* * *
Гарри третью ночь бродил по району, присматриваясь к причудливым теням в переулках, и воображал встречу с неуловимой лисой. «Кумихо… в одном из источников было сказано, что они могут питаться мертвечиной. Интересно, лисицы и гули могут считаться дальними родственниками? Пожалуй, надо спросить об этом саму кумихо… при встрече». В том, что эта встреча состоится, Гарри не сомневался ни минуты — чувствовал, предвкушал, выбирая для прогулок самые тёмные переулки, заглядывая во все укромные уголки. Небо между тем погромыхивало. К Токио приближалась первая весенняя гроза. «Девятихвостая лиса. Ямаути говорил, что кумихо похожа на ветер. Что ж, придётся применить против неё ответный воздушный поток. Думаю, "Ветряной сглаз" остановит наглую нечисть, ошеломит, а потом её можно будет обездвижить и…» За спиной раздалось тихое хихиканье. Гарри обернулся. По тёмному пустому переулку прокатились шепотки сквозняка и всё то же хихиканье. «Слева? — Гарри прислушался. — Нет, справа!» — и пошёл на звук. Тесная улочка вывела в тупик — высокий колодец из глухих тёмных стен. Лишь на одной из них, чуть выше человеческого роста, поблёскивало узкое окно. Его створка дрогнула, едва слышно заскрипела, под ноги Гарри упал тряпичный узелок, а из окна… Гарри захлопал глазами. Из окна полезло нечто пушистое, невыносимо блестящее даже в ночной мгле, волнистое, оборчатое и странное. Словно огромная нарядная гусеница. Заморосило. Гроза была совсем близко. Гусеница извивалась, подёргивалась и как будто струилась из окна. Гарри достал из кармана палочку, припоминая первые строки заклинания «Гибель воров», но гусеница вдруг тоненько чихнула и на чистейшем английском выдала: — Ш-шоб-вы-фс-се-провалилис-с-сь-штош-так-узко-то! Гарри снова захлопал глазами. — Ну?! — напористо продолжила гусеница. — Я долго буду здесь болтаться?! Помоги спуститься! Гарри убрал палочку обратно в карман и подошёл ближе. В ответ из-под гусеницы высунулась стройная женская ножка в чулке, потом ещё одна, послышался треск разрываемой ткани… — Ай! — жалобно пискнула гусеница. — Я застряла! Давай, тащи меня! Чёрт с ним, со шлейфом! «Со шлейфом?» — удивился Гарри и присмотрелся — гусеница действительно оказалась длинным кружевным шлейфом со множеством оборок и страз. — Давай, ну! Дёргай! Гарри осторожно взялся за скользкие от нейлона щиколотки, потянул на себя… шлейф затрещал, раскрылся, демонстрируя кружевные подтяжки, округлую попку в микроскопических трусиках и… — Ай, падаю! Хватай меня! И Гарри подхватил. Над Токио полыхнула зарница, позволяя рассмотреть добычу получше — совсем юную девицу и её пышную светлую шевелюру, яркие зелёные глаза, длинную мятую майку… — Ты кто такой?! — возмутилась девица и задёргалась. — А где Ни… Отпусти! Хватит лапать! Гарри поставил её на мостовую. Девица зашипела, поджимая промокшие ноги, подхватила узелок с краденым, покосилась на Гарри, затем оглянулась вокруг, видимо, уже выискивая пути для отступления… хвоста у неё не было. Ни одного. И лисьих ушей тоже. Только острое личико, острый носик и острый взгляд. «Обычная воровка, — разочарованно подумал Гарри. — Сдам её властям и вновь отправлюсь на поиски». — Стой, где стоишь, — велел он, сунул руку за пазуху, за свистком, но замер. На шею, ниже затылка, легла чья-то холодная ладонь. Горла коснулись неестественно длинные пальцы-лезвия. — С-стой… — просипели в ухо, — где с-с-стоишь. Подними руки. Гарри поднял. Девица напротив тут же