Кошмары храма Наруками

Выручать банду Аратаки Куки обязана, несмотря ни на палящее в небосводе солнце, ни на разразившийся раскатистый гром с ледяным ливнем. Более того — ей не страшны проделки погоды, да и кажется порой, что вздрогнуть её заставит исключительно Великий храм Наруками, точнее — прошлое, связанное с ним. Поправляя в спешке тёмную маску, девушка вздохнула, словно надеясь пустить все навалившиеся горой невзгоды на самотёк, и поднялась по ступеням, приближаясь к жрице. — Добрый вечер. Я пришла извиниться за неподобающее поведение банды Аратаки, узнать об ущербе, а также договориться о расходах, которые покроют Ваши потери, — как выученный наизусть термин протараторила Синобу и твёрдо заглянула в светлые глаза впереди стоящей жрицы. — Трое участников уличной банды осквернили путь к храму, развесив на стены плакаты. Попросту снимите их да выкиньте, у нас дел полно и не до беготни в поисках сей рекламы. Однако скажите им, что распространение подобной информации запрещено на территории храма Наруками, — преспокойным и ровным тоном сказала молодая девушка и, с улыбкою развернувшись, последовала к Священной сакуре. — Да, конечно, извините за эту глупость, — негромко крикнула Куки вслед и последовала обратно к ступеням. «Они что, с ума все сошли?» — после каждой проделки задавала она себе душещипательный вопрос, но напрямую никогда не смела спросить. Впрочем, развешивание плакатов казалось ей лучше, чем недавняя стычка с детьми, у которых несколько участников банды норовили забрать сладости, объясняя это тем, что спор выигран и следовало бы поступить честно и как договаривались. Спускаясь вниз, ступая столь скоро, она так же быстро уцепилась взглядом за висящую на стене бумажку с изображением Итто и едва заметной надписью внизу. Прочитав очередную причуду, Куки твёрдо и решительно сорвала лист и понесла в руке, дабы лично ткнуть главе банды сие «творчество» в лицо и рассказать о «Правилах банды», несколько пунктов которых уже успела придумать по пути. Завораживающая розовая листва юмэмиру, плавно падающая на землю, на миг успокоила бушующую в Синобу бурю. Всегда так происходит: она злится, сильно злится, но не показывает этого — сей замок нельзя отворять, имея полезные знания в сфере права и будучи помощницей Аратаки Итто. — Парни предупредили меня, что тебе не по нраву наша идея, — донёсся голос, ни капли не расстроенный; девушка продолжила идти и, покосившись на главаря банды, обошла стороной, всматриваясь в стену. — Куки, может, скажешь что-нибудь? Ну, то, что ты обычно говоришь, например: «Что у вас в уме творится?» или «Прикрывать ваши задницы не так уж и весело», — óни по пятам последовал за девушкой, размахивая руками так, словно на его плечи пала угнетающая участь смертника. — Куки! — Я всё уладила, но в будущем здесь, в храме, поблажек делать не станут ни причастным, ни мне и уж тем более ни тебе, — вздыхая, она сорвала ещё одну найденную находку. — Приглашение в банду, серьёзно, Итто? Чем вы только думали? — Да брось, идея великолепна! Если наши ряды пополнятся, кто знает, куда долетит наша слава! Хм, — он задумчиво замер, потирая подбородок, затем щёлкнул пальцами и счастливо крикнул: — О нас узнают в самом Мондштадте! — Боюсь, слава банды испятнается в городе свободы и вас примут за очередных похитителей сокровищ. Рыцари там, говорят, быстро устраняют проблемы. — Отчего-то я верю, что мы с ребятами устраним эти проблемы намного шустрее. Раз, два — и готово, Куки! Рыцари успеют прийти лишь на пир, который мы устроим в честь первой победы над самозванцами. — Даже не думай об этом, — она закатила глаза, смело обрушив на мысли главы банды крест неудачи. — В Мондштадте я точно не смогу вас выручить. — И не нужно, мы ведь благое дело сделаем для этого города! — Нет, нет и ещё раз нет, Итто! — девушка, прикрикнув, повернулась к Аратаки и ткнула ему пальцем в грудь, шипя: — В чужом городе ты обречёшь не только себя, но и всю банду на такой сокрушительный конец, что тебе станет стыдно. Думаешь, раз его величают городком свободы, то в нём нет клетки, в которой удастся унять твой пыл? — Ну во-о-от, — с горечью провыл он, — вновь ты покрыла мои идеи густым да чёрным туманом. Я что, мало благодарности обрушил на тебя? — Вместо благодарности я бы предпочла, чтобы