***
Чон Уён – самый младший ребёнок в семье. Всегда получает всё самое: любимая брендовая одежда и обувь, гаджеты последней модели, отдых заграницей каждое лето. Уён - самый любимый ребёнок, трепетно оберегаемый старшим братом, папой и мамой, знает себе цену. Но, в то же время, Чон-младший – это сгусток нежности, расфасованные по многочисленным карманам леденцы, праздное любопытство и непоседливость. Ему 18, впереди вся жизнь и, возможно, немного больше. «Немного больше» всё приближается, чувствует Уён, когда машина въезжает в ворота на территорию огромного пансионата. Вдалеке слышен шум волн, запах моря проникает глубоко в лёгкие, после разливаясь по всему организму приятной негой. Отдыхающие не спеша снуют от двери к двери, кучкуются возле различных площадок и беседок – место отдыха пестрит разнообразными программами для гостей. Чем, недолго думая, решает воспользоваться Уён, таская старшего брата и его невесту от кружка к кружку: сёрфинг для начинающих на пляже, потом художественная лепка из глины. Вечером – урок бальных танцев, куда, с радостью, отправляются и родители двух парней. Танцевать Уён немного умеет, но угловатое тело всё ещё не позволяет полностью раскрыть себя, потому ножки случайно выбранной партнёрши изредка оказываются придавлены мятного цвета кедами. Чон смущённо рассыпается в извинениях, одаривает такую же неловкую девушку очаровательной улыбкой и что-то спешно тараторит о своих танцевальных навыках в контемпорари и что, в принципе, привык танцевать один. Звучит как оправдание, на самом деле, но всё ж лучше, чем чувствовать затылком пристальный взгляд. И сколько бы парень не оглядывался по сторонам, хозяина пары изучающих его глаз он так найти и не смог. После танцев миссис Чон уговорила сыновей посетить кружок рисования: морские пейзажи – маленькое уютное хобби женщины, наравне с домашними делами, готовкой и любовью к своей семье. У Уёна не совсем получается: картина больше похожа на хаотичное пятно в синих, голубых и бирюзовых тонах. Но парня это совсем не расстраивает, он гордо называет себя создателем нового стиля живописи, а отец не может сдержать улыбки и ласковым движением стирает остатки краски с мягкой щёчки сына. Чон-младший, тем временем, крупно вздрагивает, буквально осязая на себе скользящий по испачканной в гуаши рубашке взгляд. Оборачивается спешно и вновь никого не видит. Ничто так не радует мальчишескую натуру, как ужин на берегу: вкусная еда и напитки высшего класса приятно насыщают желудок под мерное перешептывание кучерявых барашек волн. Даже разговоры других отдыхающих становятся тише, переливаются чуть слышным ропотом в большом бунгало, не смея нарушить волшебство звуков окружающей природы и мелодичной игрой живых инструментов. Но больше всего Уён впечатляется официантами и официантками, которые ловко лавируют, будто в танце, среди многочисленных столиков. Внимательный Чон замечает, что вечерний персонал чем-то отличается от тех, кто обслуживает днём: улыбки более сдержаны, в глазах задорные таинственные искорки, песок едва заметно рассыпается под лёгкой неслышной поступью босых ног, от чего кажется, что парни и девушки летают над пляжем. - Ваш коктейль, - рядом опускается пузатый бокал на тонкой хрустальной ножке, наполненный цветной безалкогольной жидкостью, а Уён вздрагивает от неожиданности – официант появился рядом совсем неожиданно. - Благодарю, - парнишка хлопает большими глазами, разглядывая ускользнувшего от их столика парня. Коротко стриженный черный волос, оправа очков поблескивает в отражении многочисленных тусклых светильников, статная фигура с аристократично прямой спиной. Стоит Уёну отметить про себя жемчужную, будто бы подсвечивающую в темноте кожу, как официант поворачивает голову в сторону любопытного парня. И Чон чувствует, как его сердце ухает куда-то вниз, а взгляд напротив дарит уже знакомое ощущение трепета и благоговения. Такой же взгляд изучал его, Уёна, на уроках по танцам и живописи.***
