***
После того, как Мадара с громкими воплями буквально выставил его из их квартиры вместе со всеми вещами, чтобы не дать за ними вернуться, Хаширама впал в глубокую апатию. Он считал, что эта их последняя ссора была совершенно глупой — Мадара в тот вечер каким-то образом (как выяснилось позже, от коллеги Икари Кагуя, которая давно точила зуб на Сенджу) узнал о том, что к Хашираме приходила его бывшая, Мито Узумаки, с целью восстановить их «райские отношения». Кто мог передать эту информацию Учихе, Сенджу был без понятия, но брюнет тогда чуть не перебил всю посуду в доме и один раз даже дернулся в сторону тумбочки, где хранился запасной пистолет, но с ужасом от самого себя тут же мотнул патлатой головой, отгоняя безумные порывы — даже в самом сильном приступе гнева он бы никогда не осмелился причинить вред своему Сенджу. — Это на мне ты хотел жениться, на мне, слышишь?! На мне! На мне! — вопил он, вышвыривая одежду Хаширамы из шкафа. — Дара, пожалуйста, — умоляюще просил тот, пытаясь достучаться до разъяренного Учихи, что уже закончил с основным вещами и перешёл к носкам и нижнему белью. — Забирай свои проклятые шмотки и проваливай к этой рыжей шлюхе! В лицо Сенджу прилетели горячо любимые Мадарой боксёры, красные, как сама кровь, да и сам Учиха, пока доставал их из ящика, практически слился с ними лицом — все-таки именно они были на Хашираме в их первый раз… — Мадара, ты же знаешь, что я не вернусь, — как можно более спокойно отозвался Сенджу, снимая красную ткань с головы и осторожно комкая её в дрожащих от скрываемого волнения ладонях. — Может, обсудим все ещё раз? — Иди к черту! — в последний раз рявкнул Учиха и вытолкал его в коридор вместе с чемоданом, захлопнул дверь в комнату и включил на всю громкость какую-то классику — это всегда помогало ему успокаиваться, но в данной ситуации музыка глушила посторонние звуки и помогала отвлечься от копошений Хаширамы в коридоре. После этого Сенджу не мог заставить себя оставить эти отношения в прошлом, потому что, на его взгляд, Мадара был лучшим, что случалось с ним за всю его жизнь. Тобирама очень долго молча наблюдал за этой драмой в пяти действиях, однако и у такого терпеливого человека, как он, есть предел. — Брат, найди себе какое-нибудь занятие, в конце концов, — предложил он однажды в один из одиноких вечеров, которые старший Сенджу предпочитал проводить в компании алкоголя, — ну сколько можно уже себя изводить? — Какое, Тора? — замогильным голосом ответил тот, опрокидывая в себя очередную порцию вина. — Я без Мадары ни на что не гожусь… — А до него ты тоже ни на что не годился? — язвительно спросил Тобирама. — Помнится мне, пока этот бешеный не появился в твоей жизни, ты не особо переживал и дышал полной грудью. Мир не вращается вокруг одного человека, Хаширама. — Ну и чем ты предлагаешь мне заняться? — обреченно выдохнул старший. — Для начала нужно определить, что тебе нравится делать, брат. И отталкиваться от твоего ответа. Ну? — Что мне нравится делать? — растерянно переспросил Хаширама, осоловело шмыгнув носом. — Обниматься… Он ляпнул это, не задумываясь, а уже потом, когда до него дошло, что речь шла не совсем об этом, смутился и занавесил лицо волосами. — Кхм… Допустим, — решив не обращать на это внимания, проговорил Тобирама. — Впрочем, ты действительно человек тактильный, этого не отнять… — Хаширама на эти слова только скорбно поднял глаза к потолку, и альбиносу показалось, что он сейчас натурально взвоет от тоски. — Ну пройди какие-нибудь курсы массажа и устройся на работу в один из наших медицинских центров! И деньги водиться будут, и будешь заниматься, считай что, любимым делом. — Массаж? Массаж это хорошо, Тора, — промурлыкал старший и сонно сложил голову брату на плечо, — я