***
Заходящее солнце слепило Лесли, и девушка корила себя за забытые очки, которые сейчас были бы как раз кстати. Прохладный ветер забирался под полы черного пальто, заставляя поежится. Кожаные штаны и длинные сапоги на шнуровке смотрелись, по мнению Лесли, довольно скромно, дополняла образ блуза с декоративным воротником и узким галстуком. Недостаточно, чтобы Остин посчитал ее приход соглашением на свидание, но достаточно, чтобы показать себя во всей красе перед коллегами.***
«Муза» встретила Лесли женским приятным вокалом. Сара Каннингем как всегда прекрасно пела, Фельдман, чуть пританцовывая, подошла к дальнему столу, за которым увидела Гарри и Остина. Парни приветственно помахали девушке, Остин застенчиво улыбнулся, кивая на пустое место рядом с собой. Ну конечно, блять. Лесли вздыхает и садится, проклиная Гарри, который занял место для Сары, положив ногу на диван. — Засранец… — Шепнула под нос Фельдман. Остин, заканчивающий разговор с Гарри, ничего не услышал, погруженный в беседу. Наконец, Сара вернулась за стол, кидая на Гарри недружелюбный взгляд. Видимо, посадить Фельдман рядом с её воздыхателем было именно его идеей. Лесли не была удивлена, только чуть отодвинулась ближе к краю дивана.***
Через пару часов неловкого сидения за одним диваном с Остином, который то и дело пытался как-то дотронуться, завести разговор, влюбленно посматривал в сторону Фельдман, Лесли почувствовала острую необходимость пойти и выкурить сигаретку другую. Извинившись и встав из-за стола, Фельдман подхватила свою черную кожаную сумку и вышла из бара. Прохладный ночной воздух приятно ударил в отяжелевшую голову. Шатенка с первого раза сумела поджечь сигарету, выдыхая сизый дым и опираясь на деревянные перила, ограждающие террасу «Музы». Лесли зорким взглядом рассматривала ночное небо. Шаги сзади отдавались в уставшей голове неприятным звуком. — Лесли, давай поговорим… — Лесли вздохнула, предвкушая не самый приятный диалог. Рядом встал Остин, опираясь локтями на крепкое дерево. Лесли скептически поджимает губы. — Нам не о чем говорить, Остин. — Фельдман почесала указательным пальцем лоб, сигарета опасно приблизилась к волосам девушки. — Я… Я не понимаю, что делаю не так. — Остин тяжело вздохнул, поворачиваясь лицом к Лесли. Он смотрит с горькой обидой и непониманием. — Ты слишком назойливый, слишком-… Как бы тебе сказать… — Лесли ведет рукой с сигаретой в метафорическом жесте, стараясь подобрать нужные слова. — Короче, ты не в моем вкусе. — Фельдман равнодушно пожала плечами, переводя взгляд на собеседника. Глаза Остина горели тысячью разбитых золотых зеркал, разливающихся янтарем в карих радужках. Драматург не мог так просто принять отказ, разворачиваясь всем телом и подходя ближе, вторгаясь в личное пространство Лесли. — Ты моя муза, Лесли. Я творю последние полгода только для того, чтобы ты меня заметила. — Остин кривит губы в жалком подобии улыбки, хватаясь за предплечья Фельдман. Девушка фыркает, попытавшись скинуть чужие ладони с себя, но Соммерс не дает, сдавливая сильнее. — Не глупи, Остин, я шутить с тобой не буду, — Остин продолжает «улыбаться», что заставляет Лесли почувствовать, как огромная волна дискомфорта буквально обрушивается на нее, отдаваясь в голове склизким ужасом. Вот чуть дружелюбная, но слабая улыбка на лице парня кажется зловещей ухмылкой хищника, готового наброситься на жертву, как только та потеряет бдительность. Фельдман повторяет попытку, и наконец Остин отмирает, встряхивая девушку и одним резким движением разворачивая ее, прижимая спиной к перилам. — Черт! — Шипит Лесли, больно ударившись копчиком. Остин вздыхает и ведет носом по шее девушки, задерживаясь у уха и шепча, — Будь моей, Лесли… Фельдман гортанно рычит и бьет коленом, попадая Соммерсу в пах. Тот сгибается, отпуская чужие предплечья и хрипит, сплевывает на деревянный настил. Лесли толкает драматурга и, дезориентированный, тот падает на спину, вскрикивая. Фельдман бросает сумку рядом, размахиваясь ногой и ударяя Остина ботинком в бок. Соммерс пытается схватить девушку за ногу, но та оказывается неожиданно прыткой и перепрыгивает через Остина, расставляя ноги по обе стороны от драматурга. — Ублюдок, я же тебе сказала, что шутить не буду. Думаешь, написал пару популярных книжек и можешь лапать, кого вздумается, — Лесли в гневе хватает Остина за грудки, выплескивая слова ядом прямо на драматурга. Соммерс тяжело дышит, упираясь локтями в настил. — Ты такая прекрасная сейчас, Лесли… Удар оглушает, заставляя отплевываться кровью на пол. Фельдман что-то кричит, потряхивая горящей от удара ладонью, но Остин не слышит, упиваясь в желаемой боли и чувствуя болезненное наслаждение. — Никогда больше не лезь ко мне, кретин! Из «Музы» выбегает растрепанный Гарри, а за ним семенит встревоженная Сара. Каннингем подлетает к Лесли и Остину, отрывая девушку. Гарденер садится на колени перед Соммерсом, приподнимая голову парня, чтобы тот не захлебнулся в крови из разбитого носа, которая заливала черный свитер парня. — Лесли, что случилось? — Сара отпускает девушку, и та встает, тяжело дыша. — Я предупреждала, Остин полез — получил, что заслужил! — Фельдман сплевывает, хватая сумочку, и выбегает с террасы. Вдогонку слышится взволнованный голос Гарри, но девушка больше туда никогда не вернется.***
Уже через три дня салон доктора Фельдман пустеет, на витрину вешают баннер с ярко-красными буквами «СДАЕТСЯ В АРЕНДУ». Лесли не может выдерживать настырного поклонника дальше, ей до скрежета в зубах это надоело. Лучше жить с сестрой-гомофобом и её мужем спортсменом, чем бегать от Остина, будто ей десять лет. Пару недель приходят анонимные звонки и сообщения. Угрозы, романтические стихи, приглашения к себе, обещания лучшей жизни — ярко выраженный почерк Остина был виден в каждой букве телефонных посланий. Лесли, по совету Монтаны, сменила номер, и тогда сообщения уже не поступали. Наконец, она обрела спокойствие и больше никогда не видела янтарные блики в карих глазах.