Закон не равно справедливость

За несколько месяцев до. Сейчас самый разгар осени в привычном её проявлении. Сезон дождей начался уже как два месяца, но я по-прежнему не могу свыкнуться с ним. Я знаю, что это просто вода, капающая с неба, но с уверенностью могу заявить, что ненавижу дождь. От него страдают мои волосы: они начинают странно завиваться, и я это терпеть не могу. На укладку уходит достаточно времени, хоть я и без неё прекрасна. — Я устала от этого, Эви. Не могу так жить, — до меня не сразу донёсся надрывный крик, пытающийся пробиться сквозь шум дождя и грома. Точно, совсем забыла. Я взглянула перед собой, мне приходилось прикладывать усилия, чтобы не щуриться от воды, хлещущей по лицу. Передо мной стояла хрупкая девушка с белоснежными волосами. Как её там...Рэна, Рина? Это не столь важно, как было важно то, что мы сейчас стоим на крыше нашей школы. Я не могла поверить, что и вправду докатилась до такого. — Мне надоело слушать постоянные издёвки, приходить домой с синяками, которые так хорошо видно на моей бледной коже. — Они просто мудаки, дорогая. Не стоят твоей смерти, — я выдавила из себя жалкую пародию на улыбку, но она поверила даже этому, и это бесило ещё больше. — Я просто хочу закончить раз и навсегда. Я нервно сглотнула ком в горле, аккуратно смотря вниз, отсюда лететь пару секунд, но при особой удаче получится отвертеться лишь инвалидностью до конца дней. Одноклассница, стоящая между мной и пропастью, часто таскалась за мной и считала меня своей лучшей подругой. Я была уверена в этом, ведь не раз слышала из её же уст, как ей повезло иметь такого друга как я. Но у меня никогда не было, нет и не будет друзей. От осознания того, что сейчас я стою здесь, на промокшей крыше, в не менее сырой одежде, хотелось кричать. Ненавижу дождь. — Дорогая Рената, — её имя наконец всплыло в моей памяти, — Ты должна жить, какую бы внешность не имела. Я всегда была никудышным спасателем, и сейчас это как нельзя было заметно, ведь иначе одноклассница уже давно последовала бы со мной на лестницу, ведущую вниз со школьной крыши. — Заткнись! Ты же такая же, как они. Я всегда видела, как ты снисходительно смотришь на меня, но так сильно хотела иметь хоть одного настоящего друга, что закрыла глаза на всё это. Да ты...ты...ты же меня терпеть не можешь, — Рената сорвалась на крик, и в этот момент я стала свидетелем первой её вспышки гнева. С таким омерзением на меня ещё никто никогда не смотрел, но всё бывает впервые, верно? Докатилась, Вита, таскаешься с какой-то малолеткой, хотя могла бы сидеть дома и отогреваться горячим чаем, смотреть новую серию любимого сериала. К сожалению или к счастью, я не планировала становиться психологом, как вырасту, а потому совершенно не знала, как помогать людям в такой ситуации. Да и кто она такая, чтобы я пыталась помочь? — Сука, да если бы я знала, я бы убила себя ещё тогда, когда ты впервые подошла ко мне, — её глаза покраснели, хотя куда ещё, казалось бы. Она была права, на её коже очень хорошо были видны все ссадины и синяки, словно она была холстом, а задиры в школе прирожденными художниками. Сейчас, я как никогда это видела, но раньше мне было плевать. Я не собираюсь испытывать к ней жалость и сострадание. — Да ты же ничего не исправишь так. — Ещё как исправлю, мертвые люди не чувствуют боли и не могут слышать всей хуйни, что им говорят выблядки вокруг. Это не к добру, когда она злилась, то начинала много материться, будто активизировался какой-то особый режим. — Да лучше бы ты всю эту злость сублимировала для защиты от буллинга, дура, — я мысленно осеклась: оскорблять суицидального подростка, вот-вот собирающегося спрыгнуть и умереть, было не самой лучшей идеей. Но это подействовало на неё, как пощёчина, тогда я продолжила, пока есть подвижки. — Ты ведь на самом деле очень сильная духом и можешь постоять за себя. Они и пальца твоего на ноге не стоят, — в этот раз получилось улыбнуться вполне искренне. И где эти запоздалые спасатели, я уже устала промывать ей мозг. Мне сказали учителя, которые и отправили сюда как её подругу, что есть два варианта развития событий: либо я уговариваю её пойти за собой, либо тяну время, чтобы спасатели успели расположить снизу спасательный матрас. Забавно, что варианта, где она прыгает до приезда службы спасения и умирает, никто не