Empty pills

Джисон сидел на неудобном стуле в офисе. Больница была одной из тех маленьких и дырявых, куда приходят на осмотр. Просто больница отличалась, — она специально для омег с затруднительным положением. — Итак, для чего вы здесь? — вопрос был лишним, правда, Джисон почувствовал, будто он прорыгается под скучающим взглядом врача. Руки крепко обхватили себя поперек. Разве это не очевидно? Это очевидно, разве нет? Так зачем же он спрашивает его об этом? — Мне нужно… мне нужно лечение, чтобы сделать аборт. — Ты хочешь избавиться от ребенка? — Джисон задрожал от этого тона, он чувствует, как его внутренности вздрогнули и свернулись от чего-то, чему он не смог дать названия, но от этого ему хотелось кричать и плакать одновременно, а может быть, и смеяться. Он кивнул. — Как долго? — сказал мужчина, поворачиваясь к своему компьютеру. Джисон смотрел за ним с плохо скрываемым страхом. — Всего несколько недель, может, чуть больше месяца, — он чуть не забыл, что кровотечение у него должно было начаться на три недели до запланированной течки. Он знал, насколько это запретно и насколько неправильно в глазах общества, он знал, что то, что он собирался делать, было даже незаконным, и большинство людей пожертвовали бы всем ради этого. Быть беременным и не хотеть этого — это одно. Все знали об историях людей, что стали родителями без согласия, и Джисон не хотел повторять их историю. Быть беременным и прервать ее — совсем другое. Одни люди верили, что могут убить тебя за это. Проблема была в том, что он не хотел этого, не хотел, и неважно, каков будет риск и осуждение со стороны общества, у него не могло быть ребенка, тем более от Чонина, не могло. Это было просто так, не могло быть. Альфа, его парень, его пара, всегда был властным и собственническим. Прекрасный альфа, сказали бы люди, заслуживающий уважения человек, бормотали все бабушки и старики. Чонин был выдающимся альфой в глазах всех, или, по крайней мере, так воспринимало их традиционное общество. Внешне Чонин был милым, он улыбался маленьким детям и много работал, чтобы на их столе была еда, чтобы он смог содержать его, смог содержать их обоих. Но даже это не было тем, что Джисон выбрал сам. Чонин контролировал все. Они начали с малого, когда им обоим было по двадцать, поэтому все это тоже началось с малого. Он проверял, с кем он общается, проверял телефон каждый месяц или около того, звонил, чтобы узнать, где он и с кем. Потом дело дошло до других вещей, — до ред флагов, которые он не мог игнорировать, но при таком сильном контроле никогда не было подходящего момента чтобы сказать «нет» и попытаться выйти из их отношений. Джисон любил его, это он хорошо помнит. Иногда, когда они одни, и кажется, будто весь мир находится за тысячи километров от них, он чувствует искру, что пытается снова превратиться в полноценный пожар, но она быстро потухает от воспоминаний о мире. О реальном мире. О том, как он узнал, что Чонин поменял его таблетки, как он выкинул его противозачаточные и заменил их витаминами, как он принимал подавители и прятал их от него, говоря, что ему больше не нужны такие вредные вещества в организме. Он помнил, как плакал, как пытался безуспешно выхватить пузырек с таблетками из рук своего альфы, пока Чонину это не надоело и он не слил их все в канализацию. Он помнил слезы, боль от пощёчины и крики Чонина. Если бы он мог, он бы купил ещё таблеток, но все деньги были у Чонина. После окончания школы они переехали в свою первую небольшую квартиру, Джисон очень сильно сомневался в этом, но больше он боялся бросить альфу и подвести его. Это было тогда, когда он все ещё проводил свое время с хенами снаружи, в их студии, записывая треки. Именно тогда Чонин сказал ему, что он позаботится о счетах, и он может сосредоточиться на том, чтобы поддерживать чистоту и порядок, готовить для них, даже если Джисон не совсем в этом разбирался, ждать его после работы, даже если было слишком скучно — просто убираться и проводить время с собакой. Джисон заметил ред флаги и пообещал хенам, что поговорит об этом с Чонином и собирается уйти. Но затем случилось то, чего он не ожидал. Хотя нет. Это не те слова. Чонин сделал так, чтобы это произошло. Он ушел к его родителям, попросил их одобрения, и они, будучи в своих традиционных взглядах, были в восторге, когда узнали, что их непослушного сына-омегу заберёт к себе молодой успешный альфа. Это было четыре года назад, и Чонин дал ему время привыкнуть к их жизни. Его всегда пугало, когда младший говорил о размножении, наполняя его своей спермой, пока он не потолстеет от ребенка. Он слишком поздно понял, что младший планирует их будущее, где он будет красивой, домашней и беременной омегой, которая будет заниматься хозяйством и детьми, и не будет делать ничего, кроме как рожать ему детей и выглядеть красивой для остальных. Он пытался поговорить об этом с младшим, но от него отмахивались и игнорировали, пока не начались побои. Побои были не такими уж и страшными, по крайней мере, так думал Джисон, потирая свою правую руку, покрытую синяками, ведь, когда Чонин брал его, он всегда использовал левую руку. Конечно, было больно. Когда тебя избивают, пинают, шлепают и бьют, как суку, это очень больно, — тем более, когда твой парень выше тебя на полголовы и гораздо мускулистее, так как он запретил ему заниматься спортом и идти в тренажерку. Но хуже всего были драки, из-за которых он чувствовал себя смешанным с грязью, когда Чонин побеждал его так легко и наотмашь, что Джисон чувстовал себя таким беспомощным, каким не ощущал всю свою жизнь. Он помнит страх, когда увидел, что его таблетки смываются, помнит страх, который вцепился ему в горло, когда месячные не начались через несколько