***
Капли дождя скатывались по грязному стеклу больничной палаты. Казалось, что окна не мыли с самого момента, как они стали служить верой и правдой этому заведению. Блондинка сидела на подоконнике, разглядывая бегущую по каменным дорожкам больничного двора дождевую воду. Деревья колыхались с неистовой силой. Иногда раздавались раскаты грома, за которыми следовали ярко-белые молнии, освещавшие помещение до боли в глазах. Такая погода — единственный способ успокоиться. В этом месте ее раздражало все: от назойливых медсестёр, которые заглядывают тебе в рот после приёма таблеток, до этих обоев в мелкую светло-голубую полоску. Аж блевать от этого всего хотелось. За три месяца тут сполна смогла насладиться всеми прелестями данного учреждения. Ее предали. Причём сделал это родной отец. Во время очередной попытки голубоглазой очистить желудок после приёма пищи, а также после того как отец нашёл в ее сумке кучу таблеток и лезвий, записей веса и собрал пазл воедино, то сразу же вызвал врачей, даже не попытавшись выслушать или разобраться в ситуации. Обещал, что ее заберут всего на неделю, а потом она вернётся домой. Но торчит тут уже целых три месяца. Все лето провела в этом ужасном, давящем на мозги месте. И как по-другому назвать его действия, если не предательством? — Де Анжелис, пришла твоя очередь пить таблетки. — Противный голос молодой медсестрички вывел девушку из своих мыслей. — Чего сидишь? Особое приглашение нужно? — Виктория слезла с подоконника и, нехотя, подошла к даме в белом халате. Та высыпала ей в ладонь горсть таблеток, наказывая выпить здесь и сейчас. Не церемонясь блондинка кладёт всю горсть в рот и запивается водой. — Открывай рот. — Послушно поддаётся пол каждое действие высокой брюнетки. Медсестра с неимоверной силой трогала ее лицо, рассматривая рот. — Умница. — Выбрасывает пустую баночку из-под таблеток, на которой было написано перманентным маркером «Victoria De Angelis» в мусорное ведро и уходит из палаты. Какая же она наивная дура. Ума посмотреть под языком и в полости меж зубами и щеками не хватило. Блондинка тут же выплевывает свою порцию пилюлей туда, куда девушка только что выбросила пустую баночку. Выпивает стакан воды и возвращается к своему любимому занятию: наблюдать за стекающими по грязному стеклу дождевыми каплями.***
В здании лечебницы давным-давно стоит звенящая в ушах тишина. Соседка по палате уже наверняка видит десятый сон. Она ведь таблетки выпивает сразу все, словно послушная собачка. Думает, что ее быстрее выпишут. Если бы она только знала, что от них только становишься овощем, и о выписке и речи быть не может. Всхлипы Виктории раздавались не очень громко. Ее душило, душило предательство отца, его равнодушие и безучастие в судьбе родной дочери. Обида глушила блондинку, слёзы текли по щекам, шее и рукам просто бешеным градом. Таким же самым ливнем, который умывал в обед пригород итальянской столицы. Вик хотелось вскрыться прямо здесь и сейчас, чтобы просто забыть эту боль, забыть все издевательства над собой, забыть эту гребаную голубую полоску на пожелтевших от времени обоях больничной палаты. Усаживается на койке удобнее, внимательно выискивая в тумбочке что-то такое, что могло бы стать причиной ее смерти. Не было практически ничего. Последней надеждой, лучом солнца среди пасмурного дня было маленькое лезвие ее старого бритвенного станка. Оно, оказываясь каждый раз в руках голубоглазой, оставляло немало шрамов и белых рубцов на ее крохотном теле. — Ты чего не спишь? — «Сука…» — Эхом пронеслось в ее голове. — «Видимо не сегодня…» — Девушка