Mine

Миновал месяц с того дня, как Пит сбежал из плена Вегаса. Или больше. Он не помнил. Не считал дни. В целом старался не думать о том времени, когда сумасшествие полностью выдвинуло из его разума здравый смысл. Хотя он не был с собой до конца честным, даже сейчас. Было не только сумасшествие. Было многое. Коктейль из эмоций и чувств. Ему было больно. Ему было хорошо. Ему было безумно. Но в конце-концов он вырвал себя из этого кокона, в котором, порой, задыхался. Последней каплей стал факт того, где Вегас сфальсифицировал его смерть, и эта новость совершенно случайно дошла до его ушей, когда услышал разговор одного из охранников по телефону, проходящего мимо окон. Охранник явно был не в курсе, что в комнате за плотными шторами скрывался тот самый «несчастный», из-за которого наследник Первой семьи устроил настоящий кошмар. И это коснулось даже побочной ветви, которая не имела к охранникам главной семьи никакого отношения и, собственно, интереса. И Пит не выдержал. Не выдержал мыслей о том, как эту новость могла бы пережить его бабушка. Тот дорогой и единственный человек, который любил и дарил ему тепло всю его жизнь, а он так отплатил ей в ответ. В тот день он впервые накинулся на Вегаса. Буквально. Он избивал его, кричал на него, возможно, говорил ужасные вещи, о которых потом пожалеет, но эмоции взяли над ним вверх, он слишком долго подавлял их внутри себя. Вегас просил, он впервые просил, нет, умолял Пита не уходить, не оставлять его одного наедине с безумием внутри себя, которое Пит так умело мог подавить или перенаправить на себя, избавляя не окружающих, а в первую очередь самого Вегаса от причинения себе увечий. Но было слишком поздно. Пит не смог простить. Он ушёл. И вместе с ним от Вегаса ушла только зародившаяся, но ещё не успевшая окрепнуть надежда на то, что он кому-то стал нужен. Нужен именно он. Просто Вегас. Без масок. Без фальши. Чудовище, которое укротили. Но которое сорвалось с цепи, стоило укротителю его бросить. Пита, конечно, не обходили стороной слухи о том, что старший сын побочной ветви в последний месяц куда более часто впадал в безумие, чем стоило бы, расправляясь с врагами с особой маниакальной жестокостью, которую мог себе позволить до этого только в пределах отдельной пыточной камеры с решётками. Но после того дня ему буквально сорвало тормоза. Пит старался об этом не думать, занимая все свои мысли работой, а тело нагружая физически настолько, что никак иначе, кроме как свалиться на постель, и заснуть не хотелось. Но даже во сне его не отпускало. И он не выдержал. Так больше продолжаться не могло. Впервые за почти пять недель он взял выходной. Сегодня Пит хотел отпустить себя. Отпустить и в интимном плане тоже. Так, как он позволял себе только с одним человеком, лицо которого так ненавидел, но так хотел увидеть вновь. Его колотило от Вегаса, но он не мог без него. Без той боли, которую тот ему причинял. И ведь не только её. Не после того, как они узнавали друг друга ближе. Пиво. Виски. Абсент. Практически выкуренная пачка крепких сигарет. Пит стал курить крепкие не так давно. Он был в достаточно престижном клубе, музыка в котором заглушала крики и смех пьяных и откровенно обдолбанных посетителей. Наркоту пронесут всегда и в любое место, даже самое люксовое. Разница лишь в том, что качество будет различаться в соответствии с репутацией заведения. Он никогда не был наркоманом и желания принять не возникало. Пит прекрасно видел, что с людьми творили наркотики, и ему вполне хватало зависимости от сигарет. А расслабиться можно было и посредством алкоголя в крови. Ну и иными способами, более приятными. Кстати, о приятном. На диван рядом с ним не так давно опустился достаточно симпатичный парень. Конечно, до Вегаса ему было далеко.. Блять. Раздраженно