Зажги меня, детка - я твоя пуля!

Фото+песня: https://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_7483 *** Все-таки это сложно - совмещать две работы. Особенно, если обе требуют от тебя так много сил и стараний. Мое тело до сих пор не может привыкнуть к таким нагрузкам, сопротивляясь моей воле все так же упрямо, как и в первые дни "новой" жизни. Мышцы нещадно ноют, суставы скрипят, как деревянные, даже кости, кажется, вот-вот раскрошатся в оковах плоти и нитях вен, прорвав своими пиками мягкие ткани, и я просто рухну на пол треснувшей фарфоровой марионеткой, превратившись в горстку бесформенного мяса. Репетиции выматывают до неузнаваемости. Новые мотивы и партии гитар... Занявшись остальными песнями нового альбома, я совершенно забыл те, что мы уже успели отдать на всеобщее обозрение. Проще говоря - я не помню собственных сочинений, хотя мы записали эти композиции совсем недавно. Из-за того, что моя голова забита слишком многими мыслями, планами, событиями и вопросами, инородная информация выталкивает наиболее важные вещи из уставшего мозга, пережевывая его до состояния вязкой каши. И лишь тогда череп освобождается от всех твоих знаний, оставляя лишь одну фразу в пределах своих костей: "Проспать несколько суток без пробуждения". Но, увы, это невозможно. Жизнь моей группы идет своим ходом, всех устраиваемым и размеренным, не замечая того, что гитарист известного коллектива не успевает за своими друзьями, нарушив свое время и мир иными делами, которые он никогда не должен был на себя брать. Но я уже бросил себя в объятия тьмы. Мне просто некуда отступать. Я уже там - в параллельном пространстве своей морали и чувства справедливости. И плевать, что обе искажены до извращенного в чужих глазах - уверенность, что я прав в своем видении "порядка", никуда не испаряется. И раз я так убежден в своей правоте, жаловаться на выбранные пути просто нет смысла. Глупо и смешно это - жаловаться на то, что считаешь необходимым, с чем давно смирился и на что пошел добровольно, превращаясь в преступника, которому путь в Рай заказан. Да, я преступник. Я сам сделал себя таким. Я сам решил изменить свою жизнь. Только вот тело еще противится мне, продолжая корчиться в агонии нагрузок на него, которых не избежать никак. Если я сейчас отступлюсь, я просто не смогу вернуть себе форму. А между тем метаморфозы продолжают происходить с и без того очерченной фигурой. Я со вздохом закрываю двери в ванную, поднимая глаза на зеркало на стене размером с два метра от пола. Взгляд критически хватает отражение вымотанного музыканта перед собой - этот черноволосый мужчина похудел. Но прибавил в мышечной массе. Тело обрело ту форму, которую нельзя заработать в спортзале - только в труде незаконных ночных действий, за которые сажают в тюрьма и расстреливают на эшафоте. Завидно длинные ноги, словно у героев манги для школьниц, крепкий торс, не в меру тонкая талия, которой так восхищается Уруха, всякий раз задерживая на ней взгляд, если она обтянута плотно тканью футболки. Узкие бедра, на которых заметны выпирающие косточки за матовостью кожи, музыкальные кисти рук, научившиеся держать в себе столько видов оружия, что могут безошибочно определять количество патронов в магазине пистолета по его весу. Шея слегка вытянулась, но женщинам нравится именно это - такие изгибы горла, плавно переходящие в плечи. Росчерк ключиц бросает тени на бледное полотно в этом игривом полумраке, четко выразив впадинку между этими тонкими костями. Пресс стал выразительней, определяя четкий рельеф из твердых мышц. В мозгу невольно прорезается чужой голос, напоминая мне недавнюю наглость того, кто выступил скульптором этой фигуры, за полгода сотворив ее, словно художник, тренировками и жестким обучением: "И задница у тебя стала еще аппетитней". Закатываю глаза, бросив полотенце на комод. Этот самодовольный ублюдок выводит меня из себя всякий раз, как удостаивает чести лицезреть его Скотское Величество. Встречи с Зоу становятся все тяжелее. Моральное изнасилование моих мозгов, видимо, его