повеселела, прыснула, захихикала, совсем по-лисьи, уставилась куда-то за спину Гарри и зашептала: — Осторожнее, сестрёнка! Не повреди ему ничего. Ты ведь помнишь про завет? Осталось совсем немного! Холодная ладонь пропала с шеи, пальцы-лезвия постучали Гарри по макушке — предупредили о возможных последствиях, но он всё же поинтересовался: — Завет? Какой завет? — Не убивать людей, — охотно поделилась девица. — Тысячу лет. Иначе так и придётся ходить с лисьей мордой. С мордой, слышишь, Никс?! — Угу-у-ум, — удручённо пропыхтела «сестрёнка» и заворчала. — Я же говорила — переоденься, зацепишься. А ты — пла-атьюшко красивое, стра-а-азики. Это ведь не просто случайный прохожий, Лиш. Это — Колдун, а ты перед ним с голой з… тылом. Сейчас он как достанет свою волшебную тыкалку, как поджарит нам хвост, мало не покажетс-ся! «Их двое, — понял Гарри. — Лисий подряд. Никс и Лиш. Ну вот. Считай, познакомились». Он осторожно обернулся. За спиной у него возвышалась чёрная тень с худой, облезлой лисьей мордой. Морда поблёскивала глазами и шумно принюхивалась. — Кошки… — просипела морда — Никс. — У него много кошек. Кошачье кафе. — Кафе-е-е, — мечтательно замурлыкала Лиш, просеменила к Гарри и фамильярно прислонилась к его плечу. — А пригласи нас на ча-а-ай с печеньками, котяша? Мы так устали, так замёрзли, так голодны… ну, пожа-а-алуста! Туча осыпала мостовую крупными редкими каплями. Небо лениво загрохотало. Шлейф-гусеница развевался на окне пустой шкуркой, хлопая о стену. Гарри оглядел своих новых знакомиц — Лиш зябко поводила плечами, Никс тихонько сопела, поклацывая пальцами-лезвиями. «…её можно поймать и спросить — что ей нужно? Если отдать кумихо желаемое, она просто уйдёт». — Пойдёмте, — сказал Гарри. — Здесь недалеко.* * *
Кошки, конечно, недовольно зашипели и выгнули спины, поэтому Гарри сразу увёл лисиц на кухню. Никс уселась на стул и задвинулась в угол, словно причудливый торшер. Лиш, совершенно не стесняясь, задрала свою длинную майку, стащила с ног промокшие чулки, завернулась в плед и угнездилась в кресле. Гарри усмехнулся: «Сёстры… как бы мне половчее расспросить их о цели визита?» — он растопил маленькую печь и заварил чай. — М-м-м, — с удовольствием принюхалась Лиш. — Настоящий инглиш ти. Вкуснотища. Мне с молоком! Гарри выставил перед лисицами чашки, корзиночку с печеньем и начал беседу: — Вы давно не были в Англии? — Тысячу лет, — буркнула Никс. — Да, — подтвердила Лиш и захрустела печеньем. — Тысячу лет назад нас там убили. — Убили? — Гарри показалось, что он ослышался. — Ага, — с готовностью покивала Лиш. — А можно ещё чаю? Спасибо! Ты такой ми-и-илый, котяша! А… да, убили. Банальная история. Рассказать?.. Ну, в общем, мы были обычными рыбацкими дочками. Потом наш папаня утоп и мы превратились из дочек в сироток. А потом я влюбилась в одного богатого парня, но его знатный папенька не желал себе такой невестки. Представь, единственный сын, наследник, а тут я… без роду, без племени. Короче, меня выманили из дома, потихоньку удавили и бросили на окраине города, у подвесного моста. Никс нашла мой трупик только через несколько дней. Меня уже местные лисы успели того… немножечко объесть. Ой, простите, что я так подробно! Всем приятного аппетита! Печенье чудесное, можно ещё?.. Спасибо, ты прелесть, котяша! Так вот, Никс нашла меня, завернула в тряпочку, притащила домой, похоронила на холме, а сама отправилась в город, выманила моего богатенького ухажёра, увела туда же, к