что, самого получателя этих смущающих жестов и слов.
Ах, Джонс никогда не перестанет удивляться, как на его друга резко действуют алкогольные напитки. Обычно азиат всегда отказывался от подобной затеи — стоял на своей позиции трезвости до последнего — но, когда всё же кому-то удавалось уломать Кику в нужный момент, он становился совершенно другим человеком. Кто бы мог подумать, что такой обычно совершенно спокойный и серьёзный человек, как Хонда, готов в подобном состоянии петь караоке ночь напролёт или кричать на всю спящую улицу? Зная его скромность, американец просто не мог поверить, что его приятель может быть таким. Даже будучи самим свидетелем редких сцен, даже прямо сейчас получая от японца столь неожиданную ласку, он не мог поверить.
—アルフレッド, — по-японски загадочно шептал Кику Альфреду, обворожительно выговоривая "р", — это был Ваш план?
Для ответа Джонсу понадобилось некоторое время. Правда не понимая мотивы Хонды, он спросил таким же шёпотом, что же тот хочет сказать.
—Привели меня в комнату, где никого нет, музыка заглушает каждый звук... — Кику лениво приподнялся и, напоследок погладив плечи собеседника, поменял положение рук, грациозно уложил левую ногу на бёдра собеседника, явно вскоре ожидая продолжить и усесться покомфортнее. — Удобный диван.
Брюнет неожиданно ловко, словно змейка, потянулся к шее американца, оставив на ней влажный поцелуй.
Правда, неловкий, ведь Джонс его сразу же оборвал, не зная, о чём теперь и думать. В воспоминаниях постепенно вырисовывалась картина недавних событий:
его диалог со столь же пьяным Франциском был прерван, когда Хонда, взявшийся Бог знает откуда, с бокалом шампанского в одной руке, а в другой с таким же ответным презентом для Альфреда, что тут же блондин подхватил, неожиданно потянул Джонса к дальней стене клуба. Уже на месте японец обернулся к своему запутанному спутнику и, в знак прелюдий, тихо, дорожкой шагов, пробежал по его руке бледными пальцами. Брюнет сказал какой-то неразборчивый, но, видимо, шуточный тост и чокнулся своим бокалом с бокалом Ала, а уже вскоре он задорно рассмеялся, говоря Джонсу некий очень игривый и пошлый комплимент, романтично раскручивая в своём бокале остатки алкоголя. Альфред же, разумеется от прошлых слов Хонда невозможно смущённый, как можно скорее остановил кокетника, взором найдя комнату, где эти двоя сидят и сейчас.
—Твои мысли идут не в том направлении! — начал было оправдываться Альфред, явно смутившись такой откровенностью друга, да и вообще всеми его действиями. — Кику, ты ведь ещё там стал со мной флиртовать! Я не хотел, чтобы это увидели все..!
Блондин прекратил речь в тот самый момент, когда Хонда, видно, совсем не слушавший парня, наконец полностью уселся на его ногах. То ли азиату и вправду было неудобно, то ли тот хотел ещё больше смутить своего друга, но он слегка поёрзал на месте, придвигаясь ближе к чужому телу и прислоняясь как можно ближе ко всем зонам, что были в доступе. Хрупкие руки японца поднялись к лицу Альфреда, чьи щёки теперь ощущали на себе мягкие, бархатные и слегка влажные ладони. Брюнет нежно направил взгляд собеседника на себя, будто не замечая его яркого румянца смущения или наоборот им наслаждаясь. В небесно голубых глазах американца смешалось сразу несколько эмоций, отчего совсем не было понятно, какой судьбы парень сам мог бы себе пожелать. В этот же момент свободные руки Джонса мягко опустились на тыльную сторону ладоней японца. Возможно, мысленно он всё же хотел остановить этого дерзкого романтика, хотел убрать приятные руки со своего лица, но, оценивая ситуацию реально, наслаждение момента кричало в нём, приказывало ему ни в коем случае не останавливать столь страстный момент.