когда-нибудь говорил тебе, какой ты гениальный? — Постоянно слышу, — беззлобно усмехнулся тот и грубо, так, как умел, потрепал Хашираму по волосам. Тот вечер закончился весьма быстро из-за большого количества выпитого спиртного, однако, вопреки всем ожиданиям, старший Сенджу на следующее же утро уселся за ноутбук в поисках нужной ему информации. Он действительно загорелся данной идеей — раньше, правда, ему не доводилось делать кому-либо массаж, однако кое-какие медицинские знания и навыки у него были, что могло знатно помочь в поисках. Следовало проигнорировать тот факт, что Хаширама любил трогать людей особенно сильно только в том случае, если это были Тобирама или Мадара. К слову, Учиха всегда яростно пресекал любые попытки касаться своей спины, даже во время секса — когда Сенджу начинал разминать его затекшие после очередной тяжелой смены на работе мышцы, Мадара вскакивал, словно ошпаренный, и устраивал такой концерт, что Хаширама уже сам начинал сто раз жалеть о своих благородных порывах. Возможно, у Учихи где-то на спине было давнее серьёзное ранение, о котором он никогда не рассказывал и о котором не любил вспоминать… Кто ж его разберёт? Обучение на курсах далось Хашираме очень легко, поэтому уже спустя пару месяцев он смог устроиться на работу в самый большой и престижный центр их города, который включал в себя не только медицинское крыло, но и спа-корпус с разными салонами красоты и массажным отделением. Спустя некоторое время он уже обрёл популярность среди клиентов и приятную репутацию одного из лучших массажистов города. Тобирама был прав — эта работа действительно приносила Хашираме удовольствие и немалую прибыль, что не могло не радовать, однако старший Сенджу все равно продолжал внутренне страдать и убиваться… С каждым новым клиентом, с каждой новой оголенной спиной он все чаще и чаще вспоминал Мадару и тайком мечтал, как в один из дней двери его кабинета распахнутся и в них войдёт не очередная залитая смущением девушка, а его непокорный, взъерошенный и любимый Учиха…***
В назначенный для сеанса день Мадара зачем-то приехал в нужный ему медицинский центр за полчаса до начала процедуры, обругав себя самого за свою нездоровую пунктуальность. Как оказалось минутами позже, это даже хорошо, что он явился раньше, так как девушка, которая была дежурным администратором этим вечером, внезапно сообщила ему довольно неприятную новость — специалист, к которой Учиха записывался на массаж, попросила передать, что у неё случился какой-то форс-мажор и она не сможет принять Мадару. Тот смачно выругался, не особо заботясь о том, что он находится в общественном месте и, по идее, нарушает закон, который сам же должен охранять. Учиха специально долго и тщательно подбирал день и время для сеанса, чтобы не особо светиться в таких местах, тем более, что сама процедура массажа казалась ему невероятно дикой. Пятница, 20:00… Идеально! Однако высшие силы, очевидно, так не считали… — У нас есть свободный специалист, господин Учиха, — пролепетала девушка, беспокойно наблюдавшая за тем, как нервы мужчины начинают потихоньку сдавать, — он работает у нас не так давно, однако клиенты его безумно любят и, по возможности, стараются записываться именно к нему. На сегодня, правда, его смена окончена, но, думаю, что он ещё у себя в кабинете и сможет Вас принять. — Он? — опасливо уточнил Мадара. — И сколько ему лет? — Двадцать шесть, — услужливо ответила девушка. — Хн… Мужчина, одного возраста с ним, явно не входил в планы Учихи. С женскими руками на своей спине он бы ещё смог совладать, но вот с мужскими… Ох… Да, Мадара никому и никогда не позволял касаться своей спины, даже Хашираме, даже когда они с ним занимались любовью — Учиха только поэтому и любил позу