рассматривал, ведь я с каждой секундой верила именно в такой исход. Я ужасный друг, и прекрасно знаю об этом. — Эви, ты правда думаешь, что я смогу? — девушка передо мной всхлипнула. Она плакала навзрыд, но проливной дождь смывал все слезы с её щек. Оттого казалось, что она просто сопит носом. Я бы даже назвала это умилительным зрелищем, но слишком ненавижу её в этот момент. Послышался слабый звук сирен, и я специально не подала виду, но Рената резко обернулась к нему. Что за идиоты? — Ты позвонила спасателям, предательница. Я знала, что простого разговора не выйдет. Почему я такая дура, — из неё вырвался ещё один всхлип, а затем я почувствовала острую боль в плече. Эта дрянь ударила меня, она поплатится за это! Моя прежняя дрожь усилилась: мало того, что было холодно, так ещё и злость стала заполонять мой разум. Мои глаза в ужасе расширились, нельзя поддаваться эмоциям, иначе мне выдвинут приговор в суде за Гнев. Я слышала рассказы некоторых одноклассников, родители которых работали надзирателями. Над заключенными там издеваются похлеще, чем над Ренатой, эти глупые школьники. Чтобы грешники поскорее исправились были введены крайние меры. Системе всего три года, но уже как год в неё были добавлены новшества, о которых простым гражданам стараются не распространятся. Из мыслей меня вывела хлёсткая пощёчина, в этот раз я не стала терпеть и дёрнула одноклассницу на себя за её тонкую кисть, та упала и расшибла колено. В её глазах вскипела настоящая злоба, и она схватила меня за лодыжку, пытаясь повалить так же, но я лишь отмахнулась. — Какого хрена ты так не дерёшься с обидчиками, безмозглая курица, — я держалась за распухшую от удара щеку: холодный дождь немного успокаивал боль, но она всё равно неистово горела. — Хватит, я знаю, что я тупая. Знаю, что тряпка, не умеющая постоять за себя, — её глаза наполнились болью, и сейчас, глядя на неё сверху вниз, я впервые почувствовала жалость по отношению к ней. — Рената, всё будет хорошо, я обещаю. Мы справимся вместе. Хочешь, я буду защищать тебя от всех тех придурков? — я улыбнулась по-настоящему в кои-то веки, но тут же испуганно вытаращилась на одноклассницу. Та смотрела с неверием, она пятилась назад и в какой-то момент стала слишком близка к пропасти. Она упала. Провалилась сначала руками, а после и всем остальным телом. Я, на удивление самой себе, вскрикнула и тут же сорвалась с места, подбежав к краю крыши. Мои остекленевшие глаза смотрели вниз, а из груди вырвался тяжёлый вздох. — Эвита, девочка моя, ты просто умница, — произнесла в громкоговоритель классная руководительница. Спасатели успели расположить матрас, пока мы устроили потасовку на крыше. Они успели, и Рената упала в точности куда надо. Я в кой-то мере обрадовалась, впервые в жизни появилось желание с кем-то подружиться, но мои "хотелки" разбились о суровую реальность. Когда я спустилась с крыши, у ворот меня ждала мама на своей новой машине. У неё был серьёзный взгляд, и я прокрутила в голове все возможные сценарии. Мама запретит мне общаться с девушкой, которая опасна для меня? Они вновь поругались с отцом, а злость выместят на мне? Что на этот раз, мам? — Эвита. Мы переезжаем во Фрэлс. Твоему отцу предложили должность помощника главного судьи в ВС. Она произнесла это холодным тоном, не терпящим споров или каких-то ответных просьб. Как всегда, в прочем, словно сама судьба кричала мне о том, что друзей мне не иметь, и я решила, что буду играть по её правилам. В тот самый день. Я нахожусь в просторной комнате, именуемой моей камерой, и надета на мне безвкусная жёлтая униформа. Они забрали все мои вещи, ведь мы обязаны ходить на территории в единой форме заключенных, отличаются лишь цвета. Мне попался жёлтый, и он меня раздражает, особенно, когда речь заходит об одежде этого цвета. Спасибо, что хоть очки оставили, я абсолютно отвратительно вижу без них. Один из воспитателей в нашем отряде сказал мне, что совсем скоро ко мне в камеру подселят новеньких, и я была рада этому, несмотря на всё моё отшельничество, одной было безумно скучно. В тот же момент дверь открылась, и в комнату прошёл молодой парень в сопровождении одного воспитателя. Он так же был в жёлтой униформе, и я заметно расслабилась, значит, что я могу быть в безопасности, ведь "жёлтые" самые мирные из всех. Чего не скажешь о "красных", к ним относят