любимейшее занятие в моей скромной компании. А, может, ему и правда просто нравится доводить меня до белой горячки? Но задница действительно... О чем я думаю? Со вздохом захожу в спальню. Не хочу видеть его в ближайшие двадцать-тридцать лет. Обнаженное тело подвергается поцелуям прохладного ветра, проникающего в спальню через приоткрытое окно, и я, никогда не задумываясь о том, что кто-то может увидеть меня в таком виде с улицы или из соседнего дома, неторопливо подхожу к раме, бросая взгляд в черноту ночи - сегодня снова пасмурно. Найдя сигареты на подоконнике, я просто думаю о капризах погоды, облокотившись плечом о стену и лениво закуривая, позволяя огоньку зажигалки на пару секунд осветить свою наготу. Влага на коже, собравшаяся в прозрачные капли после душа, вспыхивает оранжевыми бриллиантами на груди и плечах, отражая в себе сотни отблесков небольшого пламени на фитиле тяжелого бензинового вместилища дорогой известной марки. И я медленно затягиваюсь, закрывая глаза в удовольствии, едва едкий дым проникает в легкие, отравляя их вновь порцией никотина. Уже лучше. Жизнь обещает быть превосходной ровно семь минут, пока тлеет огонек на конце белого свертка. А дальше снова все будет хреново - вплоть до желания вздернуться на первом дереве в парке. Но это только этим вечером, потому что я действительно вымотался. Утром отдохнувший организм будет вести себя приличней. Натягивать на себя одежду совсем не хочется. Даже нижнее белье сейчас кажется орудием пытки, созданным, якобы, для удобства. Мокрые волосы тяжело ложатся на лицо и плечи, чернотой резко оттеняя бледность скул и щек, и я резко выдыхаю дым в оконную прозрачную гладь, заставляя пар осесть на ней матовым пятном. Еще пару минут... До фильтра, который обнимают немного припухшие губы. Надо бы подстричься. Слишком длинные пряди. Когда мои волосы успели так сильно отрасти? Я и не заметил этого в погоне за совершенствованием игры и меткости. Как же я устал... Тушу окурок и закрываю форточку, одним движением руки задернув плотные шторы, лишая соседей параллельного дома лицезреть закаленное тело. Хватит на сегодня. Я просто хочу немного поспать. Хотя бы пару-тройку часов. Запуская пальцы в волосы, взбиваю влажные пряди, беспокоя капли на угольных концах, которые принимаются срываться вниз, ударяясь о плечи и поспешно скатываясь по груди к животу. Нет, сегодня без белья. Надоело. Только одеяло и простынь - больше ничего не коснется ноющей кожи. Только до этого - чашка чая перед сном. Но не успеваю я залить кипяток в фарфоровое тело, как раздается мерзкий звонок в дверь, нарушая все планы и мечты о здоровом сне, заставляя задрожать от злости на ночного гостя, который всегда приходит без приглашения и предупреждения, портя и без того отравленную заботами кровь в жилах. Потому что я знаю, что это может быть только он... Плотно закрываю глаза, считая до десяти, и все же заставляю себя вернуться в спальню и найти в шкафу домашние легкие брюки, нехотя натянув ненавистную ткань на бедра. Звонок не затыкается - я прекрасно знаю, что Зоу не уйдет отсюда ни с чем и будет действовать мне на нервы терзанием звонка и мобильного до тех пор, пока я не распахну перед ним двери. Так что я, решив, что брюк будет достаточно, иду к дверям, мысленно проклиная напарника. Замок проворачивается пару раз моей рукой, и я толкаю двери ладонью, смирившись с чужим присутствием в своем доме, готовый впустить бессовестную сволочь в теплоту квартиры, как вдруг... Мгновенное движение, что я не успеваю уловить, а после крепкий удар в грудь кулаком в черной перчатке. Я сгибаюсь пополам от неожиданности и нестерпимой боли, задохнувшись, и чужие пальцы грубо хватают меня за волосы, дернув назад, едва не снимая скальп этой жесткостью. Подножка, еще один удар - и я прижат грудью к холодному полу. Ладонь мужчины давит на голову, заставив щеку ощутить твердость паркета, а вторая рука слишком умело и сильно сжимает мои запястья за моей спиной, лишая движения и возможности вырваться из стального захвата. - Какого... - Ты снова