Триста двадцать пять

1. Рей недолюбливала Минако, всегда было так. Её бесили ужимки Венеры, её идеальная красота, словно у куклы, её паршивый, до тошноты жизнерадостный нрав, её безалаберность, несерьезность. Иногда Рей хотелось придушить Мину. Все её жесты, движения, её улыбка и смех, притворство и наигранность — все выводило Рей из себя. Если бы Марс могла, она бы послала Венеру к черту, развернулась бы и ушла прочь. Но она не могла. В этом мире у неё не было никого ближе смазливой глупой Минако. Никого не осталось. Счастливого будущего, как пророчила Сецуна, не наступило. Вместо этого их мир катился в ад, медленно, но верно. Первой, как и подобает монаршей особе, погибла Серенити. Битва была пустяковой, почти игрой. И, словно в дешевом фильме ужасов категории Б, тело Серены пронзил отравленный шип демона, а потом она осела на землю, улыбнулась так печально и трогательно, как умела только принцесса, и умерла. За несколько секунд перед глазами Рей пронеслась вся её жизнь. Вот, когда она по-настоящему вспомнила, кто она. Без священного огня и гаданий. Просто в голове кто-то зажег свет. И Рейана, наследная принцесса Марса, закричала раненым зверем. Её королева, её любимая девочка, надежда всей вселенной, самая светлая и чистая, лежала мертвой у её ног, а на её губах подсыхала черная кровавая пена. Это было так неправильно, словно в кривом зеркале. Не было возврата, не было помощи. Всё, что им оставалось — сражаться за память своей принцессы не на жизнь, а на смерть. На следующий день Эндимион покидал вещи в сумку, закинул её на плечо, и поминай как звали. Он испарился, просто исчез из жизни сенши, без обратного адреса. Для него не осталось больше в этом мире ничего, за что стоило бы сражаться. Для Рей тоже, но она не была такой смелой, как принц. Она не могла просто так отвернуться от своих подруг и начать жить обычной жизнью. Ей нужно было для этого вырвать своё сердце, такой верной и праведной она была. Аутеры не задержались надолго в Токио. Мессии Света больше не было, а значит, не было и причин оставаться. Харука и Мичиру растаяли однажды утром в предрассветной мгле, прихватив с собой малышку Хотару и надежду на то, что все когда-нибудь будет так, как прежде. Хотя кого Рей обманывала? Никогда уже не будет, как раньше. Без Усаги жизнь была совсем не та. Без принцессы, казалось, будто весь мир остановился, земля сошла с орбиты, и теперь они летели в пропасть, словно песчинки на солнечном ветру. Макото и Ами держались дольше всех. Юпитер казалась сильной до последнего. Три года она изображала из себя заботливую мамочку, наседку, которой нужно следить за своими растерявшимися детьми. Она отправляла письма аутерам и Мамору по старым адресам, никогда не получая ответа, как и раньше подбадривала сенши вкусностями, всегда улыбалась. Три года Рей казалось, что вот она — самая стойкая и верная девочка. Только когда она решила сказать об этом Мако, то не успела. Юпитер повесилась в своей квартире на красивом элегантном брючном ремне, подаренном когда-то Рей. Никогда ещё Марс не плакала так сильно. Даже когда Серенити хоронили в свадебном платье в белом гробу, она не рыдала так надрывно и горько. Со смертью Макото в ней окончательно что-то сломалось, ушло безвозвратно. Она чувствовала себя больной и разбитой, без надежды на выздоровление. Звезда Ами ещё немного посветила сенши своим ярким меркурианским огнем и потухла навсегда. Ами Мицуно, знаменитый хирург и филантроп, погибла на развалинах высотного здания, заваленная металлическими балками и цементными блоками. Погибла, как и мечтала, помогая другим выбраться. Это было бы даже трогательно, если бы не было так печально. Рей осталась совсем одна. Вместе с ней была только Минако. Всегда улыбающаяся и жизнерадостная сучка Минако. Такая красивая, такая идеальная и спокойная, будто за прошедшие пять лет совершенно ничего не произошло. Будто не погибли Серенити, Амелия и Литавра, будто не исчезли навсегда из их жизни Эндимион, Хаура, Мелена и Сатти. Иногда Рей хотелось бить Мину по её улыбчивому лицу до тех пор, пока та не потеряет сознание, пока из-за синяков и кровоподтеков не будет видно её легендарной красоты. А иногда ей хотелось прижать Мину к груди и никуда от себя не отпускать. Чтобы и она тоже не погибла, не испарилась, не исчезла дымом над водой. Рей не знала, чего она хотела больше. И в растерянности, в постоянном состоянии оцепенения она позволяла Минако водить себя по магазинам, скупать груды ненужного тряпья, позволяла таскать себя на шумные непутевые вечеринки, пила больше обычного, танцевала и даже иногда смеялась. Потому что только с Минако она изредка чувствовала себя как будто живой. 