Взор карих глаз Кику плавно переместился на губы лучшего друга, как бы предупреждая того о дальнейшем.
—Я хочу Вас поцеловать, — вяло под давлением алкоголя говорил Хонда, и, опять же, тем самым шёпотом, что появлялся у Кику, вероятно, только в моменты опьянения.
От слов, от их интонации, от действий, от скорого будущего — от всего этого Альфред ощущал что-то чрезвычайно запретное, неправильное, но столь же приятное одновременно. Сейчас Кику был настолько к нему близко, что возбуждения скрыть уже никак не удавалось; его губы, казалось, были всего в паре сантиметров от губ американца.
Джонс был в некой эйфории момента: он, не раздумывая ни секунды, сам же первый поцеловал японца, для этого совсем немного приподнимаясь с места вперёд. Свободные руки американца резко вплелись в чёрные, как смоль, волосы, не желая, чтобы спутник отстранялся даже на секунду, не желая, чтобы этот момент прерывался, не успев как следует начаться. Будто и ожидая такой реакции, Хонда реагировал на действия Альфреда спокойно, страстно и даже как-то властно. Одна ладонь японца со щеки обладателя голубых глаз соскользнула к его льняным волосам, утопая в них, как в морской пене во время шторма. Углубляя поцелуй, что с первого же раза превратился во французский, брюнет поддался вперёд; будто специально прижимаясь к Джонсу в интимных местах, он пару раз сымитировал половой акт, плавным движение волны лаская Альфреда через ткань его шёлковых брюк. От столь неожиданных действий азиата блондин вновь, как и от прошлого посвящённого ему танца, хотел отвести взор наслаждения куда подальше, но сейчас точно не был намерен прерывать столь чувствительный поцелуй. Одна из ладоней американца легко двинулась по спине японца, ощущая теперь каждое его движение, а сам же Хонда в подходящий момент слегка прикусил нижнюю губу Джонса, немного мазохистским способом выражая свою любовь. Долго на одном месте Кику задерживаться не стал, и вскоре его дорожка поцелуев смело направлялась от щеки американца до шеи, сопровождаясь сладкими вздохами японца.
—Ты уверен, что это подходящее место?..— хотел было договорить Альфред фразу, как Хонда, чересчур моментами резвый из-за опьянения, подлетел к тому и резким движением чуть ли не повалил на подушки дивана. Ему хотелось как-то оживить блондина, хотелось, чтобы тот реагировал куда увереннее на все действия азиата.
—Альфред-сан, — брюнет крепко обнял приятеля, чуть ли не вцепился, но стал тут же куда нежнее и мягко лёг к нему на плечо, — ну к чему эти сомнения! — в паузе между словами он звонко усмехнулся. — Вы ведь любите меня.
Блондин после услышанного, показалось, что утратил любую как таковую возможность дышать, и постепенно он прикрыл свой взор, вероятно, желая скрыться таким образом от всего мира. Стыдно было соглашаться со словами Хонды, хоть это и было уже давно очевидной правдой.
***
Кику сидел за барной стойкой и явно, явно скучал. Его взгляд был точно направлен на стакан гранатового сока перед собой, вкус которого типично слегка кислил и оставлял после питья некое неприятное ощущение вязания, однако, кроме этого напитка, ничего у бармена безалкогольного не оказалось. Неожиданно до слуха азиата долетело слабое пение: "O par-...-tigiano, por-rtami viа...", и Хонда и не заметил, как рядом с ним вместе с лишним шумом появился не кто иной, как Франциск Бонфуа.
— O, Bella, ciao! Bella, ciao! Bella, ciao-ciao-ciao! — вдруг срываясь на крик запел француз вблизи, и от самой песни уже становилось понятно, в компании кого этот оперный певец успел напиться.
