Тьма в тебе

Тепло. Когда он открыл глаза, то первое, что почувствовал это тепло. Барти захотелось остаться в нем навечно. Голова была тяжелой, будто камень, а ему хотелось истерично смеяться и плакать одновременно, и только когда кто-то сжал его запястье, он понял что действительно это делает. — Спокойно. — тихий голос доносился будто из под толщи воды. Это напоминало какие-то неизвестные заклинания. По хорошему Барти должен был волноваться, - он был безоружен, слаб, ему могли причинить боль, - но он слишком устал и узнавал эти напевы. Это явно был голос Регулуса. Возможно, он все-таки умер и это рай. Должно быть, это была самая глупая смерть за всю историю волшебников. Купол защищающий Хогвартс от чужой трансгрессии находился слишком далеко, в середине Запретного Леса, а Барти уже был слишком вымотан скандалом. Он даже не думал о том, что толком не практиковал до этого аппарацию — просто встал и зажмурился, желая оказаться как можно дальше. Только не здесь. Подальше от дома. Подальше от него. Он все ещё слышал в ушах крик отца, плач матери, — О, Салазар, его мать, — свистящий воздух в ушах, прерываемые голосом Регулуса. Регулус. Барти с усилием раскрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться на расплывчатой фигуре однокурсника. Его темная голова склонилась над ним, руки порхали над телом Барти с такой скоростью, словно это было программой Хогвартса - знать такого рода исцеляющие заклинания. Что с нами не так, отчаянно подумал Барти. — Эй. — он позвал его, чувствуя как боль в ребрах начинает отступать. Когда его проигнорировали, он снова набрал воздух в грудную клетку. — Эй. Где мы? Барти не узнавал это место. Это было похоже на их гостиную. Или на спальню. Кажется, тут была некоторая мебель, которой быть не должно... Пиздец. Он действительно мертв. — Ты тут в безопасности. — коротко ответил Регулус, случайно проводя левой рукой по его голому животу. Барти скрючился от боли. — Черт. — нервно выругался Регулус. — Потерпи еще немного. Я почти закончил. Уродливая рана, которая, как Барти помнил, осталась на боку после аппарации, стала нагреваться. Уже через минуту ему начало казаться, что в его животе лежит раскаленный уголь, и сжал щеки зубами, чтобы не закричать. Я надеялся, что ты все же станешь нормальным, но, видимо, я ошибался. Металлический вкус растекся в его рту противной патокой. Это продолжалась несколько секунд, минут или часов, - разум Барти был рассеян, кажется, у него был жар - когда, наконец, покалывание прекратилось, и он отчаянно вдохнул воздух. На некоторое время только его тяжелое дыхание заполняло тишину. — Какого черта, Крауч? — прозвучал резкий голос, и Барти открыл глаза. Лицо Регулуса перед ним было суровым. — М-м? — Кто это сделал? — спросил он, голос жёсткий. — Твой отец? Барти рассеяно отвел взгляд, скользя по зеленым высоким стенам, отражающих теплый свет камина. Почему Регулус был так взволнован? Вечно спокойный и такой хладнокровный, — он не походил на человека, которого можно было легко вывести из себя. Барти всегда восхищался этим. — Всего лишь неудачно аппарировал. — пробормотал он, пытаясь отделаться от чувства безнадежности. — Верно. — серые глаза сузились. — Но почему тебе вообще понадобилось аппарировать? — Он знает. — кисло ответил Барти и замычал, когда правый бок снова пронзило острой болью. Регулус мгновенно отвлекся и начал с новой силой нашептывать какие-то заклинания, которые отзывались не особо приятным холодом в грудной клетке. — Отец все знает. — Ты про Тёмную Магию? Он заметил? — Нет. — вяло возразил Барти. Его отец никогда не заметил бы. Он не заметил бы даже пытай он чертова младенца прямо перед его носом, ему было плевать. Было больно признавать, но он не существовал для отца до тех пор, пока не оставлял след на его безупречной репутации. Барти рассматривал узорчатый потолок над ними и снова стал вспоминать дом, ужин, его мама, ее озабоченные, встревоженные глаза, и голос… полный отвращения. В лёгких стало тяжело. — Он наговорил мне столько дерьма этим летом, Рег. — выплюнул он с отвращением. — Думал, что сможет промыть мне мозги, впрочем... И я не выдержал — сказал ему все что думаю, сказал, что он предаёт своё же общество.. сказал, что.. Вообщем-то много, что сказал. Он замолчал. Регулус молчал тоже — и Барти был рад, потому что нравоучения последнее, что он хотел бы сейчас слушать. Он мог представить как глупо это выглядело со стороны, особенно со стороны кого-то вроде Регулуса, но в тот момент Барти действительно ничего не мог поделать. Не после того, что отец сделал... Нет. Барти никогда ему это не простит. Сейчас