2. Минако в очередной раз затащила Рей на вечеринку. На этот раз отказаться было трудно. Мина наконец-то осуществила свою голубую стародавнюю мечту — записала музыкальный диск. Рей не слушала его да и не хотела, признаться честно. Она была уверена, что все песни на нем - глупые и слащавые, о любви, новых платьях и парнях. Минако по-другому не умела. Вечеринка даже была веселой, если хоть что-то в этом мире можно было назвать веселым. Рей выпила слишком много, её уже мутило от крепкого бурбона и легкого игристого вина. Это сочетание нельзя было назвать удачным, но Рей было плевать. Как и на многие вещи в этом мире. Рей сидела в полном одиночестве на балконе и курила сигареты одну за одной. Этому её тоже научила Минако. Слишком много плохих привычек Рей почерпнула от своей неизменной, самой последней спутницы. И на это Рей тоже было уже плевать. Минако, нет, дива Венера, так её теперь величали, выпорхнула на балкон с шумной и слишком разухабистой вечеринки и остановилась как вкопанная. Рей напоминала призрак себя самой — такая бледная, худая, такая несчастная, пусть и на празднике жизни. Сердце Минако сжалось от боли. Она, может и была глупенькой, но дурой точно не была. Рей все ещё страдала, события последних пяти лет оставили в сердце Рей неизгладимый след. И Минако так хотелось подбодрить подругу, хотя они никогда и не были близки, так хотелось стереть с её лица печать скорби, что она, наконец, решилась. Мина подошла к Рей, легко вспрыгнула на перила балкона и, поерзав, устроилась поудобней. Им предстоял длинный разговор. - Ты знаешь, почему я - Верховная Сенши? - спросила Мина, отпивая из своего бокала холодный коктейль. На зубах захрустели крошки льда. Минако поморщилась, но алкоголь проглотила. Ей нужно было немного горячительного для храбрости. Рей вскинула на неё взгляд темных глаз, недоуменный, печальный, немного раздраженный. Докучливые вопросы были ей нужны сейчас меньше всего. Но Мина продолжала вопросительно смотреть на подругу, ожидая ответа. - Потому что у тебя самые длинные волосы? - не смешно пошутила Рей, прочистив горло. - Нет, не поэтому, потому что я очень похожа на Усаги. - Минако произнесла имя мертвой лунной принцессы и тут же пожалела. Рей вся сжалась, будто от удара, подобралась, готовая в любую секунду резко оборвать речь подруги, а потому Минако спешно продолжила. - Меня создали такой, чтобы я могла защищать принцессу всегда, чтобы враги думали, что я — это она, убили меня вместо неё, если понадобится. Я — её двойник, каскадер, выполняющий за неё все трюки. - Так почему же в этот раз облажалась? - горько спросила Рей. Отповедь Минако для неё ничего не значила. Она знала, что её агрессивный выпад, словно плеть, что её слова больно ранят Мину, но ей было все равно. Она не просила компании, ей не нужен был собеседник, Минако сама напросилась в друзья. - Потому что я все помню, - ответила Минако и замолчала на секунду. - Я помню каждое перерождение, каждый раз. Не только Серебряное Тысячелетие, но ещё и сотни других. Триста двадцать четыре раза я умирала за Серену, подставляла своё тело живым щитом, чтобы спасти её. Рей сидела, словно огорошенная. То ли алкоголь шумел в её голове с такой силой, то ли она просто не могла вникнуть в слова Минако. Триста двадцать четыре раза? Как такое могло быть? Ведь не могло... Ведь священный огонь показал бы Рей другие миры, прошлые жизни, если бы она попросила? Так ведь? - Как? - еле дыша, спросила Рей. Она верила и не верила словам Мины, но подробности знать все же хотела. - В последний раз Серена сказала мне только одно: «Не умирай, не надо». И я послушалась. Видишь, как