Brennende Liebe

Уже поздний вечер. «Когда за окном успело стемнеть?» — думает про себя рыжеволосый парень, прежде бросив взгляд на скрытую за толстым стеклом зимнюю улицу. После чего вновь упирается взглядом в свой телефон. Перед глазами, повинуясь длинным холодным пальцам, проплывают однообразные новости. Снова политики что-то не поделили… Это всё совсем Птицу не интересует, на самом-то деле. Куда больше желтоглазого занимают два воркующих рядом парня. Удобно сгруппировавшийся, — однажды Птица ему руки вырвет, лишь бы больше не видеть эту смешную позу — Тряпка уложил маленькую голову на собственные коленки, и, распахнув чисто-синие глазёнки, внимательно слушал Серёжу, который с ажиотажем рассказывал что-то про новый гениальный код, разумеется, им и написанный, а также упорно затирал что у каких-то недовольных его потрясающей работой критиков нужно в срочном порядке отобрать все права и лицензии. В то время как Разумовский успевал сделать примерно миллион различных па своими длинными руками, Тряпка издавал лишь несколько тихих, либо одобряющих, либо шокированных, возгласов. «Клоунада какая-то, когда это уже кончится?» — никак не мог понять Птица. Его откровенно раздражала надобность делить Тряпку с кем-то помимо резиновых игрушек. Только Птица может помахивать обтянутой неприлично короткими шортами задницей перед Волковым. Только Птица может на слабо затаскивать к себе в постель Разумовского. Не Тряпка. Желтоглазый не должен находить в чужих спальнях своего зацелованного мальчика. Они совсем разнежат ему любовника. Однако Серёжа, на пару с вечно поддакивающим супругом, уже проводил «воспитательную беседу» по этому поводу, и Птице оставалось лишь отыгрываться потом на Тряпке, заставляя того стонать и рыдать от непрекращающихся резких толчков. Одновременно с этим собственник вгрызался в острые плечи, бёдра, лопатки — куда только мог достать, и оставлял кровавые метки. Как будто маркером писал — «Моё. Не трогать» Но долго думать о том, как голубоглазый, сидя на члене, будет извиняться за слишком красивые глаза и смущенно рдеющие щёки, Птице не удалось, потому что Разумовский, что-то бросив про «Голодного и страшного Волка» на втором этаже, быстренько смылся, оставляя Тряпку один на один с мечтателем. Птица ликовал. Хотя по нему так и нельзя было сказать. На взгляд рыжеволосый просто продолжил листать ленту новостей, даже взгляда не поднял. Но вот когда к нему подошёл приятно пахнущий каким-то цветочным ароматом парень и, чмокнув в макушку, пожелал спокойной ночи, вся фальшь куда-то пропала. — Куда это мы собрались? — янтарные глаза свирепо уставились на юношу, перехваченного под локоть. — Спать… — Тряпка устремил собственный взгляд куда-то в пол, лишь бы только его не так жгли яблоки чужих глаз. — Я устал… Можно я пойду? — Ах он уста-а-ал… — раздосадовано протянул Птица. — Ну так может не надо было тратить все силёнки на бессмысленную болтовню, а сразу занять ротик чем-то поинтересней, м? — грубо дёрнув чужую руку, желтоглазый опустил к себе уже раскрасневшееся личико паренька и прошептал над самым ухом. — Я надеюсь, намёк понят? — Да… Понят. — Тряпка не видел смысла отпираться. Если Птица чего-то хочет, он это получит. А в таком вопросе и подавно. Однажды, голубоглазый уже старался отвертеться, а в итоге не мог нормально сидеть ещё несколько дней, так как вся его пятая точка была сплошь усеяна красными полосами. Птица всегда бьёт больно. Немного понурив рыжую голову, Тряпка осел на пол. Особенно холодный в это время года ламинат встретил сбитые коленки юноши не слишком приветливо, но тот совсем не обращал внимания. Перед голубыми глазами были лишь охотно разведённые ноги, обрамлённые грубой джинсовой тканью. — Ну же, не строй такую грустную мордашку — ухмыльнувшись, Птица поднял голову несчастного за подбородок. — Ты ведь такой послушный мальчик… Да и я та-а-ак долго учил тебя качественному минету… — большой палец обманчиво мягко прошёлся по впалой щеке — Не оплошай. Издав неразборчивый звук, очевидно принятый Птицей за согласие, Тряпка медленно поднёс голову к ширинке. Разумеется, он бы никогда и ни при каких условиях не проявил собственную инициативу в расстёгивании молнии ртом, но после жёстких наручников очень болят запястья, и поэтому Тряпка предпочитает самостоятельно из раза в раз заводить руки за спину. Ещё не самый ловкий, но уже достаточно натренированный, язык подцепил металлический бегунок. Вышло хоть и не с первой попытки, но уже хоть что-то. Перенаправив точным движением маленький замочек прямо в зубы, Тряпка взглянул из-под пушистых ресниц прямо на Птицу. — Ну что за очаровашка? — елейный голос разливался по комнате, словно убаюкивая всё и вся, но кому-кому, а голубоглазому сейчас точно было не до сна. Увлекая бегунок вместе с собственной головой вниз, паренёк наконец-то преодолел первую преграду. — Умничка. — чужая рука неожиданно легла на мягкие волосы, но пока совсем легко, медленно поглаживая. — Смотри-ка, один раз выпорол, и на