воспоминания из дома казались чем то далеким. Нереальным. Тебе никогда не будет достаточно! Меня тошнит от тебя! О, Мерлин, он действительно это сказал? Он это сделал. — Регулус, отец никогда меня не полюбит. Это было больно; но это было правдой. Стоило принять ее, как горькое зелье - насильно влить себе в рот, отбросить и забыть. В конце концов, это всегда плавало на поверхности. Но Барти мог честно сказать, стоя перед зеркалом, что чертовски старался. Он лишь хотел уничтожить эту ничтожную часть себя, что рыдала и билась сейчас о потерянном. Что так и не смогла добиться его ебанного признания. — И я не думаю, что он когда-то собирался. — признался он, не узнавая свой собственный голос. Камень в лёгких сделался тяжелей — Барти сомневался что это от травмы. Ненормальный мальчишка. — Ты собираешься покинуть свой дом? — тихий голос Регулуса прозвучал неожиданно громко, и Барти убрал руку с лица. Тот уже закончил его исцелять, и тело потяжелело от усталости, будто наполнившись свинцом и ватой одновременно. Регулус сидел перед ним, глубоко задумчивый, смотря в сторону. Но Барти достаточно знал его. И призрак Сириуса Блэка заполнил комнату. — Нет. — сказал он, — Я останусь. Моя мать там. Это было правдой. Регулус быстро кивнул. — Конечно. Ты не оставишь ее. — он кивнул еще раз. Они замолчали на пару минут, тишина стелилась между ними густым, бедственным облаком, прежде чем: — Мне жаль. — произнес Регулус внезапно; и его голос был такой же низкий, такой же странный, как и у Барти. Барти грустно рассмеялся, откинув голову на подушку. — Блять, да, что с нами не так? Мы двое... — он закусил верхнюю губу, чтобы не разрыдаться; — Я имею ввиду, что за чертово клише? Он глубоко задышал, стараясь скрыть то, как его это уничтожило — теперь он ясно видел свою ситуацию со стороны: он стоял у груды обломков, — хотя эта попытка и была заранее обречена на провал. Взгляд Регулуса был таким уверяющим, таким сокровенным, что Барти почти открыл рот, чтобы все рассказать ему. На языке мгновенно возник привкус тошноты, привкус отчаяния и сырости темных камер, окружённых дементорами. Нет. У Барти не было сил говорить. Тем более, он не хотел, чтобы Регулус думал об его отце больше должного - того мира, мира Крауча-Старшего, больше не существовало, остались одни руины и Барти не хотел, чтобы Регулус узнал, что вся его суть, все к чему он стремился было вдребезги разбито, тем кого Барти так отчаянно пытался впечатлить на протяжении шестнадцати лет. Ему снова захотелось убежать подальше от этого позора. Его тело протестующе заныло, когда Барти попытался подняться на локтях в вертикально положение. Он сморщился и сердито посмотрел, когда Регулус ткнул его обратно на диван. — Я обезвредил большую часть переломов, но все ещё мог что-то пропустить. — объяснил он, сощурив глаза. — Не говоря уже о том, что некоторые симптомы неудачной аппарации могут проявляться позже. Ты три часа бредил в горячке, Салазар, я подумал, что ты умираешь. Так что лучшее, что ты можешь сделать - не двигаться, Крауч. Его лицо было ужасно бледным и серым, как бывало всегда первое время после его возвращения из дома на Гриммо. Барти смотрел как его тонкие губы двигаются и не понимал ни слова. Они оба были больны. Барти не понимал почему, но ответ казался близким. — Тебе нужно уснуть. — закончил Регулус со вздохом. В его серых глазах снова появился беспокойный блеск, когда он поднялся на ноги. — У меня осталось зелье Сна без сноведений в спальне.. Барти схватил его за запястье прежде чем тот успел двинуться. Он сморщился, ощущая боль, и как непролитые слёзы вот-вот хлынут из глаз. — Нет, останься здесь. — Барти чувствовал запах сырости за спиной. Слышал стоны узников. Он не хотел быть один. — Прошу. На секунду он ожидал жёсткого ответа. Насмешки над слабостью, но ничего такого не последовало; он почувствовал легкое касание на своем предплечье. — Хорошо. — сказал Регулус. — Тебе нужно уснуть. Барти не стал спорить, - в конце концов, он действительно устал, - и повернулся на бок, обернув пальцы вокруг запястья Регулуса, утягивая за собой. Обычно друг возражал против тактильности, но видимо Барти выглядел достаточно больным и невменяемым, чтобы он позволил ему это. Они оба улеглись, — Барти чувствовал как прогнулся диван под их весом. Протестующий и успокаивающий звук. — и уставились на потолок; глаза Барти закрывались, но он не хотел спать. Он хотел ещё немного побыть здесь, в безопасности, лёжа рядом с друг другом. Но усталость взяла свое - глаза Барти закрылись. Я никогда ему не прощу, подумал он отчаянно, прежде чем его разум провалился в темноту.