провалился. - Зоу! - рычу я, дернувшись под весом его тела, но острая боль в руках не дает скинуть с себя моего опасного учителя. - Где твоя защита и ловкость? Я что, зря на тебя время тратил? - Обязательно так входить в мой дом?! - А если бы за дверью был не я? Аой-сан, мы преступники. Мы - убийцы. И мы убиваем очень влиятельных и опасных людей - мы убиваем мафию. Если они нас вычислят - а они могут нас вычислить, в отличие от полиции, - ты бы уже был мертв. Я замираю под гитаристом, закрывая глаза. - Я понял, Зоу. Отпусти. - Понял ли? Мы тут не в игры играем. - Я знаю это! - Аой-сан, ты беспечен, - вздыхает напарник, все же выпустив меня из своих когтистых лап, легко поднявшись на ноги и выпрямившись, чтобы после протянуть мне руку, предлагая помощь. - Будь всегда начеку. Я приподнимаюсь на локтях, перевернувшись на спину, и решаю все же принять его заботу - тело окончательно развалилось под напором трудностей жизни. Так что я сжимаю в своей ладони его, заторможено поднимаясь с пола. Хиде усмехается, ногой захлопнув двери за своей спиной и как ни в чем не бывало пройдя мимо меня в гостиную, даже не удосужившись извиниться. Я скалюсь, потирая побеспокоенные запястья, и следую примеру музыканта, проходя в хорошо освещенную комнату следом. - Зачем пришел? Разве ты не отменил встречу днем? - Мне стало очень одиноко. Так что я подумал, что мой прекрасный Аой-сан сможет согреть меня в эту холодную ночь и избавить от беспричинной тоски. - Пошел ты, - усмехаюсь я, стягивая со стола еще одну пачку сигарет, вновь закуривая. - Разве ты еще не влюбился в меня? - следует спокойный ответ, и гитарист слишком невинно улыбается мне, вновь заставляя раздражение проникнуть в грудь. - А я-то думал, что мы наконец-то предадимся извращениям в твоей пустой унылой спальне. - Да я лучше себе пулю в лоб пущу. - Какая жалость. А я так надеялся! Впрочем... я все равно не позволю тебе сделать это. То великолепие, что я разглядел в прицел винтовки, нельзя пускать в расход. Я дергаюсь от этих слов, когда Хиде запрокидывает голову назад, пробегаясь голодным взглядом по моему телу. - Сукин сын. Ты следишь за мной?! - Тебе не стоит стоять у окна в таком виде. Я рычу на ублюдка, резко хватая того за ворот черного пальто, дергая к себе. Это уже перешло все границы дозволенного! - Да как ты... - Твое тело действительно стало таким соблазнительным... - шепчут его растянутые в хищную улыбку губы. - Я трахну тебя, Юу. Обязательно трахну. Я отталкиваю его от себя с силой, бросив недокуренную сигарету в пепельницу и резко развернувшись на месте, направившись прочь от темных надменных глаз. Тихий смех за спиной поднимает в груди волну ненависти и гнева, заставляя пальцы сжаться в кулаки. - Мне черный с сахаром, - настигает беспечный тон мою спину, и я сжимаю зубы в порыве ярости, остановившись на пороге кухни. - И ты правда думаешь, что я побежал исполнять все твои желания? Ты чертов... Щелчок обрывает мою речь, вынудив застыть в той позе, в какой я был в тот момент - спиной к киллеру. - Юу. Я кожей ощущаю это. Направленное мне в спину дуло моего же кольта. - Этот пистолет подарил тебе я, верно? И он заряжен. В нем полный магазин патронов. Я сам заряжал его, по глупости оставив оружие на столе в гостиной. И предохранитель уже снят. Одно нажатие пальца на курок - и в моей груди будет туннель. А Хиде никогда не промахивается... Я медленно поднимаю ладони к лицу в капитулирующем жесте, стараясь не делать резких движений. Зоу непредсказуем. Мы работаем вместе уже полгода, но я до сих пор не знаю этого мужчину. Я знаю только то, что он гений в области Смерти, сумасшедший гений, который не допускает промахов, не совершает ошибок и... может с легкостью оборвать жизнь человека. Любого. И меня убить ему - проще простого. Ведь я на самом деле понятия не имею, что у него на уме. - Зоу... - Знаешь, почему я предпочитаю убивать в ближнем бою? Скрип кожи - гитарист поднялся с кресла. Но я не слышу шагов за спиной. И никто не услышит. Хиде - настоящая тень. Без чувств, эмоций и