Несмотря на едва контролируемое любопытство, Уён старается всё же быть послушным и не расстраивать родителей по пустякам. Но от мелких шалостей не удерживается, порой, нарушая своё же правило соблюдать некоторые запреты со стороны родителей. Понаблюдав пару вечеров за Чхве Саном – парень случайно услышал разговор официанта с кем-то из персонала, так и имя узнал - Уён вдруг для себя осознаёт, что что-то необычное чувствовалось в каждом плавном движении рук, повороте головы, неспешной речи. И эта неизвестность в скупе с мимолетными цепляющими взглядами со стороны так и манят молодого парня погрузиться в новую историю. Так, в один из вечеров, Чон-младший поддаётся соблазну, и, как только убеждается, что всё члены его семьи погрузились в сон, наспех натягивает любимую толстовку, узкие джинсы и кеды. Спустя какие-то пару минут худенькая фигурка скрывается в темноте ночи, всё отдаляясь от жилого корпуса и следуя в сторону негромко звучащей музыки, доносящейся со стороны домиков для персонала. На пути к ярким огням Уёна ловит сильная рука, а мальчишеский голос просит помочь донести тяжелые контейнеры. Чон пугается и хочет уже сбежать, но чужой взгляд словно приковывает к месту, и парнишка только сглатывает нервно и согласно кивает, подхватывая тяжелую коробку с другой стороны. За недолгую дорогу к одному из бунгало, загадочный мальчик успевает рассказать своим забавным акцентом, что его зовут Марк, он приехал подзаработать из холодного Ванкувера, а Уён едва ли верит, что такого малыша родители отпустили так далеко одного. - А вот так и отпустили, - фыркает гордо, даже с нотками хвастовства, Марк, и Уён ловит неприятный холодок по короткостриженому затылку. Возможно ли, что мальчик просто по лицу прочитал недоверие юноши? Марк собирается сказать что-то ещё, но его прерывает низкий голос: - Марк, тебя только за смертью посылать, - цокает недовольно силуэт на входе в бунгало, немного отходит в сторону и пропускает двух парней внутрь помещения. Уён слегка щурится – свет в помещении не сильно яркий, но после тёмной улицы всё же немного режет глаза. Музыка играет не сильно громко, в середине импровизированного танцпола мелькают пары, сливающиеся телами в страстных движениях бразильского танго. Тяжелый воздух, наполненный запахом секса и смутно знакомым металлическим, сковывает лёгкие, заставляя голову кружиться, а сознание поплыть в ритме звучащей музыки. Чон слегка покачивается, но упасть не дают две ловкие пары рук, осторожно прислонившие парнишку к стенке. Уён судорожно вздыхает и пытается сфокусировать взгляд на лице напротив. - Эй, малыш, ты как сюда попал? – сквозь пьянящую пелену слышит парень мужской голос, но ответить не может, только облизывает ставшие вдруг сухими пухлые губы. - Ему здесь не место, Минхо. Я уведу мальчишку, его же здесь сожрут, - взволнованно шепчет уже другой голос, и в следующее мгновение Уён чувствует, как его отрывают от пола и куда-то несут. Сознание постепенно приходит в норму, Чон недоуменно озирается по сторонам, когда чувствует солёные брызги на лице, закашливается, полной грудью вдохнув морской свежий воздух. «Какого чёрта?», хочется сказать вслух, но связки не слушаются, поэтому с губ слетает только хриплый стон. - Не советую резко шевелиться, - слышит парень совсем рядом и поворачивает голову. Неподалёку сидит Сан, изящными пальцами перебирая мелкие песчинки, лисий задумчивый взгляд устремлён куда-то вдаль, подошва незамысловатых тапочек слегка мокнет от приближающейся накатами воды. «Красивый», думается Уёну, а щёки пунцовеют от нахлынувшего смущения. - Спасибо, но тебе не стоит приближаться к этому месту больше, - Сан поднимает голову и обращает подсвечивающийся таинством в темноте взгляд на парня. Уён ещё больше озадачивается – неужели по его лицу на столько всё понятно, что уже второй человек отвечает на его мысли? - Но почему? – Чону всё же удаётся совладать с речевым аппаратом. Хотя голос всё ещё звучит как-то тихо и устало. – У вас там наркопритон? Сан сначала округляет глаза в удивлении, а затем усмехается, обнажая белоснежные зубы: - Ничего такого нет, о чём ты подумал. Просто тебе больше туда нельзя, понятно? – парень поднимается с места, отряхивая с лёгких летних бриджей песок, и в одно движение оказывается рядом с Уёном. У того перехватывает дыхание, тело начинает бить крупная дрожь от оказавшихся совсем рядом пленительных глаз. - Понятно, - шепчет одними губами Уён и остаётся на месте, в то время как Сан неспешной походкой направляется в сторону шумного бунгало.***