поворачивается к вошедшему в палату медбрату, пытаясь сделать максимально сонный вид и голос. — Я встала попить воды. — Звучало очень… наигранно. Хотя, они здесь все тупорылые клоуны, по словам самой Вик, поэтому догадаться для них будет тяжелейшим квестом. Как ребёнку из третьего класса решить задание по геометрии за восьмой — невыполнимо. — Ты не похожа на сонную. — Вновь отчеканил парень в белом халате. — «А ты слишком умный для этого заведения!» — Виктория уже начинала его ненавидеть, даже не зная, как он выглядит. Поворачивает голову вправо и, щурясь от холодного света коридорной лампы, беспрепятственно попадающего в открытую дверь, пытается рассмотреть его лицо. Замечает чёрные, чуть подвивающиеся волосы, острое, резное лицо со впалыми щеками. И чёрные, как будто уголь догорающего костра, глаза. — Ты слишком быстро меня раскрыл. — Я не тупой, как ты могла предположить. Отдай, — парень протянул руку, требуя отдать последнюю надежду Виктории ему. Блондинка не двигалась, — ну же. — И вновь ни шороха. — Виктория Де Анжелис, быстро отдай мне лезвие, пока я не позвал на помощь или не отобрал силой. — Это бритвенный станок. Я имею право хранить его у себя. — Зачем же он тебе ночью? Решила побриться? — Скрестил руки на груди медбрат. — Может и решила, а ты проверять будешь? Ну уж извини, я несовершеннолетняя. Ещё чуть-чуть подождать осталось, до двадцать восьмого апреля всего лишь. А после этой даты ты меня никогда не увидишь. И обшарпанные стены вашей гребаной больнички тоже. — Раз не хочешь отдавать лезвие — я буду всю ночь смотреть за тобой, чтобы ты не сделала ни пореза на своём теле. А у с утра лично осмотрю каждый его сантиметр. — Парень заносит в палату стул, усаживаясь около кровати Виктории. — Спокойной ночи. — И тебе слюнями захлебнуться. — Блондинка отвернулась на противоположный бок, не желая более вести диалога с брюнетом.***
Очередной отвратный день в этом заведении подходил к своему логическому завершению. Виктория сидела на влажной траве, теряясь в ветках огромного дерева каштана. Наступил сентябрь и он только начинал давать плоды, а его пышная крона позволяла блондинке скрыться от надоедливых глаз и спокойно выкурить сигарету, которую ей дала уборщица. Да, ей можно курить. Курить можно всем… но с одним условием — ты должен помогать персоналу. Тогда ты абсолютно легально можешь просить у них сигареты. С начальством это, конечно же, не обговаривается, но всем вроде бы и все равно. А вот Виктория отлично сдружилась с молодой уборщицей, которую всегда ставили работать в самое дальнее, ветхое крыло лечебницы, где лежали те пациенты, которым, увы, помочь уже нельзя ничем. У них были серьезные диагнозы: клиническая депрессия, шизофрения, белая горячка, эпилепсия идиотия, и продолжать по списку можно ещё очень долго. Свое «предписание» Де Анжелис даже и не считала диагнозом. Ее реакция была похожа на — У меня нет никакой нервной булимии, и панического расстройства тоже. Папа, поехали домой? — полноценное отрицание проблемы. Но лечиться тут она уж точно не собиралась. Для неё это как развлечение. Подобие летнего лагеря. — Ну здравствуй, моя подружка. Этой ночью тоже будешь пытаться вскрыться? — Брюнет вновь появился словно из неоткуда. Он сел ровно напротив и подпалил тонкий кончик своей сигареты. — Нет. Этой ночью буду пытаться сбежать. Поможешь? Или снова будешь играть в злого папочку, который все запрещает? — Съехидничала Вик и сделала очередную затяжку. — Играть в злого папочку, говоришь. — Парень в белом халате ухмыльнулся. Виктория была готова поставить сотню евро на то, что