***

Когда он подавил десятый зевок, рвущийся из его рта, то, наконец, подошёл к огромным распахнутым дверям Большого Зала. Учитывая, что половину ночи они все не могли уснуть - сначала Сириус и Джеймс пытались усовершенствовать заклинание, которое вычитали пару месяцев назад, потом Сириус спорил с Римусом добрые пол часа, пытаясь убедить, что это безопасно; и только когда заклинание неудачно отлетело в дремавшего Питера, они все разошлись по своим кроватям - если честно, удивительно, что он вообще держится на ногах. Непривычный звук, царивший за столами факультетов, почти удивил его. Он остановился на входе, осматриваясь по сторонам. Тишина. Так невероятно и противоестественно для Большого Зала. Но вообще-то, учитывая время в которое Джеймс встал, в этом не было ничего необычного - так как было ещё достаточно рано, за столом их факультета сидела едва-ли четверть учеников Гриффиндора. Лили Эванс, впрочем, как и всегда сидела на привычном месте, склонив голову над учебником. Выражение ее лица не было видно, огненно-рыжие волосы ниспадали прямо на стол, образуя своеобразный заслон от окружающего мира. Джеймс ухмыльнулся. Поправив причёску и разлохматив ее еще больше, он нарочито небрежно сел напротив нее. — Утречка, Эванс. — он постарался звучать непринужденно. — Поттер. — девушка даже не подняла взгляд. Джеймс взял с середины стола яблоко и подбросил его высоко вверх, ловко поймав. — Ты рано. — заметила Лили, все таки открываясь от книги только чтобы с подозрением уставиться на него. — И где остальные? — Они ещё собираются. — отмахнулся Джеймс, не желая посвящать ее в подробности своего небольшого побега. — Что ты читаешь? Он не дождался ответа и быстро перегнулся через пустые тарелки, чтобы рассмотреть обложку. — Зельеварение? — воскликнул он, сморщившись, как от зубной боли. — Серьезно?! — Это предмет, входящий в обязательные для моих ЖАБА. — выгнула бровь Лили, отбивая его руку, чтобы тот отцепился от ее учебника. — Тебе, к слову, тоже не помешает заняться им. Разве ты не хотел стать Аврором? — Мерлин, Эванс! Ты запомнила, кем я хочу стать! — он расплылся в счастливой улыбке, приложив руку к сердцу. — Ты кричал об этом с первого дня первого курса. Это знают все. — упрямо покачала головой она, но, вопреки словам, ее щеки покрылись легким румянцем. Джеймс вздохнул. Для честности, он хотел стать Аврором с тех пор, как ему стукнуло 11. Возможно, даже раньше. Его желание с каждым годом лишь укреплялось, и если раньше, по его же личному признанию, его привлекали приключения и почет, которые всегда неслись вперед борцов с Темными силами, то теперь, когда очередной день ни нес ничего кроме дурных вестей, он абсолютно точно знал чего хочет. Быть полезным. Он действительно мог бы. Родители, хотя и высказали своё волнение, полностью поддерживали его в стремлениях. Вот только, к неудовольствию Джеймса, одним из обязательных предметов для Мракоборцев было Зельеварение. Ничего особенно страшного в этом не было - учеба всегда давалась ему легко и просто, в отличии от Хвоста, который казалось выносил в Хогвартсе каторгу, но Джеймс не особо любил профессора, ведшего этот предмет. Гораций Слизнорт без сомнений был хорош в своем деле, но слишком... себе на уме. Если ты не был алмазом, то он никогда не тратил на тебя слишком много времени, предпочитая отдавать его своим амбициозным любимчикам. К тому же, Зелья казались чем-то не самым важным в его жизни. Как оно пригодится сегодня? Пригодится ли в битве? Никто не будет ждать, пока ты сваришь зелье, заклинание поразит тебя намного быстрее. В любом случае, за последний год он уже подумывал о другом исходе... — Возможно, я буду бороться за то, во что верю в другом месте. — с нотками гордости сказал он. Он мог бы вступить в «Орден Феникса», как только выпустится в этом году. Он мог бы начать приносить пользу уже сейчас, его знаний вполне достаточно, чтобы помочь бороться за свободу. Братья Фабиан и Гидеон Пруэтты уже состояли в Ордене, хотя были старше Мародеров всего лишь на год; Этим летом они заходили к Поттерам - всего лишь на ужин, слишком много дел - и рассказывали о том, куда их отправляют — туманно, без подробностей, но факт оставался фактом. Джеймс не мог усидеть на месте и унять восхищение весь вечер. Они спасали мир уже сейчас. Дамблдор лично возглавлял Орден. — Драка - не самый разумный способ бороться за то что ты веришь. — тихо сказала Лили, вырывая его из размышлений. Она смотрела с укором, но мягкость притаилась в улыбающихся уголках ее глаз. — Верно. — не стал спорить Джеймс. — Но если драка уже идёт, то будет трусостью избегать ее. Лили лишь покачала головой, когда сзади стали усиливаться голоса, предвещая о скором наполнении Большого Зала. Вскоре к ним присоединились девочки, Марлин и Мэри, усевшиеся чуть дальше, а ещё через пару минут и Сириус с Римусом, первый из которых поиграл бровями, увидев, что Джеймс уже сидел здесь с Эванс. — Перестаньте. — застонал Лунатик, замечая их пантомиму. — Перестать, что, Римус? — спросил его Сириус, продолжая двигать бровями. — Делать вот так? М? Я так выгляжу ещё более