Dragon Tears/Слезы дракона

      Дин не хотел ночевать в своей комнате. Спальня на первом этаже была безликой, настоящая гостевая комната. Она была унылой и скучной, и как никогда Дин чувствовал себя чужим в этом доме. С другой стороны, может быть, так было даже лучше, чем ночевать в комнате, которую он раньше делил с Сэмом. Которая была завалена игрушечными драконами и старыми бейсбольными карточками.       После того, как его выписали из больницы, в Дине что-то надломилось. Как будто его мозг отключился, и его ничего не интересовало. Он чувствовал себя совершенно одиноким. Снова он остался позади. И на этот раз навсегда. Первые несколько дней он заставлял себя вести вежливую светскую беседу с Хранителем и Ученым. Но в последнее время он не мог даже притворяться. Он был измотан. И по правде говоря, он не хотел разговаривать с этими людьми.       Несмотря на его неуважительное поведение, Джим и Мак, казалось, были полны решимости подбодрить его. Они делали так, когда Дин был моложе, но на этот раз все было по-другому. На этот раз не было Сэма, ради которого нужно было держать себя в руках. На этот раз Калеб не высмеивал Дина за то, что он ведет себя как девчонка, и не пытался приободрить его. На этот раз отец не вернулся.       Дин знал, что он больше не ребенок. Он взрослый. И он часто задавался вопросом, а был ли он когда-нибудь ребенком в обычном смысле этого слова. Он никогда об этом не задумывался. Они росли с Сэмом под одной крышей, и все же их детство казалось совершенно разным.       Когда Сэму исполнилось тринадцать, его перестало волновать, что о нем думают люди из охотничьего мира. Младшего Винчестера заботило только то, что думали о нем «нормальные» люди. Дин всегда был его противоположностью. И знал, что он другой. Он знал, что «нормальный» мир никогда не примет его, и перестал даже пытаться. Он остался верен делу Братства. Верен своей семье и друзьям. И что это ему дало? Его оставили позади.       Калеб мог бы приехать, если бы он нужен был Дину. И Дин нуждался в Калебе сейчас. Он нуждался в Калебе так же, как и в Сэме, как в своем отце и в охоте. Но сейчас у него ничего этого не было.       Прямо сейчас у него были два «дяди», которые изо всех сил старались помочь ему. Джим Калебу передал охоту во Флориде, а Мак оправдал отъезд сына.       В конце концов, они оставили Дина в покое. Было ли это своего рода наказанием за невыполнение приказа? За то, что он осмелился задать вопрос и пойти за отцом? Сэму было позволено делать то, что он хотел, но Дин должен был сидеть и делать то, что ему сказали. Так было на протяжении всего его детства, но на этот раз все было по-другому.       Джон не вернется, пока не убьет демона. И все это знали.       Сэм не вернется. Наверное, никогда. И все это знали.       Что касается Калеба, Дин не был уверен, что друг будет делать. Ривз всегда был предан ему. Он всегда поощрял Дина постоять за себя. Но теперь, когда Дин осмелился не согласиться с приказом отца, Калеб дезертировал с корабля и встал на сторону Рыцаря. И это причиняло боль, особенно когда он сказал, что делает так для блага Дина. Для его защиты.       Джон преследовал демона в течение двух десятилетий, таская за собой сыновей. Но теперь, когда сыновья стали взрослыми, для них это стало слишком опасно? Теперь он не хотел использовать сыновей в качестве приманки. Теперь все взрослые заботились о мальчиках.       Было время, когда Дин хотел, чтобы его защищали. Он хотел, чтобы пастор Джим или Мак приехали в кишащий тараканами номер мотеля, в котором из еды было только пол банки арахисового масла, и забрали Дина и Сэма домой. Но нет. Джон был их отцом. Джон знал, что делал. Джон мог сам позаботиться о своих детях.       А сейчас Дину нужна защита? Сейчас видите ли оставаться с Джоном было слишком опасно? Все вели себя так, как будто это был первый раз, когда его ранили во имя Братства. Как будто ни Джон, ни Джим или даже Калеб никогда не использовали его. Разве что-то изменилось?       Единственная разница заключалась в том, что Сэма больше не было рядом. И Дин задумался, возможно, именно из-за этого ему казалось, что теперь все по-другому. Словно все боялись, что если дадут ему слишком много свободы, он тоже сбежит. Но опять же, Дин всегда был послушным. Всегда был верным. Он никогда не показывал и говорил, что не собирается оставаться. Но теперь они отрезали его от всех, кто ему был дорог, и ему оставалось только остаться. У него не было никого другого выбора.       Несмотря на это, он сейчас был на ферме. И вероятно, не уйдет в ближайшее время. Для этого ему нужно ходить. А он даже не мог сейчас водить машину. Честно говоря, даже когда он пользовался костылями, рана в боку горела огнем. Он был в ловушке. И его не волновало, что за ним будет ухаживать всемирно известный нейрохирург. Он хотел уйти отсюда. Но опять же, куда ему ехать? Куда он мог пойти? Дин знал, что Мак не разрешит ему вернуться в строй. Он захочет продержать его дома как минимум шесть недель.       Было время, когда Джон потребовал бы, чтобы Дин даже раненый включился в игру. Теперь же Рыцарь рассчитывал на то, что доктор удержит его подальше от охоты. Не было Сэма, который мог бы его развлекать или отвлекать от боли. Не было Калеба, который мог бы стащить для него контрабанду запрещенной еды или помочь выбраться на улицу.       Дин никогда еще не чувствовал себя таким одиноким.       — Дин?       