Туманный цветок

Эола Лоуренс… Несмотря на то, что сама фамилия Лоуренс была несмываемым клеймом в глазах многих жителей Мондштадта, Эмбер безумно нравилось, как звучит имя с блеском сдавшей рыцарский экзамен Ордо Фавониус новобранки. И сама Эола ей тоже понравилась с первого взгляда. Высокая, плечистая и полногрудая, она умудрялась двигаться с изяществом, которое казалось невероятным для ее телосложения. Вместе с тем рука у нее была тяжелая: когда они после очередной совместной тренировки пошли перекусить в «Хорошем охотнике» и Эоле принесли пересоленный стейк, она рассердилась и одним ударом кулака расколола деревянный столик, чем не на шутку напугала Эмбер. Впрочем, узнав, что повар специально от души обвалял стейк для наследницы семейства Лоуренс в соли, она отнеслась к этому с пониманием. И когда Джинн Гуннхильдр поручила им совместное задание, Эмбер с радостью согласилась. Задание, в сущности, было элементарным: осмотреть окрестности Спрингвейла, проверить, действительно ли поблизости обосновались хиличурлы, и в том случае, если слезные мольбы охотника Драффа были правдивыми — записать местоположение лагеря мохнатых дикарей и примерно подсчитать, сколько их в лагере и есть ли с ними более опасные монстры, такие как маги Бездны. С этим бы Эмбер справилась и в одиночку, но Джинн со всей строгостью главы ордена велела ей отправиться на разведку вместе с Эолой. В Спрингвейле их встретили без особого дружелюбия, уж очень заметным был брошь в виде фамильного герба Лоуренсов, который Эола с гордостью носила у всех на виду. Расспросить некоторых жителей им и вовсе не удалось — кто-то боялся, а кто-то брезговал говорить с отродьем проклятого семейства. Целый день Эмбер с Эолой бродили по лесу, но никаких следов хиличурлов в окрестностях Спрингвейла они не нашли: то ли Драфф упился до белой горячки и они ему привиделись, то ли мохнатые дикари сами решили уйти подальше от человеческого поселения, благоразумно приняв решение разбить лагерь в более спокойном месте. Стоило бы вернуться в поселок и заночевать в гостинице, но знойная июньская погода располагала к отдыху на свежем воздухе… Поставив палатку у подножия большого дуба, Эола нарубила сухостоя своим мечом, напоминающим целую стальную плиту, Эмбер обложила дрова сухой травой, чтобы они лучше разгорались, и стрелой разожгла огонь. — Прими мою благодарность, — даже не взглянув в ее сторону, сказала Эола, протянув руки к весело потрескивающему костру. — Почему бы тебе просто не сказать что-то наподобие «спасибо» или «благодарю»? — неловко поинтересовалась Эмбер. — Тебя что-то не устраивает? — Я давно хотела сказать, что мне немного неловко от твоей манеры общения, и, раз уж мы тут с тобой наедине… Я понимаю, что это все твое воспитание, и ни в коем случае не считаю тебя высокомерной. Но незнакомому человеку показалось бы, что ты задираешь нос и пытаешься выглядеть благородной дамой, которой все вокруг не ровня. Эола хмыкнула. — Я не ставлю себя выше других, я лишь веду себя в соответствии с моим воспитанием и моими собственными представлениями о благих манерах. Полагаешь, имеет смысл прогнуться под ожидания тех, кто ждет от меня ежеминутных поклонов и извинений просто за то, что я родилась в семье Лоуренс? — Нет, конечно! Просто… ну… те, кто не знают тебя, могут подумать, что ты… — Для меня их мнение ничего не значит. Я не собираюсь отрекаться от своего происхождения и притворяться простолюдинкой только ради того, чтобы угодить кому-то, кто начал бы сторониться меня, узнав о моем происхождении. И то, что я, как ты изволишь выражаться, задираю нос, позволяет мне заранее исключить их из моего круга общения. Я не желаю иметь ничего общего с людьми подобного рода. — Вот только каждого незнакомого человека ты заранее записываешь в люди подобного рода! Ты понимаешь, что своим поведением запросто оттолкнешь даже того, для кого твоя фамилия никогда не была клеймом? Эола стиснула кулаки. — Хорошо. Я действительно не питаю наивных иллюзий относительно тех, кому есть, в чем упрекнуть моих дедов и прадедов, и даже у тебя в руках я всегда вижу и всегда буду видеть дюжину ножей для моей спины. Можешь считать это беспочвенными и пустыми предрассудками, в плену которых пребывает мой разум. Можешь полагать, что открыла мне глаза на мои заблуждения. Но не проси у меня пощады, когда я припомню тебе твою дерзость… — Припоминай, припоминай. Все