сексуальным, признай. — Выглядит, будто у тебя лицевой нерв защемило. — спокойно ответил Лунатик. Джеймс расхохотался. Сириус как раз начал пререкаться с ними двумя, когда в Зал влетело множество сов. Джеймс тут же стал высматривать свое коричневое перистое пятно. Рядом опустилась белоснежная сова. Лили доставили очередной номер "Ежедневного Пророка", она расправила страницы, пристально посмотрела на первую полосу и так вскрикнула, что все, сидящие по близости, уставились на нее. — Что такое? — хором спросили Марлин и Джеймс. Но Лили странно замолчала. Вместо ответа она положила газету на стол перед ними и указала на огромную колонку из пяти черно-белых фотографий, заполняющих всю первую страницу: на четырёх их них были маги, на пятой пятой— волшебница. Над каждой было указано имя и дата, а под рамкой небольшая сводка о жизни этого человека. "Эдвард Боунс", — было написано над волшебником с пухловатым, улыбающимся лицом. "Найден убитым вместе со своей семьей и молодой женой в собственном доме». Римус рядом, кажется, прочистил горло и зачитал заголовок к которому Джеймс так и не притронулся. — «Массовые исчезновения волшебников. Война или почему бездействует министерство?» Мэри манерно отмахнулась, многочисленные браслеты на ее руке громко звякнули. — Я уверена, что это ничего не значит. — не смотря на слова, ее голос был слишком высок — «Пророк» всегда любил раздуть из мухи слона! Вот ещё! — Даже если и так, — вклинилась в разговор Лили Эванс и Джеймс, — ничего не смог с собой поделать, — выпрямился и повернул к ней голову. — Этот человек настроен явно против магглорожденных и не намерен останавливаться. Все становится только хуже. Эти слова прозвучали раньше, чем Джеймс смог осознать их мрачность. Питер поперхнулся. — Ну, он явно не делает каких-то шагов в сторону Хогвартса. — сказал Римус, осматривая других мародеров. Джеймс не считал это хорошим аргументом, но выдавил улыбку. — Конечно. Только пусть попробует забраться в Хогвартс, верно, Бродяга? Сириус слабо промычал, будто пребывал в мрачных раздумьях, и, Джеймс попытался поймать его взгляд, как обычно они это делали. Но лицо Сириуса было пустым. Его спина внезапно выпрямилась, а глаза сузились, как у ястреба, на чем-то позади Джеймса. Римус посмотрел на него в замешательстве, не понимая причину внезапной перемены настроения. Сириус сжал челюсть. Джеймс обернулся, пытаясь не выглядеть слишком заинтересованным тем, что заставило поведение Сириуса так резко измениться. А потом он увидел его. Регулус Блэк. Он шел медленным шагом, его руки были засунуты в карманы брюк. Глаза так похожие на Сириуса внимательно осматривали Зал, как будто выискивали кого-то. Его острые черты выглядели привычно надменными, Джеймс просто хотел встать из-за стола и стереть это выражение с его лица. Рядом с Регулусом был Барти Крауч-Младший, который выглядел таким же развязным и ухмыляющимся, как и всегда, с лицом, застывшим, казалось бы, в вечном выискивании жертвы. Август Руквуд, загонщик Слизерина, с растерянным видом отставал от них обоих, хотя ни Крауч, ни Блэк, казалось, не обращали на него никакого внимания. Джеймс наблюдал, как Крауч что-то сказал брату Сириуса, но тот лишь сморщился, покачав головой. Поттер отвернулся от слизеринцев. Выражение, которое было написано на лице Сириуса, когда его глаза приземлились на Регулуса, было причиной, по которой Джеймс испытывал такое отвратительное чувство беспомощности, зудящее между рёбер. Сириус заслуживал лучшего брата. В ночь, когда Сириус появился у входной двери Джеймса, в ночь, когда Поттеры решили принять его, Сириус был совершенно один. Когда Джеймс спросил его об этом в ту ночь, Сириус на мгновение отвел глаза, прежде чем вцепиться ему в руку с такой силой, что остались синяки; его тело дрожало в конвульсиях. Он посмотрел на Джеймса, и его голос был не его, когда он произнес - «Я думал, что на этот раз Реджи что-нибудь скажет. Но он просто стоял там и смотрел…» Джеймс повернулся и обменялся тревожным выражением лица с Римусом. В тот первый день, когда они все умудрились столкнуться с Регулусом, Джеймс был уверен, что все пройдёт также как и всегда. Сириус и Джеймс бросали язвительные комментарии, впрочем как и всем остальным слизеринцам, Регулус огрызался - они расходились. Но тот разговор. Та стычка. Джеймс был в ярости ещё долгое время, сбрасывая кипящий в нем адреналин в спальне. То, как говорил Блэк, будто всерьёз считая себя жертвой ситуации. Будто Сириус был монстром. Будто Сириус был злодеем. Это была ложь. Джеймс давно знал Сириуса. Ему нравилось думать, что он знает Сириуса, как свои пять пальцев на правой руке. Он был дерзким и храбрым. Джеймс влюбился в него в первый же день в вагоне поезда, с первой ухмылки и первого многозначительного взгляда; через два дня их уже нельзя было оторвать друг от друга. Это был Бродяга: смелый и сиявший ярче, чем любая звезда или солнце на небе. Сириус, вероятно, столкнулся бы с войной один на один, смотря ей в глаза и подняв кулаки перед собой. Джеймс никогда не встречал никого похожего на Сириуса Блэка. Джеймс точно никогда