все получилось. Я исполнила приказ своей королевы, и все покатилось в ад. Минако гортанно невесело рассмеялась. Она снова отпила из своего стакана, почувствовав сладость и прохладу коктейля. Это было отвратительное сочетание. - Ты... ты... ты знала и... - Рей не понимала, что нужно говорить. Руки сами складывались в кулаки. Хотелось разбить смазливое личико Минако. - Да, и в этот раз пошла другим путем. Я не спасла Серену. Не спасла Мако и Ами. Никого не спасла, а я ведь нанималась оберегать ваши жизни до последнего, я ведь Верховная Сенши. Серена сказала, что так будет лучше, правильней, а я, дура, поверила. Рей замолчала. Её кулаки сами собой разжались. Она вдруг поняла, что Минако страдала так же сильно, как и она сама, что она не такая уж непроходимая дура, как сама себя величала. Все дело в огромной любви. К Серенити и миру. В верности и преданности. Все дело в долге и справедливости. Серенити научила их быть такими, а они, гордые и величавые, не знали, как по-другому, не умели ослушаться свою принцессу. И когда Серена приказала не убивать, не умирать, а просто смотреть, Минако выполнила приказ беспрекословно. Истинная Верховная Сенши. Рей тяжело поднялась со своего места и, не сказав больше ни слова, пошла прочь. В её голове не укладывалось все это. Триста двадцать четыре раза, подумать только. 3. Рей брела по пустынным токийским улицам. В наушниках играли только надрывные песни, тяжелые и депрессивные. Как она и любила. Рей покопалась в настройках плеера и нашла скачанный альбом Венеры. Она никогда не слушала его, всегда прокручивала вперед, если песни попадались ей на рандоме, но сейчас вдруг решила изменить своим привычкам. Голос Минако был красивым, переливчатым, сильным и нежным. Рей и не знала, что Мина может так петь. Она всегда думала, что рюши и банты не сочетаются с таким голосом. «Я буду любить тебя до конца времен», - запела Венера в голове Рей. «Буду любить, когда высохнут реки», - добавила она немного грустно, а во рту у Рей пересохло так, что не сглотнуть. «И когда погаснут звезды», - Рей содрогнулась от этого сравнения. Когда-то давно, в Серебряном Тысячелетии, она видела, как небо меркло, как на нем гасли целые созвездия. «Буду любить всегда, а это дольше, чем вечность», - закончила Венера припев, и сознание Рей взорвалось сотнями красочных воспоминаний. Они ей снились, быть может. А может, она все придумала. Одно было ясно — все это правда. Каждая лента на её платье, каждый шрам на её руках, каждая капля крови на её губах, когда Джедайт всадил ей в сердце фаербол. Джедайт. Почему она помнила Серебряное Тысячелетие, но до этой минуты не помнила его? Почему все так неправильно и так глупо? Рей пошла быстрее, потом ещё быстрее, а потом и вовсе побежала. Она неслась с такой скоростью, будто ноги не касались земли. Сигаретный дым застрял в легких, и было так тяжело дышать. Но Рей все равно бежала. Стремительно и рьяно. Словно от того, насколько быстро она достигнет своей цели, зависела её жизнь. Задыхаясь и обливаясь потом, Рей вбежала на кладбище, легко перемахнула через ворота и быстро нашла могилу Серенити. Ей для этого даже не нужно было использовать священный огонь. Она помнила дорогу как свои пять пальцев, слишком часто она приходила сюда. Рей упала на колени перед памятником Мессии и замолотила кулаками по земле. Она была в ярости. Она ненавидела свою принцессу больше всех, если бы та была жива, она бы убила её собственноручно, выбила бы из неё дух. - Серена, мать твою! За что?! - заорала Рей в тишине. - Как ты могла бросить меня вот так? Как ты могла позволить мне забыть Джеда? За что?! Ответа не последовало. По щекам Рей бежали горючие злые слезы. Серенити, благостная и прекрасная принцесса, дала им всем шанс. Впервые в жизни, во всех перерождениях, она позволила стать счастливыми своим воинам. Только она не рассчитала. Из них четверых остались только Рей да Минако. Хорошая парочка. - Ты слишком строга к ней, - послышался приглушенный, ровный голос без эмоций. Но Рей сразу узнала его. Она узнала бы его из тысячи. Эндимион примостился с другой стороны могилы. Он сидел спиной к памятнику и курил