- Я тебе сколько раз должен повторять, чтобы ты здесь не появлялся!? – возмущённым котом шипит Сан, второй вечер подряд обнаруживая непослушного мальчишку, любопытными большими глазками осматривающего чуть ли не каждый угол помещения, где картина не меняется: всё те же танцующие пары, всё те же запахи. Только Чон уже не теряет сознание, привыкает к окружающей его обстановке непозволительно быстро. - Но я же тихо сижу. Просто смотрю и никого не трогаю, - неуверенно пищит в своё оправдание парень, невольно прячась за спину самого же Чхве от цепляющихся за него почему-то голодных заинтересованных взглядов. Сидящий рядом Минхо, с которым Уён успел подружиться, прыскает в кулак, наблюдая за умилительной картиной: непривычно видеть всегда серьёзного Сана в таком взволнованном состоянии. И уже хочет подколоть друга по этому поводу, но к их столику подлетает взъерошенный Лукас, что-то сбивчиво бормочет на смеси корейского, китайского и английского. Брови Чхве всё сильнее сходятся к переносице, а после одной произнесённой фразы он резко вскакивает с места, просит Минхо присмотреть за «мелким пацаном» и срывается с места, следуя за китайцем. «Мелкий пацан» тем временем непонимающе хлопает своими невозможными глазами и ищет хоть какое-то объяснение в сидящем напротив парне. Минхо вздыхает как-то обречённо, но затем лукаво улыбается, прочитав мысли Уёна. - Я знаю, чего ты хочешь. Пойдём, - он знает, что Сан такому раскладу явно не обрадуется, что опасно посвящать парнишку во все их тайны. Но Минхо так скучно в последние много лет, а пребывание в пансионате может обернуться интересной историей. Два парня подходят к одному из жилых домиков, откуда доносятся хриплые стоны и тихие разговоры. Минхо останавливается в дверном проёме, удерживая Уёна широкой ладонью, не давая подойти поближе. Но Чон прекрасно видит лежащее на кровати незнакомое тело, издающее тихие поскуливания и стоны. Уён переводит взгляд чуть ниже изголовья кровати, и тошнота невольно подкатывает к горлу: некогда белоснежная простынь покрыта красными разводами, и парень понимает, что незнакомец стонет в страданиях от невыносимой боли. Рядом топчется что-то бормочущий по-китайски Лукас, едва успевает передавать влажные полотенца обтирающему открытые участки покрытой испариной кожи пострадавшего Сану. Глаза Уёна неприятно щиплет от подступающих слёз – хоть он и не знает лежащего на кровати парня, но ему становится его жалко. Уёна с детства приучали к тому, что ни одно живое существо не заслуживает боли. Младшему кажется, что он стоит возле двери целую вечность, когда сердитый голос окликает его и Минхо: - Засранец, ты бы ещё весь пансионат сюда притащил посмотреть! - Сан одёргивает закатанные рукава рубашки, смотрит грозно и сжимает в узкую полоску бледные губы. Но Уёну совсем не страшно, и парень не скрывает восхищённого взгляда, наблюдая, как мягкий хлопок скрывает под собой сильные руки официанта. - Тише, не ругайся. Уён-и никому не расскажет, правда же? – старший переводит взгляд на стоящего рядом подростка, всё так же тихо усмехается. И вдруг становится серьёзным. – Это то, о чём я думаю? - Да, - тяжело вздыхает Чхве, устало облокачиваясь на дверной косяк. – Узнать бы, кто это сделал, да гнать в шею отсюда. - А ты уже…? - Обратится в скором времени, - резко прерывает Минхо парень и смотрит на ничего не понимающего из их диалога Уёна. – Вот поэтому я тебе и говорил, что нельзя тебе появляться в том месте. Это опасно, а ты ещё слишком юн. Чон хочет что-то возразить в ответ и сжимает ручки в кулаки, желая