наездницы… Вся причина заключалась в том, что спина была максимально чувствительным местом на теле брюнета, и лучше бы данная информация продолжала оставаться в секрете. Когда Хаширама клал свои прекрасно тёплые ладони на его плечи, это самое тепло мгновенно отзывалось у Учихи в паху назойливой тяжестью, поэтому приходилось вопить и ругаться, чтобы не показать настоящую реакцию своего временами слишком слабого тела. Не сказать, что Мадара не доверял Сенджу… Просто он сам пугался своей чувствительности и предпочитал не выходить за рамки созданного ими обоими взаимного наслаждения. Его и без лишних ласок все устраивало. Сейчас же, когда выбора, очевидно, не оставалось, Учиха даже вспотел от волнения — если специалист, которого ему предлагают, действительно невероятно хорош, гордость и честь Мадары могут смело говорить «прощай» своему хозяину, потому что он, вероятно, обкончает массажную койку только от одних воспоминаний о руках Хаширамы на своём теле. Он тоже безумно скучал… Ещё немного поразмыслив и прийдя к выводу, что лучше позорно оставить свой биоматериал на кушетке, чем лишится в скором времени работы из-за своей чёртовой гордости, Учиха пожевал губу и ответил девушке-администратору согласием. Та удовлетворенно кивнула, что-то потыкала в компьютере, распечатала какую-то бумажку и передала её мужчине. — Кабинет триста пятнадцатый, эту справку нужно будет отдать массажисту, — пояснила она, — его я уже предупредила, поэтому, думаю, Вас уже ждут. Хорошего сеанса! — Спасибо, — растерянно буркнул Мадара и нехотя поплелся на третий этаж, нервно сжимая тонкую бумажку во влажных пальцах. Дойдя до нужной двери, Учиха взволнованно остановился прежде, чем постучать. Может, все это ошибка? Глупый розыгрыш? Может, сейчас он зайдет и его встретит милая девица, а не предполагаемый молодой человек? Тряхнув чёлкой, он все-таки стукнул пару раз в белую начищенную дверь и, не дождавшись ответа, бесцеремонно зашёл. В кабинете стоял приятный полумрак, однако это в первую очередь и смутило Учиху — ему казалось, что в подобном месте должно быть много белого света и цвета, а не интимный сумрак… Хотя, у каждого специалиста свои методы, наверное… И это тоже не облегчало ситуацию. Из комнаты, которая являлась чем-то вроде кладовой у массажистов, послышалось журчание воды, шорох полотенец и стук каких-то склянок друг об друга, а потом раздался приглушенный, вежливый и почему-то знакомый Мадаре голос: — Доброго вечера! Подождите пару секунд, я сейчас подойду. Можете пока присесть на стул рядом со столом, сейчас обсудим с Вами все нюансы. Учиха послушно сел туда, куда было велено, и нервно задергал ногой. Полицейское чутье не предвещало ничего хорошего, и от этого брюнету было действительно плохо, хоть он и не понимал, в чем подвох, а в следующее же мгновение взвился вверх с мягкой сидушки и вытаращил шальные глаза на вошедшего с массажным разносом в руках Хашираму Сенджу. Тот ничем не выказал удивления или радости, только резко дернувшийся кадык на мгновение выдал его волнение. Вежливо кивнув, он поставил разнос с разными баночками на кушетку и невозмутимо сел за стол, рядом с которым стоял оцепеневший Мадара. Деликатно протянув ладонь, чтобы тот передал ему справку, Сенджу мягко улыбнулся, когда чуть помятый листок буквально выпал из дрожащих пальцев Учихи. — Чаю? — участливо поинтересовался он так, словно перед ним сейчас сидел не его бывший, которого он до сих пор до безумия любил, а какой-нибудь очередной посторонний клиент. — Ромашкового, для успокоения, м? Вы сегодня нервный, господин Учиха, а во время массажа переживания ни к чему, сами понимаете… — Сенджу, какого черта? — Мадара наконец-то смог разлепить побелевшие губы. — Чай, серьёзно? Тебе действительно