мосту, и прирезала. Типа, отомстила. Единственный сын, наследник… ну, ты понимаешь. Его труп нашли почти сразу, местные лисы не успели им позавтракать. Жизнь несправедлива, что поделать. Никс поймали и вздёрнули. Вроде как убили, но нет. Мы перестали быть людьми. В полнолуние я вылезла из земельки, спустилась с холма и пошла искать Никс — откапывать её из общей могилы для всякого безродья, только она уже к тому времени и без меня откопалась. Ну и вот. Теперь я — кицунэ, а Никс… ох. Она убила, поэтому превратилась в кумихо, с лисьей мордой. Но это ничего! Ещё немного, и она снова примет человеческий вид! Мы избавимся от морды! — Подождите… — Гарри смущённо прокашлялся. — Кицунэ и кумихо — это ведь азиатская нечисть, а вы англичанки и… — Да брось! — Лиш махнула ручкой с алыми ноготками. — Нечисть везде одна и та же, только названия разные. — Хм, — нахмурился Гарри. — И что же привело вас в Токио? — О! Хорошо, что напомнил! — Лиш подхватила с пола узелок, развязала его и высыпала на стол кучку потемневших от старости костяных кругляшей. — Смотри! В галерее Окуно выставили магические артефакты, из старых запасников. Я устроилась туда приглашённой актрисой, принцесску изображать, послушала гида, стыбзила нужные ключики, а потом и вот эти штукенции. Гид говорил, что они могут убыстрять ход времени, представляешь? Настоящие руны! Артефакты! Или как там они называются? Они помогут нам быстрее избавиться от морды! Как думаешь, прокатит? Гарри скептически осмотрел «артефакты». Это были всего лишь старые кусочки кости. Скорее всего, пуговицы или древние застёжки. Ничего магического, но разочаровывать Лиш почему-то не хотелось. — Эм-м, — Гарри пожал плечами. — Сложно сказать. Надо посмотреть, изучить. — Е-е-е! — обрадовалась Лиш. — Ты ведь разбираешься в магии, да? Проконсультируешь нас по поводу этих рун? — Кхм, постараюсь. — Да! Спасибо! Слушай, а можно у тебя где-нибудь поспать? Дождь, холодно… я займу твою постельку? Я только сбоку, на краешек! Можешь лечь рядом. Я приставать не буду, честное слово! То есть, ты — дуся и очень-очень мне нравишься, но мы ещё недостаточно хорошо знакомы и… сюда? На второй этаж?.. Ой, какая уютная комнатка! Спасибо! Я немножко, я только чуть-чуть… Лиш свернулась клубочком точно в центре постели и тут же уснула. Гарри вернулся на кухню и удивлённо приподнял брови — вместо долговязой тени-лисы в углу сидела худая взъерошенная девушка. Она была похожа на Лиш острым лицом, носом и взглядом, но глаза были тёмные, как и волосы. — Ты… — просипела Никс, — пахнешь смертью. — Разве? — Да. За тобой тянется дли-и-инный шлейф, Колдун. Длиннее, чем был у Лиш. Нам такие «шлейфы» и не снились, хотя мы… — Ещё печенья? — Гарри попытался сменить тему, но девушка-лиса только покачала головой. — Нет. Хорошо, что мы встретились, Колдун. У меня есть к тебе один вопрос. Получу ответ и уйду, больше мне ничего не нужно. Скажи, ты пережил столько бед, ты был там, вернулся, истлел душой, но всё равно сумел сохранить себя, своё лицо и своё имя, как тебе это удалось? Вопрос был не из простых. Гарри судорожно сглотнул и вновь попытался уйти от ответа: — Зачем ты прячешься за лисьей мордой? Думаешь, если сменить отражение в зеркале, то воспоминания тебя не догонят? Никс вздохнула: — Я не люблю своё человечье тело. Лиш думает, что меня тогда просто вздёрнули, но до виселицы было ещё много всего… ты не ответил. Как тебе удалось остаться собой? — Не знаю, — Гарри сердито насупился. — Я