Мавка

Мала-Малгожата, Не ходи к пруду, В пруду мавка Мавка злая, Сердце выест, Душу вынет, Будешь плакать, Станешь нежить… Опять они это поют… Глупые-глупые дети. Знают, что не тронет их мавка. Мавка не обижает детей, не трогает девушек и женщин. Только греется летней ночью на месяце, да расчёсывает частым гребнем длинные светлые косы свои. Мавка прекрасна, как ясновельможная пани из старого замка – стройная, бледная, с горящими зеленью прозрачными очами. А тело её словно из серебра свито, легко проходят сквозь него лучи месяца. И красота её такова, что несчастный, увидевший её ясной лунной ночью теряет голову и идёт, идёт под серебристый переливчатый смех в раскрытые мавкины объятья. Идет, пока не скроется под водой, а потом, спустя дни, находят на берегу синее, осклизлое, распухшее тело, облепленное чёрными раками. Хороши раки в старом пруду – крупны… Только вот никто их не ловит. И взрослые парни, и мужчины боятся туда ходить, даже днём боятся, что уж говорить о ночах – даже самых ясных, светлых, лунных… Хотя, сидя в корчме за стаканами с горилкой, гогочут: - Брехня! - Брешут сучи бабы! - Нет никакой мавки! Однако никого из них на пруд и силком не затянешь. Маленькая Малгожата сбежала на пруд. Сбежала от злой тётки, от противных двоюродных братцев и сестриц, от вечно пьяного дядьки, который вроде бы и добродушен с виду, и покрикивает, чтоб её не обижали, а сам, если никого рядом нет, больно щиплет за попку, шарит руками под передником, тянется за ворот старенького платья. Малгожата сирота. Год назад её родители умерли от гнилой горячки. Тогда повымерло полдеревни, а те кто выжили – навсегда остались со следами горячечных болячек на лице и теле. Малгожате в этом повезло – у неё всего-то два шрамика – на плече и на правом бедре. Забрав маму, папу и маленького братика, болезнь словно насытилась, и девочка выжила. И попала в дом тётки. Тётка жила бедно, своих детей четверо, племянница-сирота ей была совсем ни к чему, но люди бы глаза выели, брось она девочку без помощи. Нельзя родную кровь бросать – это все знали. Так и стала Малгожата жить - из одежды ей доставались обноски, за столом – последний кусок, тяжёлая для маленькой девочки работа по дому, тычки, ругань и шлепки, а в последнее время – ещё и приставания пьяного дядьки. Малгожата плакала ночами в подушку, просила Боженьку забрать её на небо к папе, маме и братику, но у Боженьки, видно, было много других дел. И всё продолжалось по-старому. Только вот сегодня… сегодня… Старший сын тётки – неуклюжий толстый Грицко, разбил любимоё тёткино блюдо – с большими красными маками и золотой глазурью. Разбил и свалил всё на Малгосю, а остальные тёткины дети это подтвердили. Тётка пришла в ярость, отхлестала Малгосю по щекам, не слушая оправданий, оттаскала за косы и больно выпорола старым дядькиным ремнём, на котором он по воскресеньям правил опасную бритву. Девочка под конец вырвалась и убежала, под злые вопли тётки: - Да не возвращайся же ты никогда, бесово отродье! И вот теперь Малгося сидела на берегу пруда и плакала, ничего вокруг себя не видя от горя и отчаяния. - Ой, дивчинка! – неожиданно окликнул её добрый девичий голос. – Чья ты? Почему плачешь? Малгося подняла глаза и увидела прекрасную пани, такую красивую, что глазам больно смотреть было. Пани в белом вышитом платье, с высокой причёской и зелёными камушками в блестящем на белоснежной шее ожерелье. - Малгося я, - всхлипнула девочка, - Малгожата. Сирота я. У тётки живу. Пани присела рядом с Малгосей, обняла девочку и ласково спросила: - Так что ты плачешь, хорошая моя? И Малгося всё-всё рассказала красивой пани. И про родителей, и про тётку, и про дядьку, и про блюдо с красными маками. Нахмурилась пани: - Бедная ты моя! Грех им, грех сироту обижать. Вот что, Малгося! Если будет плохо – ты сюда приходи. Нет у меня над твоей роднёй власти, а здесь я тебя укрою, утешу. Нет им сюда ходу без моей воли. - А разве ты не пани из замка? – спросила наивная девочка. Вздохнула красивая пани: - Много лет назад жила я в этом замке. Выдал меня отец мой за богатого да знатного, но злого. Много горя я от него потерпела. Бил он меня, Малгося, издевался. Дитя я скинула, потом другое. А больше уж и не смогла деток выносить… Пуще прежнего стал надо мной муж издеваться. И вот однажды не выдержала я, пришла сюда и вошла в воду. С головой вошла. - И ты не утонула? – спросила девочка. Пани смолчала, только глаза опустила. И тут Малгося догадалась: - Так ты – мавка? - Да, - вздохнула пани, - боишься? - Нет, пани, - тихо ответила девочка, - ты ведь меня не обидела. Ты меня первая из