настолько плевать? Кто бы сомневался! И знаешь… — Если так угодно, я с радостью обсужу с Вами какие-то личные вопросы, которые Вас невероятно волнуют, — по-прежнему невозмутимо ответил Хаширама, снисходительно улыбаясь, — а пока давайте не будем смешивать мою профессиональную деятельность с Вашей личной жизнью, хорошо? — Какие-то?! — буквально проревел Мадара и хотел было ударить по столу, но, к его разочарованию, раненое плечо заныло в самый неподходящий момент, и ему пришлось с тихим шипением схватиться за него. — Поражение плечевого пояса, — важным тоном констатировал Сенджу и что-то чирканул на бумажке, — в поясницу стреляет? — Периодически, — прохрипел Учиха, стыдливо опуская голову, но по-прежнему не желая признавать свое поражение. Хаширама позволил себе бросить на него взволнованный взгляд, пока тот, в свою очередь, упрямо старался не смотреть на него. Мадара как был, так и остался для Сенджу самым красивым и любимым человеком на земле, правда, за все те месяцы, что они провели отдельно друг от друга, мешки под его ониксовыми глазами стали ещё выразительнее, осанка слегка испортилась, да и волосы заметно поредели — Учиха Мадара выглядел как человек, по-настоящему несчастный и подбитый не только физически, но и морально. Хашираме хотелось прямо сейчас забить на все формальности и броситься на него с объятиями и извинениями, но он всегда уважал мнение своего возлюбленного, а тот в последнюю их встречу сказал, что ничего не чувствует и между ними все кончено… — Что ж, — слегка откашлявшись, проговорил Хаширама и поднялся из-за стола, — раздевайтесь до нижнего белья и ложитесь животом на кушетку. — Чего? — вскинулся Мадара, вспыхнув исхудавшими щеками. — Сенджу, ты обалдел? — Господин Учиха, Вы на сеансе массажа, — бросив укоризненный взгляд через плечо, удивленно ответил тот, — как иначе я должен выполнять свою работу? Мадара смутился ещё больше. Ему самому стало стыдно за свое поведение, но он был готов поклясться, что будь на месте Сенджу любой другой человек, он бы не реагировал так неадекватно… Судорожно вздохнув, он принялся нервно снимать галстук, который, как назло, выскальзывал из непослушных пальцев и не желал развязываться. Хаширама, услышав яростное чертыхание позади себя, развернулся и заулыбался от умиления — Мадара с красными щеками, пытающийся развязать собственный галстук и немного по-детски топающий ногой от нетерпения и злости, был до невозможности очарователен. Не говоря ни слова, он подошёл к бесновавшемуся Учихе и осторожно перехватил его руки, без слов говоря, что сделает все сам. На удивление, тот не стал отбрыкиваться. Мадара зажмурился, когда шершавые костяшки пальцев Сенджу невзначай прошлись по его шее, и еле сдержал рвущийся из горла судорожный вздох. Хашираме не нужно было поднимать взгляд на его лицо, чтобы видеть, как Учиха закусывает губы и отворачивается, чтобы не вдыхать его запах — они через все это уже проходили, когда только вступали в отношения… Значит, ничего ещё не кончено, а, Мадара? Быстро закончив с галстуком, он отстранился и добродушно улыбнулся, всучивая тёмную полосочку ткани в по-прежнему подрагивающие ладони брюнета. — С остальным, думаю, справитесь сами, господин Учиха… И помните, чем быстрее начнём, тем быстрее закончим. — Пошёл ты, — пристыженно выдохнул Мадара и отвернулся, растегивая пуговицы рубашки, дерганно снимая её с белых напряженных плеч и приступая к брюкам. Хаширама, который все это время выбирал расслабляющее масло, смутился звука брякнувшей пряжки ремня и шороха стягиваемых штанин. Немного развернувшись, он тут же повернулся обратно, так как обтянутая темно-фиолетовой тканью задница Учихи взволновала его намного сильнее, чем он мог представить. Тем временем Мадара