равно не догонишь, — совершенно не восприняв угрозу всерьез, хихикнула Эмбер. Эола невольно улыбнулась: да, она запросто могла бы свернуть шею бойкой быстроногой девчонки одной рукой, но вот только для того, чтобы это сделать, пришлось бы сначала ее поймать, а эта задача была ей явно не по зубам. — Хорошо, я развлеку себя догонялками в другой раз. А сейчас предпочту потратить свое драгоценное время на вечернюю трапезу. — Мудрое решение! Расстегнув рюкзак, Эмбер достала оттуда мешочек с песочным печеньем. Оно немного раскрошилось, некоторые печеньки слегка подгорели. — На мой взгляд выглядит простовато, однако я питаю надежду, что его вкус значительно превосходит внешний вид, — отметила Эола. — Ты расплатишься за эти слова, — Эмбер подмигнула. — Эй, ты смеешь меня передразнивать? Моя месть будет ужасной! — уже не пытаясь подавить смех, парировала Эола. — Верю, верю… Пойдем наберем воды и согреем чая? Достав из рюкзака небольшой котелок и прихватив лук и стрелы на случай неожиданной встречи со слаймами и хиличурлами, Эмбер бодро зашагала в сторону текущей поблизости речки. Эола, которая не так хорошо знала местность, последовала за ней. На траву уже успела лечь роса, но воздух оставался почти таким же тяжелым и безветренным, каким был днем. Атмосфера рядом с водой была гораздо свежее и приятнее, чем в прожаренном солнцем Спрингвейле и в тенистом, но душном и сыром лесу. Сорвав немного ранних ягод и набрав воды, Эмбер уже собралась возвращаться к палатке, но Эола сбросила комбинезон и шагнула в неторопливо текущую реку. — Вода, конечно, все еще довольно прохладная, но после столь знойного дня нам обеим следовало бы немного остыть. Не желаешь ли составить мне компанию? Белоснежное тело сияло в лунном свете, подчеркивающем безупречность его точеных форм. Тяжелые округлости грудей, едва прикрытых простым черным лифчиком, подтянутый живот со слегка проступающими мышцами пресса, широкие бедра, обтянутые черными плотными трусиками, сильные крепкие ноги — так Эола выглядела еще красивее, чем в одежде… Почувствовав, как щеки загораются предательским румянцем, Эмбер торопливо разделась и шагнула в прохладную воду. Приятного в этом было мало: твердая галька под ногами казалась просто ледяной, кожа покрылась мурашками. Зато Эола выглядела довольной, как будто наконец-то оказалась в объятьях своей стихии. Хитрая ухмылка сверкнула на холодном лице благородной дамы, и, зачерпнув пригоршню воды, она со смехом плеснула ее в сторону Эмбер. Та взвизгнула от холода и неожиданности, но, не растерявшись поторопилась отплатить ей тем же. — Око за око! — Эола взбаламутила речную гладь, окатив Эмбер настоящей приливной волной. — Зуб за зуб! — Эмбер бросилась ей на шею, сбив с ног, и они вместе плюхнулись в воду, подняв тучу брызг. Ночную тишину нарушил шумный плеск и звонкие возгласы, полные одновременно гнева, негодования и лихого озорства, пафосные витиеватые ругательства и задорное верещание. — Утоплю! — Рыбам скормлю! — Заморожу! После короткой шутливой борьбы на мелководье они обе вымокли с головы до ног, ободрали колени о гальку, но это была не такая уж большая плата за веселье. — Освежились так освежились, — устало выдохнула Эмбер, выбравшись из воды и отжимая намокшие волосы. — Только посмей сказать, что тебе что-то не по нраву. «Все-таки не зря Джинн велела нам пойти вдвоем…» — подумала Эмбер, увидев неожиданное тепло во взгляде всегда казавшихся такими равнодушными лососево-розовых глаз. Натянув шорты и чулки, она свернула промокшие волосы в пучок и накинула на плечи куртку. По своей воле она бы никогда не забралась в воду, которая, несмотря на стоящую на улице жару, еще не успела прогреться, и всю ночь ворочалась бы, не в силах уснуть от духоты, но после короткого купания действительно почувствовала себя заметно легче. — О, туманный цветок. Надо бы запомнить это место и прийти попозже с согревающей бутылью… — Эола заметила у берега высокое, мерцающее искорками стихии крио растение, подернувшее льдом речную гладь вокруг себя. Эмбер натянула тетиву, и, когда стрела вспыхнула ярким ало-золотистым огоньком — выстрелила в розетку листьев у корня туманного цветка. Энергия пиро растопила лед, в который был закован бутон, и цветок моментально развернул свои нежные голубые лепестки, обнажив пушистый шарик тычинок в сердцевине. С ласковой улыбкой она сорвала его и протянула Эоле.