втянув воздух сквозь сжатые зубы, Пит сжимает бокал с виски, поднося его ко рту, но по губам бьют только кубики льда, он и не заметил, как быстро осушил только вроде бы наполненную ёмкость. — Хей, детка, не торопись. Я же здесь. Пит старается подавить отвращение от фамильярного обращения к себе. Нет. У него не было табу на подобные прозвища. Ему даже нравилось. Нравились, порой, куда более грязные слова в свою сторону, которыми его так похабно характеризовали. И тогда это не вызывало дискомфорта, а, напротив заставляло поджиматься пальцы на ногах в приступе экстаза, а припухшие от грубых поцелуев губы прокусывать зубами до кровавых подтёков. Сейчас же всё, что он чувствовал, было раздражение и желание разбить стакан, который ему так любезно вновь наполняли, об голову этого парня, имя которого он даже не старался запомнить, когда тот представился. — Спасибо. А ты? — Джефф. Пит обаятельно улыбнулся этому Джеффу, как умел только он. Прекрасно осознавая, как его открытая улыбка действует на людей. Правда в этом случае в ней не было и доли искренности. Но, похоже, его новому знакомому было глубоко плевать, кажется, он принял этот жест за своего рода приглашение и уже более смело приблизился ближе, кладя ладонь на его бедро, слегка сжимая загорелыми пальцами, многоговоряще улыбаясь в ответ. — Похоже, нам пора перейти в горизонтальное положение, ты так не думаешь? — мурлычет ему на ухо бархатистый, достаточно приятный голос, который, по идее, должен был вызывать по телу табун мурашек и предвкушения. По идее. Молчание можно было расценивать как согласие, поэтому Джефф, больше не разменяясь на любезности, проводит губами по подбородку Пита, плавно сгибая пальцами мешающий воротник рубашки, открывая себе доступ к привлекательной шее, которую хотелось покрыть кусачими поцелуями прямо здесь и сейчас. Прикрыв глаза, Пит неслышно сглотнул и попытался абстрагироваться от ненужных мыслей в голове и настроиться на то, зачем, собственно, и пришёл. Ведь в этом нет ничего сложного. Не должно быть. Так почему же... — А тебе, похоже, пора съебаться отсюда. Я считаю до трёх. Пит резко распахивает глаза. До этого совершенно спокойный ритм сердца начинает отбивать сумасшедшую чечётку где-то в горле. Он неверяще поднимает взгляд выше, встречаясь глазами с человеком, о котором думал каждую свободную секунду, и потому и заполнял эти секунды всем, чем угодно, дабы не сойти с ума окончательно. — Ты, блять, кто такой, хуйло? — в голосе Джеффа сквозит угроза, когда какой-то левый хер отрывает его от столь приятного занятия. Ведь ещё немного, и он бы овладел этим смазливым ярким мальчиком, которого никогда раньше здесь не видел. — Один. Вегас начинает свой отсчёт, напрочь игнорируя тявканье этой шавки в свою сторону, сигарета в его зубах тлеет, пепел падает на начищенный до блеска пол. — Свалил бы ты отсюда, ради своего же блага. — Два. Пит сглатывает уже ощутимо слышно, поспешно отодвигаясь от раздраженно скрипящего зубами парня, но Вегас эту попытку не оценивает. Поздно. Он подходит совершенно спокойно к их столику и Пит с содроганием наблюдает за тем, как Вегас берёт в левую руку недопитую бутылку с дорогим виски, плеская остатки в стакан Пита, который пододвигает к себе, выпивая содержимое одним залпом. — Ну всё блять! Но как только парень вскакивает и собирается вдарить по лицу наглого мудака, судя по сжатым в кулак пальцам, Вегас отсчитывает «три» разбивая бутылку об стол и вытягивая вперёд руку, хватая Джеффа за светлые волосы, наматывая их на кулак и с размаху впечатывая его мордой в стол, да с такой силой, что на пол слетает стойка с салфетками и тарелками с какими-то закусками. Вегас приставляет острое горлышко бутылки к горлу побелевшего парня, из разбитого носа которого щедро стекала по белой рубашке