Непрошенный гость ловко присел за соседний барный стул и, отчего-то покрутясь на нём на все 360° — причём делая это под настолько неправильным развёрнутым углом, что на секунду японец забеспокоился, не упадёт ли бедный романтик — тот наконец влюблённо подставил под подбородок ладонь, игриво поглядывая на очаровательного соседа. Бонфуа был настолько пьян, что судить об этом можно было не только по услышанным его песням, полностью расстёгнутой одежде и раскрасневшемуся лицу, но и по до невозможности сильному запаху алкоголя, которым француз был будто полностью пропитан. Игриво спросив, почему японец выглядит таким грустным, Кику уже готовился молча уходить: ничего стоящего из такого диалога бы не вышло, да и собеседник этот никак не интересовал азиата.
Вовремя от ухода Хонду остановил Франциск, резко схватив товарища за руку:
—А я знаю, почему ты грустный, — неумело скрывая смех, хитро улыбнулся француз и продолжил свою мысль, указывая в дальнем углу комнаты на Альфреда. Брюнет без какой-либо доли энтузиазма взглянул, что же тому хотели показать, и, к своему несчастью, его опьянённый сосед был абсолютно прав. — Хочешь вывести его на "тет-а-тет"?
Романтик вновь широко улыбался, без подтверждения убеждённый, что тот правильно понимал ситуацию от её начала до самого конца.
—Ах, Ромео, не умеешь ты с такими парнями обращаться!
Бонфуа вздохнул, наклоняясь через весь стол к станции бармена, чтобы нащупать хоть какой бутылёк алкоголя рядом со стойкой, пока её работник на время отошёл. Воодушевлённо исследуя стол рукой, на лице Франциска ещё шире растянулась дугой ухмылка, когда мужчине удалось найти бутылку шампанского, и пусть неполную, зато в самый раз с подходящим градусом для признания в любви.
Как фокусник перед выступлением, Франциск приказал Хонде взглянуть на него. Уже через секунду несчастный стакан сока летел за пределы стойки и тут же разбивался на крупные осколки у пола, что вызвало у Кику особо острое чувство вины, словно он лично стакан этот и скинул, пока франц же ничуть не обращал внимания на свой поступок. Бонфуа со звонким стуком поставил перед японцем бутылку того самого шампанского, а сам вновь полез, ложась полностью на стойку, к аптечке бармена.
Мужчине удалось найти три бокала, которых могла бы тоже почтить учесть раннего стакана, если бы добрый сосед француза вовремя не подхватил их. Воодушевлённо, романтик расставил приборы и, вновь прося Кику на него взглянуть, тот со щелчком открыл шампанское и разлил его в каждую коктейльную рюмку , два раза перелив, из-за чего теперь вся стойка оказалась мокрой.
—Пей, — к Хонде протянули ближайший к нему стакан.
Японец с опаской уставился на этого человека перед собой. Он же уточнил, что это для храбрости. На вопрос, для кого второй бокал, этот же человек отвечал: "Естественно, для твоего
petit ami" (Кику не понял значение этого слова, но понял, кого оно поясняло). На вопрос, для кого же третий, француз подхватил бокал, со звоном чокнулся с будущим собутыльником и ответил, что, естественно, для его тоста возлюбленным. Хоть тоста после и не последовало и Франциск тут же осушил стакан, Кику совсем не расстраивался и не спешил выпивать свою долю.
—Mon cher, ты такой робкий, — француз схватил Кику за плечи и притянул к себе. — Я могу поклясться тебе... Нет, я прямо сейчас поклянусь! — рукой он сделал жест, который обычно показывают или шеф-повара при виде изысканного блюда, или просто люди, которые яро что-то пытаются доказать другим, что Франц сейчас и делал. — Кику-у, да он говорит о тебе без умолку уже который месяц! — последние слова тот особенно выделил, чётко прошипев их сквозь зубы. — Ах, запал ты в душу мальчика! Как же он влюблён! А я никогда — слышишь? Никогда! — не сомневался, что вы будете с ним просто отличнейшей парой!