потребовать внятных объяснений. Он устал уже от мутных рассказов со стороны новых знакомых, которых уже считает друзьями. Но Сюйси успевает спросить первым: - Сан, а кто же будет тогда твоим партнёром на танцевальном конкурсе? Раз Минхао теперь…в таком состоянии. Чхве в ответ только пожимает плечами и озадаченно смотрит на Минхо. Тот, в свою очередь, задумчиво потирает острый подбородок, не находя ответа. - Я могу помочь, - не ожидая от самого себя, уверенно встревает в разговор Уён. - Что? - Я могу помочь с танцем, если так нужно. - Эй, но ты же привязан к этому месту, и семья будет беспокоиться, если ты пропадёшь так внезапно на целый вечер, - слегка щурится Сан, терзаясь сомнениями насчёт такого предложения. - Особо выбора нет. Ты же знаешь, что я не особо с контемпом дружу, - поддерживает парнишку Минхо. - Да, а я как-нибудь отмажусь перед семьёй, - у Чхве на мгновение сбивается дыхание, когда яркий свет в мальчишеских глазах Уёна, полный уверенности и желания помочь, окутывает его с ног до головы. - Ну, хорошо, - всё ещё неуверенно отвечает Сан. – Только готовься к серьёзным тренировкам, я тебе пощады не дам. Мы должны выиграть. - Само собой. Мне не впервой, - самодовольно улыбается Уён, внутренне ликуя новым приключениям.***
Но к таким нагрузкам Уён оказывается не готов: репетиции проходят исключительно ночью, когда практически весь пансионат отходит ко сну. На запросы о дневных занятиях Сан только сурово отмахивается и, кажется, издевается в два раза больше, - видимо, чтобы вопросов лишних не задавал. Но чем дальше, тем искуснее выглядит форма танца и Сан порой ловит себя на мысли, что засматривается на плавные движения мальчишеского тела дольше положенного. Холодное сердце Сана приятно ноет, когда он видит довольную улыбку на молодом лице, стоит конечностям исполнить правильные па и получить похвалу. Одновременно с изучением конкурсного номера Уёну на ум приходит целая куча вопросов, ответы на которые он получает либо раньше, чем успевает их задать (чаще всего – это недовольное бурчание и просьбы сосредоточиться на танце), а некоторые и вовсе не решается задать, стоит Чхве от чего-то недовольно нахмуриться и очаровательно сморщить нос. Почему, всё-таки, они занимаются только ночью? Почему он ни разу не видел при дневном свете никого из своих новых друзей? В конце концов, почему они репетируют номер без зеркала? «Потому что и так получается. Ты молодец», получает ответ Чон в ночь перед выступлением, и парень готов растечься довольной лужицей и заобнимать своего учителя по танцам. Но вся уверенность резко испаряется, стоит сделать первые два шага на сцену небольшого клуба, который находится недалеко от места отдыха Уёна и его семьи. Парень чудом убеждает родителей, что ему нездоровится, и он отправится спать пораньше. И да, он в состоянии сам добраться к своей комнате, мам, пап, хён, не беспокойтесь. Чувство вины за такую откровенную ложь близким легонько царапает где-то в районе голодного желудка – от переживаний перед предстоящим выступлением кусок еды в горло не лез. Но парень отбрасывает в сторону все сомнения, закрывает изнутри на замок свой номер, пожелав смс-сообщением спокойной ночи семье, и уже в трясущемся на пути к месту проведения конкурса старом кабриолете переодевается в предоставленную Саном одежду для номера. И вот оно – волнение охватывает полностью, каждую клеточку тела, как только звучат первые аккорды мелодии. Тело дрожит, движется больше по инерции, Уён совершает пару небольших оплошностей и буквально чувствует на себе недовольный взгляд танцующего в унисон с ним Чхве. Время пролетает быстро, тревога и тремор отпускают лишь с тихо звучащим goodbye в конце песни. Уши закладывает одобрительным рёвом толпы и звонкими аплодисментами. Чон замирает на месте, и чуть не падает со сцены, когда дрожащая рука Сана давит ему на затылок, заставляя поклониться толпе благодарных зрителей. Чуть позже, в ожидании результатов, Уён довольно прикрывает глаза, чувствуя мягкие поглаживания по