грехи Блуда и Гнева, они особенно вредны для окружающих, в отличие от нас. Я снова взглянула на своего нового соседа, когда воспитатель покинул камеру. Юноша был довольно симпатичным, со светлыми отросшими волосами и веснушками на лице он казался даже милым. Я попробовала угадать, какой грех у него, и это совсем не сложная задача, если знаешь отличительные черты. А я знала почти всё об этом месте и его заключенных. Он не в красной и не оранжевой одежде, а значит есть лишь два варианта, либо он обладатель греха Гордыни, как и я, либо Уныния. Тогда всё могло быть потеряно, эти ребята самые скучные на свете. Я пробыла в колонии неделю, но уже насмотрелась. Парень заметил мой пристальный взгляд и ослепительно улыбнулся так, что сомнений быть не могло, он точно не Унылый. Мои глаза опустились на его кисти, браслет с левой стороны, что меня удивило. У Гордецов он располагался справа, как у меня, к примеру. Тогда я подняла взгляд к его глазам и окончательно убедилась в его грехе. На лицо ты всегда сможешь налепить яркую улыбку, но "зеркало души" не обманет, они всегда грустны, когда на сердце боль. Что-то меня потянуло в философию. — Добрый день, меня зовут Чарльз Мэланк. Надеюсь, я не сильно потревожил тебя своим появлением. — Что ты, всё отлично, компания всегда лучше скучного одиночества, — произнесла я как можно более доброжелательно. Сама-то хоть поверила в свои слова? Всю жизнь была одна, другие люди даже не заслуживают быть рядом со мной. Хотя, что бы я не думала, в глубине души была несомненно счастлива возможности сблизиться с кем-то. — Эвита Арагенс, можешь звать меня просто Вита. Я буду рада, если мы подружимся, — я протянула ладонь с браслетом, на что Чарльз отзеркалил мой жест. Я выдохнула с облегчением, первое впечатление о себе не удалось испортить, и уже хорошо. Когда парень подошёл ближе для рукопожатия, я смогла хорошенько рассмотреть его. Глаза у него были цвета бирюзы и очень выделялись на фоне остальных обычных внешних черт. Я бы даже сказала, что весь его образ делали именно они. И, быть может, веснушки...И волосы, что он прямо сейчас аккуратно собрал в хвост. Да, мой сосед был красив, и я не смею спорить с этим. Он наконец отпустил мою ладонь и подошёл к одной из свободных кроватей. Раз ко мне уже подселили хоть одного парня, то это означает, что должны прийти ещё один юноша и одна девушка. Так устроены камеры: либо два парня и две девушки, либо четыре парня или четыре девушки. Это сделано в целях безопасности, так как оставлять в комнате одну девушку среди трёх парней-преступников было заведомо рискованно. Чарльз улёгся на кровати и прикрыл свои глаза, и его можно понять, ведь делать в камере без собственных вещей по сути нечего. А личные вещи отдают лишь спустя неделю с твоего заселения. Кстати об этом, сегодня их должны вернуть мне. Родители собирают коробку из личных безделушек, а потом надзиратели перепроверяют их, чтобы среди вещей не оказалось чего-то острого, опасного или чего-то, что поможет сбежать из ВК. Воспитательная колония обеспечивает заключенным спортивный досуг и хорошее питание, а в школе есть небольшая библиотека, но я уже была там, и интересных книг пока не завезли. Безвкусица. Зная свою маму, она положит в коробку книги с подвесной полки, блокноты, принадлежности, которыми можно писать или рисовать. А ещё она обязательно запихнёт туда нашу семейную фотографию, хотя это последнее, что мне хотелось бы видеть на своей тумбочке в камере. Я почувствовала на себе пристальный взгляд и обернулась к соседу. Чарльз внимательно рассматривал меня, как я его, как только он заселился сюда. Я что, уже понравилась парнишке? — Вита, я узнал, что ты в ВК уже неделю. — А, ну да, верно. А что такое? — я уставилась на своего соседа. — Можешь рассказать мне, как здесь всё устроено, пожалуйста, — его взгляд приобрел молебные нотки, и из меня невольно вырвалась усмешка. Вот же чёрт, хоть бы он не подумал, что я смеюсь над ним, ведь это вовсе не так. Унылые ребята очень тревожные, а это раздражает, постоянно приходится выбирать слова, что ты говоришь, ибо можешь ненароком нанести моральную травму. Хотя, меня это обычно не волнует. — Тебя не проинструктировали воспитатели? Странно, обычно они говорят всё, что нужно знать заключенному здесь. — Они провели экскурс по школе, общежитию, показали все нужные помещения. А я бы хотел, чтобы ты рассказала мне от лица...