il nostro anno

Её глаза всегда напоминали мне изумруд. В те моменты, когда мы оставались вместе, она одаривала меня неподдельным блеском в глазах и хитрым прищуром, желая завлечь в свои сети. Не осознавая того , что я уже давно был в её власти. Тот год , что мы провели вместе я не забуду никогда. От одного воспоминания на лице расползается глупая улыбка, которая ещё долго не уходит , увлекая меня в круговорот ярких и тёплых моментов. Тем летом я впервые увидел её широкую улыбку, а не привычную усмешку, обычно игравшую на губах. Каждую улыбку она посылала мне и только мне , отчего я считал себя самым счастливым человеком на Земле. Тем летом мы впервые вместе танцевали. В маленьком кафе, на одном из переулков Парижа. Музыка лилась и обвалакивала нас, а я всё не мог оторваться от её тёмно-зелёных глаз. Я помню, как она сопротивлялась и называла моё желание потанцевать с ней "глупой прихотью".Лёгкая улыбка проскользнула тогда на моём лице. А затем мы танцевали под луной , до самого закрытия кафе. То, как девушка мягко двигалась, мирно покачивая бёдрами в такт мелодии и её нежные руки, которые она неуверенно положила мне на плечи, навсегда запечатлились в лабиринте моей памяти. Тем летом я впервые её поцеловал. Дождь лил, а я всё не выпускал её из объятий, сминая мягкие губы собственными, отчаянно желая, чтобы этот миг продлился намного дольше. Как жаль, что лету суждено было закончиться. Она уехала из Франции, а мне было тошно ходить по прекрасному Парижу одному. Каждое место болезненно напоминало мне о ней. Апатия ушла лишь перед возвращением на последний курс обучения в Хогвартс. Когда мы прибыли в Хогсмид, я задержался в поезде, делая вид, что проверял вагоны, а на самом деле желал увидеть девушку с коротко подстриженными чёрными волосами и с бордовой помадой на губах. Тогда, я во второй раз прикоснулся к ней. Закрывшись в одном из купе, мы целовались жадно, страстно и настойчиво. Её пальцы зарылись в моих волосах, притягивая ближе. Мои руки беззастенчиво блуждали по её телу, надеясь запомнить каждый изгиб. Дрожащие пальцы расстёгивали мою рубашку, не отрываясь от поцелуя. Её нетерпеливое хныканье вызвало довольную ухмылку, когда я неторопливо целовал её шею, в надежде,что на ней останется как больше моих следов. Моя рубашка уже была расстёгнута, а холодные пальцы чертили понятные только ей узоры. Её галстук полетел к чертям. А вслед за ним и её рубашка. Мои поцелуи спускались ниже и ниже, а мягкая кожа под губами покрывалась мурашками. Она нетерпеливо дёрнула пряжку моего ремня. Моя рука пробралась под юбку, оглаживая её нежную кожу внутренней части бедра. Мои пальцы чертили линию всё выше и выше, остановившись лишь тогда, когда я услышал негромкий всхлип девушки. Её глаза лихорадочно блестели, горя зелёным пламенем. Возбуждение накрыло с головой. Движения стали хаотичными и быстрыми. Я развернул её спиной к стене, прижимая Пэнси своим телом. Первое проникновение и громкий стон заполнил купе. Я целовал её везде. Губы, шея, ключицы, груди. В это время она впивалась своими чёрными ногтями мне в спину. Её ноги обвили меня, давая полную свободу действий. Наш секс был грубым и мягким одновременно. Мне понравилось то, как она тогда зарывалась мне в волосы , желая оттянуть от шеи, чтобы я целовал её, заглушал стоны, которые так часто срывались с её губ. Мне понравилось то, как она полностью отдалась мне, что было не в её стиле. Она полностью расслабилась в моих руках, подстраиваясь под темп, который я задал с самого начала. Мне понравилось то, как в конце она мягко поцеловала меня и мы ещё некоторое время стояли и наслаждались тяжёлым дыханием друг друга. Той осенью я не мог выбросить её из головы. Да и вобщем-то