недель даже перед запланированной течки, которая, как он знал, не наступит, пока он не избавится от паразита. Банковские счета были на имя Чонина, альфа никогда не разрешал ему работать, и Джисон рискнул однажды работать из дома и получить онлайн-карту, но альфа узнал об этом только спустя неделю после этого: ноутбук забрали, а телефон стали проверять каждый день. Он не мог выйти на улицу без разрешения, и тем более попытаться сбежать. Он не разговаривал со своими друзьями уже более двух лет, семья сказала ему быть послушным омегой и раздвигать ноги, когда он шел к ним за помощью, и в стране не было приютов, которые не выдали бы его местонахождение, если Чонин скажет, что он его пара, и это было самое худшее. Это и есть самое худшее. Они спарились, когда Джисон меньше всего этого ожидал. Всего одна ночь, в которую Джисон думал, что она станет для него одной из последних, поэтому он готов был сбежать, но в одно мгновение это перестало быть вариантом. В один момент зубы вонзились в его плечо, в его пахучую железу, и все шансы исчезли. Остаться не было чем-то сложным, дело было в том, что альфа хотел детей, хотел семью, а Джисон этого не хотел, он не хотел быть беременным или иметь детей, он не хотел быть в таком полном повиновении под альфой. Он не хотел дарить этому мудаку семью, о которой тот так мечтал. — Есть какая-то конкретная причина? — Джисон перевел взгляд на врача, чтобы затем опустить его в пол, с каждой секундой все больше чувствуя себя маленьким. Молодой, покрытый синяками омега приходит в их больницу, а он ещё спрашивает причину? Чонин не спрашивал его, чего он хочет. Он лишил его выбора, а затем трахал, так как считал это нужным, и Джисон плакал каждый раз. Он знал, что, так или иначе, его в конечном итоге оплодотворят, но он не мог просто пустить все на самотек, он не хотел этого, никогда не хотел. Приняв его молчание за ответ, врач проворчал, печатая что-то на своем компьютере, чтобы потом встать и подойти к шкафу в конце комнаты. Бутылочки с медикаментами сверкали под больничным белым светом, который делал все в десять раз бледнее и в тысячу раз привлекательнее. Мужчина вернулся без особого энтузиазма, как будто бы он привык ко всему этому процессу, и Джисон знал, что так оно и было. Он поставил на стол четыре разные бутылочки и открыл одну. — Сначала примите вот это, в этом нет ничего опасного. Если вы примите только это, то не почувствуете ничего, кроме лёгкого головокружения, — он вытащил четыре таблетки из этой баночки, переходя ко второй, — их вы примите спустя двадцать минут после приема — ни секундой позже, вы меня слышите? Джисон кивнул, чувствуя, как его нервы сдают от волнения. Даже если офис был небольшим, даже если он знал, что Чонин сейчас на работе и занят, даже так ему казалось, что этот альфа дышит ему в затылок. — После приема вы должны почувствовать лёгкую боль, как при судороге, ничего страшного. Через пять минут примите три таблетки, а потом ещё три, обязательно рассчитайте время, чтобы эффект был хорошим. Он положил на стол ещё шесть таблеток, на этот раз они были настолько маленькими, что Джисон боялся, что в итоге потеряет одну из них. Он не хотел думать о том, какие последствия будут от этого. — Сильное кровотечение должно будет начаться менее чем через час после приема, и когда оно начнется, принимайте эти таблетки каждые четыре часа до конца дня, завтра вы не должны чувствовать сильной боли, — выслушав инструкцию от мужчины, Джисон кивнул, наблюдая, как тот раскладывает таблетки по пластиковым квадратикам контейнера, чтобы передать ему. Джисон уставился на них, разглядывая различные таблетки внутри такого маленького контейнера так, будто они были не менее важны, чем обезболы, когда у него начинались месячные. — Ваш цикл должен восстановиться через несколько недель естественным путем, у вас не будет неожиданной течки после приема, так что не переживайте. Джисон готов был расплакаться от этих слов. Не переживайте. Как будто его альфа не убьет его в тот же момент, как узнает, что же он натворил. Чонин был бы в ярости. Тем более Джисон не хотел думать о том, как это может произойти. Он не хочет представлять, какой ад поднимется на этой земле, если альфа узнает, что он собирается сделать. — А сейчас, — голос врача стал тяжёлым, намного более пугающим и серьезным, чем до этого, когда он рассказывал ему, как вызвать аборт. Джисон вздрогнул на своем месте, смотря на старика глазами лани, — оплата. Джисон пошатнулся от этих слов, но ещё больше из-за того, как старший альфа смотрел на него. Но он знал, что в других маленьких, грязных и нелегальных клиниках с него сорвали бы тысячи, если не миллион вон за его просьбу. Поэтому он выбрал эту больницу, потому что у него была единственная оплата, которая имелась у него в эти дни, даже если от оплаты у него мурашки бегают по коже и глаза щипает от слез. Он поставил контейнер с таблетками обратно на стол, чувствуя себя намного меньше человека, что сидит по другую сторону стола, и трясущимися руками стянул с плеча одежду, обнажая свою кожу. Он смотрел на альфу, и тишина стала слишком всепоглощающей. Мужчина выглядел странно-довольным, его глаза наполнились пьянящим блеском, а пот скатывался по его лбу, как будто от одной только мысли, что он собирается с ним сделать, становилось физически тяжело. Он был ровесником его отца, с полным животом, который говорит все за себя, и лысиной. Джисон не был против. Секс давно перестал быть сексом. Он был знаком с насилием, и если всего один раз с противным старым мужчиной означал, что он сможет выйти из больницы с верным решением проблемы паразитов в его утробе, то так он и поступит. У него действительно больше не было другого выбора.