кровь, заливая ткань бордовыми каплями. Со стороны слышатся крики и возня, но никто даже не пытался подойти и как-то выровнять ситуацию, и Пит не мог никого в этом винить, так как от одного взгляда на безумное выражение лица Вегаса не оставалось сомнений, что он перережет человеку глотку и его рука не дрогнет ни на миг. Да. Пит это прекрасно осознавал. Поэтому он поднимается со всей осторожностью, дабы не дать Вегасу шанса закончить начатое. Он не мог позволить, чтобы по его вине умер невинный человек. — Вегас, — он старается говорить спокойно, но его голос ощутимо нервно дрожит, однако к Вегасу он подходит без тени страха, медленно накрывая ладонь, в которой тот сжимал горло бутылки. — Я пойду с тобой. Вегас, ты слышишь меня? Обещаю. А теперь, пожалуйста, отпусти его, — просит Пит, едва заметно поджав губы, но стараясь не паниковать, беря себя в руки. С Вегасом он был и в более страшных ситуациях, и к его переменам настроения привык достаточно, чтобы знать, как правильно вести себя. Самое главное не перечить и слушаться. Вести себя максимально податливо, тем самым успокаивая разъярённого зверя. — Что, волнуешься, что я перережу твоему парню глотку? — интересуются в ответ, бросая пылающий бешенством взгляд в его сторону. — Он не мой парень. Мы только познакомились. Между нами ничего не было, — продолжает Пит, начиная мягко и успокаивающе поглаживать крепко обхватившую стекло ладонь большим пальцем. — Так я вас прервал. Он ещё не успел тебе вставить, да, Пит? — Выплёвывает с ненавистью и отвращением старший сын побочной ветви, которому хотелось разбить лицо за такие слова, полные презрения и унижения, но ни один мускул на лице Пита не дрогнул. И это, похоже, действует на Вегаса лучше всяких слов. Скривив губы, он разжимает пальцы в волосах парня под ним, напоследок с размаху ударив того виском об край стола, заставляя свалиться на пол в беспамятстве. Отбросив бутылку в сторону, Вегас с совершенно невозмутимым выражением на лице, будто это не он секунду назад едва не зарезал человека, разворачивается к Питу и берёт того за руку, предупреждающе рыкнув: «Рыпнешься, и я вернусь и закончу начатое с этим жалким уёбком». Питу не нужно повторять дважды. Вегас не отличался терпением, а когда дело касалось Пита, тем более, потому он грубо бросает его об стену в ближайшем переулке, доходчиво объяснив немногочисленным зевакам, что превратит их жизнь в нечто пострашнее ада, если они не сотрут своё существование в эту же секунду. Естественно, спорить с ним никто не стал. — Ты хочешь почувствовать, как тебя трахает кто-то другой? Настолько не хватает члена в своей заднице? — Вегас не разменивается на церемонии, резанув отвратительной истиной с самого начала. А ведь они не виделись больше месяца. И это первое, что произносит эта сволочь. Однако кто сказал, что Пит хоть когда-то оставался в долгу? — Пошёл ты. Моя личная жизнь тебя не касается. Следи за своим членом, а не за чужими. — Если этот хуй ебёт тебя, то касается. — Блять, как романтично. Вегас наблюдает за тем, как Пит слегка дрожащими пальцами проводит по волосам, затем достаёт из кармана охуительно узких брюк пачку сигарет и хлопает по карманам в поисках зажигалки, которую либо обронил, либо оставил на столе в клубе. Вегас понимает его заминку, но вместо того, чтобы просто протянуть зажигалку, закуривает сам, с удовлетворением наблюдая за жадным блеском в глазах напротив. Зажав сигарету в зубах, сокращает расстояние до сузившего глаза Пита, который раздражённо морщит свой восхитительный носик, когда он выдыхает дым ему в лицо, обхватывая пальцами за ворот рубашки и притягивая вплотную к себе, позволяя прикурить от своей зажжённой сигареты. Пит не собирается его благодарить и тут же отталкивает от себя, глубоко затягиваясь ядовитым