мне не хотелось. Я стал зависим от неё, как от наркотика. Учёба ускользала от моего внимания, а мысли с новой силой заполнились ею. На каждых парах я рисовал девушку в моих тетрадях, в бумаге и на любом клочке бумаги. Я ждал момента, когда насычусь, но дозы были катастрофически малы. Мне казалось, что я медленно схожу с ума. Той осенью я впервые попробовал магловские сигареты. Теперь они всегда лежали в переднем кармане пиджака. Вишнёвый дым заполнял мои лёгкие и мне становилось чуть легче дышать в одиночестве. Я боготворил её и ненавидел. Ненавидел за то, что она дразнила, играла, но неизменно возвращалась, маня меня, а я не сопротивлялся. Той зимой я был безумно счастлив. Мы вели себя, как впервые влюбившиеся третьекурсники. Отбросив маски мы упали в омут страсти. Каждый подоконник помнил тепло наших тел, оставленное в тёмных коридорах. Во время ночного патрулирования она отдавалась мне без остатка, а я принимал с дикой похотью в глазах. На мою новую привычку она отреагировала со скепсисом, прозвав сигареты "очередная магловская дрянь". Той зимой я почувствовал себя значимым для неё. Когда в мороз она приходила на поле для квиддича, чтобы якобы увидеть и поддержать друзей, я знал, что приходит туда она ради меня. Тогда я сразу подлетал к трибунам, на которых она сидела, и с весёлой усмешкай на устах слушал то, как девушка оправдывается, а затем с недовольным лицом, поджимая бордовые губы, принимает своё поражение. Она взлохмачивала мои кудрявые волосы и даря поцелуй довольно улыбалась. А затем, всё же убирала оставшуюся помаду с моих губ. И бросая беглый взгляд на лицо всё же затягивала меня в долгий поцелуй, под одобряющее улюлюканье команды Слизерина. Она приходила на каждую мою тренировку и кажется, она всегда знала насколько мне важно её внимание и молчаливая поддержка. Той зимой я сильно ушибся во время матча по квиддичу. Мы играли с Гриффиндором и наша игра была поистине на высоком уровне. Мы с Блейзом часто забрасывали мяч в кольца, надеясь, что Драко быстрее разберётся с Поттером и снитчем. Забрасывая в очередной раз квоффл, в меня неожиданно кто-то врубился, отчего я потерял равновесие на метле. Как я узнал позднее, это был Драко. Но рассказали мне об этом только в больничном крыле. Потеряв сознание я много чего не помнил, что происходило во время игры. Малфой и Поттер пролетали в опасной близости, а дальше всё расплывчато и мутно. Когда я проснулся в палате никого не было, за окном была ночь. На соседней кровати, с другой стороны от меня, издалось шуршание и обернувшись я увидел слизеринку, которая переворачивалась во сне на противоположный бок, шурша одеялом. Я захотел подойти к ней,не обращая внимания на пульсирующую боль в левом плече и левой ноге, но кровать громко заскрипела, отчего она проснулась. Я помню, как она обеспокоено посмотрела на мои синяки, а затем мучительно медленно посмотрела мне в глаза. Её глаза выражали кипящую смесь эмоций. Не дожидаясь ответа я взял её за руку, чтобы повалить девичье тело на себя. Перевернувшись, я оказался сверху, и не теряя ни минуты стал целовать шею, удовлетворяясь судорожными вздохами. Я начал постепенно расправляться с её тёмной рубашкой, желая увидеть ту без одежды. Она проводила руками по моей спине, отчего я сдавленно зашипел и на мгновение закрыл глаза, как она уже сидела на мне, посылая кривую ухмылку, прежде чем накрыть мои губы своими. Дверь тогда неожиданно открылась. Заходил Малфой. Его брови на секунду взметнулись вверх, а лицо приняло поистине лисье выражение. Кажется, прежде чем покинуть больничное крыло, он произнёс что-то вроде "Думаю, что извинения подождут. Хотя, я вижу, что за меня кто-то уже извиняется". Не обращая внимания на