тела. Поэтому, я не улавливаю никакого движения позади, поэтому вдруг обжегшее голое плечо дыхание мужчины заставляет вздрогнуть от неожиданности. - Ты знаешь, Юу? - Нет. Кончики его пальцев, уже освобожденные от перчатки, касаются лопатки, обведя по контуру ее плавные линии, заставляя кожу покрыться мурашками. - Из-за этого чувства, что ты сейчас испытываешь. Чувства страха и обреченности. Он утыкается носом в мою шею, по-звериному втягивая в себя запах моего тела, словно настоящий дикий хищник. Это настолько по-животному, что я подвергаюсь мелкой дрожи, ощущая всем своим существом не человечески жаждущую чужой крови ауру напарника, превратившегося в оголодавшего гепарда. И я сам чувствую себя беспомощной антилопой, которую сейчас разорвут на части мощные лапы и челюсти с длинными клыками, желая напиться алой жидкости из моего горла. - Когда мы убиваем с расстояния, эти скоты умирают мгновенно. Как ты думаешь? Они не успевают понять, что случилось. Они не осознают, что это наказание. Что это - есть смерть и конец пути. Секунда - и все. Они просто засыпают. Это так мягко... Так великодушно по отношению к этому мусору. Они погрузили во мрак столько невинных душ, загубили столько жизней, испортили столько людей, отравили столько городов, а мы дарим им безболезненное избавление от тела, не давая осознать ситуации. Поэтому... Я предпочитаю пистолеты, ножи и прочие прелести нашей работы. Я подхожу очень близко, вот так, - продолжает шептать он в мою шею, толкнув меня к стене и вжавшись грудью в мою спину, зажав между собой и бетонной перегородкой. - Я направляю на них оружие... Дуло грубо впивается собой в неприкрытую спину между лопаток. - Я делаю пробный выстрел в ногу или плечо, давая им возможность прочувствовать чужую боль. Я разговариваю с ними о их грехах. И когда они в полной мере осознают свои преступления и скорую гибель, когда я вижу ужас в глазах своей жертвы, мольбу и слезы... Только тогда я обрываю их существование, только тогда чувствую, что они получили свое сполна. Только тогда их грехи кажутся мне частично оплаченными. Я не просто убиваю, Юу. Это месть. За погибших от чужой руки. За слезы и страдания невинных. Это месть за тех, кто не смог и не успел пожить на этом свете. Эта плата за чужую кровь. - Это неправильно. Зоу... Ты просто играешься с ними! Как они игрались со своими жертвами. Чем же мы отличаемся от них, если таким образом... - Рыцари и благородные самураи давно вымерли, Аой! А полиция стала сборищем ослов и трусов. Это реальность. Реальность, где нет справедливости. Наш мир... уже не спасти. Хватит верить в сказки для детей про "долго и счастливо". - Хиде! Резко оборачиваюсь, но дуло кольта тут же упирается в мое горло, заставив вжаться в холодную стену. Я натыкаюсь на почти стеклянный чайный взгляд перед собой. Почти ничего не выражающий. И теперь мне действительно становится страшно... - Хиде... - Проблема в том, что никто не знает, кто из нас прав, - продолжает мужчина, опуская взгляд ниже, и дуло пистолета медленно ползет по намеченному глазами пути, царапая кожу сталью - ствол скользит к груди, вновь останавливаясь только на уровне сердца. Я сбиваюсь с дыхания, не отрывая взгляда от каменного лица перед собой. - Но все это - только вдруг пришедшие мысли. Я не поэтому держу в руках твое оружие. Юу, ты... Его лицо приближается к моему, обжигая дыханием губы. - Чертовски хорош. Его ладонь ударом опускается на стену рядом с моей головой, распространяя хлопок по бетону по всей комнате. - Но у тебя ужасный характер, ты в курсе? Шаг вперед, чтобы плотно прижаться к моему замерзшему вдруг телу, и я с трудом втягиваю в себя спасительный кислород, не смея пошевелиться под движением дула на своей груди, которое перемещается в сторону, надавив на темную горошину соска. От холода и легкой боли, с примесью странного разряда тока по телу, я вздрагиваю, не удержав реакции, и ствол опускается к животу, вызывая улыбку у киллера, медленно обводя рельеф мышц и... Утыкаясь железом в пах, заставляя закрыть глаза. - Почему... - Ммм? - Почему