неловко вскарабкался на кушетку и спрятал пунцовое лицо за спутанными волосами, ожидая действий Сенджу. — Нет. Все-таки для начала присядьте на вот эту скамью, — хрипло проговорил тот, указывая на небольшое сооружение рядом с ногами брюнета — только боги знали, как тяжело ему было сохранять формальное общение, — первым делом нужно разобраться с плечами, а потом уже перейдем на поясницу. Мадара послушно сел на скамейку спиной к мужчине и взволнованно сцепил ладони на коленях. Хаширама буквально на ватных ногах подошёл к нему с флаконом масла в руках и вылил немного на свою бронзовую ладонь. — Вообще, я грел все бутыльки, но если все-таки будет прохладно, сообщите, — туманно произнёс он и одним широким движением размазал пахучую смесь по острым плечам, от чего Учиха вздрогнул и прерывисто вздохнул. — Больно? Холодно? — обеспокоенно спросил Сенджу, замерев всем телом. — Н-нет, — тяжело выдохнул Мадара и выпрямился, как это и подобало при подобной процедуре, — продолжай…те… Вот поэтому он никогда не подпускал Хашираму к своей спине. Потому что ласка горячих скользких ладоней сразу же пустила электрический импульс в боксёры Учихи, и сделать с этим он не мог ни-че-го… Отчаянно закусив губы и сильнее стиснув пальцами колени, он мужественно вздохнул поглубже и задержал дыхание, когда Сенджу перешёл непосредственно к самому массажу — чуткими пальцами прощупал задубевшие мышцы, находя особо проблемные места, обширно и легко размял сами плечи, чуть затрагивая шею, ловко перекинул через нее тёмную копну, чтобы не мешалась, и приступил к точечному массажу. Когда большой палец надавил на рельеф возле позвоночника у основания шеи, Мадара бесконтрольно вскинул голову, распахнул до этого момента зажмуренные глаза и издал дрожащий стон, сразу же захлопывая рот. — А-ах… — Больно? — тут же последовал обеспокоенный вопрос. — Чёртов Сенджу, нет! — практически выкрикнул Учиха, не справляясь с новыми ощущениями. Хаширама хмыкнул и продолжил массаж, упиваясь шумным дыханием любимого человека, с каждым новым движением рук лаская его все откровеннее и чувственнее, не забывая при этом о медицинских правилах и массажных техниках. Спустя несколько минут, когда Сенджу, слава богам, наконец-то начал заканчивать эту пытку, Мадара уже ёрзал на скамье, намного хуже скрывая томные вздохи. — На кушетку, на живот, — низким голосом проговорил Хаширама, будучи не в силах изъясняться более длинными фразами — у него у самого в штанах все затвердело так, что соображать получалось весьма туго. Мадара еле слышно всхлипнул и на дрожащих ногах поднялся, кое-как забираясь на мягкую, бережно застеленную белой простыней поверхность, пряча полыхающее лицо в предназначенное для него отверстие. Лежать на животе с крепко стоящим членом оказалось очень и очень неприятно… — Так не пойдёт, — окликнул его Сенджу, — твое… То есть Ваше нижнее белье будет мешаться. Его нужно снять… Он уже и сам не понимал — профессиональна эта просьба или нет. Разумеется, он уже не раз массировал чужие поясницы и до этого момента проблем с обнажением ни у кого не было, так как все прекрасно понимали, что это неотъемлемая часть процедуры и на этот случай есть специальные полотенца, прикрывающие ягодицы. Однако сейчас Хаширама с замиранием сердца наблюдал потяжелевшим взглядом, как его бывший любовник, счастье и любовь всей жизни, которой он по-прежнему остался верен, стягивает с себя боксёры, отчаянно не поворачиваясь к нему передом, и понимал, что не отпустит гордеца Учиху после завершения сеанса, что бы тот ни говорил… Сам Мадара уже окончательно, по крайней мере для себя самого, сдался в плен изнуряющего желания. Несколько месяцев отсутствия близости с любимым человеком давали о себе знать — за все это время