Воин, ты воин, чем ты недоволен? А не от того ли, что в бою не пал?

«Воин, ты воин, чем ты недоволен? А не от того ли, что в бою не пал?» Рэки шипит, пока Мия с особой нежностью протирает его раны мокрой тканью. Забавно, бешено махать мечом и получать кучу глубоких порезов от чужих клинков — ему не больно и не страшно, а тут, предоставленный родным рукам, он чуть ли не пускает слезу. Это потому, что настоящим себя показать нельзя нигде, кроме как с Мией. Все ждут от него поведения настоящего мужчины, и, отдавая должное, его получают. Рэки и в правду отменно исполняет свою роль. Рубит врагов направо и налево, искусно владеет мечом, собственноручно выкованным в кузнице. Но это для всех. Обнажая клыки, Рэки засовывает страх показаться слабым глубоко в себя и решительно кидается в бой. Возвращается же побитым, отхаркивая кровь, и еле переплетая ноги, но живым. Он бросается к Мие в колени, зная, что тот всегда приласкает и залечит раны, хоть и отругает сначала. Рэки не возникает, он лишь понимающе смотрит в пустоту щенячим взглядом, пока костёр неустанно трещит. Огню хорошо, Огонь всë знает. Что бы не случилось, он ярко горит, озаряя всё вокруг. Дай ему волю, и он, разгуляясь в своëм танце, сожжëт мир до тла. В реальность возвращает резкая боль от прикосновения к ране на спине. Рэки дёргается, чем Мию пугает. Тот снова ругается, продолжая своё дело. Мия думает — Рэки как дитя, хоть и дитю этому двадцать пять лет отроду. Он, точно также, без страха, будто не зная, что такое смерть, бросается в бойню. И с ребяческой радостью выходит победителем, искупав меч в крови дюжины, таких же, как он, храбрецов. Только радость быстро сменяется тоской в глазах, когда душа выть начинает. Не только по погибшим собратьям, но и по потерям на той стороне. Там ведь те же люди, которые так же хотят строить семьи, любить друг друга и пить вино на пирах. В голову закрадываются мысли: а не лучше ли самому Рэки лечь замертво в поле? Тут Рэки оборачивается, встречаясь взглядом с Мией. Он, лиса, будто знает, о чëм Рэки сейчас думает. Оба смотрят друг на друга по-родному, жалобно понимающе, но ничего не говорят. Мия хочет завести семью, хочет спокойного быта, хочет, чтобы Рэки свой кузнецкий талант в волю пустил, а не шёл каждый день на верную смерть. Но знает — по-другому Рэки не сможет, идеей сражения он одержим, теперь, в какой-то момент переступив черту, назад вернуться он не сможет. Однажды ляжет в землю смертью храбрых, под руку с братьями. Мия всë осознает, поэтому цепляется за каждое мгновение, проведенное с Рэки. Пускай и так, зализывая ему физические и душевные раны. Ему остаëтся только быть надëжным тылом и отдавать всю свою любовь. — Держи, пей, — Мия достаёт какой-то пузырëк зелёного цвета из кармана и протягивает Рэки. — Что это? — морщится Рэки от одного вида жидкости, зная, что все эти настойки обычно до жути горькие. Но указание выполняет, выпивая содержимое до половины. — Отворотное зелье, — Рэки давится, заслышав это от Мии. — Шучу. Куда я от тебя денусь? Даже бесить будет некого. Это травяная настойка, чтобы раны быстрее затягивались. Мия наскоро повязывает тканью чужие раны, шепчет какие-то заговоры, аккуратно поглаживая ладонью, и оставляет невесомый поцелуй. Отправляет Рэки отлëживаться, а после присоединяется сам, голову на родное плечо укладывая. Привычный, уютный запах вдыхает, расплывается в улыбке. Их зыбкое спокойствие в любой момент может закончиться, поэтому так важно наслаждаться временем, проведенным вместе. «Но, пока ты жив, вали толпы наповал»