Скрыто

      Шилов всегда предпочитал болеть так, чтобы никто не видел. Что бы ни случилось, он это скрывал… Ну, или старался скрыть.       Если это была обычная простуда, то ее Рома научился скрывать ещё от родителей в детстве, так что это было просто и на работе. Если было что-то серьезней, то было сложнее, но Шилов с шилом в одном месте всё равно упорно продолжал отрицать свою болезнь на публике и лечился в гордом одиночестве.       Больным Рому видел только Джексон, и то всего несколько раз. Первый раз произошел совершенно случайно, однако в дальнейшем это сыграло одну из самых важных ролей в их дружбе и в том, что Жека знал о друге. Тогда Роман Георгиевич во время очередной неприятной болезни, которая была похожа на особо жестокую простуду, еле дошел до своего кабинета. Все тело знобило, голова кружилась и болела, ноги едва двигались, а мышцы болели так, будто их чем-то резали. Кое-как провел сходку, разогнал ребят работать по новому делу, а сам остался в кабинете. Потихоньку мужчина заснул, откинувшись на спинку своего стула.       Сон был беспокойным, высокая температура давала о себе знать. Мелькали какие-то картинки – яркие и не очень, какие-то события, голоса. Пару раз четко слышал голоса своих друзей: Стаса, сейчас находящегося в Крыму, Жеки, Паши, Айдара, пару раз слышал голоса мамы и папы, но не разбирал во всем этом ни слова. А потом услышал четко, но как будто издалека «Рома…» Жека. Голос звучал так, будто у него грандиозные новости, но в то же время он звучал тихо, будто боялся разбудить. Дальше какое-то мимолетное прикосновение, непонятное Роме ощущение полета и потом откуда-то взявшееся тепло. Со временем сон стал спокойнее и глубже.       Но вернемся на минут десять раньше. В то время, как Шилов спал, Евгений Егорович узнал немного о человеке, которого им предстоит найти и, как считал сам Джексон, «прихватить за кое-что, он сам и расскажет.» Жека едва не залетел в кабинет начальника и хотел было торжествующе окликнуть его, но увидел, что глаза того закрыты, а сам он неспокойно крутит головой во сне. Джексон тихо подошел к начальнику и всё же не смог удержать торжествующий голос, рвущийся наружу, хоть и старался быть тихим.       – Рома, Ром – Жека попытался взять друга за руку, но немного отдернул свою, когда прикоснулся. Рука была горяченной! Жека поднес свою огромную ладонь ко лбу друга и только тогда заметил, как его трясет от озноба. В одно мгновение Жека и разозлился, и захотел обнять и согреть Рому. Злился и на себя, и на Рому. На себя за то, что не заметил состояния друга и начальника в одном лице ещё утром, на Рому за то, что ничего не сказал о своем самочувствии. Женя решил, что будет лучше перенести Романа на диван, где будет и лежать удобнее, и накрыть пледом начальника станет возможным. «Великан» поднял друга на руки, удивился, что тот достаточно легкий, донес до дивана, аккуратно уложил и накрыл парой пледов. Что делать дальше Джексон совершенно не представлял, однако подумал, что чай с лимоном не помешает. К этому моменту Жека совершенно забыл о тех новостях, которые принес другу, мирно сопящему сейчас на диване, и уже вовсю искал лимон для чая. Лимон благополучно нашелся у Светы и был стырен под предлогом: «ну очень лимончика хочется, я верну в двойном размере.» Света смотрела на Женю с подозрением, но лимон все равно отдала. После заполучения лимона вернулся в кабинет, с облегчением отметив, что никто к нему даже не подходил. Ну а дальше Джексон сел сторожить сон своего друга и прогонял всех, кто приходил, даже непосредственного начальника Дмитрия Дмитриевича. В качестве отмазки использовал тот факт, что Рома предыдущие несколько ночей не спал, и Джексон даже не врал, ведь Рома и вправду не спал последние ночи три. Этот факт тоже заставлял Жеку злиться в глубине души, потому как вряд ли Рома заболел так резко и так сильно.       