эм, самих заключенных, ну ты понимаешь? — парень привстал с кровати и сел на её край, свесив ноги на пол. — Хорошо. Пойдём за мной. — А мы можем выходить без ведома воспитателей? — Без их разрешения не можем, — кратко кивнула я в ответ и подошла к двери камеры, нажав на красную кнопку рядом. Через пару секунд к нам прибежала младшая воспитательница Нира, она выглядела обеспокоенной, так что я тут же придала своему лицу болезненный вид. Чарльз подошёл ко мне со спины, положив ладонь на плечо и поглаживая, как бы успокаивая боль. Он ждал моих дальнейших действий и, кажется, понимал, что я придумала какой-то гениальный план. — Эвита, что случилось? — Простите, миссис Денхет. Мне стало плохо, такое иногда случается со мной в замкнутых помещениях. Мой сосед согласился довести меня до уборной, и мы ещё немного погуляем, а потом сразу же вернёмся, обещаю, — коронные щенячьи глазки, и мисс Наивность тут же клюнет. В яблочко, я права, как всегда. Младшая воспитательница поспешно закивала и сказала не задерживаться долго. К счастью, к заключенным в жёлтой униформе относятся более снисходительно, чем к другим. Чарльз сразу смекнул, что к чему, и подхватил меня под локоть, чтобы выглядела так, что мне действительно не здоровится. Мы приблизились к женской уборной. Когда я убедилась, что воспитателей нет, негромко произнесла: — Хочешь жить, умей вертеться. — Ты сама зайдёшь или мне довести? — он кивнул в сторону туалета, и я понятливо усмехнулась. — Нам вот сюда. Перед тем, как захлопнуть за собой и соседом дверь крайней в коридоре камеры, я постучала в неё особым стуком. Два коротких и один длинный. Внутри нас встретила маленькая рыжая девчушка 14-ти лет — Лилия Сэдтанд. Её волосы были собраны в два хвостика, так что казалось, что она намного младше своего возраста. — Лилс, я привела новенького. Янтарные глаза девушки засияли, а сама она захлопала в ладоши: Лилия всегда была рада гостям, как никто другой в нашем отряде. На ней хорошо смотрелась жёлтая униформа, в отличие от меня, это был её цвет. — Добро пожаловать в мой маленький рай, — заговорил с нами механический голос, а сбоку послышался смешок. — Я просто Обжора, — девчонка кивнула моему соседу, словно он мог понять её без слов. Обладателям греха Чревоугодия на рот надевается маска с электронным замком, и он не откроется, пока не наступит время идти в столовую, где они едят строго по порциям. Это должно быть чем-то вроде наказания, но Лилия находит позитивные стороны во всём. Ей нравится обработанный голос, выходящий из динамиков, девушка говорила мне, что "так похожа на робота, и это нереально круто". Пройдя вглубь комнаты, я увидела соседок моей приятельницы: Юн — девушка с коротко стриженными фиолетовыми волосами, одетая в красную форму; Мекки — розоволосая и с карими глазами, в оранжевой униформе; и третья, судя по всему, новенькая — светло-голубые волосы и мягкий взгляд, одета в жёлтое. Смею предположить, что она такая же Унылая, как и Чарльз, вот только, в отличие от парня, не прячется за улыбкой. По обыкновению я не запоминаю всех имён, так что обычно внешность для меня является главной характерной чертой человека. А здесь у каждой, как на подбор, неформальный цвет волос. И вправду "маленький рай" для меня. — Хватит таскать сюда всех подряд, заебала, — первой отреагировала Юн на наше появление, и отчасти я могла понять её, меня тоже бы раздражала всюду лезущая детвора. Она была самой старшей в камере, а ещё грехом её был Гнев, так что она довольно-таки вспыльчивая. За пределами камеры, к примеру, в школе или ещё где она старалась держать себя в узде, но собственная комната — это единственное место, где можно быть собой. Очень её понимаю. — Не переживай, дорогая. Проведём спецэкскурс для моей соседа, и сразу же уйдём, — выдавила из себя слабую улыбку, дабы выглядело хоть немного вежливо, но на Юн это, как правило, не действовало. — О, поняла, — Лилия быстро сориентировалась, — В ВК есть три класса заключенных: "красные" — Гнев и Блуд, "оранжевые" — Зависть и Алчность, "жёлтые" — Уныние, Чревоугодие и Гордыня. От первых до последних упомянутых они делятся по возрастающей опасности для окружающих. Думаю, ты понял. Хм, — девушка сделала передышку и продолжила бегло рассказывать, — У Гневных