Море, небо и его глаза

      — Мистер Новак, к вам Дин Винчестер.       Секретарша Новака — симпатичная, очень делового вида шатенка с большими голубыми глазами и строгой прической — ничем не выдала шефу своего беспокойства, голос ее оставался ровным и спокойным. Однако Дин видел в ее взгляде нервозность. Этого следовало ожидать — ведь не каждый день к хозяину заявляется его самый крупный и успешный конкурент.       Дин дружелюбно улыбнулся женщине и поправил чуть выбившуюся из тщательной укладки прядь волос. После длительного пребывания в море они стали довольно непослушными, и потребовалась не одна процедура по уходу и восстановлению, чтобы это темно-русое, слегка рыжеватое роскошество вновь вызывало восхищение.       — …повтори… — раздался в интеркоме голос, полный нервозности и удивления.       — Дин Винчестер ожидает аудиенции, сэр.       Последовало напряженное молчание. Дин не был уверен, что, заявись Новак к нему, а не наоборот, не приказал бы спустить его с лестницы.       — Пусть войдет, Наоми. Приготовь мне чай со льдом, пожалуйста. Нам…       — Слушаюсь, сэр.       Секретарша поднялась со стула, подошла к массивной, дорогого дерева двустворчатой двери в кабинет хозяина и услужливо приоткрыла правую половину.       — Прошу вас, мистер Винчестер, — вежливо сказала она. Выдержка у нее была безупречной.       — Благодарю, — коротко кивнул Дин, проходя мимо женщины прямо в кабинет, и оказался лицом к лицу с Джеймсом Новаком.       Это был довольно моложавый, сохранивший свою привлекательность мужчина лет шестидесяти пяти, довольно похожий на Кастиэля, но с хмурой складкой меж бровей, придающей ему суровый вид и с жесткой, упрямой линией подбородка. И в нем не было ни капли легкости и очарования, которые делали его сына похожим на солнышко.       А еще глаза. В отличие от пронизанной светом лазури небес в глазах Каса, в глазах старшего Новака была лишь грозная темная серость штормового моря.       — Никогда в жизни я настолько сильно не удивлялся, — сказал Новак, встречая гостя в центре своего роскошного кабинета. Дин не оценил эту роскошь, потому что вкус и элегантность к ней не прилагались. Тут было все и сразу. И самое дорогое.       — Я, знаете ли, тоже не горел желанием знакомиться с вами лично, — ответил Дин, усаживаясь в бархатное кресло с высокой, словно у трона спинкой.       — Так, а чему обязан, собственно? — Новак понял, что рукопожатия не будет, и просто вернулся за свой внушительных размеров рабочий стол с вычурной резьбой вдоль ножек.       — У меня к вам деловое предложение.       — Вот как? — приподнял брови Новак, откинулся в кресле и скрестил руки на груди, демонстрируя неприлично дорогие часы. — И какое, мистер Винчестер?       — Выгодное для нас обоих, — ответил Дин. — Совместный бизнес, мистер Новак. Я предлагаю слияние.       — Что?! — ахнул Новак, теряя самообладание и вскакивая на ноги. — Что?!       — Уверен, вы меня хорошо слышали.       — Да, но правильно ли я понял?       — Правильно, мистер Новак. К чему нам враждовать? Это не несет ничего хорошего ни вам, ни мне, ни нашим работникам. А слияние даст новые возможности и еще большую устойчивость.       — Почему мне кажется, что есть какое-то важное «но»? — спросил Новак, с подозрением разглядывая Дина.       — Потому что вам не кажется, — слегка улыбнулся Дин. — У меня есть одно маленькое, но непременное условие. Вернее, два, но они неразрывно связаны. Либо вы в точности их выполняете, и мы подписываем договор о слиянии, либо…       — Назовите эти условия, мистер Винчестер, — прервал его Новак — довольно зло, но он точно знал, что у него нет третьего варианта.       Дин снова улыбнулся.       — Эй, Кас, ты дома?       По корпусу лодки с радужной полосой постучали.       Кас высунулся наружу — лохматый, в старой вылинявшей футболке с дырой на вороте, весь перепачканный машинным маслом и с тряпкой в руках. Ему не сразу удалось отыскать свою «Радугу» после того, как бросил ее в открытом море на целый месяц. Кто-то наткнулся на нее, сообщил морской полиции, и лодку отбуксировали на штраф-причал. Теперь «Радуга» требовала к себе все внимание хозяина.       — Бартоломью? — удивленно воскликнул Кас, завидев посетителя. — Зачем пришел?       — Ну и видок у тебя! — Бартоломью нервно хихикнул, чтобы сгладить неловкость.       — Я работал, — пожал плечами Кас, пытаясь стереть масло с рук. — Так чем обязан?       — Почему сразу обязан? Я что, не могу просто навестить старого приятеля?       — Приятеля, которого ты давно уволил, — веско сказал Кас.       — Ну, кто старое помянет, как говорится…       — Барт!       — Ладно, я к тебе за помощью, — сдался гость.       — Неужели? — иронично ответил Кас, приподняв бровь.       — Какие бы разногласия между нами не происходили… В яхтах ты разбираешься, как никто, Кас. Пожалуйста, хотя бы взгляни на нее. Клиент очень важный и сложный.       — А что за проблемы?       — К нам эту малышку недавно привезли. Пару месяцев назад она попала в шторм недалеко от Флориды. Ее изрядно потрепало.       — Черная? — внезапно севшим голосом уточнил Кас, бледнея.       — Что черная?       — Яхта. «Импала» Дина Винчестера?       — Как ты узнал? — удивился Барт. — Слышал что-то?       Кас только кивнул, растерянно комкая в руках тряпку.       — Так ты поможешь? — с надеждой спросил Барт.       Кастиэль не успел ответить ему. К офису Роберта Сингера подкатила безупречно черная, подавляюще солидная тонированная машина, и Кас ее сразу узнал.       — Кто это там? — Барт повернулся в ту сторону и вытянул шею.       — Мой отец, — коротко бросил Кас, перепрыгнул с борта катера на пирс, прошел мимо Барта и ступил на песок.       — Что? — вытаращил глаза Барт и засеменил следом, утопая в песке.       Водитель вышел из автомобиля и почтительно распахнул дверцу пассажиру. Из салона появился пожилой, всем своим видом демонстрирующий свою важность, мужчина в очень неуместном здесь костюме за несколько тысяч долларов. Завидя Каса, он пошел ему навстречу.       — Здравствуй, сын, — сказал Новак-старший.       — Сегодня день незваных гостей? — неприязненно ответил Кас, настороженно глядя на отца.       — Как твои дела, Кастиэль? — спросил Новак, игнорируя его враждебность.       — Отлично. Просто охуенно! Как видишь, не подох от СПИДа с разорванной жопой, как ты мне предрекал.       — О, Боже… Кастиэль, мне так жаль, что тебе пришлось это услышать! Прости за все эти ужасные слова, которые я наговорил тебе, — воскликнул Новак, и его голос действительно был искренним.       Но Кас слишком хорошо знал отца, чтобы поверить, будто это раскаяние бескорыстное.       На пороге офиса появился Сингер, явно готовый вмешаться в случае чего. Бартоломью застыл в трех шагах от них с выражением крайнего любопытства на лице.       — Что тебе нужно от меня, отец? — Голос его дрогнул, как бы Кас не старался оставаться равнодушным. Джеймс Новак не был отцом года, но Касу не хватало семьи все эти годы.       — Я хочу, чтобы ты вернулся домой.       — Ого! С чего бы? Я же вшивый педик. Позор семьи.       — Кастиэль, прошу тебя… Я… многое переосмыслил и понял. И я люблю тебя, малыш.       — Хватит лавировать, пап. Говори прямо.       — Хорошо. — Новак вздохнул. Тон его голоса стал деловым, но презрительность, которая разбила когда-то сердце Касу, не вернулась. Кажется, он действительно кое-что понял. — Мне предложили сделку — самую неожиданную и самую лучшую, какая только может быть.       — Оо, рад за тебя, отец. Я при чем?       — Не будь таким колючим, Кастиэль. Ты… мне нужна твоя подпись. Это условие сделки. Мне дали на размышление неделю, сегодня последний день.       — То есть, если я не подпишу, сделка не состоится? — удивился Кас. — Как странно.       — Очень странно! И я сам ничего не понимаю. — Новак развел руками. — Почему именно ты, и как Винчестер вообще о тебе узнал.       — Винчестер… — едва слышно прошептал Кас, и это больше походило на тихий стон. Прошло всего два месяца, и еще ничего, вообще ничего не зажило. Заветное имя сковырнуло даже едва образовавшуюся тонкую корочку, и рана снова закровоточила.       — Да, Дин Винчестер, — кивнул Новак. — Тот самый. Заявился прямо ко мне в кабинет и предложил слияние наших компаний… Кастиэль, ты вдруг так побледнел. С тобой все в порядке?       — Д-да… Все хорошо, — ответил Кас и отвел взгляд.       Синее море было таким спокойным и ласковым, и даже не верилось, что на нем вообще бывают бури. Вот уж кто мастер по способности быстро успокаиваться. По кромке песка, где деликатные волны то и дело оставляли гладкий влажный след, прохаживались чайки, бакланы и крачки, отыскивая оставленные морем лакомства.       Такая безмятежность!       Она заставляла глаза слезиться.       — Винчестер просил меня сказать тебе кое-что — на случай, если ты решишь отказаться от сделки, — сказал Новак-старший.       — Правда?       — Он сказал, что два месяца об этом думал, и понял, что влюбился в тонкие блинчики с малиновым вареньем и латте на кокосовом молоке с малиновым сиропом. И хотел бы попробовать завтракать так всю жизнь.       — Господи… — простонал Кас и зажал рот рукой.       — Так что ты скажешь, сынок? Я могу позвонить Винчестеру и сказать, что ты согласен?       — Да. Я скажу «да», папа. Конечно, да.       Море — чистое, сверкающее — плескалось в голубых глазах. Небо — глубокое и светлое — отражалось в них. А золотинки, которое солнце пригоршнями рассыпало по поверхности воды, — это были искорки счастья.