дымом. Не сказать, что он находит успокоение. В компании с этим человеком подобное в целом сомнительная роскошь. — А ты, оказывается, та ещё шлюха, Пит? В тоне Вегаса сочится плохо подавляемая ярость, когда его глаза пробегаются по расстёгнутым пуговицам, и он вспоминает недавнюю сцену, от которой в груди вновь разгорается разъедающая душу ревность и гнев. Ему хочется тут же нарушить своё слово и вернуться обратно в клуб, где сейчас лежала без сознания та тварь, посмевшая не только взглянуть, но и коснуться Пита. Глаза, напротив, темнеют от злости, но и чего-то ещё, чего-то неуловимого для других, но не для него. Для них обоих. Он знал, что Питу нравилось, когда он унижал его подобными словами. Правда, сейчас в словах Вегаса не было и намёка на игривость. — Но ты только моя шлюха. Ты забыл? Вегас с удовлетворением наблюдает за тем, как костяшки пальцев белеют, зрачки расширяются, а взгляд темнеет ещё больше. О да. Пит в гневе зрелище охренительнее всего, что Вегас видел в своей жизни до этого. И тем более ничто не доставляло ему такого наслаждения. — Ты уже забыл, как подставлял свою задницу, словно последняя сука, чтобы я натянул тебя на свой член так глубоко, что ты кричал от боли и восторга? Неужели ты всерьёз решил, что он сможет удовлетворить такую ненасытную блядь, как ты? — Заткнись. — Или же ты сам хотел его трахнуть? Это похвально, детка. Уверен, он бы этого не забыл. Жаль только, что удовольствие было бы односторонним. — Я ненавижу тебя, — цедит Пит, не выдерживая и ломая сигарету пополам, бросаясь вперёд, обхватывая горло Вегаса одной рукой, сдавливая беспощадно пальцами свободной руки, вырывая из чужого рта тлеющую сигарету и вжимаясь в губы, лишая кислорода окончательно, забирая себе весь без остатка. Пит не может больше. Он проигрывает. Или же.. он желает проиграть. В лёгких ощутимо не хватает воздуха, но Вегас и не думает отстраниться. Если кто и лишит его воздуха, то только Пит. Он был готов к этому. Готов к любому выражению ярости этого человека. Всё что угодно, лишь бы не равнодушие. Вегас больше был не в силах жить без Пита. Это была даже не жизнь. Существование. Он понял и осознал свои ошибки, свою необоснованную жестокость по отношению к единственному, кто всегда принимал его таким, какой он есть, и никогда не просил ничего взамен. Вегас не умел ценить. Но он хотел научиться. Он должен был. Пит в его руках самый особенный человек. Вегас выдыхает несдержанно, когда пальцы на его шее разжимаются, за бёдра притягивая ближе к себе. Чтобы ни одного лишнего сантиметра между ними. Дышит сдавленно, но останавливаться и отрываться не собирается. Слишком долго. Слишком невыносимо. Слишком его хочет. Он хочет его ближе, острее, значимее. Не выдерживает, подхватывая за бёдра и вжимает в холодный обшарпанный бетон, сейчас варианта получше у них не было, но они явно не собирались отрываться друг от друга и менять локацию, вцепившись как оголодавшие. Вегас тут же припадает к приоткрытым губам, прокусывая, раздирая и лаская языком, наваливается собственным весом, вдавливая собой, лишая выбора. У него не может быть никого другого. ― Только я, ― шепчет, прикусывая чувственный подбородок по которому стекали алые капли крови. Ладонью сжимает талию, оглаживая чуть проступающие рёбра, быстрыми ловкими движениями расстёгивая пуговицы на чужой рубашке, метит выделяющиеся ключицы, мокрой дорожкой следует ниже к затвердевшему от возбуждения соску, прикусывая и чуть дразня, выцеловывает горячую кожу, скребёт зубами едва касаясь. Рычит, стоит Питу дёрнуться, ловит руку и заводит за голову, вглядываясь в разомлевшие глаза напротив. ― Мой, ― то ли рычит, то ли стонет, вновь набрасываясь на припухшие искусанные губы, теперь беря требовательней, исследует всего, глубоко и влажно. Отрывается