я - пистолет, а ты - пуля? - выдаю неосознанно, не в силах вынести действий музыканта и парализующего страха за клыками ребер. Хиде поднимает к моему лицу удивленный взгляд, а после срывается на смешок, потянувшись к моему уху губами. - В такой ситуации ты еще умудряешься думать о подобных вещах? - И все же? - черт, голос дрожит и срывается. Да что он за человек такой?! - Ты похож на него. Такой же холодный снаружи. И резкий, - следует спокойный ответ, пока горячий влажный язык изучает мочку. Внутри все переворачивается. - Только вот предохранитель у тебя барахлит. Нажимаешь на курок по любому поводу, не думая о последствиях. Но, знаешь... Если заглянуть внутрь... И я распахиваю глаза в ужасе, задохнувшись - Хиде поддевает дулом край брюк, медленно пробравшись им под легкую ткань, находя грубостью мою не скованную бельем плоть. Прицел царапает лишенную волос кожу, когда ствол начинает тереться об отреагировавший на действия орган. Я чувствую, как от лица отливает вся кровь. - Что заставляет пулю найти свою цель? Ты ведь знаешь, что внутри нее порох. Пистолет... зажигает порох. И сила взрыва пороха толкает пулю вперед. Ты... Укус в ключицу такой резкий, что даже передергивает, заставляя напороться на оружие - царапина у паха неприятно жжет кожу, а ловкий язык гитариста принимается тщательно зализывать яркий след у шеи, заглушая боль. И я впадаю в настоящую панику, когда в голову проникает едва различимый шепот вместе с легкой дымкой, которую нельзя спутать с чем-то другим. Да что же это! О, боже, только не так, только не сейчас! Почему это должно было произойти именно со мной?! - Ты разжигаешь во мне огонь. Даже несмотря на неисправный предохранитель. Еще немного - и мой порох воспламенится от твоего холода. А я не прочь взорваться в твоих руках. Ну, а теперь... Его палец цепляет курок. И ледяной пот покрывает спину, бросая в объятия смерти сжавшуюся в клубок душу, почуявшую скорый конец. - Нет! Щелчок... Мне кажется, что я уже мертв. Вот только мне действительно это кажется. Хиде прыскает хохотом, ткнувшись лицом в мое плечо, смеясь до слез, до боли в животе, едва не сползая на пол в приступе веселья. А я теряю равновесие от пережитого, скатываясь на паркет по стене сломанной куклой. - Не заряжен, - усмехается киллер, нажатием пальцев заставляя магазин выпасть из рукояти и рухнуть с громким стуком в мои ноги. - Но я же... я... - Поэтому я и говорю, что ты беспечен и глуп! - Зоу подбрасывает пистолет в воздух, перехватив его за дуло и протянув мне рукоятью. - Ты даже не услышал в своих разрушительных эмоциях, как я разрядил твой собственный кольт. Научись держать себя и свои чувства в узде! И делай чай гостям, когда они того просят! Я закрываю ладонями лицо, уронив голову на руки. - Я чуть от страха душу богу не отдал! Гребанный псих! Ты псих, Хиде! - Да. Верно, - кивает он согласно, отходя от меня. - Но я не считаю это прекрасное отклонение от "нормы" недостатком. - Я убью тебя! - Попробуй. Только это у тебя навряд ли получится в ближайшие пять-десять лет. - Ты просто... - Зажги меня, детка! - Хватит! Я больше не вынесу этой песни! Прекрати! - вскидываю я лицо к безумцу, пребывая в таком шоке, что сам себя не слышу. - Какого черта ты вообще делаешь это?! - А иначе страшно, Аой-сан. - Что? - Страшно. Стрелять в живого человека. Я теряю дар речи после этих слов, а Хиде только легко улыбается, с ноткой горечи, с ноткой... сочувствия? Или это сожаление? Но ведь... - А с песней оно легче как-то, Аой-сан. Нажать на курок становится проще. - Зоу... - Ладно, - вновь беззаботно усмехается гитарист, отворачиваясь. - Обсудим дела завтра. А ты - ложись спать. Ужасно выглядишь. У меня даже стояк прошел от твоего жалкого измученного вида. Позвоню, - кратко кидает он на прощание, забирая со стола перчатки и, махнув рукой, не оглядываясь, спокойно скрывается в тесноте коридора, где через минуту едва слышно закрылась входная дверь, вновь погружая мою квартиру в нестерпимую тишину. Он... ненормальный. Ненормальный! Он просто конченный псих!