закрывшуюся дверь, я кинул в неё запечатывающее и заглушающее заклинание. После чего мы продолжили то, от чего нас оторвали. Той весной моё сердце трепетало при любом взгляде на неё. Я любил то, как она была закрыта для других и открывалась только близким. Порой казалось, что её острый на слово язык и холодный образ отталкивают людей. Но она купалась в их внимании. Она пленяла их также, как меня. Стройная фигура и дерзкие наряды, неизменно тёмного цвета, приковывали к себе интерес учеников старших классов, но это произведение искусства всегда уходило в моей компании, поэтому многим я стал не любим. Мне было на это абсолютно плевать. Той весной мы чувствовали ревность. Ревность тягучую, ясную, хваткую. Иной раз я замечал на себе её внимательный, тёмный взгляд, когда мы приходили на общефакультетные вечеринки для старшекурсников. Я обожал и обожаю шумные вечера в клубе, в баре или просто с друзьями. Но порой мне было тяжко её цепкими глазами. Как оказалось она чувствовала тоже. Я проделывал с ней тоже самое. Не замечая того, мы стали собственниками, которые душили друг друга на расстоянии, не давая наслаждаться жизнью. Нам было мучительно, но поговорили мы об этом лишь спустя месяц. Удавки на шеях расслабились, позволяя вновь вдыхать радости жизни полной грудью. Той весной я хотел покончить с собой. За некоторое время до конца обучения ей пришло письмо от родителей. Она пришла ко мне с дрожащими руками, не произнося не звука несколько минут она молчала, а слёзы продолжали медленно стекать по лицу, окрашиваясь в чёрную тушь, которую она наносила каждый день. Её рука протянула мне помятый конверт. Моё сердце сделало кульбит. Дочитав то письмо, я вновь поднял глаза на Пэнси. Глаза девушки в одночасье потускнели. И из изумрудного цвета окрасились в тёмно-нефритовый, становясь на пару тонов мрачнее. Они не выражали абсолютно ничего и больше походили на стекляшки в глазницах. Аккуратно притянув её к себе, я прижал слизеринку к своему телу и упёрся подбородком в темноволосую макушку. Моя рубашка становилась мокрой от слёз, а её руки хватали лацканы пиджака, сжимая их до посинения в кистях. Те слова, которые она тогда мне произнесла до сих пор причиняют тупую боль. - Отпусти меня, Тео.- произнёс её осипший голос от слёз. Она посмотрела мне прямо в глаза, желая показать какие отчаяние и боль плескались в недрах тёмного нефрита. Я, не веря ни одному слову отрицательно качал головой, надеясь, что мне это померещелось. Мои глаза блестели, а поперёк горла встал ком. Я сжал её сильнее и тупо уставился взглядом в стену напротив, лишь бы не смотреть на неё. - Никогда. Я произнёс эти слова и они стали отправной точкой. На следующий день, в её спальне я нашёл лишь идеальный порядок и чистоту. Ни одной вещи не было на месте. А чистота была мёртвая. Не было даже грёбанного письма, которое бы объяснило резкое желание оставить Хогвартс. Оставить блять меня. Смутно помню, как я вышел из её бывшей спальни и побежал из башни старост Слизерина в подземелья, попутно ослабляя галстук, который сейчас мучал своей узостью мой воспаленный мозг. Своим обезумевшим видом я кажется напугал всех первокурсников. Не обращая внимания на ненужные распросы я спросил у Дафны, где Пэнси. В ответ, она лишь сказала, что не видела ту со вчерашнего дня. Мне хотелось рвать, орать и проклинать. В голове бился вопрос "Зачем?", но на него не было ответа. Вначале у меня был такой сильный всплеск эмоций, однако не чувствуя ничего, кроме разъедающей пустоты, я до утра следующего дня напивался огневиски вместе с Драко и Блейзом. Я был рад, что они всё поняли и без слов. Просто принесли ящик алкоголя и остались со мной. Видимо, это и называется дружбой. Когда вы