сигарету. Так обыденно и спокойно, будто был всегда здесь, будто и не было пяти лет разлуки. - Мамору... - всхлипнула Рей. Ей хотелось обнять его, схватиться за лацканы его куртки, потрясти его так сильно, чтобы он наконец понял, чего ей стоило хотя бы произнести его имя. - Я приехал только сегодня. - Безразлично ответил Эндимион. В его голосе не было тоски, и боли тоже не было. На самом деле в нем не было никаких эмоций. - Я услышал призыв Минако и вернулся. Она умоляла приехать. Она убеждала меня, что если я не появлюсь, то мы потеряем ещё один Огонек. Я вижу, что она была права. - Но... - начала было Рей, Эндимион не дал ей закончить, сжав её ладонь в своей. Стало очень тепло и легко на сердце. - Серена хотела, чтобы вы все поняли. Чтобы осознали, что вам не надо умирать за неё, что ваши смерти не могут быть оправданы её жизнью. Мако и Ами не успели принять эту простую истину. Минако и так знала. Остаешься только ты. - Но что тогда у меня остается? - надтреснутым голосом произнесла Рей, держа руку Эндимиона в чаше своих ладоней, боясь, что если отпустит, он снова испарится, исчезнет. - Джедайт, - ответил Мамору и, наконец, посмотрел Рей в глаза. - Все триста двадцать четыре раза лорды перерождались в одних с вами эпохах, чтобы найти вас, чтобы постараться исправить все то, что натворили, чтобы вернуть свою любовь. Но вы, сенши, были так горды, так непримиримы, так слепо следовали за Сереной, так сильно хотели каждый раз умирать за неё, что у них не было шанса. Ты помнишь, как плакал пятнадцатилетний мальчик на похоронах Ами? Это был Зойсайт. А помнишь странного парня, который все время приходит на могилу Макото? Правильно, это Нефрит. И они опять опоздали. - Но ведь... это наш долг, - растерянно сказала Рей. Все то, что говорил ей Мамору, было так больно, так чудовищно неправильно и так печально, что сердце Рей сжималось и физически болело в её груди. - Серенити никогда так не думала. Сотни раз вы умирали за её счастье, в этот раз она решила умереть ради вашего. Разве не поэтому её зовут Мессией света? - Разве нельзя по-другому? Чтобы никто не умирал? - губы Рей дрожали. Она готова была расплакаться, словно девчонка, в любую секунду. И только безжизненный, пугающий взгляд Эндимиона останавливал её. - Нельзя. Круг должен быть разорван. Серена нашла в себе силы сделать это, умерев. Так найди же и ты силы, чтобы жить. Её жертва велика, не потрать её зря. Сказав это, Эндимион встал, с трудом вырвал свою руку из хватки Рей и пошел прочь. - Куда ты?! - вскрикнула Рей. Она хотела броситься за ним, остановить, но понимала, что не сможет этого сделать. Если принц хотел уйти, его невозможно было переубедить остаться. - Я сделал то, что мог. До следующей жизни, огонь души моей. Рей стояла посреди темного кладбища и плакала навзрыд. Так больно было осознавать, что сделала Серенити ради её счастья, и так прекрасно понимать, что Серена любила их всех, что она пожертвовала самым главным, чтобы принцесса Марса могла встретиться со своим лордом Земли. Жизнью. 4. Рей сидела в кафе и ежилась от холода. Кондиционер был включен на полную. На ней было надето красивое платье — сочного, красного оттенка. Как кровь на её губах, когда Джедайт разбил их, как священный огонь в очаге, когда она его разжигала. Минако вплыла в зал первой. Под руку с Кунсайтом. Это было так странно наблюдать, как они идут вместе. Она — такая маленькая и хрупкая, вся золотистая и жаркая, а он — такой высокий и холодный, кожа темная, а костюм белый. Но это было и радостно. Минако висла на руке Кунсайта, щебетала что-то весело и жизнерадостно. Кунсайт склонил немного голову набок, казалось, что он и не прислушивался к словам подруги, но это было не так. Рей знала, что он ловил каждое её слово, смаковал, наслаждался звуками её голоса. Они были идеальной парой, во все эпохи. И наконец-то вместе. Центры вселенных друг друга. Рей скользнула взглядом по ним и увидела того, кого видеть хотела больше всех. Джедайт шел, немного ссутулившись, будто пригибаясь к земле под невидимым весом. Но походка его была все ещё чеканной, военная выправка прежних лет давала о себе знать. Его волосы были короткими