ты ко мне прислушался, а не бегал потом да на колени падал, чуть ли не кланяясь, — раздражённо высказала Куки и, заметив, как меж их взглядами пробежала искрящаяся, полная гнева молния, созданная ею, отстранилась и пошла дальше. — Слов «спасибо» меньше не станет, мы взаправду тебе признательны, Куки. Но я никогда не позволял себе одарить тебя чем-то… — Итто резко замолчал, сведя брови к переносице и гадая, какой же характеристикой можно донести всю суть и этим же подвести итог, — чем-то заоблачным, вот! — Ты имеешь в виду мору? — высокомерно хмыкнув, она и подумать не могла, что этим незамысловатым образом, вырвавшимся совершенно случайно и, верно, естественно, ударит по самолюбию Аратаки. — Мору? Нет же! — фыркнул óни и скривил губы в подобие улыбки. — Откуда у меня мора-то найдётся, смешная? — Тогда я без понятия, о чём ты говоришь, — Куки вздрогнула плечами и будто бы быстрее пошагала прочь по тропе, которая, кажется, простилается под уклоном вниз совсем без конца-края. — Я хорошенько знаком с твоей неприязнью к работе жрицы и в целом к этому напыщенному храму Наруками, — его голос утратил былую громкость и весёлость; девушка уж подумала, что он посерьёзнел, задумывая очередную глупость. — Не думала ли ты о том, что можно кое-как скрасить сие место иными ассоциациями? Вовсе не дурными, конечно, а теми, которые, возможно, позволено обозвать коварными. Синобу, застыв на месте и заморозив свой шаг, вновь собиралась сорвать рекламный лист, однако он разом с остальными упал на землю, едва подхваченные лёгким ветром. Её запястья крепко обхватили Итто, прижав к стене и скрепя воедино над головой. Девушка без единого уступка заглянула в его красно-оранжевые очи, намереваясь таким образом донести всё безобразие сего поступка, однако тот, напротив, имел противоположное видение нынешней обстановки. — Я действительно рад, что ты познакомила меня со своим прошлым, но тебе самой-то не надоело прятаться? — Не прячусь я, — спокойно ответила она. — Нас могут увидеть и подумать о том, о чём не следовало бы. — Не выходит маскироваться, так ты сразу же хочешь сбежать, — Аратаки лукаво улыбнулся, оголяя клыки, и вмиг снял маску со своей помощницы. — По пути сюда я никого не встретил позади себя, а жрицы, насколько я помню, не скоро воротятся по своим домам, — объяснил, словно убаюкивая беспокойство Куки. — Теперь понимаешь, какой награды ты достойна? Его губы впились в её столь властно и по-хулигански, что она не могла отвергнуть этот жест. Более того — она не хотела отвергать. Они годами следовали друг за другом, и иногда создавалось впечатление, что Куки соревнуется за уже занятый Аратаки трон, улаживая дела банды, накладывая запреты и ведая о скоро созданных «Правилах банды». Далеко не правда — ей ни к чему быть главой, это не в её интересах, и даже в мечтах подобного не хочет. Выполняя свои обязанности, она всего-навсего ставит галочки напротив рабочих дел и давно не ждёт благодарности. Она вздрогнула и ответила на поцелуй, чувствуя, как коготки óни дразнят шею, едва ли щекоча, а затем спускаются вниз. Дойдя до утончённой талии, парень крепко сжал бок и притянул её вплотную к себе. Синобу подумала, что данную «затею», произошедшую исключительно из-за Аратаки, следовало поручить «уладить» ему и самой не лезть в это дело. Быть может, ей взаправду пора немного отдохнуть? И если в разуме творится хаос, если все думы сплетаются в узлы, которые мигом рвутся, тело девушки прислушивалось к другим тяготам, отдаваясь чужим рукам. Итто настойчиво поглаживает её бедро, углубляя поцелуй и втихомолку другой рукой скользя ниже, пробираясь под ткань шорт и лаская влажную промежность. Его бы удивила податливость этой юной дамы, однако он искренне верил, что время, проведённое с ней бок о бок в банде, и вправду связало да сблизило. Из его уст вырвался хриплый смешок, ведь, как он подумал, ещё несколько лет назад Куки за такую «отвагу» дала бы смачную пощёчину. Óни, разорвав страстный поцелуй, спустил шорты своей помощницы и повернул лицом к стене. Девушка провела язычком по своим губам и опёрлась ладонями на стену Великого храма Наруками. Она опустила голову вниз, позабыв о возможных неприятностях. Сколько можно о них думать? Изо дня в день одни лишь проблемы и планы их полного разрешения, а