в своих мыслях он уже прижал ее к стене и готов вытрахать во все щели. И, почему-то, этот вариант ее вполне устраивал. — Сегодня злой папочка Дамиано Давид придёт к тебе ночью, возьмёт ремень… — И отшлепает свою маленькую Викторию, которая потом напишет заявление в полицию и посадит папочку за решётку? — Де Анжелис подняла полные невинности глазки и улыбнулась так мило и широко, что хотелось проблеваться от ее наигранности. — Знаешь, первая часть твоего плана мне по душе. А вот вторая не очень. — Дамиано сел перед ней на корточки. — Давай сделаем так: я помогу тебе без проблем выбраться из этого гнилого места, а ты, в знак благодарности, проводишь одну ночь со мной. — Он провёл пальцами по пшеничным локонам. — Ты серьезно предлагаешь семнадцатилетней девушке из психушки, с диагнозом нервная булимия и полным отторжением своего тела, стать личной шлюхой за то, что увезёшь ее отсюда, так и не дав окончить лечение? — Виктория, какое лечение? Кого ты обманываешь? Думаешь, что я не знаю как ты выплевываешь таблетки в урну, как только уходит Марта, или же считаешь, что я слеп, и не вижу, как твоя порция еды из столовой оказывается в тарелке соседки ещё до того, как она узнает? — Голубые глаза были размером с крупную монету. Ей ведь действительно казалось, что никто не замечает, и ее план просто гениален. — Только ты догадался, остальные словно сами стали больными, работая здесь. — Вик облокотилась руками на траву, разглядывая аристократичный профиль брюнета. — И сколько же тебе лет, раз у тебя фетиш на маленьких психопаток? — Усмехнулась блондинка. — Двадцать, теперь ты спокойна? — Конечно. Двадцатилетнему любителю юных булимичек не страшно отдаваться самый первый раз в жизни. — Начало покрапывать, отчего ноги покрылись мерзкими мурашками. — Пойду наверное поужинаю, чтобы силы были трахаться. — Вновь рассмеялась Де Анжелис и ушла напрочь из-под дерева, а после и с улицы в принципе.***
А ведь она и в самом деле готовилась к этому. Нет, не сбежать. Сбежать из этого места она будто была готова ещё с самого дня своего рождения. Она была готова бежать с ним, и провести всю ночь с ним. Лишь бы он вытащил ее отсюда. Возможно, такую злую шутку с ней играет ее подсознание, которое уже безжалостно раздавила безысходность, а возможно она испытывает к нему не только ненависть. — Ну что, моя милая, готова к похищению? — Слегка хриплый шёпот раздался над ее ухом, от которого по коже невольно побежал табун мурашек. Вик повернула голову вправо и увидела Дамиано. Он был одет в свою одежду и, признаться, так он выглядел гораздо лучше. Коричневые брюки, чёрная футболка и чёрный пиджак. Давид обворожительно улыбнулся, протягивая ей руку. — Готова. — Виктория встала с постели, хватая в руки свой рюкзак и шоппер. Девушка была одета не очень по-осеннему, ведь отец сплавил ее сюда ещё летом, а о тёплых вещах для любимой дочери так и не захотел позаботиться. На Де Анжелис был надет белый топ с красивым обрамлением на рукавах и его нижней части. На ногах легкие кремовые спортивки свободного кроя. Кофточка на молнии серого цвета. Слегка грязные белые кроссовки ничуть не портили ее образ. Дамиано берет ее за руку, указывая, чтобы вела она себя максимально тихо. Они проходят по длинному темному коридору к служебному входу и, оглянувшись в последний раз, уходят. Давид подхватывает блондинку на руки и со всех ног бежит к своей машине. Чёрный Мерседес стоял недалеко от чёрного резного забора с колючей проволокой сверху. Вик оказывается на переднем пассажирском сидении, все ещё приходя в себя.Она.Сбежала.Из.Психушки.
