super astra ferri

«бог не терпит голых сингулярностей».

минхо и джисон были друзьями. объективно, так это не выглядело, но в подробности никто вдаваться также не хотел. это было за пределами чьего-то ума. они были городскими представителями девиантного поведения. проще говоря, ненормальными на уровне слухов университета и гениями на собственных словах. минхо и джисон не были обычными. в их формате было не запоминать свои зубные щетки, есть из пластиковых контейнеров и включать кондиционер в зимний мороз. рядом с ними трясся весь третий курс, пытаясь разузнать подробности из личной жизни обоих, увлечениях и свободном времени на неделе. уходили с пустыми карманами и пересохшим горлом. после всех шумих оставались только хенджин да феликс. не то, чтобы этого не хватало. этого было сполна. холодный юноша, в прошлом лицо старших классов, хван являлся тем еще засранцем. он вечно без остановки тараторил какой-то бред, с умным лицом, выставляя его сущей правдой и доказывая свою правоту в вопросах юридической области. честно, енбок велся чаще всех. у него веснушки на лице, волосы всегда в глаза лезут, потому что тот их не укладывает, и зависимость от абрикосов. не сказать, что это было странно. никто из них не был достаточно адекватен, чтобы обвинять кого-то в любви к абрикосам. они пили дешевый торнадо, ломали доски, катаясь по городу на невероятных скоростях, и весь мир своим только существованием. их встреча сама по себе является чем-то, где перестают работать все законы известных наук. это уникальное появление их четверых в одном месте в одно время — событие, когда вселенная, должно быть, перестала расширяться и стала стационарна, нарушив все имеющиеся теории, потому что собрать такой состав могло что-то только сверхъестественное и противоречащее существующему. джисон в глазах минхо был внеземным. тот часто брал себе псевдоним элиен и ходил с брелками на рюкзаке в форме пришельцев, что только подтверждало его зависимость от этих внеземных существ. у хана были светлые волосы до тех пор, пока он не попросил феликса покрасить их в синий, девять дырок на двух ушах, убитые конверсы и чувствующаяся через край энергия. в маниакальной фазе джисон был готов бросить все ради постройки ракеты, написания треков и нахождения общей «теории всего». в депрессивной — его было не найти. он исчезал со всех радаров троих парней, словно герой «сто лет тому вперед». хан был уникален и вызывал восхищение, открытый рот и кучу других оборотов для описания удивления. парень обладал чем-то, чем не обладают простые смертные, потому что успехи в изучении астрофизики давались ему на раз-два, а преподаватели мечтали иметь такие же воображение и манеру обучаться, как у него. однокурсники жестоко завидовали возможностям в познании сложных дисциплин. глаза джисона горели, когда он рассказывал о гипотезах и выдвигал свои, имеющие место быть до того, как кто-то сможет их опровергнуть. он подстрекал всех на приключения и незабываемые эмоции, отменяя через пару часов встречи из-за нехватки адреналина в крови. минхо был прекрасен в глазах всех. его внешность не имела места быть где-то на этой планете, она была слишком слишком для глаз простых людей. возможно, ли охотно этим пользовался. трех его котов знал весь поток, а потом и все его преподаватели, потому что в один день каким-то невиданным образом пушистики появились прямо из шоппера парня. шуму было много, но больше звуков умиления. непонятно кого фотографировали больше — младших ли или старшего. минхо до дрожи в коленях любит запах своих сигарет, погоду, когда на небе нет ни облачка, быстрый холодный душ и своих приятелей. он поступал на специальность прикладной информатики с нулевым пакетом знаний и существовал так до тех пор, пока не познакомился с хенджином. серьезно, он знает чрезвычайно много в своей сфере.       — ты просто полудурок. — хенджин тыкал на функцию косинуса, пытаясь объяснить примитивный график и его свойства. минхо закатывал глаза, очевидно игнорируя любое оскорбление. близилась зимняя сессия.       — я тебе блять щас в глаз дам, гений. — на первом курсе у них обоих были проблемы с агрессией. но когда некий друг феликса, сынмин, стал приглашать их на небольшие собрания, где раздавали очень вкусное песочное печенье с шоколадной крошкой, они поняли, что теряют слишком много сил просто так. второй курс отпечатался в памяти минхо особенно сильно, дайте подумать из-за кого. джисон особый. на закате в его линзах отражается каждый теплый оттенок с горизонта, который воспроизводится в тягучее удовлетворение, создавая ощущение нахождения где-то за пределами земли, где гравитация не тянет к ядру планеты, где солнечный свет намного сильнее воздействует на кожу: улыбка и ряд ровных зубов. джисон заставляет задумываться, что такого там, в темноте, где никто еще не бывал, где опасности больше, чем на кухне, с поломанным миксером. на его руке болтается браслет с железякой астронавта в скафандре, и минхо думает, что не выжил бы рядом с джисоном, если бы не общество вокруг, потому что это что-то с заколками в синих волосах и матом через каждое слово тянет к себе хуже и невозможнее, чем предполагалось из математических расчётов. минхо ужасен в тригонометрии. летом у хана разбиты колени и всегда саднит правая ляжка, потому что для него самого сила тяжести действует сильнее. джисон много шутил, что не способен повидать то, чему обучается, потому что только его одного тянет в диаметрально противоположном направлении. синеволосый кажется всем несуществующим богом, который просто потерялся в собственной гениальности. на публике — сумасшествие, в тишине — оглушительное молчание, которое наполнено явным смыслом и чем-то вроде я бы показал тебе все. минхо плетет им браслеты из бисера. трио хвастливо машет запястьями по пути в столовую, громко обсуждая, какой старший молодец. абитуриенты и студенты на курс младше еще не познали индивидуальность каждого из них, поэтому оборачиваются и шепчутся чаще, чем позволяет этика. они не просто четыре клоуна, даже если и выглядят так со стороны. все в мире относительно наблюдателя, так что не стоит списывать со счетов их взгляды друг на друга. в них плещутся невиданной стоимости бриллианты, и летают кометы с их красивыми хвостами. они — четверо заплутавших мастера, четыре маленьких принца, попавших на землю в одну из миллиона вероятностей, и творящих с ней все, что вздумается. джисон громкий, когда неистово кричит на американских горках, потому что эмоций столько, что выплеснуть хочется куда-то, помимо однотипных рефератов и диалогового окна. хан не боится ничего: он не чувствует страх ни в полете в далекие галактики, ни в чужих укоризненных словах — парень сам кого хочешь напугает. минхо визжит только из-за того, что боится высоты. они весело проводят время, даря какой-то малышке выигранную в тире игрушку, и шастают по опутывающим город улицам. время сумерок для них особенное. это момент, когда джисону пробивает крышу и он с неизмеримой радостью рассказывает все, что знает, смотря на темнеющее небо. он спокойно цитирует хокинга, высказывается по поводу моделей фридмана и увлеченно заговаривает зубы тем, что построил бы для старшего дом на любой из понравившейся тому планете. на самом деле, джисон бы поселил их в созвездии кассиопея. джисон дарован этому миру его создателем. он хаотичен и сравним с одним исключением в каждом законе. хан никогда не подстраивался под людей, это народ пытался быть другим ради него. яркий образ парня всегда приковывал чужой интерес. настолько, что в старшей школе он перевелся на домашнее обучение из-за неких подражателей, которые оправдывали драки четыре громилы на одного джисона злой судьбой мальчика, чей отец, по слухам, был всевышним. хан мечтал творить не для несправедливого мира, а для чистого мировоззрения. к сожалению, он знает, что в этой жизни не раскроет весь свой потенциал, потому что его скорее засмеют, чем примут всерьёз. минхо говорит ему, что в следующих попытках, тот обязательно добьется похвалы, а не зависти. минхо был единственным в своем роде. он был индивидуальностью, двоичным кодом, который никто не смог бы расшифровать, китайскими идиомами. минхо для джисона смесь идеального и противоречащего. минхо учит язык жестов, чтобы найти подход ко всем, но не слышит своих громких мыслей о созерцании прекрасного. «посмотри в зеркало!!!!» — хочется крикнуть, разбить черепную коробку молотком и достучаться, наконец, до проблемных участков мозга старшего. хан проводит с ним все свое свободное время, слушая «алису в стране чудес» поздним вечером, когда солнце было на горизонте больше для красоты, нежели тепла. наступает