лишь на секунду, чтобы позволить вдохнуть воздуха и вновь лишить его. Мнёт бока, притягивая за бёдра, вжимаясь пахом в его пах. Давит коленом на член, ловит каждый вырванный выдох, впитывает Пита по капле, пьянея не на шутку. Рука забирается под резинку трусов, скользит вдоль ствола и сжимает налившиеся яйца, следуя дальше, пропадая пальцами в ложбинке. ― Узкий, ― реагирует на сжавшегося и напрягшегося Пита. ― Значит никто, кроме меня. Моя детка, ― шепчет прямо в губы, затягивая в длительный поцелуй, поглаживает сжатое колечко мышц. Вплетает пальцы в волосы, сжимает, несильно оттягивая, оставляет поцелуи везде, где может дотянуться, целует нос и открытую шею, то и дело прыгающий кадык и бьющуюся вену. ― Хочу взять тебя. Я так скучал, ― опаляет мочку уха, проводя носом поблизости. Стонет почти сокрушённо, расстёгивая собственный ремень и брюки приспуская их вместе с нижним бельём, чуть отстраняясь, обхватывает ладонями лицо, дышит тяжело, смотрит более осознанно. — Ты позволишь мне, Пит? Сердце так сильно и громко стучало в груди — Пит всерьёз опасался, что Вегас слышит этот стук столь же чётко и ясно, как слышал он. Голова кружилась от каждого, даже незатейливого прикосновения, от требовательных жадных губ, от эмоций, что испытывал вновь. Он так этого жаждал, теряясь в ощущениях, беспомощно сминая ртом чужие губы, как одержимый. Больше. Сильнее. Больнее. Ощутимее. Кажется, что он упадёт ещё секунда и потеряет сознание от избытка переполняющих чувств. Пит даже не представлял, как сдерживал себя до этого, и как сейчас, словно дорвавшись до влаги после засухи, выпивал Вегаса без остатка. Эта бесконтрольность ситуации. Только с ним. Сколько себя помнил, всегда — отдавал, ничего не требуя взамен. Даже не возникало мысли попрекать или требовать. Это как должное, как его суть. А сейчас всё полностью иначе. И это сводит с ума. Не только отдавать, но и получать. — Вегас.. Прошу тебя.. Трахни меня так сильно и жестоко, как можешь только ты. Вздрагивает, выгибаясь навстречу тонким длинным пальцам, проникающим внутрь, пытаясь вобрать глубже насколько позволяет длина, и зажмуривается, дёргая бёдрами назад — Недостаточно глубоко, Недостаточно, ― шепчет, приоткрывая глаза и завороженно сканируя фигуру напротив. Вскрикивает от неожиданности, теряясь во времени и не сразу осознавая, что оказался полностью раскрытым перед Вегасом, ощущая только, как глубоко тот вошёл в него, выбивая весь воздух из лёгких. Обнимает шею, тянется за поцелуем, пропуская властный язык вглубь рта. Мычит неясно, чувствуя тяжесть тела, слыша, как шлепают ягодицы о его. Лицо пылает, пытаясь совладать с разогнавшимся сердечным ритмом. Целует краешек губ, кусает точёные скулы и дышит так тяжело и загнанно, что кажется, ещё немного и он задохнётся. На мгновение теряется, стоит Вегасу ускользнуть дальше обычного, тогда как он не может остановиться ни на секунду. Бессознательно дёргает бёдрами вниз, насаживаясь резче и стремительнее, возвращая возбужденную плоть назад. — Я тебя разорву, — хрипло, но уверенно обещает Вегас, ловя нижнюю губу, оттягивая, покусывая, а после втягивая в долгий поцелуй. Чувствует, как сладко дрожит всем телом от такой заполненности, отвечая на поцелуи, всхлипывая от каждого короткого, сильного толчка, и придерживает бёдра, двигаясь ровно и быстро, ощущая, как течёт смазкой зажатая между их телами возбужденная плоть, как туго сжимается узкая дырочка вокруг его члена, и как слабеет хватка Пита по мере того, как его накрывает неторопливыми, тяжелыми волнами оргазма. Пальцы цепляются за его шею, и он наклоняется ещё ниже, целуя просящие губы, до синяков сжимая бёдра, касаясь кончиком языка ушной раковины, нарочно не торопясь, сминая губы жадным поцелуем, соскальзывая рукой по груди, к животу и, наконец, к