Учиха даже говорить ни с кем не хотел, что уж говорить о сексе… Он всегда желал одного лишь Хашираму, его ласковые руки, мощный плотный торс, упругие губы, восхитительно горячий член… От осознания, что все это прямо сейчас находится буквально в половине метра от него, Мадара, уже не сдерживаясь, снова простонал и сел на кушетке, согнув колени. — Хаширама… — Ложитесь, господин Учиха, я о Вас позабочусь, — дрогнувшим голосом пророкотал тот и ненавязчиво провел ладонью от шеи брюнета до самого копчика, чуть надавливая, чтобы тот опустился. Однако Мадара и здесь оказался невероятно своевольным. Лечь-то он лёг, только в такую позу, что у Сенджу яйца поджались от желания — грудь прижал к поверхности кушетки, стыдливо спрятал лицо в согнутых локтях, а задницу оттопырил вверх, чтобы дать хоть какую-то свободу изнывающему члену. Глядя на эту грешную картину, Хаширама решил, что не он один должен здесь мучиться, поэтому нарочито медленно вылил масло на бледную поясницу так, чтобы оно стекло в ложбинку между розоватых ягодиц. Пахучие капли скатились по бедрам, пачкая простынь, Мадара сладко поежился, а когда широкая ладонь Сенджу огладила его чуть ниже поясницы, дернулся, просительно застонав, в результате чего анус судорожно сжался, а из воспаленной возбуждением головки капнул предэякулят. Хаширама гулко сглотнул и на пробу двинул большим пальцем в сторону трепещущего под его руками входа. — Сенджу! — Вижу, что с Вашей поясницей все более, чем в порядке, только вот… Давно ли у Вас эти симптомы, господин Учиха? — хищно спросил тот, оглаживая широкой подушечкой пальца сжимающееся кольцо мыщц. — Хах… Сенджу, дурак, ты чертов массажист, а не проктолог, — провыл Мадара, прогибаясь в спине все сильнее. — В таком случае, не будете ли Вы против массажа простаты? — палец мягко надавил на дрогнувший анус, а Учиха изогнулся, словно кошка. — Я не буду ничего делать без Вашего разрешения… — Хаши… Тот бесстыдно огладил обе ягодицы, вымазывая их в масле и с удовольствием любуясь, как они поблескивают в свете ламп — такие светленькие, мягкие, идеально гладкие… Рот автоматически наполнился вязкой горячей слюной. — Ну так что, — продолжал допытываться он, спускаясь ладонью к поджавшимся яичкам, — Вы всегда реагируете так остро на подобные прикосновения? — Нет! Нет… — протараторил Учиха, чувствуя, что вот-вот умрёт, если не получит своего Сенджу обратно себе. — Только на одного человека… Такая реакция… Каждый чёртов раз. — Неужели? — поддельно удивился Хаширама, слегка усиливая нежный напор, оглаживая нежную мошонку. — На кого же, если не секрет? — Сенджу! — взвизгнул Учиха, когда жадные руки мужчины сжали его напряженную плоть, и уже сам подался назад. — Его зовут Сенджу Хаширама… — Дара-а, — рыкнул тот и, наконец-то получив свободу действий, наклонился к желанным половинкам и впился в них горячим поцелуем. Лечебный массаж можно было и отложить. Мадара отчаянно и сладко взвыл. Он поднялся с кушетки, опираясь на неё руками и уже совершенно бестыже оттопыривая зад, подставляя его губам Сенджу. Хаширама целовал, кусал мягкую кожу, слизывал с нее благоухающую жидкость, упиваясь запахом сирени и дрожащими вздохами Учихи, и рычал, рычал победителем, доводя свою любовь до экстаза одними лишь поцелуями. — Люблю тебя, я тебя люблю, — шептал он, периодически отрываясь от тела Мадары, а тот только беспомощно подавался назад, комкал простыню под собой и пачкал её выделяемым предэякулятом, будучи не в состоянии связать и двух слов. Внезапно Сенджу отстранился, резво взял с разноса еще какой-то бутылек и пачку влажных салфеток. Учиха осоловело повернул голову, глядя на него мутными от похоти глазами через острое плечо, пытаясь сообразить, почему ласки прекратились, а в следующее же