Возвращение домой

Закинутые на стол ноги и лежащую на них книгу освещает тусклый свет из окна. Обычные проводные наушники-капельки, включенные на всю, заглушали звуки вокруг практически полностью. Вова настолько погрузился в повествование одной из книг цикла популярного фэнтези, что не заметил ни пришедшего домой отчима, ни того, что тот зашел в его комнату. — Чем ты тут занимаешься, выродок? Вова не услышал обращенной к нему фразы, чем разозлил пьяного в ноль отчима. Следующее что почувствовал Вова было, как у него вырвали наушники, задев проколотую только сегодня, раскрасневшуюся мочку с серебряным кольцом. Еле слышно вскрикнув от боли, он поднял голову и в следующую секунду ощутил пощечину, оглушившую его. — Ты сделал то, что я сказал? — не успевший отойти от первого удара Вова не ответил, за что получил второй, на этот раз гораздо сильнее, настолько, что тот повалился на пол. — Я тебя спрашиваю, — Семенюк пытался ответить, но все что выходило это лишь тихие хрипы. Последний раз ударив парня в живот, так и не дождавшись ответа, он ушел из комнаты громко захлопнув за собой дверь. Та затрещала, вот вот готовая слететь с петлей. Вова попытался встать, но лишь приподнявшись на локте, тут же упал на пол, от резко усилившейся боли в животе. Он лежал на старом грязном линолеуме в комнате, где местами были оторваны обои, дыры на которых были закрыты плакатами с рок-группами. На полу валялись вещи, все черные, как будто других цветов в гардеробе парня не было. Кровать была расправлена, одеяло лежало у ног. Люстры не было вовсе, лишь одиноко висящая на проводе лампочка. В углу стоял шкаф с поломанной дверцей, ее сломал отчим во время очередного приступа бешенства. Одежда, что лежала в шкафу огромным комком, кажется никогда не разбиралась и половина из них уже мала. Стол, с вечным беспорядком, раскиданными ручками и тетрадями, учебниками, освещаемый вечерним майским солнцем. Скоро конец года и вовин день рождения, который он проведет как обычно, в компании своего друга, пачки сигарет и бутылки алкоголя. Последний раз отмечал день рождения с семьей он лет в 10, а сейчас ему исполнится 17. С того момента, как в их с мамой семье появился Михаил все пошло по наклонной. Мать стала пить, забивая на сына, отчим избивал Вову сначала редко, а потом все чаще и чаще, вмещая на пасынке всю свою злость. Сам Вова, бывший круглым отличником до 6 класса, стал хуже учиться, а потом и вовсе прогуливать уроки. Сейчас он заканчивает 10 класс и думает о том как бы ему поскорее съебаться из материнского дома. Думает куда ему поступать и что сдавать. Не хочет повторить судьбу матери и спиться. Хочет прожить счастливую жизнь. Иногда отчим избивает и мать Вовы. Он пытался защищать ее, за что ему прилетало еще больше. Он вызывал ментов, но мама всегда отмазывала Мишу, говоря, что ничего страшного не происходит. Юлия терпела побои, далеко не из-за любви. Ее выгнали с работы, когда она запила, единственный кто приносил хоть какие-то деньги в семью остался Михаил. Все что он зарабатывал тратилось на алкоголь. Семенюк пытался устроиться на работу, но никому не нужен несовершеннолетний школьник. Ему приходилось иногда подворовывать в магазинах, пытаясь хоть как-то выжить. Наконец поднявшись с пола и схватив лежащий рядом рюкзак, Вова начал скидывать туда нужные вещи. Зарядка, наушники, кофта и полупустая пачка сигарет с зажигалкой. Натянув на себя черные джинсы и такую же футболку, не найдя в бардаке чистые носки, надел первые попавшиеся, даже не посмотрев на расцветку. Взяв телефон, подошел к двери, прислушиваясь к звукам по ту сторону. Поняв что отчим в душе, Вова быстро вышел. Коридор мало чем отличался от комнаты, старые пожелтевшие, местами оторванные, советские обои и грязный линолеум.  Обув черные высокие конверсы и схватив с полуразвалившейся тумбочки ключи, Семенюк выбежал из квартиры. Из его глаз мелкими каплями текли слезы, которые он вытирал запястьем. Почти после каждой подобной ситуации, когда он получал ни за что, слезы непроизвольно текли. Подъезд дома советской постройки, обычно такие сносят, чтобы построить на их месте новостройки, но с этим что то пошло не так, был темный и воняло в нем всегда одним — сигаретами и мочой. Но Вова привык, преодолев пять лестничных проёмов меньше чем за минуту, он вскочил на улицу. Возле подъезда стояла лавочка, на которой обычно сидели местные бабушки обсуждая всех и каждого, но сейчас для них уже слишком поздно. Найдя в контактах, на разбитом экране телефона, заученный номер, Вова набрал его несмотря на время, зная, что человек на том конце возьмет трубку, даже если он позвонит ему в три часа ночи. Дождавшись ответа, не здороваясь, Семенюк задал один вопрос: — Я могу прийти? — он знал ответ, но продолжал каждый раз его задавать. — Конечно, — этот голос Вова мог слушать постоянно, такой родной голос