возбуждённому члену, предварительно окунув пальцы в натёкшую с головки смазку, небольшой лужицей скопившуюся возле пупка, скользя ладонью плавно и неторопливо. — Продолжай повторять моё имя. Дай мне слышать, как сильно ты хочешь меня внутри себя. И толкается снова, чувствуя, как Пит крупно вздрагивает, широко распахивая глаза. Следующие несколько толчков под таким же углом доводят до упоительного, долгого стона, которому Вегас вторит довольным рыком, продолжая двигаться, постепенно наращивая темп, сильная рука отпускает запястья и подхватывает под прогнутую поясницу, движения становятся резче, нетерпеливее, шеи касается тяжёлое горячее дыхание. — Пит! Пит! — глухо стонет куда-то в плечо, увеличивая скорость движения пальцев на наливающимся члене, лаская губами шею. Начиная с каждым последующим долбить по набухающей простате, обхватывая двумя руками ягодицы и резко, до основания натягивая на себя. Не сдерживая гулкий удовлетворённый стон от царапающих спину ногтей. Наклоняется вперёд, тянет за ворот распахнутой рубашки, с тихим рычанием вылизывая ключицы, целуя и кусая до наливающихся краснотой отметин. Заставляя запрокинуть голову, впиваясь в губы, настойчиво, собственнически, перехватывая и прижимая обе руки к стене, нещадно трахая податливое, выгибающееся навстречу тело. Поясницу выламывает до такой степени, что Питу кажется будто бы вот вот и он сломается, переломится пополам или вдоль, или рассыплется на кусочки, не столь важно. Важно то, что его кроет от уверенных властных толчков и хриплого голоса. Пит не умеет сдерживаться рядом с ним, оттого стонет так громко, что срывает глотку. Его бьёт крупной дрожью от каждого поцелуя и прикосновения, кроет основательно и сносит крышу. Он чувствует, как всё тело покрывается мурашками от одного его имени, прозвучавшего на губах Вегаса. И ему хочется ещё. Ещё немного, нет, очень много, как можно больше, насколько вообще это может быть возможным. Он обездвижен, не может вырвать руки, чувствует слабость и беззащитность. А вместе с тем поглощающее чувство безопасности и ощутимой заполненности. Как бы это ни было сюрреалистично, с таким, как Вегас. Дышит прерывисто, рвано и глухо. Хрипит осевшим голосом, что-то пытаясь сказать, но задыхается, ловя ртом воздух. Всякий раз стоит точно в цель ударить по простате. Пит выгибается навстречу и не сдержавшись рывком вырывает руки из чужой хватки, тут же обнимая шею Вегаса, крепче обвивая ногами поясницу и вжимаясь в горячее тело. ― Ненавижу, ― шепчет, стальной хваткой удерживая рядом с собой, бёдрами подмахивая навстречу толчкам, желая самому как можно быстрее ощутить полную заполненность внутри себя, прикусывая попутно зубами мочку и чувствуя, как с каждой секундой приближается к оргазму. Судорожно задерживает дыхание, напрягаясь всем телом и кончая так бурно, что кожаная куртка и футболка Вегаса теперь будут иметь оттенок кофе с молоком. Блять.. Какая же чушь в голове. Боже. Перед самым пиком Вегас замедлился и наклонился вперёд, прижался всем телом к Питу, продолжая двигаться невозможно медленно. — Знаю, — он опускает ладонь на вздымающуюся грудь, туда, где билось сердце, и резко толкнулся внутрь, чувствуя, как горячие капли оседают на его животе, как отражается от стен громкий и хриплый крик, а потом ещё и ещё, наполняя собой. Выдыхает, опуская голову вниз, постепенно выравнивая сбившееся дыхание, облизывая пересохшие искусанные губы. — Ты явно не сможешь сидеть на мотоцикле. Мне понести тебя на руках, princess? — насмехается Вегас, в тайне радуясь живым и возмущённым эмоциям в глазах, которые так мечтал увидеть вновь. — Я когда-нибудь точно выстрелю тебе в лоб, больной ублюдок. — Банально. Ты можешь и поинтереснее метод придумать. — Ты не останешься разочарованным. — Я на это надеюсь.