Когда одним из зашедших стал Паша, Жека вспомнил зачем пришел изначально. Тогда «листочек новостей», куда записывалось всё, зачем к Роме приходили, пополнился ещё одной заметкой. Паша зашел не стучась, сразу же достаточно громко сказав:       – Ну вы едете, нет?       – Тише ты, Паштет, не видишь начальник отдыхает? А отвечая на твой вопрос, скорее нет, чем да. Этот вон спит, а я принимаю новости с которыми к нему приходят.       – Ммм, а что это с ним? С чего вдруг он заснул посреди рабочего дня? – голос Паши стал тише и несколько обеспокоеннее. Он заволновался за Ромку, как и Джексон, и любой его друг.       – Эх ты, – Жека наигранно вздохнул – он вообще-то работал, пока мы все спали. И так, если ты не заметил, уже дня три-четыре продолжается. Организму тупо нужен этот сон. Откуда нам знать, может он утром вообще в обморок свалился? А то, ты же знаешь, как эта крыса носатая работать любит! Так что хватит мешать. – На всякий случай Жека решил скрыть факт болезни Ромы. А то вдруг тот разозлится…        – Ну ладно, давай тогда, мы поехали – и Паша ушел.       Вот так, с тихими разговорами и паузами абсолютной тишины между ними прошло часа три, если начинать от того, как Жека влетел в кабинет начальника с новостями. Всё это время Жека сидел в кабинете, как сторожевой пес и не позволял никому будить друга. В какой-то момент абсолютную тишину кабинета прорезал болезненный стон. Он был тихим, но неожиданным в тишине и Жека немного вздрогнул. Хотя, быть может, он просто волновался за друга. Жека подскочил к дивану.       – Проснулся? Ну как ты, Ромео? – в ответ Жека услышал еще один болезненный стон, но на этот раз еще с ноткой отчаяния. Скрыть болезнь не получилось. – Ну что ты, Ром? Неужели думал, что по тебе всегда не видно твоей болезни? Мы столько лет работаем вместе, не смеши меня! – В это время Джексон понимал, что сейчас нагло врет другу, ведь никогда раньше не видел его особо болеющим или хоть как-то жалующимся на жизнь в целом. Евгений положил ладонь на лоб Роме, и хотя тот пытался увернуться у него ничего не вышло.       – Хватит брыкаться, герой! Ты спалился? Спалился. Скрывал от нас свою болезнь? Скрывал. Так вот будь добр, принимай теперь помощь! – Рома поднял на Женю едва осмысленный взгляд:       – Не надо, Жек… - на имени у Ромы немного дрогнул голос – пожалуйста – он говорил совсем глухо, но Жека слышал его и не понимал, что с Ромкой? – Не хочу… – Джексон первый раз видел друга таким и совершенно не понимал, кто это и как с ним разговаривать. – Что, не знаешь, как со мной таким общаться? – «Рано расслабился, Жека, он всё ещё читает твои мысли» – подумал Жека, а Рома в это время сел на диван – Понимаю, я и сам не знаю как с собой таким обращаться. Дай воды. – Жека совершенно забыл про лимон и чай. Налил Роме немного теплой воды из чайника и дал. – Спасибо. – Дальше сидели в тишине. Через минуты три Рома встал, слегка покачнувшись, а Жека резко усадил его на место. Голова закружилась и Рома откинулся на спинку дивана, ударившись о стену и издав что-то типа шипения из-за боли.       – Рома, блин, крыса ты носатая! Ты чего? Как ты? – Жека понимал, что в этом есть и его вина, но все же.       – Таблетку дай от головы. В пальто у меня. Иначе я застрелюсь к чертям собачьим! – видимо немного помощи начальник все же решил принять.       – Ага, стрельбы средь бела дня только нам не хватает для полного счастья! – Жека достал таблетки, налил Роме еще воды и отдал этот набор другу – Да и подумай, как обрадуются братья наши алчные, если узнают о твоей смерти? – Рома поморщился и стрельнул злым взглядом в Жеку – Вот, то-то же. А теперь давай, рассказывай, почему это ты, Роман Георгиевич, не хочешь помощь от друга принимать? Как какого-то бандита поймать, так это мы вместе, а как с простудой какой-то справиться, так это мы сами. М, Георгич?       – Не сейчас, Жек. Сначала дела, потом поедем ко мне и, так и быть, расскажу. Что у тебя там на листе. Его не было – это точно. – Рома снова поморщился, но на этот раз от боли. Жека понимал, что работать другу сейчас нельзя, но этого барана ему не переубедить. Он молча отдал лист, лежавший на столе, но взгляд был едва ли не убийственным. – Жека, не смотри на меня, как на конченного идиота. Я потом тебе всё объясню. Сейчас надо работать.       Рома все же встал с дивана, дошел до стола и нашарил где-то среди документов пачку сигарет и зажигалку. Жека взгляд смягчил, но смотрел с осуждением. Когда на него посмотрела пара стальных, но при этом явно больных чуть красных глаз, отвел свои в стол. Роман в это время изучил заметки, выхватил из них все самое важное и теперь выстраивал у себя в голове цепь рассуждений. Если Паша вернется с добычей, то это будет просто прекрасно и тогда появится шанс восполнить некоторые дыры и заключить цепь в единое целое. Тогда и выйдут на убийцу. Сейчас оставалось только ждать. И курить.       Взгляд тем временем зацепился за одиноко лежащий рядом с кружками и чаем лимон. Улыбнулся и чуть прикрыл глаза, улыбка спала при всплывших старых воспоминаниях, а голова опять заныла тупой болью. Черт.       Иванов обратил на взгляд друга внимание, посмотрел в сторону стола и вспомнил про существование лимона и планы на него. Встал, подошел к столу, включил уже остывший чайник, нарезал несчастный лимон и заварил ароматный чай на основе трав. Кинул в него немного лимона и поставил перед Ромой кружку. Тот благодарно кивнул и, обхватив темный фарфор руками, уставился в одну точку где-то в щели между двумя столами, стоящими рядом друг с другом. Мысли в голове его метались от старых воспоминаний до материалов нынешнего дела и обратно.       Пробудились воспоминания и о том, как из дома выгоняли, и о том, как кричали на него и били порой, и о том, как насмехались над ним все, когда он опять оставался один. В один миг пожалел о том, что обещал все Жене рассказать, но решил, что все же справится. Сглотнул образовавшийся комок в горле. Хотел что-то сказать, но воздух вдруг внезапно обжег глотку так, что оставалось только закашляться до звезд перед глазами. Но Шилов не мог себе этого позволить, поэтому старался подавить в себе приступ кашля. Вспомнил про чай и сделал первый глоток. Чай оказался необыкновенно вкусным, хотя раньше подобного ощущения от чая не было никогда. Хотя может просто он его редко пил. Предпочитал кофе. Да и раньше Рома вообще чай с лимоном пил от силы пару раз. Жека же за все время не проронил ни слова, что немного насторожило Шилова. Уж не свинтил ли друг, пока он тут мыслям предавался. Но нет, взгляд уцепился за мирно попивающего чай из маленькой кружечки Джексона, сидящего в маленьком для него кресле. Все это вдруг оказалось таким потешным, что Рома невольно усмехнулся и задержал взгляд на товарище. Тот вопросительно поднял брови:       – Что ты так смотришь, Ромело? Я не картина в русском музее, чтоб на меня так смотреть.       – Да, прости – Рома опустил взгляд. – Просто потешно смотрится то, как такой великан сидит в креслице и пьет чай из маленькой кружки. – Жека широко улыбнулся. Если начальник шутит, то это хороший знак. И дело распутается, и болезнь отступит.

