Волк и найдёныш

      Медленно подкрадываюсь к нему сзади.       Для бывшего главаря криминальной группировки он сейчас слишком беспечен — развалился в своём любимом низеньком кресле, что-то там с интересом рассматривая в смартфоне. Его палец методично скользит по экрану слева направо. Слева направо. Недолгая пауза. И вот снова большой палец очертил косую линию снизу-вверх. Мне кажется, или он это делает нежно и… так трепетно что ли?       Любопытство влечёт меня вперёд, и я делаю ещё один бесшумный шаг.       Интересно, на что он смотрит?       Лица не видно, только оголившаяся шея и волосы с проседью, собранные в неизменный пучок на затылке. Из него выбились непослушные прядки. Вполне возможно, дело в его расслабленном теле или подрагивающей в такт сердцу венке на шее, но я абсолютно уверен, что он улыбается.       Шаг, ещё шаг, и меня с ним разделяет от силы полметра. Если бы он не был сейчас чем-то увлечён, то наверняка услышал бы моё учащённое дыхание. Но я беспокоюсь зря. Как бы бешено ни стучало в груди сердце — его стук никогда не будет достаточно громким, чтобы он услышал.       Ещё один шаг, и я могу чувствовать аромат его лосьона после бритья, немного перебивающий запах волос и тела. Он только-только вышел из ванной, и не успел ещё полностью обсохнуть. Я даже вижу, как с волос медленно стекает капля воды, ненадолго замирает и следует дальше уже по новому маршруту — по шее и ниже — к груди, туда, до куда не может достать мой липкий взгляд.       Сглатываю.       И сразу же замираю. Это было громко. В просторной комнате, где каждый шорох слышится раскатом грома, моё присутствие должно было казаться дребезжанием битого стекла.       Да, видимо, всех устрашающий и всеми уважаемый Король волков подрастерял свою хватку. Сложно представить, что могло усыпить его всегда обострённое до предела чутьё. Но это к лучшему — ещё один шаг, и я узнаю правду.       Но палец делает своё последнее движение, и экран смартфона потухает. После чего, сидящий в кресле мужчина шумно выдыхает (или то был тяжкий вздох?) и, закрыв глаза, откидывает голову назад на спинку кресла, оставляя шею беззащитной.       О чём же он думает? Нет… О ком он думает?       Отчего-то во рту пересыхает. Пытаюсь не сглатывать. Губы тоже становятся сухими словно бумага, и я их рефлекторно облизываю.       Невольно смотрю на его губы. Чуть-чуть приоткрыты. После горячей ванны они слегка припухли и стали ярче. Мои же — снова бумажными.       Вспомнить бы зачем я вообще здесь стою.       Ах да, хотел обнять его со спины. Как делал это всегда на протяжении многих лет. Невинная близость. Но сначала подожду, пока сердце не вернётся в свой привычный ритм. Так что нет, нет и ещё раз нет — я не буду-       Боже, ну на сколько же нужно быть беспечным, чтобы оставить халат распахнутым. Это ведь призыв к действию. Прямая провокация. Неужели настолько доверяет мне? Или совсем не воспринимает в серьёз?       Не стоит сбрасывать меня со счетов и продолжать игнорировать очевидные вещи.       Он не заметил, но я хорошо вижу его макушку, в то время как он — мои губы. И секунды, когда он переводит взгляд чуть-чуть выше, чтобы встретиться с моими глазами — для него словно не существует. И конечно же он не догадывается, что если я обхвачу руками его изящные запястья и прижму их к стене, то он не выберется из моей хватки так просто.       Я никогда не хотел быть таким же сильным как он. Я решил стать сильнее. Потому что пришла моя очередь защищать его.       Но смогу ли я защитить его от самого себя? Вот в чём вопрос.       В то время как мысли хаотично путаются в моей голове, с дрожью в пальцах тяну руку к его махровому халату. Ничего страшного не случится, если я только- — Что ты делаешь? — запястье на секунду обжигает болью, но о ней я думаю в последнюю очередь. Ловлю на себе хлёсткий, как пощёчина взгляд, но не отвожу глаза — наблюдаю как сквозь непонимание в его суженых зрачках мелькает растерянность и смущение.       Свободной рукой обхватываю его руку, сжимающую моё запястье до синяков. Держу крепко — не освободиться. Но он и не пытается. Ослабляю хватку и словно невзначай нежно касаюсь его пальцев. — Дядя, я же тебе говорил, — мой голос даже не дрогнул, — ты простудишься, если будешь вот так вот лежать у открытого окна. — Я просто задремал, — недовольно проворчал самый важный для меня человек. Он не умеет скрывать смущение.       Как и всегда обнимаю его со спины. Делаю глубокий вдох. Как когда-то в детстве хочу коснуться носом его носа, но он отворачивается, и я утыкаюсь в шею. Снова вдыхаю его запах. И стараюсь не думать о том, что будь он чуть неосмотрительнее, то я случайно бы коснулся губами уголка его рта. Он бы даже не заметил. — Ладно, хватит, — он заворочался в моих объятиях, стараясь отстраниться, — ты уже не ребёнок. Что ты делаешь? — Я грею тебя, — отвечаю с улыбкой, — Нельзя?       Он хмыкает, не в силах противиться моему щенячьему взгляду, и я обнимаю его сильнее. — Дядя, давай я согрею ещё спереди. — Отстань. И я же просил не называть меня дядей, — недовольно припомнил он мне уже в который раз. — А как мне тебя называть?       Я спросил очевиднейший вопрос, но он, как ни странно, серьёзно над ним задумался. Или он просто не решается сказать «зови меня папой»?       Лучше бы я не спрашивал. — Я как-то просил тебя называть меня старшим братом, — хмуря переносицу наконец-то произнёс он. — Только если поцелуешь, — стараюсь произнести это как можно естественнее, в шутку, чтобы он не заметил моего облегчения. Впрочем, его всегда так легко провести. Чем я и пользуюсь. И мне даже не совестно из раза в раз говорить «дядя», хотя я прекрасно понимаю его чувства. Отцовские чувства. И я, правда, благодарен ему за то, что он вырастил меня. Но всё же не могу отплатить тем же. Потому что у меня тоже есть чувства. — Опять ведёшь себя как ребёнок, — сказал он с напускным раздражением, стараясь на меня не смотреть. — Дядюшка, — смеясь, говорю я, а сам думаю, как же мне успокоить своё чёртово сердце. — Прекрати! — Дядюшка! — Говорю же, меня это раздражает! Я не на столько старый, чтобы ты называл меня «дядюшкой»!       Это не совсем то, что я хотел услышать, но во мне шевельнулась надежда. По крайней мере, он не просит называть его «папой». — Ладно, перестану называть тебя дядей, если покажешь, что у тебя там в телефоне, — попытался сказать я словно между прочим, сохраняя на лице радостную нейтральность. — А, это, — спохватывается он и начинает шарить рукой по креслу в поисках смартфона, — точно. Я ведь и сам хотел тебе показать. Смотри.       Я наклоняюсь к вспыхнувшему экрану и вижу маленького улыбающегося мальчика в костюме тигра. — Этот костюм я купил тебе на Новый год, помнишь? Ты ещё кусался, когда я хотел тебя переодеть. Хотя костюм щенка подошёл бы тебе больше.       Завороженно смотрю на его лицо.       Все думают, что Король волков высокомерный, сильный и бессердечный. Но только мне он может улыбается так нежно и тепло.       И я счастлив.       Счастлив до одури.       Счастлив до тянущей боли в груди.