После своих слов Франциск сразу же отпустил соседа и принялся вновь что-то влюблённо напевать, только на этот раз уже не про антифашизм.
—Бонфуа-сан, — через паузу заговорил смущённый и шокированный Хонда, этим самым возможно перебивая следующие фразы собеседника, — я... нигде в нашем разговоре не упомянул, что чувствую к Джонсу-сану что-то... большее, чем просто дружбу, — что, кстати, он и вправду не упоминал, хотя брюнет продолжал колебаться. — Прошу меня простить, но, я думаю, мне уже пора идти...
Хонда сделал попытку в привстании с места, однако быстрая реакция соседа не дала ему осуществить задуманное:
—Mon cher!! — вдруг заскулил Франциск и взял Кику за плечи, видимо, слишком сильно, но зато с той самой силой, которая точно заставила бы бедного японца остаться на стуле и не сдвигаться с него. — Mon cher, ты думаешь, я ничего не понимаю?! Я вижу в твоих глазах горе одиночества! Сейчас ты так сильно хочешь быть со своей настоящей любовью! Не бездействуй, умоляю!! Моё сердце не выдержит столь трагичного финала вашего ещё даже не начавшегося романа!..
Казалось, мужчина на эмоциях даже начал тихо плакать, закрыв лицо руками и наклонившись к столу, хотя судить этого никто не смел.
Кику и сам уж не помнил, как оказалось так, что Франциск подливал в его бокал уже в который раз алкоголь. Хонда точно вспоминал, что шампанское у них на тот момент давно закончилось, и в порыве адреналина японец сам же, лично, прошёл к барной стойке, чтобы отыскать какую-нибудь интересную бутылочку в холодильнике, в итоге взяв первую попавшуюся.
В какой-то момент к ним даже подошёл Альфред, когда Кику, подложив руки под голову, устало лежал на столе, но пришедшего парня тут же увёл в сторону Бонфуа для какой-то, как он выразился, просьбы.
Хонда немного подождал, всё так же лёжа на своих руках, и, взглянув из-под лобья ещё раз на бутылку и на два бокала рядом, решил и вправду не бездействовать, как раньше его умолял француз.
***
Кику вдруг отбросил голову назад, оголяя фарфоровый цвет своей шеи. Для опоры японец эротично закинул на плечи американца свои руки, не стесняясь распутно двигать бёдрами на коленях парня. Вторая рука японца вдруг заиграла с воротником рубашки собутыльника, ловкие пальцы мило освободили чужой галстук и растегнули несколько верхних пуговиц, чуть-чуть оголяя выразительные ключицы американца.
Кику в тот же момент потянулся за очередным поцелуем к Джонсу, что не могло ещё больше не умилить блондина.
И кто знает, чем могла бы закончиться та ночь в клубе, не будь Хонда, конечно, настолько пьян: всё, что произошло потом, просто растворилось в памяти японца, не оставив тому и капли намёка хоть на что-то после. Хонда уже был у себя дома, укрыт домашним пледом, и он даже с небольшой паникой задавался волнующим вопросом: не приснилась ли ему та посиделка в клубе? Азиат действительно пытался что-то вспомнить, пытался, ну хоть какой-нибудь новый эпизод, что мог случиться из-за тех уверенных его поцелуев, даже если воспоминание о уже такой близости заливало японца в румяную краску. Когда же Хонда заметил на себе всё ту же вчерашнюю его одежду, так к тому же и навыворот надетую водолазку, он как никогда раньше захотел поверить, что всё то правда было лишь сновидением. Как же хотелось надеяться Кику, что он просто-напросто отключился от той неожиданной волны алкоголя, и что Альфред, да или хоть кто-то другой, просто донёс бедолагу до дома, а между ними ничего быть большего и не могло, но даже будь так, главному герою этой ночи всё так же было бы неловко перед этим человеком, отчего Хонда, не зная, что же вчера на самом деле успело произойти, уже со стыдом писать сообщения американцу — в первую очередь ему — с неимоверными извинениями парню.