не встречал того парня, о котором говорил Регулус Блэк. Это было самое дерьмовое в этой ситуации: Джеймс знал, может быть, лучше, чем кто-либо, что Регулус был позором, стыдом Сириуса. Сириус никогда не убегал ни от чего за всю свою жизнь - это просто не было в его природе - до того дня, когда он сбежал из дома. Но Регулус остался позади. И Сириус ненавидел Регулуса. Это было очевидно также как и то, что он ненавидел себя за это. Все было так сложно. Джеймс чувствовал, что, как бы не хотел, он никак не мог помочь ему, и он ненавидел это чувство. — Все в порядке? — не понятно кого именно спрашивал Римус: Сириуса или Джеймса, потому что его вечно беспокойные глаза метались между ними двумя. — Да. — Нет. — прорычал Сириус, внезапно стукнув кулаком. Питер рядом испуганно подпрыгнул. — Ты только посмотри на них. Они рады. Я представляю, как рада моя дорогая семья. — Они уже давно тебе не семья, Бродяга. — осторожно сказал Джеймс. — Мы не можем оставить это просто так. — сказал Сириус через пару мгновений, проигнорировав его слова. — Нам нужно что-то сделать. Нужно разобраться с ними. Джеймс кивнул, открывая рот, но его перебили. — Разобраться? Черт. Римус. Джеймс посмотрел на лучшего друга - Сириус выглядел убежденным. — А ты хочешь сидеть и ничего не делать? — Ты не можешь просто ходить и нападать на неугодных тебе людей, Сириус. То, что он выбрал именно эту формулировку было беспощадно. Джеймс протянул между ними руку, пытаясь затушить ситуацию в начале, пока это не переросло во что-то большее. С ними двумя никогда не угадаешь. — Хэй, я думаю.. — Я думаю, вам стоит устроить розыгрыш. Это заткнуло их всех. Джеймс медленно обернулся на сказавшего, пытаясь заново вывалить и перебрать из памяти все, что знал об этом человеке. — Что?! — Лили раздраженно посмотрела на них. — Иисус, Эванс, больше не пей этот сок. — звонко рассмеялась Мэри МакДональд. — Лили, ты староста. — неверяще проговорил Римус, глядя на нее во все глаза. — Эй, я тоже вообще-то! — напомнил Джеймс. — Есть разница. Ты - паршивый староста. — ухмыльнулся Сириус фальшиво. Он все еще выглядел напряженным, но позволил себя отвлечь. Пока что. Джеймс откинулся на спинку стула, недовольно глядя на них всех. — Я думаю, людям сейчас не помешает отвлечься. — пожала плечами Лили. Ее зеленые глаза озорно сверкнули. — А кто отвлекает студентов этой школы лучше, чем вы? — Таких нет. — закивал Сириус. — Эванс, ты чудо, как я не замечал этого раньше? — Я кричал об этом с первого дня первого курса. — Джеймс улыбался, как придурок, смотря на нее. Она закатила глаза, - прекрасное зрелище, - но улыбнулась в ответ. — И здорово всех нас этим извел. — тихо добавил Римус. Джеймс пнул его под столом, и Лунатик зашипел. — Розыгрыш! — Питер восторженно вскрикнул. Казалось, он был рад, наконец, включиться в разговор. — Тише, придурок. — шикнул на него Сириус. Его глаза предвкушающе загорелись. — Это будет грандиозно. Это наш последний курс, это должно быть грандиозно. — Фейерверки. — поддержал его Джеймс, вспоминая эти чудесные искрящиеся салюты, которые изобрели магглы. Мэри захлопала. Лили нахмурилась. — Нет, Поттер. — Но.. — Никаких "но". Ты все еще староста. Ты не должен хотеть разбомбить нашу школу. Джеймс сдулся на мгновение, прежде чем его посетила гениальная мысль: — Мы могли бы наложить на них барьер. Щит. — Я помогу. — улыбнулся Римус. — Добавим защитные чары, чтобы никто не пострадал. Никто из преподавателей ничего даже не заметит. — Значит, решено! — ухмыльнулся Сириус, щёлкнув пальцами. — Фейерверки - неплохая идея. Лили застонала.

***

Его рука вывела очередное слово, прежде чем он поставил точку и критически оглядел проделанную работу. Казалось, чем-то нереальным заботится о чем-то таком повседневном, как учеба - но следовало делать именно это. Направлять свое внимание на мелочи, пытаясь увести от того, что разум охотно перебирал день за днем. А думать было о чем. Темного Лорда заметили в Уилшире. Шепот поселился в факультетской гостиной, учащенный, восторженный и настороженный одновременно. Это было так близко. Настолько близко к Хогвартсу, что можно было расценить как полноценную угрозу. Не сдержав любопытства, Регулус написал несколько тщательно завуалированных писем кузине, - хотя, честно говоря, они не так много общались; Нарцисса теперь была замужней женщиной, у нее было достаточно забот поважнее младшего двоюродного брата, но он знал, что может потревожить ее при необходимости. Нарцисса, как ему казалось, больше предрасположена к нему, чем остальные родственники. Незатейливый мотив песни раздался справа, и Регулус вздохнул. Он поднял голову от пергамента и посмотрел на Барти. Однокурсник ничего не писал, сложил ноги на стол, откинув голову назад, и выглядел дерзким; его пальцы рассеянно постукивали по столу, а глаза блуждали по помещению библиотеки — Регулус не знал о чем он думает. Он даже не мог предположить. На самом деле, он удивился, когда утром Барти увязался сюда вместе с ним. Еще одна мысль, которая почти тревожила его. Барти становился всё более неуправляемым с тех пор, как вернулся в норму; а