oops, we fucked the canon

— Спорим, старый хрен его завалит? Кир отрывается от конспектов, поворачиваясь к Коляну с потока. Тот лениво жуёт жвачку: уже смирился с передачей. — На что? — спрашивает Кир. — На желание, Кирюх. Не на деньги же. Стипухе конец. Макаров быстро прикидывает варианты. Спорить он любит, но побеждать в спорах любит больше. А тут совсем невнятный расклад: старый хрен — это Филипп Павлович, препод по экономике. А завалить он, по словам одногруппника, должен Петьку, главного афериста курса. Надо подумать. — Я тебе отвечаю, завалит, — подливает масло в огонь Колян. — Петька даже отчества его не знает. Тут без мазы. Кир задумчиво барабанит пальцами по конспектам. А затем улыбается и протягивает ладонь: — Спорим. Петька риторику закрыл, ни разу не появившись на парах. — Везучий говнюк, — хохотнув, отвечает Колян. — Кстати, а что за херь вчера в твиттере была? Сижу такой, и тут твой твит: "Скучаю пиздец. Возвращайся быстрее". Девушку завёл? Кир натянуто ухмыляется, а сам вспоминает, как перепутал закрытку и основу в своих сопливых чувствах. — Заводят собак, Коль, — язвит Макаров. — И это я написал про активную гражданскую позицию общества. Сечешь? "Скучаю пиздец, возвращайся быстрее". Почти метафора. — А, ого, — Колян, судя по всему не верит ни слову, но кивает. — О, смотри, Петька!.. Кир поворачивается. Из аудитории почти вылетает красный и бешеный Петя, швыряя зачётку на скамейку. — Че, братан, тройка? — интересуется Коля. — Армия, блять! — огрызается тот, накидывая пуховик и доставая из кармана мятую пачку сигарет. — Завалил, старый гандон. Кир качает головой. Дебил. — Мои соболезнования, — абсолютно без эмоций бросает Коля, а затем с поганой ухмылочкой смотрит на Кира. — Ну что, Макаров. Желание? — Давай уже, — закатывает глаза Кир. Одногруппник думает не очень долго, потирая подбородок. А затем хмыкает: — Проколи язык. — Тебе? — Себе. Кир смеётся. Ну конечно, не может это быть серьёзным. Но Колян не ржёт, а наблюдает за реакцией Макарова со снисхождением победителя. — Зассал, Кирюх? — Из нас двоих это твоя работа, — парирует Макаров. — Хоть завтра. — Вот и забились, ага? Кир кивает. Он пожалеет? Да. ...сам процесс оказывается не настолько болезненным, как то, что начинается сразу после. Язык отекает, болит, мешает дикции, поэтому Кир ходит по квартире Шуры, где живёт, пока тот в отъезде, и матерится про себя. Пить горячее больно, холодное — больно, есть — больно. Зато Колян орёт в голосовом, что Макаров "настоящий мужик", "охереть как крут" и "реально безбашенный". Кир отправляет ему емкое послание из трех слов на три буквы и садится за билеты. Зимняя сессия не дремлет, в отличие от самого Кира через пару часов зубрежки. Просыпается он на том же диване, но от того, что кто-то бережно и невесомо поправляет ему упавшую на лоб чёлку. Кир открывает сонные глаза и тут же широко улыбается, замечая любимое лицо напротив. — Сюрприз, — негромко произносит Шура. — И доброе утро. Кир отвечать не спешит. Разглядывает только, впитывает, отмечает царапину под глазом, несколько веснушек на загоревшем смуглом лице, слегка подсмывшийся цвет волос. Красивый-красивый-красивый. Невозможно просто. — Пвивеф. Язык резко даёт о себе знать и Кир прижимает руку к губам с тихим "бляф фука". Шура только приподнимает бровь. — Не говори мне, что это пирсинг, — произносит он. Кир виновато разводит руками. — Детка, у меня были совсем другие планы на твой язык! Кир ожидаемо мычит что-то вроде "это был спор!", но Мальвина со смешком целует его в уголок губ. — Ты идиот, Кир, но ты мой идиот. Спор был "проколоть"? — Кир кивает. — Значит, можно снимать и не мучиться. О том, чтобы оставить, речи не шло… Кир вдруг останавливает его одним движением ладони и быстро печатает в телефоне: "Ты прав, но знаешь, я тут прочитал кое-что…" — Ой, началось, — смеётся Шурик. — О том, что минет лучше, трава зеленее, а ещё пирсинг языка снимает стресс, качает пресс и ходит в магазин за шампунем. Поверь, детка, — он вдруг быстро касается губами шеи Кира и прикусывает. Тот ойкает. — Я легко справлюсь и без этого. Ты тоже. Кир пальцами зарывается в синие волосы, а потом несчастно мычит. — Покажи хоть, — выдыхает Шура, целуя подбородок Макарова. — Вдруг все… Да твою мать. Кир показывает проколотый язык, и Мальвина вдруг чувствует, как становится жарко. Это как вообще? Шура не знает. Смотрит только на блестящий серебристый шарик на розовом чуть отекшем языке, на то, как идёт этот аксессуар Киру, и как красиво сходятся все его фантазии в одну — в виде Макарова. — Если скажешь снять, то я помогу, но это обалдеть, — произносит Мальвина. — Ты обалденный. — Фпафибо, — кивает Кир, а затем несчастно сглатывает. — Фними мне ефо, пофалуфта. Больно. Шура кивает, моет руки и легко раскручивает штангу, вынимая из свежего прокола. Кир полощет рот мятным раствором, а затем все же лезет целоваться, но совсем без языка, конечно же... Шура совсем не против. Ему все нравится. А Кира он любит. Но историю про спор Шура запоминает, отлично представляя, на что можно спорить со своим азартным парнем. И, о, — Мальвина хихикает в поцелуй, — список весьма интересный.