вызывал в нем самые теплые чувства. Вот уже несколько месяцев он скрывает симпатию к единственному оставшемуся у него настоящему другу. Леша это не тот с кем он просто пьет и тусит иногда. Леша — это человек, которому Вова доверяет как самому себе, которого он боится потерять. Алексей старше его на несколько лет, но это не мешает их дружбе, у них общие интересы, похожая судьба. Он смог вырваться из маленького города, из неблагополучной семьи, поступить в столицу на желаемый факультет. Смотря на него Вова, начинал верить, что тоже сможет. Что такие проблемы в семье не мешают устроиться в жизни. Губанов живет один, через пару кварталов, от дома парня, работает в кофейне бариста. Вова шел по темным улицам, изредко освещаемым фонарями с тусклым желтым светом. Идя через гаражи он делал музыку в наушниках тише. Пелена слез застилала глаза, проморгавшись и чувствуя как соленые капли текут по щекам, попадая в рот, он вытер лицо кофтой, достанной из рюкзака почти сразу после выхода из дома, ведь несмотря на то, что на улице середина мая, ночи были еще достаточно холодные. Идя медленным шагом, Вова за 20 минут дошел до нужного дома. Он на автомате нашел Лешин подъезд и быстро поднялся на его этаж. Дом выглядел лучше чем его, здесь было чисто, на подоконниках в пролетах стояли цветы, поливаемые местными жителями. Постучавшись в квартиру, он прислонился к стене, стараясь унять нарастающую боль в висках. Дверь открылась спустя минуту, Леша стоял в пижамных штанах и растянутой серой футболке. Тихо поздоровавшись, Вова прошел в квартиру и скинул потрепанные кеды. Рюкзак кинул так же у двери. Боль нарастала, и сделав еще шаг он покачнулся, но Алексей успел подхватить его и прижать к себе. Проведя парня на кухню и бегло осмотрев его, приметил ссадину на щеке, и ушел за аптечкой. Вова облокотился на стол, положив голову на руки, пытаясь не заснуть. Тихо подойдя и поставив коробку с таблетками и всем остальным на стол рядом с ним, Леша начал искать нужные препараты, что бы облегчить головную боль. — Я даже спрашивать не буду, и так знаю что произошло. За что на этот раз? — спросил он наливая воды из фильтра. — Хуй его знает, опять перепил и подумал, что говорил мне что-то сделать. Как обычно в общем. — А мать что? — Говорю же, все как обычно, валялась обдолбанная на диване перед телеком. Вова сел ровно принимая таблетку и стакан. Быстро проглотив ее, он поморщился от неприятного вкуса. В это время Губанов доставал вату и перекись, чтобы обработать ссадину на щеке. Наклонившись ближе к лицу Семенюка, он аккуратно начал касаться ватой поврежденного места. Сердце Вовы, от такой близости, начало стучать так, будто бы только что он пробежал стометровку, сам он старался не смотреть в глаза Алексея. Он осматривал кухню, хотя досконально знал каждый уголок этой квартиры, столько ночей он провел здесь, скрываясь от того что происходит в его семье. Ремонт в квартире Леши был сделан недавно, светлый кухонный гарнитур, белая плитка, новая техника, чистота, точная противоположность кухни в квартире Вовы. Тихо шикнув от того, что Леша начал мазать ссадину зеленкой, он посмотрел в его глаза и пропал. Он смотрел и не мог оторваться. Леша сосредоточенный на царапине, заметил взгляд и посмотрел в ответ. Вова хотел отвести глаза, но не смог. В приглушенном свете светодиодной ленты, проведенной по всей длине гарнитура, глаза Губанова смотрелись еще прекраснее, лед голубых глаз завораживал. Поддавшись порыву, он подался вперед, касаясь губами губ Леши. Семенюк зажмурил глаза, боясь реакции на свои действия, после секундного промедления он хотел отстраниться, но почувствовал как рука, до этого лежавшая на скуле, переместилась на затылок ближе притягивая Вову, другая рука в этот момент легла на подбородок мальчика, чуть оттягивая его вниз, заставляя открыть рот, чтобы углубить поцелуй. Леша углубил поцелуй, Семенюк отвечал на него с осторожностью. То что он испытал в этот момент сложно описать, это и волнение, и счастье, и страх того что будет дальше. Вдруг это лишь минутная слабость и дальше Губанов оттолкнет его. Губы Леши были мягкими и нежными, ведь он постоянно пользовался гигиеничками, в то время как Вовины были искусанные, в незаживших ранках, обветренные. Отстранившись первым и открыв глаза, Вова заглянул в глаза возлюбленного, опасаясь увидеть там неприязнь. Но этого не произошло, в них была лишь нежность и любовь. Их поцелуй был аккуратный, ласковый, наполненный чувствами, немного неловкий, но от этого не менее прекрасный. Это был не первый Вовин поцелуй, но он единственный, который он вложил все свои эмоции, все что он хотел сказать. И его услышали, ответили тем же. Здесь, в этой квартире, рядом с любимым человеком, Вова почувствовал себя по настоящему счастливым, почувствовал, что наконец вернулся домой, туда где он нужен и где его любят.