В голове не укладывается. Но она счастлива, хоть и осознание пришло к ней лишь тогда, когда они вдвоём мчали по ночному Риму, а легкий ветерок из приоткрытого окна раздувал ее пшеничные локоны. Она наслаждалась этой свободой, адреналин переполнял ее. Голубоглазая открывает окно полностью и высовывается в него, радостно что-то выкрикивая. Но, ощутив на своей ягодице ладонь брюнета, возвращается на сидение, одаривая парня вопросительным взглядом. — Я только что украл тебя из психушки. Лучше не высовывайся пока нигде, ладно? — Он нежно поглаживал ее колено, говоря тихо, размеренно. А свойственная в силу долгого курения хрипотца заставляла внизу живота приятно и сладко тянуть. И Виктории прежде никогда не доводилось ощущать такое. — А что мне делать, после того как мы с тобой… — в горле стоял ком, — расплатимся? — Я могу отвести тебя домой, но не думаю, что ты готова узнать, что произошло… — Что?! — Дамиано лишь продолжал смотреть на дорогу. — Ну же, не молчи, что?! — Девушка моментально стало нервной, а на глазах выступили слезы. — Твой отец умер несколько недель назад, а младшая сестра теперь живет у бабушки. В Дании. У тебя, по факту, нет никого из родных в Италии. — Нику мне жаль… Но отца — нет. Я все равно ненавижу его. Это он запихнул меня в это прекрасное заведение, когда увидел, что я калории считаю, блюю после еды, выгляжу как смерть с косой и режусь постоянно. А когда про панические атаки узнал, то сразу же покрутил пальцем у виска и вызвал врачей. — Вик отвернулась к окну, сглатывая все то, что крепко росло в груди и на давало спокойно говорить. Напивается слезами сполна, а затем выдает лишь одно единственное слово. — Предатель. — Мы приехали. — Мерседес останавливается у многоэтажки в неплохом районе. Везде горели фонари, а в парке виднелись редкие прохожие, в силу времени. Виктория с опаской посмотрела на брюнета, не зная, что делать дальше. — Давай я тебе помогу? — Давид вышел из машины, накинул на плечо все вещи своей спутницы, а потом и вовсе подхватил ее на руки, попутно нажимая на кнопку блокировки автомобиля. Он нёс ее аккуратно, медленно, словно она хрустальная ваза, самая ценная семейная реликвия, которую он боялся уронить, а после не сосчитать осколков. Они заходят в лифт, и Дамиано хотел бы поставить блондинку на пол, но девушка лишь крепче прижимается к нему, укладывая голову на его плечо. В полной тишине преодолевают расстояние в десять этажей и оказываются в подъезде. Прямо напротив лифта была та самая дверь, за которой Виктория смогла бы спрятаться, и ни единая душа не нашла бы ее. Брюнет заносит Вик в квартиру, усаживая на пуфик в коридоре. Оставляет ее вещи рядом, принимаясь снимать с неё кроссовки. — Ты можешь сходить в душ, если хочешь. Поужинать, если надо. — Поглаживая ее стопу, проговорил Дамиано. — Ты ведь знаешь, что я не буду есть, — усмехнулась Де Анжелис, — я не вижу в этом смысла. А вот душ… Было бы неплохо. — Голубоглазая встала на ноги и, одарив парня объятиями, направилась в ванную комнату, дверь в которую была приоткрыта, захватив с собой свою одежду. Душ в больничных условиях — самое ужасное, что случалось с Викторией в ее жизни. И она была рада даже такой банальщине, как полная ванна воды и возможность расслабиться. Возможно, Давид не скажет ей за это спасибо, но сейчас она хотела смыть с себя всю ту дрянь, которая прицепилась к ней за последние три месяца. Одежда сразу же оказывается на полу, она остаётся в одном лишь нижнем белье. На глаза, что было очень неожиданно, попадаются весы, и Вик, как человек с расстройством пищевого поведения, просто не может удержаться от того, чтобы не взвеситься. Босыми ногами становится на поверхность весов и зажмуривает глаза. Резко опускает голову вниз и наблюдает цифру. Сорок три. Улыбка моментально появляется на ее лице, от осознания, что за три месяца ей удалось скинуть десяток килограмм. Но ее идиллию случайно прерывает Дамиано. — Слушай, я… — Де Анжелис прикрывается полотенцем, все ещё стоя на весах. — Чего