можете ругаться, долгое время не общаться, язвить друг другу, а в трудный момент молча и незаметно приходить, даря намного больше поддержки, нежели другие. В ту ночь я громко матерился на всю гостиную, проклиная всё на свете. Я отчаянно доказывал себе вслух, что она вернётся. Мне было настолько хреново, что я не заметил как зарыдал. Я плакал в голос. Я выл от бессилия. Мне было больно, одиноко, пусто. Я желал, чтобы она пришла ко мне и съязвила что-нибудь про мой легковоспламеняющийся и чувствительный характер. Но она всё не приходила. Несколько следующих дней я провёл в библиотеке безвылазно. Мне нужны были чары поиска. Или что-то, что поможет найти её. Всё было безрезультатно. На выходных я поехал в фамильное поместье Ноттов. Оно сильно опустело. Не было моего отца, который вовсе и не любил меня, считал позором всех предков и винил в смерти матери. Было плевать. Я заночевал в библиотеке, но всё напрасно. После падения Тёмного Лорда во второй раз, из всех фамильных библиотек чистокровных изъяли хоть сколько-нибудь опасные книги. Все чары поиска требовали кровь для ритуала и видимо это посчитали небезопасным. Совсем потеряв веру, я начал часто употреблять алкоголь. Выкуривал пачку сигарет за несколько дней и сразу принимался за новую. Учителя смотрели на меня с упрёком и некоторым неверием. Похоже им было жаль терять способного ученика и видеть его убитым, не зная как помочь. Пару раз его вызывали для разговоров со Слизнортом, как с деканом факультета, и с директором Макгонагалл. Беседы не производили на меня впечатление. Я просто кивал, иногда невпопад и продолжал по вечерам выпивать свои запасы. Я понимал, что больше не потяну. Во снах она преследовала меня, нежно целовала, любила, а затем превращалась в пыль. По ночам я старался не спать, а днём просто существовал. Медленно, но верно я превращался в скелет, пустую оболочку себя. Похоже, что тогда она ушла, забрав с собой моё сердце. Мне надоело видеть сочувствие в глазах однокурсников и их попытки отвлечь меня. Тогда я пошёл на отчаянный поступок. Я лежал в ванной старост прямо в одежде. Блеск ножа и резкое движение. Ещё один раз. Из рук, опущенных в воду сочилась густая бордовая кровь, которая окрашивала воду в алый цвет. Как цвет её помады. Мелькнула глупая мысль в голове. Мозг стал плохо соображать, всё тело обмякло, а из ран возле кистей вытекала кровь. В тот момент, я был рад этому полумёртвому состоянию. Когда смерть стоит и смотрит, как очередной дурак умирает от любви и тянет свои костлявые руки, готовая в любую секунду оборвать нить жизни так ждущему этого мертвецу. Меня нашёл Блейз. Ещё в начале года я дал ему пароль от ванной, не думая о том, что это со мной может сыграть как хорошую, так и плохую шутку. После того, как я очнулся мне в лицо прилетел кулак. Блейз вывихнул мой нос. Вспышка боли на минуту ослепила. Блейз был зол. Он орал. Обычно самый спокойный из нашего трио, взбушевался настолько сильно, что стены моей спальни сотрясались от его итальянского мата. Мне казалось, что эти нотации длились несколько часов и резко стало жаль, что чокнутой Лавгуд не оказалось рядом. Погладь она того по руке, тот бы снова взял себя в руки. Но потом я заметил блеск в его глазах и меня накрыло волной сожаления. Сожаления за дурацкий поступок. Были люди, которые волновались за меня и которым не стало бы легче от моей кончины. Блейз переживал, он показывал злость, хотя внутри него бурлили другие чувства. Через пару минут дверь в спальню распахнулась. В комнату вбежал помятый и сонный Драко. Видимо, проанализировав ситуацию и посмотрев на мой кровоточащий нос, он вытащил палочку и залечил его, оставляя поперёк переносицы тонкую полоску шрама. После той ночи