всё тому же затылку – Сан всегда холоден и серьёзен, но поддержать сумеет в трудный момент, даже если самому будет тяжело от накатывающих эмоций. На обратном пути парень уже глохнет от громкой музыки в машине, восторженных воплей приплясывающих на своих местах Минхо и Лукаса, едва успевает пропускать через лёгкие воздух, засматриваясь на широкую улыбку сидящего за рулём Чхве – ведь конкурс они, всё-таки, выиграли. И если Сан будет так улыбаться постоянно, то Уён готов выучить ещё хоть штук сто подобных танцев и поучаствовать в каждом танцевальном конкурсе. Два острых клычка, явно выделяющихся среди ровного ряда зубов, привлекают внимание, а то, что Чон видит в зеркале заднего вида только себя ничуть не смущает уставшего от перенапряжения парня, который сбрасывает все видения на сумасшедшую сегодня ночь, и несколько бессонных ночей подряд прежде. Друзья решают отметить заслуженное первое место в домике Минхо, но на их пути, словно из ниоткуда, возникают Марк и Тэён. Марк испуганно озирается по сторонам, а Тэён произносит лишь одно имя «Хао», и всё веселье резко прекращается. Уён смутно помнит, как они так быстро оказались возле домика китайца, но волоски на руках становятся дыбом, когда из комнаты доносится приглушённый закрытыми окнами и дверьми неистовый крик. Сан первый бросается к двери, распахивает её и вопль становится громче. Минхо чертыхается, обеспокоенно осматривает светящимися глазами территорию вокруг – не разбудили ли кого. Стоны становятся тише, Сюйси и Уён подходят к жилищу пострадавшего последними, и высокому Лукасу приходится быстро среагировать, ловя бледного Уёна, который чуть ли не падает в кусты, едва сдерживая рвотные позывы. Кожа Минхао, бьющегося в агонии, покрыта трупными синеватыми пятнами, парня ломает что-то внутри, заставляя изгибаться дугой на грязных простынях, выворачивать суставы на руках и ногах. Сан смачно ругается, когда видит ещё два характерных для укуса пятнышка с обратной стороны шеи, с психом отшвыривает мокрую от пота и крови подушку в сторону, перекладывая голову дрожащего Хао к себе на колени. И потом Уён замирает на месте, потому что происходит нечто странное: Сан прикусывает себе запястье, удерживает скулы китайца, заставляя открыть рот, и стеклянным взглядом наблюдает, как алая кровь капля за каплей попадает в сведённую судорогой глотку. Сквозь звучащее набатом в ушах сердце, Чон слышит тихие переговоры Марка и Сюйси о том, что надо бы позвать на утро доктора. Несколько раз прозвучавшее в их разговоре слово о враче словно толкает парня с места, он срывается на бег в сторону номеров для отдыхающих, игнорируя крики друзей. Он хочет помочь, но не может. Во всяком случае, сам не может. Но Чон Уён самый младший и любимый ребёнок в семье. Поэтому отец, конечно же, без лишних вопросов просыпается по первому же зову сына, хватает свою медицинскую сумку, попутно слушая сбивчивый краткий рассказ сына о том, что какому-то Минхао жутко плохо, а врача смогут вызвать только утром. Вопросы возникают сразу же после посещения комнаты Хао и оказания первой помощи. Уён съеживается под сердитым взглядом отца и растерянного, полного гнева и презрения взглядом Сана, которому успели даже руку перевязать. Чон-старший перебрасывается парой фразой с Чхве и стоящим рядом Минхо, но из их короткого диалога Уён не понимает ничего. Пытливый ум додумывает всё сам, кое-как выстраивая ранее замеченные детали в одну цепочку, и приходит к определённому выводу. На обратном пути, парень всё же решается высказать свою догадку в широкую спину отца. И на тихое вампиры всё-таки существуют, получает усталый вздох и долгий рассказ о сущности его новых друзей, а так же признание родителя, что он лечит не только обычных людей. А также просит любимого сына не ввязываться в отношения с такими непредсказуемыми существами. Изумрудный газон, поблёскивающий от капелек утренней росы, постепенно утопает в лучах предрассветного солнца. Уён долго ворочается в кровати и смотрит на шторы, скрывающие солнечный свет. В голове смешиваются рассказ отца и собственные мысли и вопросы о том, что же делать дальше. Чон-младший засыпает с мыслью, что отказываться от столь тепло принявшей его компании он не собирается, и мысленно просит прощения у семьи, что собирается нарушить ещё один родительский наказ.***