это произошло быстро, в следующие 24 часа, - на следующий день Барти стал таким же, как и всегда: он шутил, пререкался с Эйвери, доводя Корбана до палочки, и носился по Хогвартсу, словно заведённый(достаточно прытко для человека тело которого расщепило в кровь несколько дней назад). Это было… хорошо, так ведь? Просто Регулуса это немного сбивало с толку. Конечно, все не прошло бесследно. Барти все же не остался прежним: он относился ко всему и всем с явным пренебрежением, что было практически невозможно не заметить. Он забросил учебу. Стал агрессивным; бросался на любую подначку, словно пёс на кость, устраивал дуэли в коридорах, будто преподавателей совершенно не существовало и — Регулус сморщился при этом воспоминании — успел нагрубить Эвану, по причине, которая явно не стоила того. Регулус, конечно, не останавливал его, даже поощрял. Он понимал желание сделать хоть что-то, восстановить разрушенные границы и установить порядок после хаоса. Но теперь, спустя недели, к нему закрадывались подозрения. Были ли у Барти границы вообще? Собирался ли он сбавлять темп? Если он пойдёт дальше - Регулус не сможет следовать за ним. Может быть Барти считал, что ему теперь нечего терять, но Регулусу было что. Эта внезапная мысль была тревожной и до боли знакомой. Раздался треск. Регулус сжал челюсть, когда увидел, как по чернильце, стоявшей рядом с ним, пошла изогнутая молния. Спокойно, подумал он, чувствуя свою магию, которая извивалась под пальцами, словно оскорбленная змея. — Все в порядке? — Барти поднял голову и нахмурился. — Да. Барти цокнул и поднял рукав, когда чернила поплыли по столу в его сторону. — Какой же ты лжец, дорогой. Сначала комната, теперь это... — он так грустно вздохнул, что Регулус не смог не закатить глаза. — Серьезно? — он спросил, потому что Барти ныл и канючил о Выручай-Комнате с того самого дня. Он взмахнул рукой, заставляя хаос из чернил исчезнуть со стола. — Не могу поверить, что ты не сказал мне о ней! — воскликнул Барти и замахал рукой. Он фыркнул на его демонстрацию невербальной магии: — Показушник. — Как я и говорил, - ты не спрашивал, да и.. — Регулус расправил плечи, еле сдерживая ухмылку, которая так и норовила появиться на его лице. — Я не обязан рассказывать тебе все. — Я тебе все рассказываю. Брови Регулуса взлетели вверх. — Да, ну? Барти смотрел ему в глаза, прежде чем застонать: — Ну, ладно, не все. Но если бы я знал о таком, то точно бы рассказал. — губы Регулуса сложились в улыбку. Ему нечего было ответить - Выручай-Комната открылась для него случайно, на четвёртом курсе, - конечно, перед этим он долго подозревал о ней, но такое древнее здание как Хогвартс несло в себе много легенд - не все они, в итоге, оказывались правдой. Барти щелкнул языком, наблюдая за ним. — За лето я подзабыл какой ты скрытный ублюдок, Реджи. — заключил он почти нежно. — Это неправда. — Регулус закрыл учебник со звучным хлопком, и обратил на него все свое внимание, — Мои родители женаты. — добавил он тем же тоном, и Барти закатил глаза, рассмеявшись. Спокойствие, зависшее в воздухе, которое теперь так редко посещало их, исчезли через секунду; тишина библиотеки разрезалась шлепком, а затем низким визгом: — Что ты творишь, мерзкий сквиб! Они оба обернулись, — мимо них со скоростью света пролетел парень - вспышка красного, гриффиндорец, может на курс или два младше. — а затем возникла грозная женская фигура. Регулус тот час же узнал ее и поэтому поджал губы, когда она приблизилась к ним. Хеленна Булстроуд была их однокурсницей; плотная высокая девушка с каштановыми волосами, заплетенными в тугую косу за спиной. Она была грубоватой, по мнению Регулуса, а иногда, несмотря на свое благородное происхождение, до ужаса невежественной. В 11 лет Регулус побаивался, когда она разминала кулаки. — Этот придурок толкнул меня! — взвизгнула Булстроуд. Ее лицо было искажено гневом, но она явно не просто подошла поделиться самочувствием. Она хотела, чтобы они что-то сделали. Чтобы Барти сделал. Хеленна все еще оставалась взбалмошной и капризной, но не тупой. Она знала, что Регулус для неё не шевельнёт и пальцем. — Гриффиндор последнее время потерял всякий страх. Думают им все тут можно! — проворчала она, усаживаясь на стул рядом. — О-о, не волнуйся, милая Хеленна. — взбодрившись, промурлыкал Барти, улыбаясь ей одним уголком губ. — Это поправимо. — Правда, Крауч? — девушка бросила ему вызов, продолжая изображать невинность. Регулус метнул ледяной взгляд на эту идиотку. Сколько ей было лет? Неужели она хотела, чтобы они подрались за неё, как какие-то щенки? Но Барти тут же вскочил — о, конечно, он это сделал. — и оглянулся в ту сторону, куда ускользнул гриффиндорец. Лицо его напоминало волка, учуявшего кровь. Конечно, он был рад любой возможности выплеснуть всю свою злость. Золото глаз Барти похолодело. — Как я и сказал - поправимо. — А ты изменился, Крауч. — с неподдельным интересом хмыкнула Булстроуд, не отрывая от него глаз. — Если бы я тебя не знала, то подумала бы, будто ты совсем другой человек. — Теперь так будет всегда. — спина Барти выпрямилась, когда он сказал