на шее расположен вот такой вот ошейничек. Лилия указала на свою соседку и та любезно подыграла, задрав голову, чтобы "украшение" на тонкой шее был видно как можно лучше. Не самое приятное, что есть в колонии, но Юн это лишь придавало дополнительного шарма. — Спасибо. У Блудников на ноге шокер прицеплен. Об Унылых рассказывать не буду, тебя наверняка посвятили воспитатели наши. У Завистников и Алчных на плече, как у пошляков вот такая штуковина, — в этот раз она указала на Мекки, та в свою очередь приподняла руку. Чарльз слушал с интересом и кивал, когда нужно. Хороший парень, я бы с ним подружилась. Надеюсь, что не будет ныть по ночам в подушку. Лилия внезапно замолчала, её плечи поднялись и опустились в тяжёлом вздохе. Кажется, догадываюсь, что произошло. Она потянулась в маске и постучала пару раз по ней. "Я у мамы инженер". Иногда у Обжор маски глючат и перестают работать, но те уже смирились с подобным, ведь это часть нашей повседневности тут. — Прошу прощения, продолжаем. Про маску свою рассказывать не буду долго: она просто меняет голос и мешает кушать сладкое, хотя очень хочется. Гордецы вот носят браслет на запястье, прям как у тебя, но с другой стороны. Про заключённых рассказала вроде. Контрабанду проносить не советую, здесь с этим строго, но если очень хочется, то это не ко мне за советом, — девчонка хитро прищурилась, я же в этот момент засмеялась. — И ещё один момент: будьте поосторожней с "красными", у которых на лице написано: "не приближайся ко мне, а то убью и изнасилую". Именно в таком порядке. Будь осторожней, солнышко. Лилия завершила свой монолог очаровательной улыбкой, обращённой моему соседу, а тот лишь смущённо отвернулся. Он взглянул на хмурую соседку Лилс, а та кратко кивнула ему, как бы в подтверждение слов подруги. Если бы она хотела, она бы уже давно прибила нас, у неё с этим проблем нет, но будут: воспитатели узнают и придумают жёсткое наказание, а этого никто не хочет. Так что мы стараемся здесь все не провоцировать друг друга. И я надеюсь, что Чарльз быстро это усвоит, мне бы не хотелось, чтобы он вляпался во что-то, а я бы всё это расхлебывала. Делать мне нечего... Я поблагодарила рыжеволосую девчонку и обняла её на прощание, а потом мы покинули камеру, прошмыгнув в коридор максимально быстро. Когда мы приближались к своей комнате, меня посетило странное предчувствие. Я спокойно открыла дверь, и мои глаза тут же расширились, а уши зарделись. — Мм-мх, Итан, не останавливайся, — послышался полустон-полукрик из камеры, и я мигом захлопнула дверь. Что за хрень? Мой взгляд метнулся к табличке выше, я не ошиблась. Это наша камера под номером 23. И кто-то прямо сейчас в ней занимается сексом, господи. Устроили бордель в моей комнате средь бела дня, я была неправа, когда считала, что меня уже ничем не удивишь здесь. Мы переглянулись с Чарльзом, его глаза выглядели уставшими, так что я открыла дверь уже более решительно. Нечего меня раздражать. Перед нами предстала картина маслом: некий полностью забитый татуировками парень, лежащий сверху на девушке. Он был полностью голым, а она в расстёгнутой жёлтой униформе. Эта блядина позорит наш класс. Из меня вырвался разочарованный вздох, и я бросила первое что попалось под руку, а именно чей-то тапок, лежащий на пороге комнаты. Юноша тут же раздражённо обернулся на меня, так как я явно помешала ему. Что он вообще забыл в нашей камере? — Выметайтесь отсюда, бесстыдники, — сказала как отрезала я, не терпя возражений. — Мерзость, как в голову такое могло прийти, объясните мне. Последние слова были обращены, скорее, в пустоту, ведь мне не нужен был ответ от них ни в коем разе. Девушка, явно смущаясь, выбежала из комнаты, застёгивая униформу на ходу. Но юноша остался на месте, нагло расположившись на одной из кроватей. Спасибо ему, что он хотя бы надел боксеры, но по-прежнему был нагим. — Ты не собираешься уходить, м? — спросила я, не желая слышать подтверждения моих опасений. — Вау, ты такая горячая, когда злишься, — парень скривился в ухмылке, а я постаралась подавить рвотные позывы от его мерзкой гримасы. — Зачем мне уходить? Это моя камера с этих пор. Он медленно поднялся с кровати и, играясь мышцами спины, дошёл до одной из тумбы и одними пальцами ухватился за форму, лежащую там. Мой новый сосед всё-таки решил одеться, и я была премного ему