- Зачем пришёл. Убирайся, - Уён непонимающе хмурится и дует обиженно и без того пухлые губы. - Это у вас так принято за помощь благодарить? - Мы не просили. А благодарность – мы уже перевели деньги на счёт твоего отца за оказанные услуги. Больше тебе делать рядом с нами нечего, - слова больно ранят мальчишеское сердце. Чем он заслужил такое отношение к себе? Это не справедливо. - Чем заслужил? – конечно же, Сан сразу считывает возникающие мысли в голове стоящего перед ним промокшего от дождя младшего. – Ты раскрыл наш секрет. Это непростительно. Мы приняли тебя, оберегали от других, не таких, как мы, агрессивных вампиров. А ты сразу же побежал к своему отцу и… - И помог вашему другу продолжить жить дальше, - разбивает гневную тираду Чхве одной фразой Уён, круша одним лишь взглядом непробиваемую прежде стену недоверия к людям. Сан делает шаг назад, поджимает губы, и, немного погодя, кивает в сторону своей комнаты, предлагая парню зайти вовнутрь. Что-то бурчит о том, что людишки слишком часто болеют, когда промокают насквозь под дождём, даёт младшему полотенце и копается в небольшом шкафчике в поиске растянутой мешковатой кофты. Вытирая капли с шеи и рук, Уён с интересом рассматривает комнату вампира, отмечая про себя тяжелые тёмные шторы, которые точно не пропустят ни капли света, небольшой жужжащий тихо холодильник. Задаёт вопрос о наличии гроба, удивлённо ахает, когда узнает, что нет, гроба нет, я сплю в кровати, несмышлёныш ты мелкий, и вытягивает губы трубочкой, когда получает в ответ недовольное цоканье. - А сколько же тебе тогда лет? – Сан чуть не роняет сменную одежду из рук, когда сидящий на кровати парень резко выпрямляется, а нереально большие и любопытные глаза оказываются напротив его, таких холодных и манящих. - Навсегда 23. - А если не навсегда? – игриво улыбается Уён, забирая у старшего предоставленную ему одежду, задерживая свои аккуратные пальчики на чужих руках, что неудивительно, таких же холодных, как и взгляд. Тянет вверх мокрую футболку, и вампир был бы уверен, что незваный гость делает всё нарочито медленно, если бы не очаровательный румянец, покрывший пухлые щёчки стоило подтянутому юношескому телу оголиться. - Столько, сколько тебе и не снилось, - фыркает Сан, старательно отводя взгляд от молочной нежной кожи. - Ну, давай остановимся на вечном твоём возрасте. У меня есть шанс, что я хотя бы в этом случае могу быть старше тебя. Правда, лет через пять, но это уже совсем другая история. - Дурачок, - Чхве не может удержаться от заинтересованной улыбки, наблюдая за осваивающимся в его жилище Уёном, который, не стесняясь, полез к музыкальному центру и коллекции дисков с музыкой. До Сана доходит скрытый смысл фразы паренька, и он присаживается в кресло, поражаясь такой наивности младшего: тот уверен, что даже спустя пять лет они будут общаться, хотя их свёл всего лишь один пансионат и такой беспечный Марк, умудрившийся притащить, случайно, обычного человека в логово вампиров. Мысль о том, что Уён успел стать не просто любопытным малым, навязчиво маячит где-то на границах сознания. Всё-таки не зря к нему так тянет, хочется слушать трель звонкого голоса, который рассказывает о том, как прошёл его день, или что сегодня купил его старший брат своей невесте. - Потанцуем? – Сан встряхивает головой, непонимающе смотря на протянутую ему руку. В комнате давно звучит ненавязчивая мелодия, отталкиваясь от стен и опустошая забитую мыслями голову. Улыбка напротив располагает к дальнейшим действиям, потому старший принимает предложение и поднимается с кресла. Два тела покачиваются не спеша в такт мелодии, руки Сана уверенней скользят вниз по острым лопаткам партнёра, к тонкой талии, как велит мелодия. Тепло, исходящее