это, вызывая холод в желудке Регулуса. — Право, это не стоит того... — попытался Регулус, но Барти уже устремился вслед за гриффиндорцем. Что-то в его глазах заставило Регулуса подняться, опасно сощурившись на сокурсницу, и пойти следом. Что-то подозрительно отблескивающее безумием. Они долго шли, но не потому что не могли догнать, а потому что вокруг было полным полно народу. Салазар, был чертов полдень. Регулус был рад, что у Барти осталось достаточно здравомыслия, чтобы не кидаться проклятиями прямо здесь, в коридоре. Толпы учеников редели. Когда гриффиндорец свернул в сторону лестницы, ведущей к совятне, они свернули следом. — Тебя не учили извиняться? — Барти окликнул его на самом верху. Кругом сидели почтовые совы, желтые глаза которых мгновенно уставились на них с любопытством. Парень обернулся и вздрогнул, увидев палочку направленную на него. Его маленькие глаза засверкали и заметались. Тогда Регулус смутно узнал его. Пухлый и низкий блондин был семикурсником. Прячущимся и скрывающимся за спинами своих друзей, — его брата, — каждый раз когда Регулус встречал его. Все зачем он сюда шёл исчезло из его головы в эту же секунду, вытесненное другими мыслями. Более жестокими. Его уязвленная гордость все ещё лелеяла обиду - видел Мерлин, Регулус не умел прощать. Губы Регулуса изогнулись в злой усмешке. — Ты проглотил язык? Я могу поклясться, что ни разу не слышал твоего голоса, Петтигрю. Он почувствовал мимолетный взгляд Барти на себе, но не хотел оборачиваться. Узнал он его тоже или нет - Регулусу было все равно. — Сонклирес. — Барти бросил заклинание как раз в тот момент, когда Петтигрю стал пятиться. — Куда же ты, дорогой? Ты не ответил ни на один наш вопрос! — он притворно надул губы. — Рег, его невоспитанность начинает меня напрягать. Гриффиндорец сдавленно вскрикнул, отшатнувшись. Регулус знал, что в этом-то все и дело; Барти не собирался причинять ему вред, по крайней мере, пока. Все это всегда было затянувшейся игрой в салочки, попыткой увидеть страх, заставить другого сломаться первым. Это было прекрасно, потому что Регулус хорошо умел играть. Позволив холодной улыбке расползтись по его лицу, он склонил голову вправо и покрутил палочку между пальцами. — Где же твои друзья? Прячутся? Забыли про тебя? Кажется, ты немного вне игры. — Регулус хотел поиздеваться, но глаза Петтигрю расширились, и он отвел взгляд от Барти, посмотрев на него. — Боги, какая драма! Четвертый лишний. — наигранно жалостливо присвистнул Барти, видимо, тоже заметив реакцию. — Наверное это очень грустно, да? Знать, что никому нет до тебя дела. Страх и обида Петтигрю были до смешного очевидны — с покрасневшим лицом, тот открывал и закрывал свой рот, словно рыба, выброшенная на берег. Он даже не достал свою палочку, не предпринимая никаких попыток отстоять свою честь. Жалкое зрелище. — Храбрость у вас в крови. — ехидно заметил Регулус, делая шаги обратно в сторону лестницы. Он не хотел опаздать на Зелья из-за этого ничтожества. Ему потребовалось пару секунд, чтобы понять, что Барти не следует за ним. Регулус обернулся. — Барти. Барти стоял на том же месте. С поднятой палочкой и горящими глазами, направленными на гриффиндорца. — Как думаешь, Рег? Превратить его в червяка? Или насекомое? Все равно никто не заметит разницы. — он говорил с ним, но его голос был далеким, разум будто витал за тысячи верст от замка. Ладно, подумал Регулус с усталостью, настало время кончать это. — Пошел вон, Петтигрю. — произнёс он, надеясь, чтобы парень просто смог быть достаточно умным, чтобы понять намёк, учитывая всю серьезность ситуации. Петтигрю не пошевелился. Он продолжил хныкать. Ну, конечно. — В-вы п-пожалеете об этом! Черт. Он был невероятно тупым. — Что? Ты все таки заговорил с нами? — Барти шагнул так резко, будто его тело было закреплено на нитях, и присел на корточки рядом с ним. — Ну же, повтори. Хочу услышать это ещё раз. Бормотание было быстрым - и исходило оно вовсе не от гриффиндорца, а от Крауча. Петтигрю громко вскрикнул. Глаза Регулуса расширились в ужасе. Петтигрю был в порядке, лишь выронил сумку от страха, Барти все ещё не целился прямо в него, но это было одно из жалящих проклятий. Теперь это начинало переходить границы. Они не могли творить все это: по крайней мере не средь бела дня, когда за стенкой слышится гул других учеников, а отправить письмо мог захотеть буквально любой. Регулус бы не нервничал так сильно, но Барти выглядел так, будто собирался причинить ущерб, который не сможет исправить. Петтигрю потянулся за свалившейся сумкой - Барти снова поднял палочку. Регулус сжал свою, неуверенный до конца, что именно собирается сделать, но Барти не стал нападать; лишь прошёл вперёд и поднял стопку писем, которые вывалились из портфеля. Питер дёрнулся от этого жеста — его рука скользнула в карман. Регулус шикнул. Он поднял палочку. К черту. — Лучше не делать этого. — предупредил он, направляя на него палочку. Регулус посмотрел на Барти. Внутренние смятение не коснулось его лица. — Нам пора. — произнёс он. — Любопытная вещь. — проворковал Барти, начисто игнорируя его и вертя