***
Друиг отступил назад, рассматривая свою работу. Нет, это все равно не так. Это потому, что ему не нравятся портреты, что все идет не так, как надо? Или это потому, что его навыки недостаточно хороши, чтобы запечатлеть Маккари? Это просто на нее не похоже. Друиг раздраженно фыркнул и снял фартук. На данный момент он работает над этим произведением уже несколько месяцев. Он решил, что скажет ей, когда эта картина будет закончена. Но почему-то кажется, что он никогда не сможет закончить картину. Тук, тук! Он открыл дверь, поняв, который час и кто пришел: — Привет, Фастос. — Дядя Друиг! Друиг улыбнулся: — Эй, Джек, готов узнать, как быстро может развалиться целая цивилизация? — Да! Фастос уставился на него с родительским разочарованием. — Что? Очевидно, я говорю о падении Римской империи, — да, именно так, а не так, как мир превратился в дерьмо из-за туалетной бумаги. — Это история. — Напомни мне, почему я доверяю тебе своего ребенка? — Потому что Серси сейчас читает лекции, Аяк заменяет кого-то в больнице, а Спрайт в процессе получения дополнительной степени. Не говоря уже о том, что Гиль и Фина уехали из города на свою годовщину, — так что он в буквальном смысле является последним выбором Фастоса. — О, да ладно, Фастос, я буду вести себя прилично. — Тебе лучше и правда вести себя прилично, или я лишу тебя прав няни. Хорошо, вы знаете правила, домашнее задание должно быть сделано, не выходи на улицу, если ты не с Друигом, и обязательно ешь полезные закуски. Последнее относится к вам обоим. — О, так не интересно, Фастос. — Ты помнишь, как ты дал ему кубик сахара, а потом он не мог заснуть до полуночи? — Да. А к чему это? — Не делай этого снова, — он повернулся к Джеку и поцеловал его в лоб. — Я вернусь в 6:00, хорошо? — Хорошо, пока, папа! Джек устроился в своем любимом кресле в гостиной Друига и достал тетрадь по математике. Он поднял глаза, чтобы увидеть картину. — Ты все еще не закончил? — Нет. Пока нет, — ответил он, подходя к картине. Джек мгновение рассматривал ее, склонив голову набок: — А что не так? — Мне это просто пока не кажется правильным, — решил он, перенося картину обратно в свою студию. Ему кажется, что он мог бы попробовать нарисовать Маккари миллион раз, и это никогда не будет совсем правильно. Улыбка на ее лице либо слишком озорная, либо недостаточно озорная. Язык ее тела не передает той энергии и страсти, которые у нее есть. Блеск ее глаз недостаточно сияет, или ее глазам не хватает определенной глубины. — В самом деле? Я думаю, это здорово, она выглядит так же, как тетя Маккари. — Может быть, я просто придираюсь, — он закрыл дверь. — Начинай делать домашнее задание, чем скорее ты закончишь, тем скорее мы сможем заняться чем-нибудь веселым. — Хорошо!***
После того, как Джек закончил свою домашнюю работу, раздался стук в дверь. Друиг открыл дверь, чтобы увидеть своего самого любимого человека в мире. — И чем я обязан, что прекрасная Маккари пришла навестить меня? — Я была в этом районе, чтобы встретиться с другим клиентом, и хотела заскочить, — затем Маккари достала коробку с выпечкой. — Я позаботилась о том, чтобы купить в той пекарне, которую ты любишь. — Я, конечно, готов поделиться. Сегодня мне поручено выполнять обязанности няни, — произнес он, глядя на коробку. Полезны ли пироги со взбитыми сливками? На них есть фрукты, это должно считаться. — Так что я надеюсь, что ты купила достаточно для 3. Маккари усмехнулась и слегка закатила глаза. — Тебе придется от чего-то отказаться, но что поделать. — Тетя Маккари! Маккари взъерошила его волосы. — Привет, Джек! Я купила кое-какие закуски, хочешь? — Да! — Ты можешь выбрать первым. Джек внимательно осмотрел каждый пирог, выясняя, в каком из них больше всего его любимых фруктов. — Кофе? — предложил Друиг. Она кивнула. — Три кусочка сахара. — Тяжелый день? — Обычный день для арт-дилера, — она пожала плечами — Я хочу этот! Джек выбрал шоколадный пирог с засахаренными дольками апельсина. Друиг выбрал тот, который был украшен крупным зеленым виноградом, одним из его многочисленных любимых фруктов. В то время как Маккари выбрала один с белым шоколадом и манго. Они прекрасно проводили время. ...