ты такая довольная? — Он обращает внимание на весы, подходя ближе. — Нет! — Блондинка закрыла ногой цифру, чтобы парень не посмотрел на неё. — Вик… Ты серьезно думаешь, что мне важно знать, какой у тебя вес? — Никто не должен знать, Дамиано. Иначе я никогда не смогу сделать так, — Вик сбрасывает с себя полотенце, открывая Давиду вид на ее измученное тело. Брюнет сразу же обращает внимание на выпирающие ребра, ключицы и тазобедренные кости, узкую талию, худощавые кисти и ноги. Но при всем этом, Виктория выглядела очень, очень красивой. Дамиано проводит пальцами по всем ее шрамам, в голове представляя, насколько было больно его девочке. Он крепко обнимает ее, словно защищая от опасного мира. — Вики… Ты… Очень красивая, но… Пожалуйста, покушай… — Давид смотрит в ее голубые глаза, что наполнялись слезами. — Я не могу… — Прошептала блондинка. — Это самое сложное, что я могу себе представить. Дамиано, я не ела уже почти неделю. И я не хочу… — Ты просто умрешь от голода. — Значит так тому и быть. — Я не позволю. Скорее принимай душ, я буду тебя кормить. — Не пытайся. У тебя не выйдет. — Ты не остановишь меня, Виктория.***
Девушка вышла из душа в одном лишь халатике, завязки которого едва могли удерживать ткань. Дамиано сидел за барной стойкой на кухне, выкуривая очередную сигарету. Вик аккуратно подходит к нему, забирает из его рук никотиновую палочку и делает долгую затяжку, впуская в свои легкие ядовитые пары. Она делала это настолько красиво и непринужденно, что Давид не мог оторвать взора от ее действий. В лунном свете она выглядела как богиня, самая настоящая владычица этой вселенной. — Ты очень красивая… — Все ещё завороженно глядя, выдал парень. — Спасибо. — На ее лице появилась смущенная улыбка. — Спасибо за то, что вытащил меня оттуда. Но ведь я не смогу долго прятаться, меня будут искать и когда-то же найдут. — Не найдут. — Двумя пальцами Дамиано провёл по барной стойке файл с документами. Всеми документами Виктории: свидетельство о рождении, паспорт, история болезни, выписка с диагнозом и прочее-прочее. — У нас твои документы, у них — десять тысяч евро на руках. Ты полностью свободна. — Ты дал им за меня взятку? — Можно сказать, я выкупил тебя у них. — Давид улыбнулся. — Откуда у тебя такие деньжища? Почему ты это сделал, Дамиано? Я тебе безумно благодарна, но мне действительно интересно, зачем тебе тратить такую огромную сумму денег, чтобы вытащить из больницы несовершеннолетнюю психопатку, которую знаешь двое суток, от силы? — Потому что ты не психопатка, Вик. Я знаю, что в тебя суют совсем не те таблетки, которые тебе нужны. Тебя просто гасили бы там, ведь обман в любом случае бы вскрылся. Я понял, что могу помочь тебе вернуться к нормальной жизни, и тебе вовсе необязательно оставаться в том гнилом месте. Тебе достаточно быть рядом со мной… Виктория была в полном шоке. Он это делает потому, что желает ей лучшего, а не потому, что просто хочет трахнуть ее. — Дамиано, как мне тебя отблагодарить? Я не умею готовить, убирать. У меня нет денег и дома. Я могу только отдаться тебе, но это звучит очень ужасно… — Просто останься со мной, и все. Пожалуйста. Это будет самая лучшая благодарность, которую ты сможешь мне дать. — Брюнет крепко обнимает хрупкую девушку. Виктория поднимает на парня свои бездонно-голубые глаза, постепенно опуская взгляд на его покусанные губы. Накрывает своими, сухими, с запекшейся кровью, вовлекая в нежный поцелуй. Дамиано очень нравилась ее решительность, но он чувствовал, насколько девушка неопытна в этом вопросе, отчего берет инициативу на себя, бережно усаживая блондинку на своих коленях. Целует ее аккуратно, добавляя язык. Вик делает то же самое, в точности повторяя за парнем. Давид слегка кусает ее нижнюю губу, сдирая корку и вызывая новые капли крови. Слизывает их языком, отрываясь от ее лица. Она выглядела волшебно. Влажные после душа волосы разложились на хрупких плечах в хаотичном порядке, исхудавшее лицо будто сново стало живым. Костлявые кисти сжимали