я более, менее взялся за себя. Душа терзалась, а лицо спокойно улыбалось, не давая трещину в искусно сделанной маске. И вот, закончив Хогвартс, моя маска полетела к чертям, когда я увидел на своём письменном столе приглашение на церемонию обручения Пэнси Паркинсон и Эдриана Пьюси. Я аппарировал к воротам поместья Пьюси. Помпезность здания так и указывала на раздутое эго его хозяев. Все гости проходили в главный зал, где и должно было произойти заключение магического контракта. Зал представлял из себя полностью расписанные золотом стены, с высокими колоннами по бокам и волшебной люстрой, которая переливалась всеми цветами радуги. Для гостей были расставлены столы с лёгкими угощениями и целыми башнями спиртного. В конце зала стояла арка и стулья для церемонии обручения. Понимая, что не перенесу этот вечер на трезвую голову я сразу же направился к пирамиде с вишнёвым ликёром. Я заметил сбоку движение в мою сторону и увидел направляющихся ко мне Драко и Блейза с Луной. Возможно вечер пройдёт не так уж плохо. Немного побеседовав с ними и послушав парочку советов от Лавгуд про то, что мои мозгошмыги в сильном возбуждении и им нужно расслабиться, я впервые с ней согласился и взял ещё большой шот вишнёвки. Но тут все гости захлопали и моя голова моментально повернулась в сторону большой лестницы. По ней спускались будущая пара молодожён. На придурка Пьюси я даже не посмотрел. Я проводил взглядом лишь её. Она была одета в белое приталенное платье, что было так не свойственно ей. Той, которая неизменно носила тёмные, зелёные и красные цвета. Каре было собрано в замысловатую причёску. Она вообще не походила на себя, что меня сильно насторожило. Теперь все гости подходили к ним, чтобы поздравить их с этим замечательным днём. Когда очередь дошла до меня Пьюси мерзко ухмыльнулся. Пэнси болезненно посмотрела на меня и я понял, что мне нужно как-то поговорить с ней наедине, иначе она сломается, стараясь играть роль влюблённой невесты. - Поздравляю вас, с счастливым днём. - Я постарался мило улыбнуться, а затем развернулся к Пьюси. - Надеюсь, что ты поскорее сдохнешь, освобождая её от твоего мерзкого общества. - Мои губы расплылись в широкой улыбке, смотря на то, как Эдриан старается держать себя в руках. - Это очень мило, но умру я не раньше, чем она. - Заткнись - Пэнси вынула свою руку из его и бросив взгляд на меня, а затем на жениха сказала - Остальных гостей можешь встретить сам, мне нужно привести себя в порядок перед церемонией. Она ушла, а я прошёл дальше, стараясь не упустить её из виду. Я закурил сигарету и ловко минуя людей покинул зал, направляясь за звуком стучащих каблуков. Звук стих в одной из дальних комнат, а когда я зашёл в неё дверь громко захлопнулась. - Ты поступила со мной, как последняя сука. - Я прошёл в середину комнаты, останавливаясь напротив неё. - Такая есть. - Блять, Пэнс - Терпение лопнуло, а сигарета полетела в ближайшую вазу с цветами. - Мне было пиздец как трудно без тебя. Я, сука чуть не умер от безысходности, - Она вздрогнула, осматривая меня. - а затем приходит письмо с приглашением на обручение. И где ты была? Ты ничего мне не оставила, ни-че-го. - Я взял её лицо руками, в отчаянии качая головой. - Я не могла. Я просила тебя отпустить. - Она хваталась за мои руки сильно сжимая их. - Я обречена и не хочу обрекать и тебя. - Нет, я заберу тебя и мне наплевать на грёбанного Пьюси. - Я отпустил её лицо. Она собиралась уходить, но я в несколько шагов догнал её и даже не знаю, кто из нас первым притянул другого в поцелуй. Она кусала мои губы, а я с жестокостью впивался в её талию, отмечая то, как она похудела за эти месяцы. Мои руки зарылись в её волосы, окончательно разрушая причёску и