от Уёна, окутывает собой, заставляет потерять голову, и Сан чуть ли не дуреет от пьянящего запаха, когда носом утыкается в тонкую шею. Одежда медленно соскальзывает с двух переплетённых в танце тел, простыни под обнажённой кожей кажутся в эту ночь мягче, а неопытное тело Уёна почти согрето страстными поцелуями умелых губ Сана. Чхве знает, как можно насладиться такой манящей кровью парня с минимальными последствиями для организма смертного. Но вовсе не хочет марать девственно чистую кожу уже своего мальчика некрасивыми точками-укусами. Потому оставляет лишь красочный засос чуть ближе к ключице, который всё утро Уён будет смущённо прятать под тонкой тканью рубашки.***
Уён нетерпеливо ждёт каждую ночь, когда родители засыпают крепким сном, чтобы выскользнуть из своего номера и отправиться на ночную прогулку с Саном. Старший рассказывает ему всё новые факты о жизни бессмертных существ, иногда к ним присоединяются другие ребята из компании общих друзей-вампиров, частенько ночь заканчивается в комнате на скрипящей кровати, под писк ночных сверчков и сладкие стоны двух единённых любовью и страстью тел. Но никогда больше младшему не удаётся вернуться в то бунгало, в котором началась их история. На все вопросы о тех вечеринках, Сан только замолкает, пустым взглядом смотря вдаль, а на вопросе о случае с Минхао запинается в собственных ногах, и старательно переводит тему. В такие моменты Чхве закрывается в себе, потому Уён внутренне договаривается с собой больше не задавать таких вопросов. Отцовское «мы уезжаем завтра» звучит как гром среди ясного неба за завтраком, ведь Уён уверен, что у него в запасе, как минимум, ещё три дня. Но тон отца остаётся непреклонен, а после завтрака тот и вовсе наведывается к своему поникшему сыну в номер. Чон-младший тяжело вздыхает, ведь Сан, и никто из остальных ребят не отвечают на сообщения в общем чате вот уже около суток. А обратиться за помощью больше не к кому. - Я знаю, что ты всё ещё водишься с ними, - строго проговаривает мистер Чон, а у парня в голове всё складывается в одно целое. Не связан ли их скорый отъезд с резкой пропажей друзей? - Но послушай, отец… - - Нет, это ты послушай Уён, - черты лица смягчаются, а младший только сейчас замечает глубокую усталость на родном лице. – Я не говорю, что они все плохие. Но ты видел, что произошло с их другом. Я бы очень не хотел, чтобы ты подвергал себя опасности. - Но они же защищают меня, - выпаливает Уён с надеждой достучаться до своего отца. – У меня таких друзей ещё не было. Ты представляешь, сколько горя и предательства они видели за всю свою долгую жизнь? А сколько ещё повидают!? Но при этом всём, он остаётся человечнее многих,- и парень резко замолкает, прикрывая рот рукой, уши пылают краской смущения. - Мальчик мой, не в того ты влюбился, - горько усмехается отец и сжимает сына в крепких объятиях. – Но сердцу не прикажешь, ведь так? - Папа? – Уён чувствует, как его щека становится чуть влажной, а слезинка капает на манжет рубашки обнимающего его мужчины. - Думаю, мы можем остаться на фестиваль, раз такое дело, - Чон-старший ласково треплет сына по мягким волосам, с любовью смотря на радостную улыбку парня. А внутри всё сжимается, от того, что так легко дал волю мальчишеским чувствам. Вечером того же дня Уён принимает решение найти своих друзей самостоятельно, раз они не отвечают на сообщения. Ему очень важно увидеть сейчас Сана и поделиться с ним своим счастьем и благословением отца. Но сердце парня крошится в пыль, когда Марк, с грустной улыбкой на лице, сообщает ему, что Чхве уехал из пансионата буквально полчаса назад. Уёна рвёт на части изнутри, потому что он не знает, что делать. Но внезапно рядом появляется Минхо, интересующийся наличием навыков вождения, и, получив утвердительный ответ, услужливо кладёт в маленькую ладонь ключи от своей машины. За что будет потом себя корить ещё долгое время. Ведь ночью снова был дождь, трасса мокрая, а Уён соврал о способностях управляться с автомобилем. Его навыки – это редкие