чёрную ткань футболки на груди. Грудь высоко вздымалась, и ее очертание выглядывало из-под атласного халатика. Виктория хотела взвыть от тянущего чувства внизу живота. Хотелось большего, и хотелось безумно. Де Анжелис чувствовала и возбуждение брюнета, которое нескромно упиралось ей в бедро. — Дамиано… Пожалуйста… — Прохныкала девушка. — Что «пожалуйста», Вики? — Пожалуйста, возьми меня здесь и сейчас, я больше не могу ждать… — Глядя ровно в карие глаза, проговорила Виктория. Дамиано просить несколько раз не нужно. Он подхватывает блондинку на руки и, пройдя до дивана, укладывает ее на мягкую мебель. Ему хотелось кусать ее шею до крови, быть с ней грубым и сумасшедшим, но он вспоминает ее вчерашние слова, которые останавливают весь его напор. Только с ней и только сейчас ему необходимо быть медленным, нежным, аккуратным. Он бережно снимает с плечей Вик халат, оставляя поцелуи на костлявых ключицах и бледной шее. Медленно ведёт ткань вниз, открывая себе вид на измученное, худощавое тело. Оставляет пару отметин в ложбинке меж грудей и переходит к впалому животу. Руки трогали тело с невероятной трепетностью и заботой. У Виктории выпирала каждая косточка, и Дамиано, в какой-то степени, боялся к ней прикасаться, чтобы хрупкие кости не рассыпались как песочный замок. Гладит ладонями ее талию, подбираясь пальчиками к кромке белого кружева. Указательный палец касается клитора сквозь ластовицу насквозь влажного белья блондинки, отчего Вик громко вскрикивает, заливаясь краской. Давид делает пару круговых движений, а после, скинув с себя практически всю одежду, стягивает с девушки и трусики, откидывая куда-то в сторону, к прочей куче одежды. Срывает с себя боксёры и прижимается головкой ко входу. — Расслабься, милая. Если будешь чувствовать себя плохо, то, пожалуйста, говори. — После этих слов оставляет короткий поцелуй на лбу и медленно входит в Викторию. Сначала наполовину, чтобы голубоглазая смогла привыкнуть. Внутри бушевали эмоции. Она впервые чувствует приятную заполненность. Впервые чувствует себя счастливой, за последнее время. Ей хорошо сейчас, и Вик понимает, что это только благодаря ему. Дамиано медленно двигается внутри девушки. Блондинка уже давно привыкла, получая неописуемое удовольствие от процесса. Тихо постанывает и заливается краской. Все же, ей немного стыдно. Совсем капельку. Стыдно даже не из-за того, что она сейчас отдалась практически незнакомому парню, пусть который спас ей жизнь, обобщенно говоря. В ее теле и в ее голове живет огромный клубок из комплексов, которые не позволяют ей нормально дышать, затягиваясь в тугой узел на шее, перекрывая кислород. Она все ещё ненавидит своё тело и, наверное, не сможет принять себя уже никогда. Даже если она сможет вернуться в нормальный ритм жизни, избавиться от панических атак, подсчета калорий, голодовок, она все равно будет морально душить себя. Только теперь за то, что допустила такое отношение к собственному телу. Находясь в наслаждении, отдающемся истомой, даже не замечает, как ее накрывает оргазм. Тело отключается и мозг, похоже, тоже. Ноги сводит приятной судорогой, впалый живот слегка подрагивает. Дамиано выходит из девушки и изливается ей прямо на бёдра. Потеряв над собой контроль окончательно, она, приподнявшись на локтях, собирает сперму пальцами и поочерёдно облизывает каждый, при этом смотря исключительно в чёрные от возбуждения глаза и не скрывая своеобразной ухмылки. От таких видов у Давида звёздочки перед глазами. — Вик, ты просто восхитительна… — Поглаживая выступающую косточку ее бедра, проговорил Дамиано. — Честно сказать, сейчас ты была похожа на опытную порноактрису. — Смешок. — А ты думаешь маленькие психопатки не смотрят порно? — Ухмыляется, натягивая на себя чёрную футболку парня. — Ох, Вик. Свалилась же ты на мою голову. — С толикой юмора в голосе добавляет брюнет. — Я та ещё ягодка. Смотри, пожалеешь, что связался со мной. — Ни за что, и никогда. — Сказал Дамиано, оставляя легкий поцелуй на пшеничной макушке.