кризисный момент, когда джисон прячется от всех опасностей, страхов и парочки доставучих парней у себя в квартире. смена фаз убивает его окончательно. он готов просить друзей вывести его в лес и закопать живым, чтобы понял, что всю жизнь боялся не того. поломать на части, оставить с жуками и червями, чтобы съеденным был глубоко под землей. внутри мозга что-то скребется, зудит так, что хочется глазное яблоко достать и пальцами пощупать. джисон пьет таблетки, стараясь верно отсчитывать их, чтобы не оказаться в морге раньше, чем в почве. а потом хенджин с веснушкой предлагают поехать загород, хотя бы на денек. в то же утро феликс появляется с темными волосами, вместо рыжих, и всех хватает удар. абрикосы, однако, с собой. от него пахнет лосьоном и приторными клубничными орео: в уголках рта остались крошки печенья. хенджин аккуратно убирает их длинными колючими пальцами, пока все умиляются, а ликс краснеет скулами, потому что на щеках и так персиковые румяна. он перехватывает кости, обтянутые тонкой и светлой кожей, целуя кончики пальцев. хван заправляет торчащие волосы за ухо. они трясутся в машине на протяжении нескольких часов, останавливаясь на родниках, споласкивая стянувшуюся от жары кожу, подпевая музыке с машины: 'cause we are, we are. минхо снимает всех на мыльницу, улыбаясь широко-широко, потому что три солнца на сиденьях заставляют его не жалеть ни об одной вещи в его жизни и одно снаружи, которое, наоборот, пытается убить, пока он ломает пальцы, показывая «ви» в камеру шестерки джисона. хенджин за рулем постукивает по кожаной обивке, смахивая другой рукой крошки со своих шорт. его белая рубашка с короткими руками топит его, скрывая от всего мира. феликс впереди пытается развернуть бумажную карту таким образом, чтобы было понятно едут они к болотам или озеру. он громко ругается матом, баритоном подпевает трекам, которые сам скачивал пол вчерашней ночи, пугая всех мух в салоне. они выглядят молодыми и свободными. они могут делать, что угодно. поздний вечер конца июля пахнет тепло и уютно. перепачканные в клубнике пальцы липнут к одежде, собирая мелкие волоски и пух. спать в палатке нравилось всем, но комары, упивающиеся твой кровью, заставляют жалеть обо всем. минхо залезает внутрь, пока хан читает одну из миллиона книг, которая скоро должна вернуться на полки городской библиотеки. ли привлекает внимание друга, говорит, что снаружи полная луна и умоляет его присоединиться к нему там. джисон легонько топает по зелени внизу, втаптывая подошву ног в природу.       — хо, ты знаешь, что мы похожи на двойную звезду? — они сидят в высокой траве за городом, где кроме них бабочки да муравьи. ли замечает на лице напротив слезы, но дает время. — я и ты, блять, гравитационно связанные звезды, понимаешь? минхо, я жить без тебя не могу. я люблю тебя до смерти. шум дороги не слышен вовсе, в отличие от резких всхлипов. джисон хочет умереть и переродиться где-то далеко отсюда, чтобы рядом были его любимые книги и единственный человек, заставивший организм работать иначе, не подчиняясь имеющимся правилам. он невероятно сильно влюблен в ли минхо. до вечности и обратно. когда старший накрывает его губы своими, внутри создаются новые горные системы, новая история и новый мир, где хан желал бы жить в следующей жизни.        — я думал, что моя влюбленность очевидна, — шепчет ли, слизывая чужие светящиеся слезы. — прости, если заставил пройти через этот трудный этап в одиночку. они обязательно будут ждать, пока хенджин и феликс догадаются обо всем сами, потому что они умные ребята, но к вечеру следующего дня обязательно расскажут, что скрепили свои души под строгим узлом мизинцев и падающей звездой. должно быть, в этот момент вселенная переродилась только для них двоих. их собственная постоянность берет свое начало в тот момент, когда никто из них не подозревает о бесконечности общей вселенной, создателями которой они и являются. в четырех руках сконцентрированы параллельные реалии, кротовые норы и та скорость света, которую они обязательно обойдут вместе, даже если в их пространстве это невозможно. но ведь вселенная тоже родилась несмотря ни на что. в условиях, где не работают никакие теории и фундаментальные законы, они станут иным мирозданием друг для друга, если не сейчас, то в ближайшую бесконечность точно.