всей деревни пожалела. Заулыбалась пани: - Приходи ко мне. Я тебя не обижу. Здесь, на дне, житьё не худо, только скучно мне очень. Приходи, будем дружить с тобою. - В пруд? – удивилась Малгося. - Нет, конечно. Ты ведь живая. Вырастешь ещё, может и любовь у тебя будет. Не как у меня. Приходи. Мне поговорить не с кем. Закивала Малгося головой. Жалко ей стало мавку – такую красивую, такую одинокую. - Буду приходить – сказала девочка, - буду! Так и повелось с тех пор. Стала Малгося на пруд бегать. Сделает по дому всю работу – всё молчком, всё быстро, на злую родню – без внимания и бежит на пруд, к мавке. А та её уже поджидает, радуется, хвалит, по голове гладит, целует, ясным солнышком называет. И легче сиротке живётся, когда ругают её – вспоминает она те добрые слова, что мавка ей говорила. Так прошли годы. Выросла Малгося. Стала красивой девушкой, стали парни к ней… нет, не свататься, кто ж посватается в богатой деревне к нищей сиротке, бедной голодранке, из милости роднёй взятой… приставать стали парни. Да так неласково, грубо, плакала от этого Малгося, а мавка её утешала: - Погоди, найдётся тебе любый. Не нашёлся. Зато другое случилось. Сын тёткин, Грицко, как-то зашёл в Малгосину каморочку, когда не было дома ни дяди, ни тётки, ни двоюродных сестёр с братьями. Зашёл, как хозяин и говорит: - Плохо ты, Малгоська, родительскую хлеб-соль отрабатываешь. По-другому нужно. - Да как же? – стала оправдываться непонимающая девушка. Разве не делает она всю домашнюю работу? Не ткёт, не прядёт? Не помогает в поле? - А вот как! – заулыбался Грицко, как волк на овечку и повалил Малгосю на тюфяк, который служил ей постелью. Закричала Малгося, да только никто её не слышал, стала отбиваться, да только силён был Грицко. Рванул он на Малгосе старенькую рубашку и навалился на неё. Всё, что хотел, сделал Грицко с Малгосей. И было бедной сиротке больно, стыдно и страшно. А тётка с дядей, когда домой с ярмарки вернулись, всё поняли. Всё поняли, но Грицка не наказали, а тётка ещё и добавила: - Сама виновата, кобылища! Нечего перед парнем задом крутить! И с тех пор совсем плохое пошло житьё сиротке. Не стало ей проходу на деревне. Ославили её гулящей, слова обидные вслед бросали. А Грицко ходил гоголем, никто его и осудить не подумал. Переспать с гулящей – для неё позор, не для парня. С утра до вечера работала Малгося, а тётка её со двора не выпускала – всё следила, всё ругала. А на ночь в каморке запирала. И не могла Малгося убежать на пруд к мавке, хотя чувствовала, что и та без неё тоскует. И вот однажды, под воскресенье, забыла тётка запереть дверь в каморку. Выбралась Малгося на волю и побежала на пруд, только пятки засверкали. А мавка уж там её дожидается. Не греется на месяце, волос своих чудных не расчёсывает, стоит на берегу пруда, смотрит с тоской, а глаза горят, как у кошки. Бросилась Малгося к мавке. А та вмиг всё поняла, только и спросила: - Кто? - Грицко! – отозвалась Малгося и горько-прегорько разрыдалась. – Что же мне теперь делать, что делать! Нет мне больше никакой жизни! - Бедная моя! – говорит мавка. – И правда, нет тебе жизни! Замучили тебя работой, затравили злой клеветой. А сама обняла Малгосю, по голове её гладит, по плечам, а потом поцеловала – да так странно, в уста… Как будто парень. Испугалась Малгося, а мавка ей и говорит: – Нет тебе жизни с людьми, так останься со мною. Я тебя как увидела – так и полюбила. Я тебя не обижу, слова грубого не скажу… работать с утра до вечера не заставлю, буду тебя лелеять и нежить… ласки мои счастье тебе принесут – не горе… Оставайся! - Но… но ведь ты же нежить… - прошептала Малгося. Опустила голову мавка: - Твоя правда. Что же, вернись к людям. Они ведь так добры и милосердны. И представила Малгося, какой дальше будет её жизнь… А тут – мавка. Добрая, ласковая, смотрит с любовью. - Но ведь противно Богу, если женщина женщину любить будет… - прошептала, почти согласившись, Малгося. - Много тебе Бог помог, - усмехнулась мавка, - а ты всё его расстроить боишься… Впрочем, решай сама… Видно, ошиблась я, когда столько лет тебя любила… С первой встречи. Посмотрела Малгося в глаза мавке. А потом разделась, сняла крест с шеи и повесила его на веточку ивы. Подала мавке руку и сказала: - Идём. Я готова. И тёмная, гладкая как зеркало, вода сомкнулась над ней. - Мала-Малгожата, Не ходи к пруду, В пруду мавка Мавка злая, Сердце выест, Душу вынет, Будешь плакать, Станешь нежить… - Пойду к пруду, Пойду в воду, Мавка спрячет, Мавка скроет. Нету счастья Мне, сиротке, Погубили Злые люди… А Грицко через год по пьянке утонул. В луже. *Мавка - русалка.