если повезёт меньше — план хотя бы их сглаживания. Её ясные очи величественной и гордой орхидеи опустились на безобразно валяющуюся маску. «Надо же, к чему всё пришло», — она усмехнулась, не веря происходящему, и уж побоялась признаться себе, что её навлекло на это не совпадение, а преданность банде. Повернув голову через плечо и чувствуя, как время, подхваченное бурным течением, стало течь с неимоверной скоростью, девушка выпустила тихий краткий стон, когда член Итто вошёл в неё. По её телу пробежал табун мурашек и обделил малым холодком, хотя бы малейшей прохладой — она словно лежала под раскалённым солнцем на наивысшей горе Ли Юэ и молила о дожде. Однако испарина на лбу была лишь тенью по сравнению с горячими, как лава, ощущениями внизу. Аратаки следовал своему ритму, небось вдобавок в уме ради забавы напевая какую-нибудь излюбленную песню, ведь он зачастую не сосредоточен на чём-то одном и склонен отвлекаться и подпитывать главное дело мелочами. Он не нарочно кусал свою нижнюю губу, крепко обхватывая округлые бёдра Синобу, и то и делал, что склонял голову набок, дабы мельком заглянуть в глаза девушки. Интересно, что он намеревался в них увидеть: немую просьбу, непоколебимую мольбу или искрящуюся похоть, которую Куки отвергла давным-давно и прятала ровно так же, как и своё прекрасное личико. Однако ему ни к чему руководствоваться её взглядом как компасом, потому что данную «проблему» решает сам и без вмешательства иль подсказок высококвалифицированной юристки, на языке которой всё время вертятся слова «право», «закон» и «мораль». Кажется, из неё невозможно вытрясти громогласные, жаркие стоны, а только едва слышные, да ещё и сдержанные, словно заточённые. — Боишься? — неожиданно поинтересовался Итто, шумно выдыхая. — Я же сказал, что на пути никого не было. Пора бы тебе мне довериться, здесь я проявил предостаточно осторожности во благо избегания недопониманий. — Обозвал меня трусихой? — обрывая слова, но всё же внятно задала вопрос, прикрыв глаза. — Запомни мои слова: после этого я тебе устрою настоящий кошмар, — будто бы довольствуясь скорыми проделками, предупредила она, поддаваясь бёдрами назад, главе банды, и принимая всю длину члена, поджав губы. — Угрожаешь мне, — сквозь смех заявил парень, — но твой гнев напрасен и вовсе не пугает. — О, ты ошибаешься, величайший багровый óни. Аратаки не верил во всё это: кошмар, угроза, месть. Подобное стоит за её пределами характера. Да, она строга и иногда раздражает своей дерзостью высказываний, но создать кошмар ей не под силу из-за верности. Итто ускорил темп, ударяясь об упругие ягодицы помощницы и, наконец, подводя обоих к финалу. Ему мало попросту кончить, хочет больше, жаждет того, чего никогда ещё не видел и не слышал. Другой итог — противоположный — он посчитает это за грязное поражение, что совершенно недопустимо. Его движения резки, и Куки будто теряет землю из-под ног: в глазах, когда их распахнула, заиграли светила самой настоящей разбойницы; стон, который издала, был жарким, протяжным и последним, и ему тут же вторил в завершение Итто; спину словно кто-то окропил холодом. На секунду Куки ощутила себя беспомощной девицей, знания которой о законах играют роль никому не нужной ветошки. Синобу выпрямилась и мигом натянула на бёдра шорты, и поспешно повернулась к Аратаки покрасневшим личиком, приказным тоном молвя: — Ну, идём. — Куда? — óни с наглой усмешкой победителя справился с грубой тканью штанов и с гордостью провёл рукой по своей роскошной шевелюре. — Дальше срывать со стен храма объявления. — Видишь, я же говорил, что никто не идёт! И наградил, и сам всё уладил, и тебе понравилось, — он скрестил руки на груди и прикрыл счастливые глаза, пока не заметил, что шаги помощницы отдаляются. — Эй! — с наигранной обидчивостью помчался за Куки, которая успела уже и маску подобрать с земли, отряхнуть да на лицо надеть, как прежде. — Тебе ведь понравилось, правда? Ну, Куки! Что не так-то? Синобу, краснея всё больше и больше, помалкивала и побаивалась сказать напрямую, что всё взаправду прошло чудесно, что сей жест — как награда, и что отныне у неё будет два выходных в неделю. Куда веселее бежать от Аратаки, тихонько посмеиваясь, и не давать определённого ответа. «Я ведь говорила, что устрою тебе сущий кошмар».