***

      Потом с новостями и пойманной добычей пришел, наконец, Паша. Работа в Главке сошла с мертвой точки и уже скоро везде царила суета. Расслабляться вновь стало нельзя. Горсть таблеток Шилов как-то незаметно закидывал в себя едва ли не каждые три часа, чтобы не свалится от слабости и от высоченной температуры где-нибудь в самый неподходящий момент. Возможная передозировка лекарствами как-то не учитывалась. Болезнь Ромы выдавала теперь только неестественная бледность кожи, но ее никто не замечал, кроме Жеки. Последний даже удивлялся тому, какой из начальника оказывается хороший актер. Он всем своим видом давал видеть другим, что с ним всё в порядке, хотя так явно не было. Последние пару десятков часов прошли в усиленной работе и не было времени ни на перекус, ни на хотя бы несколько минут сна. Это, конечно же, сказалось на состоянии Ромы, но тот усердно продолжал делать вид, что все хорошо.

***

      Задержание. Дело всегда опасное и требующее не только смелости, но и профессионализма. Все шло хорошо ровно до тех пор, пока не появился заложник. И его надо было высвободить. Оперативникам было уже понятно, что там, за дверью, находится убийца нескольких человек, среди которых есть дети, а потому убить заложника для него будет не сложно. Роме удалось договориться, что сам он куда больше подойдет в качестве заложника и с ним этому парню дадут уйти.       Когда к его, Роминому горлу был приставлен нож, в глазах того слегка поплыло. Когда этот нож надавил на горло, делая слабый надрез и пуская струйку крови, чтобы точно не обманули и дали уйти, Шилов был уже готов действовать, но решил помедлить. Действовать начальник убойного начал, когда парень слегка опустил нож, чтобы не упасть, спускаясь по лестнице. Шилов резко выбил нож и, не обращая внимание ни на плывущие стены в глазах, ни на кровь текущую струей по шее и груди, начал бороться с бугаем. Тот был чуть больше самого Ромы и не такой тощий, поэтому собственно и не такой ловкий. Несмотря на свое состояние, Рома был профессионалом и хуже из-за болезни не дрался. Столкнуть бугая с лестницы не составило особого труда. Тот полетел четко в лапы группы захвата, а Рома облокотился тем временем о стену и тихо по ней соскользнул вниз. К нему вмиг подлетело большое пятно, в котором узнавался Жека и, подняв друга на руки, Иванов понес его в машину. Там он обработал ему шею, заклеил рану большим пластырем, непонятно откуда взявшимся и повез их в отдел, потому что забыл Ромин адрес, а спросить не мог. Но тут им делать больше нечего, а Рома еще и с опять поднявшейся температурой… Ну, хотя бы спит, а не бешеной крысой носится в поисках улик.