уроки от отца, который иногда готовил своего сына к будущему экзамену по вождению, будущим подарком на совершеннолетие. Но парень уверенно вдавливает педаль газа в пол, чувствуя, что вот-вот нагонит любимого старшего. И у него получается: сердце чуть ли не выпрыгивает от радости из груди, когда впереди виднеются знакомые номера, стоящей на месте машины – очевидно, Сан решил сделать небольшой перерыв по пути. Уён чуть подаётся вперёд, опираясь на руль, будто бы это поможет ему двигаться быстрее. Но в следующее мгновение уши закладывает пронзительным визгом – парень всё же на инстинкте успевает выжать педаль тормоза, перед глазами всё переворачивается, тело сотрясает оглушающий удар. А дальше темнота и чувство лёгкости, будто бы куда-то летишь…***
Уён резко распахивает глаза и жадно глотает ртом воздух. Каждую косточку неприятно ломит, с сухих губ срывается тихий стон, а рядом слышится какое-то шевеление. - Боже мой, проснулся, - ахает сидящая рядом с кроватью сонная женщина, в которой Уён узнаёт свою любимую маму. Она вскакивает с места, трясущимися руками поправляет подушку, больничное одеяло и неверяще смотрит на бледное лицо сына. - Мам, что произош…, - парень пытается привстать на локтях, но тело отзывается ноющей болью вплоть до кончиков пальцев на ногах и руках. - Тише-тише, - звучит второй знакомый голос, кто-то бережно подкладывает ладонь под затылок, укладывая Уёна обратно в постель. – Не советую резко двигаться, - парень слегка хмурится, припоминая, что подобное он уже где-то слышал. Свет в палате тусклый, шторы-жалюзи плотно закрыты, вокруг ощущается присутствие ещё нескольких людей. Людей ли? Задаётся Уён вопросом и, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям, внезапно понимает: он не просто чувствует людей, он слышит чётко каждое сердцебиение, как кровь перетекает по венам, а конкретно рядом с ним чувствуется холодная аура как минимум одного…вампира? Воспоминания резко накатывают, сжимая виски, будто бы кто-то заставляет смотреть картинки из прошлого: Уён теряет управление, машина скользит по влажному после дождя асфальту, вылетает в кювет буквально в нескольких метрах от машины со знакомыми номерами, мир вокруг вращается, неприятно хрустят переломанные кости. Потом, будто бы со стороны, собственное изувеченное тело, чужой громкий вскрик, полный боли и отчаяния. Непрекращающиеся всхлипы, невнятное бормотание, ощупывание грудины, судорожный выдох в нежную кожу в районе шеи, что-то тёплое с металлическим привкусом на губах и в глотке. И снова темнота... Уён понимает, что воспоминания после падения уже не его. Парень осторожно поворачивает голову в сторону и видит притихшего Сана, сидящего чуть поодаль от больничной койки с закрытыми глазами. - Эй, - слабым голосом зовёт он и приподнимает бледную руку, тянется к любимому силуэту. – Сан,- тот вздрагивает на месте, распахивает выразительные глаза и чуть тянет вымученно уголки губ вверх, складывая в улыбку. - Ты идиот, Чон Уён, - выдыхает Чхве, когда в палате кроме них двоих, безнадёжно влюблённых друг в друга, никого не остаётся. - Но любимый идиот? – усмехается парень, ощупывая кончиками пальцев своё лицо, облегчённо и удивлённо охает, не находя видимых повреждений. - Самый-самый, - старший вампир в одно мгновение оказывается рядом с Уёном, мягко поглаживает предплечье, смотрит внимательно, будто бы заново изучает, и не может поверить, что успел сохранить самое дорогое. Уён соскальзывает пальцами с щеки, переходит на свою шею и нащупывает два, едва ощутимых и уже затягивающихся, пятнышка на коже. Улыбается своей догадке, и роняет тихое: - Так сколько же мне лет? - Навсегда 18, - мягкие губы Сана касаются скулы, а рука ложится на мерно вздымающуюся грудь. Чхве по-кошачьи довольно жмурится и трётся носом о висок, когда чувствует свою кровь, переливающуюся по чужим венам. - Опять я тебе проиграл, даже в возрасте, - чуть дует губы Уён, тянется к губам парня. Получает в сам поцелуй уверенное: - Ты имеешь право проигрывать только мне, Чон Уён.