благодарна за этот акт доброты. Типичный Блудник собственной персоной: пошлый, не думающий о других кретин. Что ж, хоть красная форма ему к лицу. Чарльз проигнорировал соседа и просто прошёл к своей кровати, он улёгся на неё и прикрыл глаза. Кажется, он сильно устал. Я решила взять с него пример и заняться чем-то своим, обернулась к тумбочке и обрадовалась. На ней красовалась коробка с вычерченной маркером надписью "Эвита Арагенс", а в ней аккуратно уложенные вещи. Всё так, как я и предполагала, моя мать совершенно предсказуемая, лишь на семейном фото был прицеплен стикер с сухими пожеланиями, который меня удивил, а в остальном всё привычно. Я разложила все вещи и взглянула на настенные часы, время было обеда, скоро за нами должны прийти воспитатели.

***

Мы сидели в столовой так, как обычно, напротив меня расположились Лилия и её соседки. Вчетвером они мирно жевали, пока Итан пытался строить им глазки и подкатывать. Вот же придурок, даже к четырнадцатилетней ласты клеит. Зачем он вообще увязался за нами, я звала с собой только Чарльза, но он тут же пристроился рядышком, никакого уважения личных границ. Я сидела и уплетала за обе щеки сегодняшний обед, когда увидела её. Сложно было не заметить, ведь на ней была красная униформа. Воспитатель довольно грубо вёл девушку за локоть, я бы даже сказала, что он тащил её впереди себя, периодически толкая в спину. Она изредка огрызалась на него, но держалась гордо и спокойно. Беловолосая девушка проходила мимо нашего стола, и по тому, что вёл её воспитатель другого отряда, можно было понять, что она не из наших, возможно, даже не из нашего блока. — Ирфул снова избила свою соседку... — донеслось до моего уха, а дальше была неразборчивая речь шедшего рядом с заключенной мужчины. — Я уже устал переселять её, пусть они сами разбираются с этим. Кажется, моя бывшая одноклассница стала более бойкой с тех времен, раз участвует в драках с другими арестантами. Либо же жизнь заставила стать такой, либо она хочет выглядеть в глазах окружающих подобной. Чарльз проследил за моим взглядом и кивнул мне, одними глазами спрашивая "кто это?". Я улыбнулась и неопределённо качнула головой, давая понять, что это не так уж и важно. К моему превеликому сожалению, Итан тоже заприметил Ренату и проводил её по-особенному мерзким взором. Каким-то прилипчивым и голодным... Надеюсь, он не будет приставать к ней, ради всего святого. В прочем, с этим обращаться стоит точно не к моему новому соседу. Я не понимаю, у него какое-то психическое или сексуальное расстройство, парафилия? Что с ним не так, чёрт возьми. Рената тем временем уже активно вела полемику с двумя воспитателями из своего отряда, но в какой-то момент ей, видимо, надоело. Она схватила первый попавшийся металлический поднос с обеденного стола и ударила мужчину, кричавшего на неё, второй же перехватил её руки и заломил их за спиной девушки. Лицо заключённой скорчилось он боли, и незнающий мог бы подумать, что это из-за того, как её скрутили, но виной тому был ошейник. Все вокруг обратили своё внимание на разворачивающуюся сцену и сидели, не шелохнувшись. Юн передо мной сжала кулаки покрепче, а на лице заходили желваки, видимо, она почувствовала боль Ренаты через расстояние. Она сдерживала себя, чтобы не оказаться на месте скрученного подростка-заключенного, да что уж, я бы, возможно, тоже вмешалась, но это не моё дело. — А что с ней, как работают эти ваши ошейники? — на моё удивление, Итан заговорил серьёзным тоном, обращаясь к Юн, сидящей напротив. — Удар электричеством. — Но её же может вырубить из-за этого, — парень заметно напрягся, поглядывая на развернувшуюся драку. — В этом и суть. По-другому Гневных не успокоишь во время приступов, — на этот раз моему дорогому соседу ответила уже голубоволосая девушка с самым спокойным выражением лица, которое я когда-либо видела. — Лиф хотела сказать, что это, к сожалению, вынужденная мера, — улыбнулась Мекки сидящему напротив парню довольно-таки нервно и наигранно, но тот проглотил это, как показалось мне. Когда я повернулась к Ренате, её уже относили на руках прочь из столовой. Мой взгляд опустился к наполовину съеденному обеду, я сглотнула слюну и отставила тарелку. Что-то аппетит пропал. Мне на плечо опустилась крепкая рука и ободряюще погладила. В глазах чётко читалось беспокойство, Чарльз