Пока Маккари не схватила одну из его виноградин и не съела ее, прежде чем он успел даже моргнуть. — Он вкусный? Она восхищенно кивнула. Разве она не выглядит очаровательно? Хотя он предпочел бы, чтобы она не крала у него еду. Друиг ухмыльнулся и тут же взял у нее последний кусочек манго. Маккари уставилась на него. — Какого черта это было? — Месть. Она показала ему средний палец. Он усмехнулся. — А что бы сказал Фастос, если бы увидел, как ты делаешь это перед Джеком? — Он юн, но не глуп. — Да, я знаю это уже около года, мне показала это Спрайт. — Видишь? Друиг пристально посмотрел на нее на мгновение, он мог видеть озорство на ее лице. Что она задумала на этот раз? Ее взгляд скользнул вниз, к его последней виноградине. Ее вилка была наготове, но в кои-то веки Друиг оказался чуть быстрее ее и наколол виноградину своей вилкой. Она надулась, признавая свое поражение. — Знаешь, ты могла бы просто спросить, — сказал он, предлагая ей виноградину. Он редко отказывает ей в чем-либо. — Что в этом забавного? — но она открыла рот, и он отдал ей виноградину. — Ты маленький клептоман, — она просто сияла, пока жевала. — Не хочешь присоединиться к нам для захватывающей игры в Candyland? — Звучит заманчиво, но мне нужно успеть на другую встречу. Извини. В груди у него кольнуло разочарование. — Жаль. — Увидимся в четверг. — С нетерпением жду этого, моя прекрасная Маккари. — Пока, Джек! Как только Маккари ушла, Джек спросил: — Ты уверен, что вы с тетей Маккари не встречаетесь? Ты строишь такие же хитрые глазки, как папа с папой смотрят друг на друга. — Это твой способ попросить еще сладкого, чтобы ты не задавал больше таких вопросов? — Может быть? — Хорошо сыграно. Какой из них ты хочешь?***
После еще одного пирога для Джека, еще двух для него и партии в CandyLand Фастос прибыл ровно в 6 часов. — Спасибо, что присмотрел за ним, — Фастос заметил коробку с выпечкой, которую Маккари оставила. Его улыбка сменилась хмурым взглядом. — Я же сказал тебе дать ему здоровую еду. — Там были и фрукты. — Это было действительно вкусно, папа! Фастос тут же снова улыбнулся. — Правда? Это хорошо, но это означает, что сегодня вечером ты должен съесть все свои овощи. Собирай свои вещи, у папы нас ждет ужин. — Хорошо! — Как ты вообще успел добраться до этой пекарни, она примерно в восьми кварталах отсюда — Маккари заходила. — Ты знаешь, что тебе действительно нужно что-то сделать со своими чувствами к Маккари. — Нужно? — Если бы не тот факт, что Джек залез в скетчбук, чтобы найти рисунки Маккари, Фастос бы даже не заметил. Раньше он предполагал, что попытки Друига флиртовать и поддразнивать — это своего рода подшучивание между близкими друзьями. — Почему бы тебе не попробовать пригласить ее на свидание? И разрушить их дружбу? Нет, блять, спасибо. Но он знает, что Фастос начал бы читать ему нотации, если бы он так ответил. Поэтому вместо этого Друиг неопределенно промычал ему. — Я подумаю об этом. — Если ты продолжишь думать об этом, ты можешь в итоге упустить свои шансы. — А ты пропустишь ужин, если будешь продолжать читать мне нотации. — Вот дерьмо! Джек, скажи «пока»! Мы должны идти! — Пока, дядя Друиг! Друиг помахал на прощание, прежде чем закрыть дверь. Не то чтобы он не думал о том, чтобы просто прикусить язык и пригласить ее на настоящее свидание, а не просто тусоваться с ней. Он мечтал о том, каково это — держать ее за руку, обнимать, целовать. Но на карту поставлено нечто большее, чем просто его сердце. Она — его источник вдохновения, его муза. Он сомневается, что смог бы сделать что-то хоть наполовину приличное без нее. Но даже более того, она его лучший друг. Он себе не простит, если бы разрушил их дружбу, потому что хочет чего-то большего. И если бы кто-то другой спросил ее… Ну, он не уверен, что найдется кто-нибудь, кто мог бы сравниться с Маккари. Но если найдется кто-то, кто победит его, он, вероятно, даст свое благословение (после того, как погрязнет в слезах, ревности и мороженом), пока Маккари счастлива.***