те, как шёлковый. От подобных слов на синие глаза тут же начали наворачиваться слёзы. «Ну почему Птица так говорит? Он ведь не пререкался особо, сел и пыхтит теперь. Ну почему нужно говорить подобные гадости?» — искренне не понимал юноша, пока из глаз уже текли первые капельки. — Ну что же это мы? — будто и впрямь сожалея, удивился желтоглазый. — Я же ещё даже не начал, а ты уже сопли распускаешь. — собственной ладонью Птица стёр мокрые полосы. — Если ты продолжишь рыдать и ничего не делать, мне придётся обездвижить тебя, а затем взять всю ситуацию под собственный контроль. — неожиданно похолодевший тон резко сорвался на крик. — Ты этого хочешь? Понятное дело, подобное ничуть не успокоило парнишку, лишь больше он зашёлся в беззвучных рыданиях, но угроза звучала так страшно, что тот поспешил скорее приняться за работу. Быстро юноша потянулся к чужим трусам. На них был уже отчетливо заметен выпирающий бугорок. Да что греха таить, у Тряпки самого встало лишь от одного приказного тона. И от этого парню было ужасно стыдно. — Вот так… Уже лучше. — вернув пальцы в спутанные рыжие волосы все никак не утихал Птица. — Ты, конечно, мне всё бельё своими нюнями зальёшь, но хоть за дело принялся, и на том спасибо. Стараясь успокоится, Тряпка стянул белыми зубками — ах, малыш ещё совсем не умеет ими пользоваться — уже подмокшую от естественной смазки ткань боксеров. Набухший член приветливо махнул головкой, но Тряпка совсем не был рад такому дружелюбному жесту. — Давай, котёнок, смелее. — радостный голос Птицы звучал страшнее всего на свете. И вот, Тряпка неуверенно лизнул солоноватую головку. Он бы с радостью возился с этим этапом ещё столько, сколько сможет, слизывал капли прозрачной жидкости, дразня шершавым языком чувствительную уретру, но властная рука грубо подтолкнула его, и Тряпка тут же был вынужден взять глубже. — Ты моя умница... — расслабившись, желтоглазый растёкся по дивану. Наконец-то он может спустить пар, накопившийся за столь долгий морозный день. Обведя головку по кругу, патлатый паренёк, повинуясь ощутимому давлению, расслабил горло и смог насадиться примерно на половину чужого полового органа. — Какой послушный, так старается... — не унимался доминант, с лица его не спадала довольная улыбка. Ну как можно не радоваться, когда у тебя между ног такая послушная и очаровательная зверушка всеми силами старается доставить тебе удовольствие? Так ещё и слезинки капают, ну прелесть. Работая головой вверх-вниз, Тряпка старался скорее довести желтоглазого до разрядки, покончить с этим и, поджав хвост, убежать к себе в комнату, пока его не успели грубо нагнуть, бесцеремонно втрахивая в мебель под аккомпанемент нечленораздельных звуков. Но господствующая над ним рука, как будто намеренно, заставляла двигаться медленнее, с чувством, с толком, с расстановкой. И голубоглазому не оставалось ничего, кроме как повиниться, и каждый раз, проходясь вверх, к головке, влажным языком оставлять широкую полосу, вызывая такими движениями довольные вздохи желтоглазого. Но долго терпеть такие красивые глазки, то и дело бросающие испуганный взгляд исподлобья, мягкий язык, доставляющий столько удовольствия, и лохматые волосы, которые спутывала сама рука садиста, при этом заставляя двигаться Тряпку недостаточно быстро, для достижения пика, Птица не смог, и потому начал ускорять темп, буквально вбиваясь в горло растерянного юноши. Одновременно с этим подмахивая бёдрами, благодаря чему проникая ещё глубже, желтоглазый упивался симфонией пошлых хлюпов, создаваемых плотно сжатыми вокруг члена губами и естественной смазкой, вперемешку со слезами и слюнями голубоглазого. — Хорошо, сладкий, очень хорошо… — хвалил парня Птица, хотя тот ровным счётом ничего не делал. Не потому что не хотел, нет. Он просто не мог. Птица взял всю ситуацию под собственный контроль, направляя Тряпку в том темпе и той силе, что он сам хочет. Втрахиваясь в расслабленное горло, доминант умудрялся самостоятельно издавать максимально разномастные звуки. От тихих рыков, до длинных стонов, заполненных до самых краёв удовольствием. Спустя ещё несколько особенно глубоких толчков, Птица с довольным вздохом излился юноше прямо в горло. Раньше Тряпка недовольно бурчал и старался выплюнуть сперму, но сейчас он уже свыкся, от чего без лишних вопросов проглотил всё до последней капли, прежде недалеко отстранившись. — Ты в последнее время меня несказанно радуешь. — обнадеживающе заявил Птица, выпуская из рук непослушные рыжие пряди. — Думаю, ещё несколько сеансов, и ты будешь заслуженным мастером спорта в этом роду деятельности. Утерев рот тыльной стороной ладони, избавляясь тем самым от капелек слёз и спермы, Тряпка робко поднял взгляд полный надежды. — Ну… Я тогда пойду? — неуверенно спросил голубоглазый. Горло его неприятно болело. — Ну что-о-о ты… Мы же только начали — устрашающе продолжил Птица свою речь, наклонившись к раскрасневшемуся личику. — Ты даже не представляешь, сколько тебе ещё предстоит выполнить нормативов.