***

      В теле чувствовалась слабость и поднять руку сейчас было бы чудом природы для Шилова. Он чувствовал как боль волнами распространяется по всему телу, как ноет оцарапанная шея, чувствовал, как больно ему было дышать и как ныли даже самые старые шрамы из детства. Боль казалась нестерпимой, от нее хотелось уйти, убежать или хотя бы сжаться в комок, чтобы перестать ее чувствовать хотя бы на несколько секунд. Эта боль разрывала его изнутри и она была даже чуть сильнее, чем тогда, когда ему легкое прострелили. Эта мысль заставила усмехнуться и поежиться от очередной накатившей волны боли. Автомобиль же в это время уже подъезжал к зданию Главка, а водитель в лице Жеки искал парковочное место. Наконец, они припарковались и дошли до кабинета. Там Рома выпил сразу несколько таблеток обезболивающего и сел на свое место начальника. Стали готовиться к завтрашнему разбору полетов.       Где-то через час в кабинет постучали и внутрь вошел человек, которого Шилов ожидал увидеть здесь меньше всего сегодня. Ковалев не имел никакого отношения к той сволочи, которую они задержали сегодня, поэтому его присутствие было непонятно Роману Георгиевичу.       – Здравствуй, Роман Георгиевич! Что, не ожидал меня увидеть сегодня, да? А по конторе вон слухи ходят, что ты якобы едва не помер на задержании сегодня.       – Неужели своими глазами хотел убедится? – Голос прозвучал от чего-то необычайно хриплым. Может из-за раны на шее, а может из-за болезни, а может просто из-за сигарет.       – Что ты, Рома, мне твоя смертушка не нужна, хотя если бы ты сам вдруг застрелился, я бы может быть и был бы рад – Ковалев гаденько улыбнулся и перевел взгляд с равнодушного Шилова на кажется в край рассвирепевшего Иванова.       – Да как ты смеешь, сволочь ты продажная?! – Вскочил Жека и схватил Алексея за воротник пиджака. Ему вдруг еще и вспомнились слова Ромы позапрошлым днем.       – Спокойно, Жека – хрипловатый равнодушно-спокойный голос начальника привел в чувство и заставил сесть на место. Сам же Роман в это время подошел к двери и открыл ее, явно намекая Леше, что ему пора, иначе ему сломают несколько костей прямо тут и прямо сейчас, время то 4 утра, никого нет, свидетелей соответственно также нет. Алексей, подавляя страх в бегающих глазах после стычки с Джексоном, вышел из кабинета и дверь за ним тихо захлопнулась. Рома прислонился к косяку. Слабость брала свое и он чувствовал, как теряет сознание.       – Всё, Жек, батарейки садятся – и упал. Фраза, которую Рома говорил еще несколько лет назад открылась неприятной саднящей раной и Жека подскочил к другу в два шага. Перетащил бесчувственное тело на диван и постепенно привел его в сознание. Потом Жека отвез Рому домой, перевязал второй раз кровоточащую шею. Жека очень хотел услышать историю, почему Рома не хочет принимать ничьей помощи, но умом понимал, что сейчас это не так важно. Сейчас важен сам Рома, который с сильнейшим жаром сейчас метался по своей кровати и ни в какую не хотел вызывать скорую. Его можно было бы понять, если знать его историю, но Женя ее не знал. Рома же выпил жаропонижающего и лег спать. В этот раз сон пошел на удивление легко и был глубоким и спокойным. Не было кошмаров, которые так усердно и долго мучали Рому в последнее время. Жека же тихо спал на диване в гостиной. Боялся разбудить друга настолько, что даже не храпел.