— Так что ты думаешь? — спросил он, широким жестом указывая на холст. Произведение, над которым он работал для выставки, представляло собой изображение города Вавилон от его расцвета до упадка после завоевания Персии. Он потратил много времени на мелкие детали о людях, которые жили там в расцвете сил, так что после его падения город казался еще более заброшенным. Эта идея пришла ему в голову после того, как Маккари рассказала ему о древних цивилизациях. Маккари отступила назад: — Я думаю, это будет великолепно смотреться на открытии! — Если ты и правда так считаешь. Ты здесь эксперт, моя прекрасная Маккари. — Я свяжусь со службой доставки и попрошу их приехать завтра, чтобы забрать это, — она отвернулась от него, чтобы отправить кому-то сообщение, но затем остановилась. — Что это? — спросила она, указывая на холст, который все еще был накрыт простыней. — Просто кое-что, — сказал он. Он достал ее портрет, чтобы поработать над ним раньше, но потерял счет времени, а Маккари пришла раньше, чем он ожидал, поэтому лучшее, что он мог сделать, чтобы скрыть это, — это накрыть его тканью. — Могу я посмотреть? — Это личный проект. — Хорошо, — она отстранилась. Друиг почти вздохнул с облегчением, но потом увидел это. Этот озорной огонек любопытства в ее глазах. Он двигался быстро, но Маккари уже был на шаг впереди него. Ткань упала с холста, открыв портрет. Она подошла ближе к картине, внимательно рассматривая ее. Ах... Это выражение. Ему нравится это выражение на ее лице. Он хотел бы нарисовать это великолепное выражение ее лица. Он хотел бы нарисовать все выражения ее лица. Она смотрела на картину с благоговением и замешательством. — Кто это? На данный момент он, возможно, сможет выйти из этого. Притвориться, что он просто проводил эксперимент, притвориться, что это была не она. Но под ее пристальным взглядом, в котором ее прекрасные карие глаза, казалось, пронизывали все насквозь, он не мог солгать. Он сглотнул, прежде чем сказать: — Это ты. — Это то, как ты меня видишь? Он посмотрел на картину, а затем на нее. Это совсем не точно. Картине не хватает глубины, ей не хватает жизни, она может имитировать ее, но она и в подметки не годится настоящей Маккари. Друиг смотрит ей прямо в глаза, надеясь, что его руки не дрожат. Он сказал, как всегда, показывая все: — Ну, ты еще красивее. Но ты должна простить меня, моя дорогая, прекрасная Маккари. Мои навыки все еще остро нуждаются в совершенствовании. Она, казалось, была озадачена его комментарием. — Почему... — ее руки замерли. Она на мгновение замерла, прежде чем спросить: — Почему ты нарисовал меня? Конечно, она спросила бы, она знает его искусство лучше, чем кто-либо другой. Она знает, что для него портреты — это нечто интимное. Это то, что показывает, что художник думает о предмете. Для него этот портрет был способом смириться с тем, каковы были его чувства к Маккари. Но ему даже не нужно было заканчивать, чтобы понять, насколько он был влюблен в нее. Именно тогда он решил, что, когда эта картина будет завершена, он скажет ей. Теперь этот план вылетел в окно. Поэтому он честно ответил ей: — Потому что я люблю тебя. И ты самый красивый человек, которого я когда-либо знал и, возможно, когда-либо буду знать. Ее глаза расширились. — Ты это серьезно? Когда ты называешь меня «прекрасная Маккари»? Он поднял руку, вытянул указательный палец и несколько раз сделал им круговые движения. — Всегда. Ее глаза все еще были широко раскрыты от шока. В лучшем случае она могла бы попытаться ответить взаимностью на его чувства. В худшем случае она никогда больше не захочет его видеть. Он закрывает глаза, просто чтобы отсрочить процесс, просто чтобы секунды казались длиннее. Но его ожидание прекращается, когда Маккари похлопывает его по руке. Он открывает глаза, но по-прежнему не смотрит на нее. Затем она слегка приподнимает его подбородок, чтобы он посмотрел на нее. Ее губы изогнулись в самой красивой, лучезарной улыбке, которую он когда-либо видел на ней. — Ты не представляешь, как долго я хотела услышать это от тебя.