не знаю, понятно тебе? — Нет, — ответила Никс. — Объясни. А вот это было уже чересчур. По правде говоря, Гарри сам себе не мог объяснить, как ему удалось не свихнуться. Он запрятал этот злой тягостный клубок где-то внутри себя и пообещал, что когда-нибудь вернётся к нему, распутает, разъяснит и избавится, но постоянно откладывал это дело на потом. За окнами громыхнуло. Дождь ударил в стёкла. Рука дрогнула — Гарри пролил чай, вскочил, вытер стол полотенцем, в раздражении швырнул полотенце в раковину, подумал немного… и вновь поставил чайник на плиту. Никс с интересом наблюдала за метаниями Колдуна и молчала — ждала. Гарри покосился на неё… прошёлся туда-сюда, а затем снова уселся напротив и отрезал: — Я не стану об этом говорить. Не сейчас. Всё. Найди кого-нибудь другого и спроси у него! Никс задумчиво постучала по столу пальцами-лезвиями: — За тысячу лет я видела много людей. И нелюдей. Никто из них не пах смертью так, как ты. Поговорим об этом? — Пф! — фыркнул Гарри. — Даже не пытайся изобразить психотерапевта! — Я и не пытаюсь никого изображать, кроме… — зубасто улыбнулась Никс, — лисы. У нас с тобой одинаково покорёженные души, и уверена — нужно что-то предпринять. Пришло время. Сейчас. Но в одиночку тяжело. Вдвоём проще. — Я не знаю о чём говорить. Я… не знаю! — Тш-ш-ш… — Никс приложила палец-лезвие к губам. — Разбудишь сестру. Не волнуйся, тебе не придётся вываливать мне всю подноготную. Наоборот — я поделюсь с тобой одной своей мыслью, а ты оценишь и попробуешь приложить её к своей проблеме. А вот это было очень заманчиво. «Почему бы и нет? — подумал Гарри. — Мы с ней похожи. У неё есть идея, мысль. Я её обдумаю и попытаюсь распутать свой клубок». Он кивнул и сказал: — Я внимательно тебя слушаю. — Беда в том, — неторопливо заговорила Никс, — что наша память — гурман с извращённым вкусом. Она оставляет нам только самые жуткие и острые моменты, она заставляет нас вновь и вновь пробовать и переваривать их, а всё остальное — выплёвывает, отвергает. Мы не помним большую часть своей жизни, за исключением тех мгновений, когда потеряли самое дорогое. Думаю, чтобы остаться собой, нужно сохранить в памяти что-то хорошее о себе, красивое, нужное. Или просто обыденное, привычное. Какой-то след. Запечатлеть мгновение, записать, зафиксировать настоящее. И ещё... попытаться вспомнить то, что уже было, даже самое страшное, принять это, погоревать, оплакать и вновь вернуться к настоящему. Сосредоточиться на нём, потому что вечное перелопачивание прошлого никак не помогает нам сейчас, лишь тратит наши ресурсы. Понимаешь?.. Гарри ничего не ответил, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Клубок злых воспоминаний ощущался сейчас как никогда отчётливо и тяжко. Одновременно в голове и в сердце. «Распутать… да, его нужно распутать и разъяснить». Гарри открыл глаза. Никс смотрела на него выжидающе и как будто немного тревожно. Она так и не притронулась ни к чаю, ни к угощению. — Да, — ответил ей Гарри. — Я понимаю, о чём ты говоришь. Ты права. И я бы хотел… попробовать. Один я действительно с этим не справлюсь, мне нужна компания. Присоединишься? — Угум, — буркнула Никс и застенчиво призналась: — Я хотела всё записывать, вести дневники, но это как-то… не очень. Думаю, может попробовать фотографию?.. — Отличная идея! — оценил Гарри. — А я, пожалуй, буду рисовать. В детстве увлекался, а сейчас… ты знаешь, что такое манга? — По верхам, — призналась Никс, подцепила