возвращая волосам первозданный вид. Я скучал по ней. И теперь, я наконец-то мог её касаться. Губы блуждали по нежной коже, засасывая её и возвращаясь к губам девушки, чтобы продолжить их неистовый поцелуй. Подняв её на руки, я понёс девушку к столу. Её руки судорожно снимали с меня пиджак, пока я разбирался с завязкой на спине платья. Не выдержав, я просто резко дёрнул ткань платья в разные стороны, отчего оно порвалось почти до конца. Она вздрогнула, когда я припал губами к её груди и даже вскрикнула, когда я повалил её на стол. А мой взгляд блуждал по её почти обнажённому телу. Потянувшись ко мне, она впилась в голову ногтями, а сама оставляла бордовые засосы на моих ключицах. Секс с Пэнси всегда для меня был другим. Более страстным, глубоким и чувственным. Окончательно разорвав платье, я скинул его на пол. Руками я бесцеремонно разорвал и её нижнее бельё, без которого нравилась она мне намного больше. И сейчас, лёжа на столе полностью обнажённой, с высоко поднимающейся грудью от тяжёлого дыхания, в нетерпении прикусывая нижнюю губу она вызывала во мне дикое желание полностью владеть ею и быть под её контролем одновременно. Покончив с прелюдиями и вытащив член из штанов я вошёл в неё до упора. Мы громко застонали. Она была сильно узкой и мне показалось, что после меня у неё никого не было. Это подействовало на меня опьяняюще. Я двигался в ней неторопливо, постепенно ускоряясь. Пэнси села и обхватила меня ногами, меняя градус проникновения. Она жадно целовала меня и расстегнув рубашку, чтобы отбросить её, водила по моему торсу руками. Приближаясь к кульминации, наши движения стали сбивчивыми и резкими. Она уткнулась носом мне в плечо и оставляла следы ногтями, которые заживут только через пару дней. Пэнси кончила первой, а через секунду я присоединился к ней. Отдышавшись, я использовал очищающее заклинание и привёл себя в порядок. - Чёрт - слегка охрипшим голосом произнесла Пэнс. - Мы же на моём обручении. - Ты не пойдёшь. Мягко засмеявшись она посмотрела на меня искрящимися глазами. - Я бы просто физически не смогла дойти до туда, после такого оргазма. Тем более ты порвал моё платье. Я вздёрнул бровь. - Это совершенно не твой цвет, Паркинсон. Было бы она чёрным или бордовым, возможно я бы сжалился. Она снова стала серьёзной. - Я не знаю что делать - Пэнси накинула на себя мою чёрную рубашку и вновь подошла ко мне уперевшись макушкой в мой подбородок, прямо как раньше. - Если я сейчас уйду, будет скандал. У нас ведь договорённость. Если я не выполню свою часть, то всё семейное имущество уйдёт к козлу Пьюси. - Почему ты не можешь попросить меня о помощи? Ты же знаешь, - Я провёл носом по её скуле. - что если ты попросишь, я никогда не откажу тебе. Гордость и семья это важно Пэнс, но на кону стоит твоя дальнейшая жизнь. Реши, что для тебя важнее. Я отступил и отряхнув пиджак собрался выходить, как меня остановил незнакомый мне раньше неуверенный голос девушки. - Я надеюсь, ты заберёшь меня с собой. Неверяще повернувшись к ней я увидел, что она старательно пытается не отвернуться от меня и смело смотреть в глаза. - Твои родители? Она весьма не по-аристократически фыркнула. - Раньше я была слишком слепа, чтобы заметить их манипуляции. А эти месяцы проведённые в компании Пьюси, который пару раз пытался меня изнасиловать и родители закрывающие на это глаза довели меня до крайней черты моего повиновения. - И переводя воздух она сказала. - Просто забери меня отсюда поскорее. Какого же было удивление магической папарацции, когда вместо молодой обручённой пары с главного входа вышел Теодор Нотт в одном пиджаке и брюках и держал за руку Пэнси Паркинсон, на которой была мужская рубашка, подвязанная широким мужским ремнем.