один из пергаментов в руках. — Что это? Глаза Петтигрю боязливо забегали. — Просто пергамент.. — Не думаю. — улыбнулся Барти, не отрываясь от пустого листа. Его настроение скакало - старая черта, которая превратилась во что-то невообразимое. — Скрывающие чары? Довольно впечатляюще. Реджи, ты видишь это? Честно говоря, Регулусу было плевать. Он нехотя скользнул взглядом по протянутому листку. — Не думаю, что он способен на подобную магию. — он фыркнул, но взял листок в руки. И тогда он почувствовал это. Удивление, поразившее его, было таким сильным, что едва ли он успел скрыть его. Его брови поползли вверх. Легкая вибрация, гудевшая на поверхности пергамента, словно какой-то невербальный шум. Защита, которую он узнает из тысячи. Такую накладывал и он сам, - в основном на письма. Такую, — именно такую, сплетенную и спутанную между собой особым витиеватым образом — накладывал не только он. То, что старший брат пользуется этими чарами спустя столько лет почти заставило его смеяться. Какое же это лицемерие! И в тоже время — так похоже на Сириуса. — Не против если мы позаимствуем? — Барти напевал тем временем. — Люблю трофеи. Безделушки, мелочи, просто пергаменты. — он звонко рассмеялся. Но, очевидно, «просто пергамент» был слишком ценной вещью - вены на лбу Петтигрю вздулись. Он беспокойно бубнил что-то, и Барти, естественно, подначил его. — В-ваше место.. в Азкабане! — пробурчал Петтигрю с обидой человека, задетого за живое. Регулус даже не отвёл взгляд от пергамента на этот дешевый выпад, если бы не порыв воздуха, оставшийся от рывка Барти. Стук с которым друг впечатал гриффиндорца в стену заставил Регулуса вздрогнуть. Черт. Черт. Совы над их головами громко заухали, звуки трепетания их крыльев заполнили помещение. — Ты, блять, не знаешь о чем говоришь. — выплюнул Барти со злобой, в довесок стукнув его еще раз о каменную стенку. — Ты и понятия не имеешь, что такое азкабан. Взбешенная магия Барти застыла в воздухе крупными каплями - ее кисловатый привкус оседал на языке. Это был явный задетый нерв, который Регулус раньше не наблюдал. Он внимательно смотрел на потемневший профиль Барти — искажённый таким нечеловеческим гневом, и - Регулус склонил голову - страхом — и не находил в себе силы остановить его. — Ты прав. Он не знает. — его тон был заверительным, когда он прошёл вперёд и положил руку на плечо Барти. Он постарался не обижаться, когда однокурсник вздрогнул. Когда отвернулся, отступив в сторону. — Но я могу уверить его, — Регулус дождался момента, когда трясущиеся внимание Петтигрю полностью сосредоточится только на нем. Пора было кончать этот спектакль. Казалось, ещё немного и парень просто умрет. — Если он кому-нибудь расскажет об этой встрече - хоть кому-нибудь - жизнь в Азкабане покажется ему неплохим вариантом, в сравнении с тем во что превратится его жизнь здесь. Возможно, это была слабоватая, самонадеянная угроза для кто-то другого, но вокруг Регулуса уже была определенная репутация. Что бы он не сказал - Петтигрю должен был быть уверен. В крайнем случае, размышлял Регулус, можно будет натравить на него Эйвери. Крысиный писк, который издал Петтигрю, был истрактован им как знак согласия - Регулус сомневался, что он сможет банально ответить или двинуться. Спина Регулуса была прямой, когда он развернулся на пятках и зашагал прочь. Колокол, возвещающий о начале уроков, заглушил стук его шагов. Регулус спрятал свою палочку в карман, смешиваясь с хлынувшей на него толпой студентов. Что только что произошло? Лицо Петтигрю было таким омерзительным, казалось, он был абсолютно безвольным. Он же ничтожество, с презрением размышлял Регулус. По крайней мере, Регулус не терпел подобного в своём окружении. Люди, ведомые по жизни лишь страхом, не знают чести и достоинства. Они предадут любого не задумываясь, если того потребует их гнусный страх; их морали не существовало в острые секунды - понимал ли это Сириус? Ему казалось, что раньше брат хорошо это знал. Тогда почему.. Осознание того, что он снова думает о Сириусе сделало его ещё более мрачным. Регулус, наконец, услышал шаги Барти за своей спиной, и даже не ощутил должного облегчения, что они наконец покинули ту несчастную башню. — Знаешь, даже хорошо, что он задел Булстроуд. — голос Барти был тихим, доверительным, когда он заговорил. Очевидно, его настроение снова вернулось к игривому. Они свернули в подземелья. — Нам нужно было развеяться. Я отдам этот пергамент завхозу. Осторожность не повредит, мне кажется, я почувствовал следящие чары, а ты? — казалось, он пытался добиться от Регулуса хоть какой-то реакции на произошедшее. Или он пытался понять что-то. Регулус тоже пытался. Он ничего ему не ответил; хранил молчание до самого конца пути, и хотя чувствовал на себе умоляющие взгляды Барти, проигнорировал его. Одиночество - старое и знакомое - поселилось в его груди. Это повторялось вновь? Действительно? Все рано или поздно оставляли его позади. Регулус ни оглянулся перед тем как подойти к кабинету Зельеварения, из которого доносился приглушённый гул студентов; молча он скользнул внутрь, не дожидаясь Барти.