В дверь постучали, и старший Винчестер закрыл глаза. У него не было ни сил, ни желания говорить с кем-либо. Особенно с Хранителем.       Дверь все же открылась. Дин не двигался, и ему было все равно, даже если пастор знал, что он не спит. Он устал и не хотел разговаривать.       Он услышал, как стул подвинули к краю кровати, и Джим сел с тяжелым вздохом.       — Дин. — Джим знал, что он проснулся. — Дин, пожалуйста.       Винчестер открыл глаза, но ничего не сказал, уставившись на пятно от воды на потолке. Его не волновало, что он вел себя не уважительно. В конце концов, что ему дало уважение?       Джим вздохнул и провел рукой по лицу.       — Я понимаю, что ты злишься. И я не виню тебя. Но мы не враги тебе.       Дин не ответил. Он не собирался отвечать. Он не хотел слышать никаких речей о том, что все делается для его же блага, и со временем он все поймет. Он уже слышал все это раньше. И в конце концов все ушли, оставив его позади.       Дин мог не подчиняться всем приказам, которые ему отдавали. Он мог найти Калеба. Мог отправился в одиночку на поиски отца. Он мог бы просто отказаться от Братства. Порвать все контакты. Похоже, у Сэма это неплохо получалось. Может быть, Сэм даже снова будет с ним разговаривать, если он докажет, что ушел с охоты. Но если он не будет охотником, то кем он будет?       Может быть, он мог просто умереть. Все так стремились покинуть его. Может быть, пришла его очередь уйти. Навсегда.       — Ты не сделал ничего плохого. Я хочу, чтобы ты понял это. Тебя не наказывают. У Калеба было видение, и твой отец исчез. Никто не будет винить тебя за то, что ты хочешь отправиться на его поиски.       Что ж, винили люди его или нет, но все, о ком он заботился, оставили его позади после того, как его ранили, чтобы привлечь внимание Джона и Ривза.       — Я знаю, что все, что сейчас происходит, сбивает с толку. Но мы действительно хотим для тебя лучшего.       Дин сжал кулаки и прикусил язык, чтобы не ответить.       — Тебя не бросили. Когда все уляжется, ты сможешь снова встретиться с Калебом. Сейчас у всех много работы.       — Это произойдет до или после того, как Сэм поймет, что ошибся и вернется? — Едкий комментарий сорвался с его губ прежде, чем он успел остановиться. Но он не отвел глаз от потолка.       — Дин…       — Именно это вы все говорили за последние годы. Что Сэм вернется. Что он не будет вдали вечно. Что все вернется в нормальное русло. Но прошли годы, а Сэм все еще даже не отвечает на мои звонки.       — Сэм упрямый.       Дин фыркнул.       — А папа?       Джим заколебался.       — Твой отец пытается сделать для тебя то, что лучше.       Дин не хотел этого слышать: Джон старался, он делал все возможное.       — Когда он закончит свои дела с демоном, он вернется.       — Со всем уважением, — начал Дин, но в ни в словах, ни в тоне не было никакого уважения, — но все вы, включая папу, говорили это с тех пор, как мне исполнилось четыре года. Трудно поверить, что теперь будет по-другому.       Джим снова вздохнул, и это начало действовать Дину на нервы.       — Все уляжется, Дин. Все наладится.       — Еще одно пустое обещание, которое я слышу уже два десятилетия.       — Дин…       — Я устал. Думаю, Ученый согласится, что мне нужно отдохнуть.       — Дин, пожалуйста. Мы хотим только лучшего для тебя.       — Лучшего для меня? — Дин наконец повернулся, сверля взглядом Стража. — Или для Братства?       Пастор открыл рот, удивленный вопросом.       — Потому что именно так я все и вижу, — продолжил Дин, прежде чем пастор успел ответить. — Атевм всего лишь пешка в игре драконов, — выплюнул он.       — Это неправда.       И Дину показалось, что он услышал слезы и отчаяние в голосе пастора. Но ему было все равно. Он не хотел сочувствия. Он хотел правды.       — Кажется, все знают, что для меня лучше. Всегда знали. Мой младший брат принял в моей жизни больше решений, чем я. Именно это я получил за то, что всегда был папиным маленьким солдатиком.       — Дин…       — И хуже всего то, что я всегда соглашался с этим. Никогда не сопротивлялся. Может быть, Сэм был прав.       — Дин, пожалуйста, — тихо сказал Джим, в его глазах блестели непролитые слезы. — Я обещаю тебе…       — Я не хочу больше никаких обещаний. Никто в этой семье не умеет их выполнять. — Джим сжал губы, и если бы Дин не чувствовал столько боли и гнева он бы извинился. — Я устал, — сказал он, снова уставившись в потолок.       В комнате повисла тишина, затем стул отодвинули на законное место.       Дин почувствовал, как пастор остановился у двери.       — Какой смысл быть любимым и становиться настоящим, если все так закончилось? — прошептал Джим цитату из книги.       — И слеза, — ответил Дин, не открывая глаз от потолка, сдерживая собственные слезы, — настоящая слеза скатилась по его бархатному носу и упала на землю.       — И там, где упала слеза, из земли вырос цветок, таинственный цветок, совсем не похожий ни на один из тех, что росли в саду.       — Если бы слезы дракона были такими волшебными и могущественными, — сказал Дин, прервав их игру. Он не собирался плакать. Это был не рассказ из книги. Ничего волшебным образом не станет лучше. На самом деле, его реальная жизнь стала только хуже.       — Они могущественные, мой мальчик.       Дверь тихо закрылась за Хранителем, и Дин снова остался один. И, возможно, впервые в жизни Дин не мог найти в себе силы поверить словам этого человека. Не мог поверить, что все наладится. Но он никогда особо не верил в сказки.