лезвием кусочек лимона и опустила его в свою чашку. — Расскажи. — Это комиксы, но не простые, а прорисованные в определенном стиле, чернилами или… Они и сами не заметили, как разговорились, как гроза ушла, как за окнами посветлело. И только изумлённый вопль Лиш смог отвлечь их от беседы: — А-а-а! Ы! Ника! Никс, ты вернулась! Заспанная растрёпанная Лиш в один прыжок оказалась рядом с сестрой, набросилась на неё с объятиями, а затем досталось и Гарри: — Котяшенька! — со слезами на глазах воскликнула Лиш, поцеловала Гарри в макушку, в одну щёку, в другую щёку, затараторила. — У тебя получилось! Ты вернул сестрёнку! — Следующий поцелуй был уже в губы, очень щедрый, а потом снова в щёки и в лоб. — Ты великий маг, чародей и Колдун! Это руны! Руны помогли, да? — А… м… — Гарри совершенно лишился дара речи, попытался сформулировать мысль, но не смог и был тут же награждён ещё одним поцелуем. — Ну, всё! — сердито забурчала Никс и дернула Лиш за майку. — Оставь его в покое! Хватит сопли разводить, сядь! А руны мы вернём. В смысле, на выставку. — Ага! — радостно покивала Лиш и плюхнулась в кресло, сверкнув трусиками. — Честное слово, вернём! Ой, котяша, а печенье ещё осталось?..* * *
В праздники почтамт закрывался на час раньше, поэтому Гарри пришлось поторопиться — ему очень хотелось получить заказное письмо из Лондона и отправить собственное туда же, в Лондон. Выданный конверт оказался вдвое тяжелее предыдущих. Гарри усмехнулся — похоже, Никс вошла во вкус и полностью отдалась новому увлечению. Справиться с любопытством было очень сложно, всю дорогу конверт будто обжигал Гарри руки, просил: «Открой меня!» Едва добравшись до «Золотого Грифона», Гарри убежал к себе на второй этаж, спрятался за тяжёлой дубовой дверью и подхватил со стола нож для бумаг… В конверте не было письма, только фотографии. Никс не любила писать, а вот выставлять кадр, запечатлевая самые мелкие и интересные детали… Гарри в восхищении покачал головой — у Никс получалось всё лучше и лучше. «Как здорово она подловила игру света и тени! Изящное фото. Казалось бы, обычный стакан стоит на обычном столе, но эти блики и радужные искорки просто космические. А это… сумеречный лес, заброшенная хижина… ух! Жутковато. Захватывающе!..» Следующее фото было совсем неинтересным и блёклым на вид, особенно по сравнению с остальными, но Гарри сжал зубы и зашипел, словно от боли. На фото был подвесной мост. Утонувший в тумане, обветшавший, наверняка уже скрипучий и чуть попахивающий плесенью… словно путь туда и обратно. «…меня выманили из дома, потихоньку удавили и бросили на окраине города, у подвесного моста…» От моста веяло тоской. Смертельной тоской. Гарри пересмотрел все фотографии ещё раз и убрал в ящик стола, лишь фото с мостом спрятал в свой блокнот, между страничками манги-автобиографии. «Она смогла, — подумал Гарри. — У неё получилось вернуться туда, к мосту, вспомнить, принять, погоревать и отпустить всё это, значит, и у меня получится. Получится избавиться от шлейфа…» Гарри спустился в кафе, перекинулся парой слов с официантом, выглянул в окно и прищурился — к «Золотому Грифону» уже спешил следователь Ямаути. Всё с тем же потрёпанным портфелем и увесистой папкой, только на этот раз она была не жёлтой, а фиолетовой. Гари улыбнулся: «Опять…» — и повернулся на звук колокольчика. — Приветствую, господин следователь! Кто на этот раз? Лисы? Призраки? Драконы? — Если бы! Всё те же гули, но масштаб… ох… вы поможете?..