oops, we fucked the canon

Кир — сова.' Спит крепко, долго, обычно на животе, негромко посапывает. Губы приоткрыты, одеяло сбилось в ногах — лето выдалось жаркое, а сессия сложная. Шура на выдохе просыпается от мутного кошмара (воспоминания?) около семи утра. Лежит на спине, чуть дрожащей рукой убирает прилипшие волосы со лба, регулирует кондиционер. Что снилось — не помнит и вспоминать не желает. Чувствует только фантомное давление на шее и не менее фантомный запах цветущих венецианских каналов. Скотство. Кир рядом издаёт недовольный звук и ежится — кондиционер справляется с работой слишком хорошо. Мальвина садится на кровати и подтягивает ему одеяло, накидывая на гладкие покатые плечи и рельефную спину. Любуется. Кир красивый, это факт. Шуре нравится его отзывчивость, импульсивность, восторженность реакций. Макаров, конечно, дурной и порывистый (не без этого), лезет везде, выеживается на политику, с завидной регулярностью получает по лицу. После дважды разбитой переносицы Шура не выдерживает и делает серьёзный вид, хотя терпеть это не может. Не с его профессией читать лекции, но Кир ему дорог, да и нос пока что не ломаный ему нравится. Красивый нос. Жаль, его обладатель этого не ценит. Кир что-то бормочет во сне и ищет рукой рядом с собой. Шура беззвучно смеётся, когда ладонь ложится ему на солнечное сплетение, а Макаров успокаивается, продолжая спать. Тактильный. Любит обниматься, трогать, гладить, целоваться тоже любит. Хотя поначалу шугался, как дикий зверёк, отскакивал от любых касаний, губы поджимал и уходил. Шура тогда чувствовал азарт охоты. Сейчас уже не чувствует — и это ощущается правильным, хотя этим словом он вообще мало что в своей жизни может назвать. Кир ему нравится весь "от" и "до". Даже во время ссор (редких, но громких) у Шуры не возникает желания послать Макарова к черту, поэтому на любое жёсткое слово он усмехается. Не спорит — бесполезно. Молчит, слушает поток аргументов, а потом ждёт, когда Кир остынет и придёт обниматься. Всегда работает. — Шур, — хриплым после сна голосом тянет Кирилл, не открывая глаз, — можешь обезбол притащить? Голова раскалывается… Шура выдыхает, бросая взгляд на тяжёлое серое небо за окном. Так вот откуда духота. Будет гроза, а метеозависимый Кир её главная жертва. Смена погоды для него проходит болезненно, поэтому в аптечке дома у Мальвины (которой отродясь не было) теперь есть три вида обезболивающих. — Сейчас, — Шура невесомо ерошит распушившуюся чёлку Кира и поднимается, шлепая босыми пятками по полу. Квартира по-утреннему тихая и уютная. На кухне Шура включает кофеварку, достаёт таблетки и наливает в стакан воды. Идёт обратно в комнату, отдаёт лекарство Киру и, дождавшись, пока тот все выпьет, садится обратно на кровать. — Ты лучший, — бормочет Макаров, подползая к Шуре и упираясь горячим лбом ему в область рёбер. — Я посплю ещё, ладно? — Спи. Ещё рано. Шура пальцами массирует Киру шею и чувствует, как спокойно просто быть вот так. Заботиться о ком-то кроме себя, иногда не играть с жизнью в смертельные пятнашки, а просто наслаждаться тихим утром и искренне радоваться. А когда спустя пару часов уже более бодрый Кир придёт на кухню и обнимет со спины, утыкаясь носом между лопаток, Шура окончательно признает, правда, пока что только про себя: Нет, не нравится. Любится.