и светлыми, немного вьющимися, глаза синими и пронзительными, руки большими, пальцы тонкими. Этими пальцами он метал в неё фаерболы, душил её, разбивал её губы в кровь. Но Рей это было уже не важно. Серена учила их всех любви, учила добродетели и кротости. Она учила прощать всегда, вне зависимости от обстоятельств и глубины нанесенной раны. Рей не знала, сможет ли она воспользоваться уроком принцессы, но хотела попытаться. Так было правильно. Кунсайт и Минако сели рядом, напротив Рей, а Джедайт в замешательстве остановился рядом с ней. Он не знал, имел ли право сидеть рядом с Рей. Её губы снова были сочными, красными, но не от крови, а от помады, её платье было огненным, а волосы гладкими и черными. Она была живой и настоящей, он не знал, сможет ли простить себя за то, что сделал с ней когда-то. - Привет, Джед, - прочистив горло, сказала Рей, - садись рядом со мной. Пожалуйста, - добавила она, и в голосе её слышалась мольба. - Рейана, - только и смог выговорить он, опускаясь на стул рядом с ней. Рей смотрела прямо перед собой. Она не знала, что нужно было говорить. Она так хотела быть с ним ласковой, приветливой, так хотела показать ему, что её любовь к нему все ещё жива. Но вместе с тем она злилась на него, за то, что предал, за то, что покинул её, убил, за то, что Серена пожертвовала своей жизнью, чтобы они могли встретиться. - Прости меня, - разорвала тишину Минако. Её голос был тонким и напуганным. Рей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что зрачок её стал красным, пугающим. - Прости, что молчала все это время. Я не могла тебе рассказать про Кунсайта и лордов. Просто духу не хватало поставить тебя перед всем этим. Рей молчала. Она прекрасно понимала Минако. Если бы она узнала раньше, до разговора с Мамору, она не знала, как поступила бы. Скорее всего, Минако сейчас лежала бы в могиле рядом со своими сестрами и принцессой. Рей всегда была слишком скора на расправу, сначала делала, а потом уже думала, Это было плохое качество, но удобное. Никаких угрызений совести. Однако сейчас выбор Мины казался ей правильным. А ещё она ужасно жалела Мину. Когда-то давно, в Серебряном Тысячелетии, она завидовала венерианке за то, что именно она стала Верховной Сенши, а не Рей. Марс казалось, что ребячливая несерьезная Венера не способна быть лидером. Сейчас она переменила свое мнение. Хотя бы чуть-чуть. Минако все ещё оставалась той же надоедливой, взбалмошной и легкомысленной вертихвосткой, но ещё она была настоящей Верховной Сенши. Она несла на своих плечах бремя знаний тысячелетиями. Каждый раз она знала, что Кунсайт где-то рядом, но все равно шла за Сереной, выполняла её приказы, пока принцесса не передумала. Это было достойно хотя бы уважения. - Тебе не нужно просить прощения. Я рада, что ты так поступила. Так правильно. И я рада, что вы с Кунсайтом нашли друг друга. Труд Серены не пропал даром. - А вы... - хотела было спросить Минако, но мудрый Кунсайт не позволил ей этого. Он мягко накрыл ладонь избранницы своей большой ладонью и сказал. - Нам нужно идти, девочка-любовь. Мы здесь лишние. Минако только кивнула. Она поднялась со своего места, снова повисла на руке Кунсайта и пошла прочь. На прощание она обернулась, а потом вдруг всезнающе рассмеялась и показала язык. Рей не смогла сдержать улыбку. 5. Рей и Джедайт сидели на разобранной постели полностью одетые и не разговаривали. Это было так странно. Томительно, печально, с надрывом. Их отношения всегда были такими. Страстными и безысходными, ломающими все вокруг, и их сердца в придачу. - Я люблю тебя, ты знаешь, - сказал Джедайт скорее утвердительно. - Я искал тебя сотни раз, рождался и умирал только для того, чтобы сказать тебе это. Чтобы попросить прощения. - Я все знаю, Джед, и я не сержусь. - Рей устало сложила руки на коленях и смотрела прямо перед собой. - Я ведь тебя понимаю, очень хорошо понимаю. Когда отнимают любовь, это больно, когда лишают веры, это такая безысходность. Но самое страшное — когда отбирают память. Я хотела бы тебя ненавидеть все эти годы, хотела бы лютовать и проклинать, но я ничего не помнила. Как и ты. У нас отняли самое главное в жизни — воспоминания. И мне тоже очень жаль. Что я никогда не давала тебе шанса рассказать мне о своей любви. Джедайт повернул к Рей голову и заправил выбившуюся прядку черных волос за ухо. - Я буду говорить тебе об этом каждый день, обещаю. - А что будет потом? Мы снова забудем? - взгляд Рей взметнулся вверх, остановился на синих пронзительных глазах Джедайта. - Пусть, мы найдем способ снова вспомнить. - Уверенно сказал он. - Не может ведь быть так, что нам не суждено снова встретиться. Ведь ты — центр моей вселенной. - Джед, - Рей всхлипнула и обняла его за шею. Жертва Серенити все-таки не была напрасной. Принцесса никогда не делала ничего наполовину. И в этот раз она закончила начатое — свела воедино хотя бы две пары из четырех. А, может, она так делала и не первый раз? Рей ничего не хотела больше знать. Она слишком устала быть гордой и непоколебимой, самой верной и самой преданной. В ту секунду она хотела жить только для себя, хотела держать Джедайта за руку, как сотни лет назад, чувствовать, как его тепло радиационной волной разливается по её телу. - Я люблю тебя, - прошептала она на ухо Джедайту прежде, чем поцеловать его. Поцелуй вышел соленым от слез и неуклюжим из-за улыбок, озаривших их лица. Но это был самый честный поцелуй Рей за долгие-долгие годы. Джедайт запрокинул голову и рассмеялся. - Как долго я ждал этих слов, как хотел их услышать. - Я знаю, - вторила ему Рей. Рей осторожно перебралась к Джедайту на колени и свернулась клубком в его руках. Он погладил её по волосам, поцеловал в макушку. Невинные действия заставляли внутренности Рей сжиматься в клубок от неудовлетворенного желания. Она выгнулась в его руках, зашипела. Её стройные ноги легко обернули его пояс, а кроваво-красные губы впились в его рот. Рей так жадно хотела насладиться моментом единения с Джедайтом, что не заметила, как он подмял её весом своего тела к холодным простыням. Осознание его превосходства заставило её рассмеяться. Гортанно, хрипло, сексуально. Джедайт легко расправился с застежками её красного платья, снял его через голову, оставляя Рей в одном темно-красном белье. - Ты готовилась к встрече с нареченным, - прорычал он низко, почти как демон. Рей напугалась лишь на секунду. Его глаза были все такими же чистыми и синими, такими, какими она их помнила. Она только рассмеялась на комментарий Джеда, выгнула спину, потерлась грудью о его рубашку. Джед покачал головой и начал расстегивать пуговицы. Рей не позволила. Это было слишком долго, мучительно. Одним резким движением она распахнула рубашку на его груди, с треском пуговицы отлетели и покатились по полу. А Рей упоенно водила ладонями по груди Джедайта, исследовала каждый мускул и изгиб, запоминала на будущее, когда памяти больше не будет. Когда не будет ничего, её ладони будут помнить вес и ощущение его тела. Джедайт стянул с неё белье, развел её ноги в стороны. Он медлил, будто чего-то ожидая, будто боясь, что если пойдет дальше, то разрушит что-то лучшее, испортит тонкую связь между ними. - Ты — центр моей вселенной, - прошептала Рей в его полураскрытые губы. Это было правдой. Серена все-таки научила её своей королевской мудрости. Принцессы умирают, принцы уходят, сменяются династии и эпохи, рушатся города, континенты обращаются в прах, а планеты сходят со своих орбит. И только любовь остается. Вечная, чистая, звонкая. И память не нужна, чтобы любить, сердце и тело не нужны. Она будет любить Джедайта без памяти, будет сражаться и умирать не за Серену, а за свою любовь к нему. Джедайт вдвинулся в её тело. Его движения были такими, будто кто-то оттягивал тетиву на луке, напряженными, но точными, плавными, легкими. Рей таяла в ощущении его тела. Это было чище священного огня, вернее преданности, слаще пьяного вина, словно дурман в голове, словно адреналин по вене. Когда удовольствие накрыло Рей с головой, она закричала. Громко и счастливо. Джедайт бился в её теле, а она кричала, до хрипоты, до боли в горле. Он был всем для неё, об этом стоило кричать. На другом конце Токио впервые открыла синие глаза новорожденная девочка. Она не плакала, просто тихо улыбалась. На её лбу пламенел планетарный знак Луны.