наклонился к моему уху и спросил, в порядке ли я. Моим ответом послужил неопределенный кивок и неловкая улыбка. Парень поспешил поднять меня с места, наспех попрощавшись со всеми, мы вышли из общей столовой, и тогда я смогла вдохнуть полной грудью. Мне всегда очень страшно наблюдать подобные сцены расправы, ведь в какой-то момент на их месте могу оказаться я. Наверное, не самым лучшим образом чувствует себя 16-летний подросток, которого собственная мать сослала в колонию для несовершеннолетних. Поверить не могу. Как великодушно было с её стороны дать мне доучиться тот год в школе, так что сейчас, когда учёба в мае закончилась, а начнётся она лишь через три месяца, я могла подготовиться морально и освоиться. Знаете, если меня будут и дальше окружать такие приятные люди, как Чарльз или Лилия, то я даже и не против. Мне повезло немного больше, чем той же Ренате, и я довольна этим. Мой сосед почти довёл меня до нашей камеры, держа всё это время крепко за руку, он поймал мой взгляд и ловко улыбнулся. Ох уж эти его улыбки, покоряют в самое сердце, что уж там. — Вита, та девушка была твоей знакомой, ты так посмотрела на неё? — его глаза наполнились любопытством, а я посчитала, что это успех: заставить глаза Унылого так искриться. — Ты достаточно проницателен. Мы учились в одной школе, пока я не очутилась здесь, — мои глаза скользнули по лицу парню, и в следующую секунду я открыла дверь в свою комнату. Взглядом я пригласила его зайти внутрь и продолжить наш разговор в четырех стенах, в более располагающей к откровениям обстановке. Он послушно зашёл, и мы закрыли дверь, насколько это позволяла система безопасности(запираться нам нельзя было). Наши глаза пересеклись, и мы одновременно улыбнулись друг другу. Чарльз присел на свою кровать, а я следом, надеясь, что он не против подобного посягательства. Что за бред, я же просто села на его койку, чтобы поговорить. Совсем уже рехнулась, пока была тут. Я посмотрела на своего соседа, тот уже вовсю рассматривал меня. Интересно у нас дела обстоят: пялимся друг на друга и молчим. Если я хочу подружиться с ним, надо бы мне общаться с ним, узнать получше. Хотя почему это я должна думать о том, чтобы заговорить с ним? Он же парень, да и вообще, пусть первый заговаривает со мной. Много чести. — Ты хотела что-то сказать мне? — Чарльз выглядел мило, когда смотрел на меня этим своим взглядом. — С чего ты взял? — Ты долго смотрела на меня, а потом твой рот, кажется, приоткрылся, словно ты хочешь о чём-то спросить. Вот же ж, не нужно на него так глазеть, ещё надумает себе чего. Парень поднял свою руку к лицу, мои глаза проследили за жестом, которым он аккуратно убрал прядь волос со своего лица. Чарльз всё ещё был с хвостом, но пока мы ходили к Лилс и в столовую, он немного разлохматился. Ему правда идут длинные волосы, поверить не могу, я обычно не оцениваю чью-либо внешность настолько хорошо. Хоть и уделяю ей при оценке человека особое внимание, всё-таки внешний вид важен, кто бы что ни говорил. Взять хотя бы Ренату, в прошлой школе не признавали людей с незаурядными данными. Она альбинос: её волосы белые, а глаза разного цвета. Несмотря на эти особенные черты, лицо у девушки очень даже милое. Она красива по-своему, да и в тюрьме к этому не так строги. Или если брать в качестве примера ту же комнату Лилс. Фиолетовые, розовые и голубые волосы, и это только цветочки! Здесь есть много людей с пирсингами и татуировками, ученики моей прошлой школы были бы в ужасе, увидев ребят из моего и других отрядов. Мои внешние данные являются стандартно красивыми, я девушка с карими глазами и каштановыми волосами, но не становлюсь от этого какой-то простушкой. — Кхм-кхм, — Чарльз сидящий рядом со мной прокашлялся, и я наконец взглянула на него, он неловко улыбался, но мне кажется, что ему уже поднадоело сидеть вот так и молчать. — Волнуешься о ней? — Немного, — я не стала врать своему соседу, нужно постепенно налаживать доверительные отношения. — В старшей школе я поздно опомнилась, но думала, что мы сможем стать подругами. А после я переехала. — Должно быть её появление очень удивило тебя и заставило вспомнить о прошлом, — его голос звучит осторожно и вкрадчиво, но мне нравится это. — Да, так и есть. Но мы вряд ли ещё увидимся, так что я скоро приду в норму, — я заставила себя выдавить улыбку и