мгновение, когда Хаширама пшикнул какой-то жидкостью на его пульсирующий анус, громко ахнул и сильнее стиснул кушетку. Сенджу тем временем бережно обработал подрагивающие мышцы и снова наклонился, спускаясь поцелуями от поясницы к нежной ложбинке. Пахло сиренью, мускусом и любовью. — Ха… Хаши, ты же не собираешься… — смущённо проскулил Учиха, чуть зажимаясь. — Собираюсь, — доверительно сообщил тот и в доказательство своих слов звонко чмокнул Мадару в самый центр порозовевшего ануса, — и ты все ещё такой же идеально гладкий, как в наш последний раз… — Ох, заткнись, идио-о-от, — в очередной раз провыл Учиха, когда его входа коснулся горячий шершавый язык. Хаширама выцеловывал и вылизывал его очень бережно и чувственно, спускался губами к мошонке, поочерёдно вбирая в горячий мокрый рот каждое яичко с громким причмокиванием, от чего Мадара алел ушами ещё больше. Ласковый язык дразнил и щекотал, но когда Сенджу усиливал напор, заставлял вжиматься в кушетку, сгорая в стыде и желании. Учиха всхипывал и умолял, чтобы Хаширама прекратил эти мучения и дал им обоим кончить, но тот только ухмылялся, не прекращая шевелить языком, и продолжал оральные ласки. Мадара уже несколько раз поблагодарил судьбу за то, что сейчас был вечер и массажное крыло было практически пустым, так как стоны, томное мычание и хлюпанье слюны — явно не те звуки, которые должны раздаваться из кабинета массажиста. Тем временем Сенджу протянул ладонь, обхватил ей истекающий член Учихи и принялся двигать рукой в такт движениям своего языка. Для Мадары этого оказалось достаточно, чтобы кончить с громким вскриком, запачкать жемчужной спермой несчастную массажную кушетку и смуглую ладонь любовника, а после, прерывисто дыша, обмякнуть и облокотиться на его восхитительно мощный торс. Влажные салфетки Сенджу пригодились и здесь… Хаширама осторожно уложил его, заботливо вытер паховую область и отдельным полотенцем все тело, чтобы не скапливался пот. Мадара все это время наблюдал за этими действиями из-под удовлетворенно опущенных ресниц и разлохмаченной челки. — Я отвезу тебя домой, — тихо проговорил Хаширама, убирая все материалы на место и помогая обессилевшему Учихе застегнуть рубашку. — А ты? — смущённо спросил тот осипшим с непривычки голосом и опустил голову. — И я с тобой, — моргнул Сенджу, — если ты не против, разумеется… — Я не об этом… Мадара стыдливо зажмурился и протянул руку, касаясь кромки брюк мужчины под рабочим халатом. — А, — смущённо улыбнулся Хаширама и неловко почесал кончик носа, — не переживай, я тоже… Поэтому сначала мне нужно сходить в местный душ для персонала, подожди меня немного. — Хаши, мы теперь… Снова вместе? — дрогнувшим голосом спросил Учиха, сам не зная, зачем задал этот вопрос. — Только если ты позволишь, Дара… Мы всегда были вместе, и ты это знаешь. — М-м, ненавижу эти розовые сопли! — слабо трепыхнулся брюнет, полыхнув щеками и толкнув мужчину кулаком в живот. — Иди уже в свой душ, я спать хочу… — Не раньше, чем ты сам ответишь на свой вопрос, — ответил тот бархатным голосом, который был у Сенджу в те моменты, когда он кого-то о чем-то просил и который так нравился Мадаре. — Мы вместе, Дара? — Только ты и я, — тихо и счастливо шепнул Учиха, улыбнувшись забытой довольной улыбкой, — и никаких Мито! — И никаких Мито, — твердым эхом отозвался Хаширама, целуя напоследок бледный лоб, пахнущий маслами, и вышел из кабинета, оставляя Мадару наедине со своим трепещущим сердцем. Пахло сиренью и сладкими поцелуями, и Учиха, предательски проваливаясь в сон, пришёл к выводу, что теперь его любимый цветок — сирень, а как сказать, Хашираме, что он хочет видеть его божественно сложенное тело на этих светло-фиолетовых лепестках — уже совершенно другой вопрос…the end