«Follow the dead in the dark of damnation Pious in head and a demon at heart»
Powewolf — Incense & Iron
Дробный стук конских копыт эхом разносился на лигу вокруг. Ноздри Кондотьера раздувались почти так же широко, как и у его коня. Осталось совсем немного! В городе Чародея семь кварталов, столько же, сколько и у него. Во время следующего хода Зодчий построит последний, и Кондотьеру обеспечена победа. Его щедро наградят. Если, конечно, он и его молодцы смогут разнести Врата Дракона по камешку. А в том, что они смогут, Кондотьер не сомневался. В лунном свете дорога была видна как на ладони, и Кондотьер мчался во весь опор. Бряцание оружия соратников за спиной придавало сил. Самодовольная усмешка не покидала губ Кондотьера. О, новый день принесет противникам много сюрпризов! Стоит им увидеть, что их дорогущие, мощнейшие Врата изрублены в щебень… О, как они будут яриться, какими страшными словами проклянут его молодцов… От темной массы городских стен, видневшейся вдали, отделилась черная точка. Кто-то скакал навстречу. «Пытаются остановить? Как наивно и глупо! Неужели не знают, что сейчас мой ход? Ассасина надо было посылать раньше!» Но точка все приближалась. Темный плащ развевался на скаку. Сам всадник держался в седле неестественно прямо, как будто проглотил штырь. В животе у Кондотьера похолодело. Он знал только одного человека с такой ровной спиной. «Только не это! Наверное, глаза подводят меня! Мало ли в мире людей с хорошей осанкой...» Но чем ближе подъезжал всадник, тем сильнее Кондотьер убеждался в бесполезности самообмана. Только один человек мог так небрежно сжимать поводья, будто вовсе не правил лошадью. Только один человек мог держать голову так высоко, будто не желал видеть ничего ниже своего носа. Епископ. Кондотьер не видел его несколько лет и, наверное, хотел бы увидеть снова, но точно не при таких обстоятельствах. Всадники поравнялись. Остановились. — Сын мой. — Голос Епископа ничуть не изменился с их последней встречи. — Что привело тебя сюда… отец? — Кондотьер коротко поклонился. Тонкие губы Епископа тронула едва заметная улыбка. — Чародей попросил присоединиться на этот кон. Неужели ты не видел нового Собора? — Видел, но… — Поторопился с выводами. — Седая бровь иронично приподнялась. Глядя на Епископа, Кондотьер снова чувствовал себя бродяжкой из городских подворотен. Точно так же почти пятнадцать лет назад Епископ смотрел на беспризорника, которого зачем-то подобрал на улице. «Зачем ты стащил буханку хлеба с кухни?» Паренек покраснел до кончиков ушей. Почему-то под бесстрастным взглядом этого человека он чувствовал себя неуютно. «Я…» «Поторопился с выводами. — Тогда волосы Епископа еще не успели побелеть, а приподнятая бровь была куда тоньше. — Тебе больше не нужно беспокоиться о еде. Ты под моей защитой, а значит, никогда не будешь голодать, если не буду голодать я.» «Но… зачем?» «Индульгенции нынче дороги.» И сейчас Кондотьер смотрел на человека, которого называл отцом не только в силу этикета. — Поедем с нами! Что бы ни посулил тебе Чародей, Король предложит больше! В глазах Епископа отразилась печаль. — Сын мой. Неужели ты думаешь, что я мог бы согласиться? Сзади конь кого-то из молодцов нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Кондотьер оглянулся и вперил свирепый взор в темноту. Когда он вновь посмотрел на Епископа, тот уже принял непроницаемый вид. — Должно быть, глупо предлагать тебе перейти к Чародею, сын мой? Кондотьер скривился, возле рта появились жесткие складки. — Эта дрянь уперла Марсово Поле прямо у меня из-под носа! Кто-то из молодцов сплюнул на землю. Нет, сражаться за Чародея они не будут. — Что ж, тогда остается пожелать тебе удачи в разрушении Врат. И опять в голосе Епископа не было ни единой эмоции. Кондотьер вглядывался в его лицо, силясь понять, в чем же подвох, что на самом деле хочет сказать его прежний наставник. Епископ не двигался, казалось, даже не дышал. В свете луны его длинное бледное лицо выглядело маской, искусно вылепленной из известняка. Молодцы тоже не шевелились. В воздухе повисла мертвая тишина. Наконец Кондотьер развернул коня. — Поищем другой город.