Blue hotel

Брэнди Брок чуть-чуть за тридцать. Тридцать три, — если быть точнее, — уже прожитых года, достаточных, чтобы чувствовать себя распятой. Каких-то пару месяцев назад всё было, как у всех, — то горе, то радости, вторящие избитой клятве, данной мужу при обмене кольцами. Старший сын, Дастин, — ему шестнадцать, — связался с дурной компанией, отстаивая своё право работать курьером и гонять с "товаром" от полицейских. Трёхлетний малыш Бо почти научился ходить, держась за стенку с облупленной, розовой краской. Да, всё как у всех, — тех, кто живёт в старом трейлере с занавесками в цветочек и ищет лазейку в американском законодательстве, чтобы выбить пособие для малоимущей, многодетной семьи. - Зато, — говорил Скип, набрасывая на плечи чёрно-белую куртку, перед тем, как спуститься с высокого порожка на гравийную дорожку, — Мы любим друг друга. Думаешь, эти Готы, вообще, врубаются, что такое любовь?.. Он улыбался, показывая широкую, до неприличного, щель между передними зубами, и довольный, что так ловко складываются слова, осуждающие богатых соседей, которым и дела до него нет. Он, — горячей, растопыренной ладонью, — оправлял чёлку, такую же светлую и непослушную, какую унаследовали его сыновья. - Чёрт!.. — и каждый раз, Скип неловко оступался на лестнице, норовя вывихнуть лодыжку и свалиться к цветочному кусту. Он, на памяти Брэнди, никогда не смотрел под ноги. Ему... как-то везло и он, — снова и заразительно, — улыбался, — Буду вечером, Брэн, сегодня до восьми. "До восьми, до восьми", — как в бреду шептала Брэнди тем вечером, сжимая пластиковый стаканчик дешёвого американо, пока городской автобус вытрясал из неё последний дух. Ещё полчаса назад, в её жизни всё было, как у всех, — а потом, ей позвонили из полицейского участка. Она выскочила из дома в чём была, — в розовых, пижамных штанах и растянутой футболке Скипа, — и вцепилась в первую же прохожую женщину. - Пожалуйста, умоляю!.. — закричала она, давясь, что в удушье, от застрявших в горле слёз, — Побудьте с моими детьми, у меня с мужем случилась беда!.. Элегантная блондинка в чёрном согласилась, не задавая вопросов. В её глазах, перед сдержанным ответом, промелькнуло что-то... горькое. Такое, с чем приходят на кладбище и стоят в стороне, не приближаясь к могильным камням. Уже после, вернувшись к опустевшему — на одного — трейлеру, Брэнди вспомнила, что её, эту женщину, зовут Диной и она, кажется, тоже... вдова. Скип утонул в общественном бассейне, поскользнувшись на сыром полу и упав в воду, когда возвращался домой с работы в местном магазинчике компакт-дисков. Полицейские не объяснили Брэнди, почему никто не попытался ему помочь, хотя там всегда многолюдно. Они никак не прокомментировали рассечённую рану у него на лбу, пусть она и спрашивала. Об обломанных, окровавленных ногтях всегда аккуратного мужа, Брок задумалась только на похоронах. Они привели её, еле живую и замёрзшую, в комнату опознания и, без всяких церемоний, сдёрнули прорезиненное покрывало с прозекторского стола. - Это Скип Брок? — безразлично спросил Брэнди строгий, мужской голос. Скип Брок, которого она увидела в морге, теперь преследует её в кошмарах. "Я буду вечером, Брэн", — хрипит он, кашляя от набившейся в лёгкие воды, — "Я до восьми". Мокрые волосы липнут к расходящейся мясом ссадине, где копошатся белые черви, и путаются. Он пытается их поправить, запуская посиневшие пальцы в паутинистое, белое сукно — и выпавшие нитки волос остаются на ладони, что сбившиеся, гнойные комки. Прозрачно-голубые глаза смотрят в пустоту. "Я вернусь, Брэн", — Скип застывает, безвольно наклоняя голову к плечу, а ногу подволакивает. С чёрно-белой куртки капает голубым и прозрачным, грязью и кровью. Как тогда. Они встретились в баре на окраине Даунтауна, где Брэнди работала официанткой и куда Скип заскочил выпить виски. Оно вспоминается так, будто бы и не прошло шестнадцати лет: Скип, — в этой неизменной, дурацкой куртке, — болтающий стаканом, чтобы шуршащий лёд смешался с напитком; Брэнди в розовой униформе с фартучком и рюшами, с подносом в руках. Густая, чёрная копна собрана в пучок золотистой заколкой, стащенной у матери. Она замерла, разглядывая его. Он — поднял взгляд. - Классная куртка, — она не нашлась, что бы сказать ещё, — А меня зовут Брэнди. Брэнди Ньюби. Я здесь работаю. Он улыбнулся. Она — пропала. - Отдал за неё последние бабки. Вот, отмечаю, — его словам вторил жест, которым он салютовал, — Впрочем, я — Скип. И раз уж у меня нет денег, чтобы порадовать девчонку... подождёшь? Через час, он вернулся в бар, промокший до нитки под зарядившим к ночи ливнем и с израненными руками. С собой он принёс охапку пышных, обломанных к низу, нежно-малиновых роз. А через год, — когда в том же баре сделал Брэнди предложение, — украл со стены неоново-розовый светильник в форме фламинго, чтобы повесить в трейлере, прямо у микроволновки. Брэнди Брок, — которой уже тридцать три, — проводит по пыльной ленте светодиодов подушечкой пальца. Её муж умер два месяца назад. А вчера она узнала, что беременна его третьим ребёнком. Одиночество давит сильнее с каждой секундой её существования без Скипа: утренний кофе отдаёт сырой плесенью, а тишина без его любимых песен больно царапает сердце. Она, конечно, попробовала включить кассету сама, — но заплакала, совсем бессильная успокоиться. Магнитофон, в итоге, решил забрать Дастин и запер комнату на ключ. Ему неизвестно — и к лучшему, — что "Одинокий отель" всё ещё крутят по ночному ТВ. Вещи остаются на своих местах. Нестиранная, полосатая рубашка в корзине для белья, недопитая чашка, заросшая белёсым мхом, чуть начатая бутылка бурбона. Постель хранит запах, неумолимо растворяющийся в череде дней. Брэнди тяжело садится в кресло, облезлое и стоящее посредине кухни, молчаливо наблюдая за солнцем через замызганное окно. Искрящаяся дымка "золотого" часа играет на грязных, давно не мытых поверхностях их жилища. - Хватит, мам. Всё, — наконец, говорит ей Дастин, выползший из своего убежища в старой майке, — Не спишь совсем, грузишься, а тебе рожать скоро. Он, взъерошенный и угрюмый, одновременно похож на отца и совершенно другой. Брэнди же вяло пробегает взглядом по его лицу и отворачивается, оставив сына без ответа. - Я найду деньги, — а Дастин просто продолжает, обходя комнату кругом и собирая мусор, — Всё нормально будет. Попрошу подругу помочь тебе с Бо, а ты научишь её пироги делать. Там покрутимся немного, сделаем ремонт. Мам... — он ловит взгляд её тусклых, серых глаз, — Назовёшь мелкого Скипом? Его рука протягивается к матери, замирая в нескольких сантиметрах от. - Пошли, прогуляемся. Забей, что соседи подумают за шмотки. Думаешь, они, вообще, врубаются, что такое жизнь?..