***

      Разговор предстоял долгий. Долгий и очень напряженный. Рома это понимал с самого начала, Жека это понял, когда увидел Рому растерянным первый раз за время службы вместе. Сейчас, сидя в гостиной друга на диване рядом с ним же, предварительно укутанным в несколько одеял, как делала бабушка в детстве Жени, он не торопил и не торопился сам. Слушал так внимательно, как только мог и поражался, какая оказывается травма лежит на сердце Ромы.       – Я обещал рассказать, почему не хочу помощи чьей-то принимать… Так вот… Когда я мелким еще совсем был родители постоянно меня за что-то ругали. Даже за простуду, которую принес из школы по чистой случайности. Постоянно, как только что-то случалось в доме, так виноват был я и это подбивало меня всякий раз. Тогда я разучился доверять. Меня осыпали оскорблениями и иногда били собственные родители, что уж говорить про одноклассников. Когда, однажды, я заболел, после того, как мне было сказано: «заболеешь – сам выкручиваться будешь» я думал, что я просто буду сам лечиться и я был готов к такому. К тому же, у меня была личная аптечка. Мне тогда было тринадцать. Меня выгнали из дома. Я встретил какую-то гопоту во дворе и они избили меня до полусмерти. Я потом два месяца отлеживался в какой-то запущенной квартире, абсолютно один, ко мне никто не приходил, даже мой самый лучший друг, и это заставило меня закрыться. В школе надо мной насмехались. Тот парень предал нашу многолетнюю дружбу, а он тогда был единственным, кто помогал мне. Наверняка, тебе будет интересно, почему в какой-то квартирке, а не в нормальных условиях в больнице. Так вот, тогда меня просто выпроводили оттуда, со словами, что места нет, а сломанную руку мне и так зафиксировали. Единственное, за что я тогда был благодарен врачам, так это за то, что они хотя бы сказали, что делать с моими на тот момент треснутыми в некоторых местах ребрами. В общем, в те года я и принял решение от любой помощи в плане себя лично отказываться. И тогда же получил несколько шрамов, в том числе сделанных собственноручно на запястьях. Я научился жить самостоятельно, пошел работать в органы и там уже развивал карьеру. После того случая в тринадцать лет я пустил в душу только Стаса и тебя сейчас. И знаешь, я наверное никогда не перестану воспроизводить у себя в памяти те, наверное самые страшные дни в моей жизни. Даже тогда, когда убивал или когда люди на руках умирали, не так страшно было. А тогда, подростком казалось, что я не переживу это время… – Шилов не особо обращал внимание на свои действия во время этого рассказа, а ногти тем временем ковыряли один из старых шрамов на руке. По лицу за весь рассказ не скатилось ни слезинки, но глаза были полны невыплаканной боли. Жека, наблюдая за этим, мало того, что сказать ничего не мог, еще и единственным верным решением казалось пододвинуться ближе и обнять этот кокон из одеял. И правильно говорят, глаза боятся, а руки делают. Сильные большие руки обхватили кокон из одеял, в котором сидел Рома и прижали его поближе к телу владельца. Одновременно вздохнули. Молчали долго.       Вдруг послышался тихий, едва слышный всхлип, а одеяла чуть дернулись. Жека сначала даже не понял, что это было, но потом вдруг резко накрыло волной осознания. Все те эмоции, что держались внутри его лучшего друга все эти долгие года, которые остались отпечатком еще с детства, с того времени, когда не было ни бесконечных потерь, ни тюремного заключения, ни потери ребенка и жены – ничего из того, что было с ними за годы службы, наконец позволили себе выплыть наружу. Джексон понимал, что те предательства Роме простить безумно сложно, а еще сложнее открыться вновь. Больше звуков из кокона никаких не доносилось, хотя тот временами подрагивал. Жека сделал вид, что списал все это болезнь и просто продолжал молча сидеть.       Через какое-то время все же не выдержал и начал говорить:       – Но ведь ты же пережил это, да? Ты же сам всегда говорил: «Что было, то было, живи настоящим.» Ром, я даже представить себе не могу, какого это и теперь понимаю почему ты тут, а твои родители за границей… Но… О боже, какую я чепуху несу, когда трезвый, а, Ромело? – Жека начал пытаться оправдаться за сказанную глупость, а одеяла в это время захихикали и из них показалось лицо Ромы. – Так, вот… Пожалуйста, отпусти это прошлое. Позволь людям тебе помогать.       – Жек, я знаю. И я пытаюсь, правда… Вот только прости, но все, кто мне помогал либо мертвы, либо менты. И иногда не знаешь, что хуже. – И он улыбнулся. Улыбнулся, превозмогая всю боль, зажигая огонек надежды, и тогда Жека вновь убедился, что его друг это просто что-то с чем-то…

***

      После того разговора Роман Георгиевич Шилов все же позволил себе помочь и уже с поддержкой Джексона проходил через болезнь. Путь этот был долгий, но вполне уверенный. Все же, Рома все ещё скрывал болезнь от других и всячески упирался от походов к врачу. Работу он также не забрасывал и старался работать до тех пор, пока просто не свалится от усталости в обморок, но Женя этого ему не позволял и гнал спать чуть ли не поганой метлой. Приходилось слушаться друга, раз уж позволил себе помогать. Где-то через месяц Рома наконец смог выздороветь и вновь гоняться за преступниками бешеной крысой, не закидывая в себя при этом горсти таблеток.