направилась к своей кровати. На прикроватной тумбочке всё лежало так же, как и до нашего ухода. Рамка с фотографией одиноко стоит всё на том же месте, но стикер был отклеен и выброшен мной. Я никогда не прощу свою мать за то, что она сделала: сослала свою дочь в воспитательную колонию, когда та ей надоела. Подумать только, каким же отвратительным человеком нужно быть. Я взяла рамку и провела пальцем по фото, меланхолично вздохнув. Мне стоит прекратить думать об этом, если я не хочу совсем пасть духом. Если я буду вести себя прилежно и докажу, что искупила свой грех, то я вернусь к обычной жизни. Осталось всего-то два года. Вот чёрт! Я с грохотом перевернула семейное фото, а после и вовсе убрала её в выдвижную полку, как можно дальше. Мой взгляд метнулся к соседу, который уже мирно посапывал, кажется, он очень быстро утомлялся. Пока я отдавалась не самым теплым воспоминаниям о своей семье, Итан закончил приём пищи и вернулся в камеру. Он одарил меня наглой улыбочкой, от которой мне стало тошно. Вот от кого он точно внимания не дождётся, так это от меня. Я закатила глаза, доставая одну из книг с полки прикроватной тумбы, и сразу принялась за чтение. Моя рука аккурат поправила очки, спавшие с носа, и перелистнула страницу. Спустя какие-то несколько минут я почувствовала, как матрас кровати просел под тяжестью чьего-то тела. — Чего читаешь? — Блудной сосед склонил голову, попытавшись прочесть название на обложке. — "Кое-что по секрету". Любовный роман, ага. Парень продолжал разговаривать сам с собой, нагло восседая на моей койке и дальше, его совсем ничего не смущало. Что ж, тогда и я приму эстафету невозмутимости. Моя рука вновь перелистнула страницу книги, затем ещё одну и так на протяжении долгих минут 15, если не больше. А Итан продолжал сидеть у меня в ногах. Этот идиот что, уснул? Блять. Юноша держал в руках другую мою книгу, которая была с возрастным ограничением 18+. У меня нервно дернулась бровь, какого хуя он трогает чужие вещи без разрешения? Сосредоточенное выражение лица парня сменилось гримасой смеха. Он ржёт над моими книгами, ну всё, это край. Я вырвала из рук Итана то, что принадлежало мне, а он лишь невинно улыбнулся, словно это не он рылся в моей полке. — АХАХАХХА, что за бред? Автор никогда не занималась сексом, судя по всему, иначе как можно объяснить эти нелепые описания прелюдии и самого акта? — я не удержалась от того, чтобы закатить глаза в очередной раз. Эту книгу мне подарили одноклассники пару лет назад, и я считала её тогда очень откровенной, но на свежую и более взрослую голову, признаю: текст немного смешон. Но это не даёт этому придурку право угарать над ней прямо мне в лицо. И вообще, заебал уже сидеть рядом со мной. Одним сильным ударом ноги в живот я столкнула соседа со своей койки, что стало доходчивым объяснением, чтобы он ко мне не совался. Итан рывком встал с пола и потянулся руками вверх, разминаясь. Осмеянная парнем книга была быстро отправлена в самую глубь полки к фоторамке от греха подальше. Со стороны двери послышался неприятный писк, а затем в камеру завалились двое наших воспитателей, державшие с обеих сторон Ренату под локоть, дабы не сбежала, видимо. На её лице были те же солнцезащитные очки, что и тогда в столовой, но внимательно рассмотреть их я смогла только сейчас. Воспитатели переглянулись друг с другом и кивнули, словно мысленно обговорив важные детали. Из-за всего шума, что поднялся в нашей камере, Чарльз проснулся, медленно принимая сидячее положение и устало потирая заспанные глаза. — Теперь Мисс Ирфул будет в нашем отряде и проживать в вашей комнате. Прошу любить и жаловать, — вкратце ввёл нас в курс дела старший воспитатель, указывая на девушку и отпуская её. Та в свою очередь юрко прошла к единственной свободной кровати, находившейся напротив моей и рядом с большим окном. Одним ловким движением рук она задвинула плотные тёмные шторы, снимая с лица солнцезащитные очки, из-под которых показались глаза разного цвета: серый правый и левый красный. На шее Ренаты красовалась минималистичная татуировка черного треугольника, а красная форма была расстёгнута на верхние три пуговицы, что показалось мне слишком уж откровенным, но Итана это устраивало, если судить по его мерзкой улыбке, которой он одарил нашу новую соседку. Что ж, жизнь здесь обещает быть весёлой.