Sleeping to Dream

Уже поздно. Страйкер наблюдает, как неумолимо крадётся вперёд минутная стрелка часов в номере мотеля. Хоть и висят они криво, в обрамлении выцветшей, облупившейся краски, время считывать всё равно удаётся довольно неплохо. Ему стоило заснуть ещё два часа назад. Сложности это не должно представлять. Усталость пропитала его до костей, но расслабление просто не наступает, хоть он обычно и не подвержен бессоннице. Похоже, сегодняшняя ночь станет ещё одним исключением из его общего состояния. Впрочем, на миссиях он тоже обычно не проваливался. Или не получал под зад от того, кого уже полностью готов был принять за клоуна — но сегодня он напоролся на тройное комбо и, будучи откровенным с собой, не до конца определился, выводит его это или же… Возбуждает. Что ж, не «это». А он. «Блитзи». Одна только мысль об этой кличке каждый раз возмущает Страйкера, ведь его зовут Блитз, и мир невъебически обязан так к нему обращаться. Не на какое-то слащавое «Блитзи» или на нечто комичное, как «Блитзо», вроде мелкой побрякушки, с которой предполагается играть или смеяться, а не зрелого мужика, заслуживающего банальное уважение. А с другой стороны — Страйкер также горько осознает, что не может чересчур сильно гадить на остальной мир за недооценку Блитза, когда и сам, чёрт возьми, прокололся там же. Такой ошибки он не повторит, и это факт. К тому же, вся вина за поражение лежала не только на его плечах, и для себя Страйкер счёл это обстоятельство хотя бы чуточку утешительным. Он воспринял серпорогого беса как доступную мишень, целиком основываясь на полученных сведениях, а не на личном опыте. Задним числом, это упущение уже по его части… Но каждый клочок информации, предоставленный ему клиенткой, изображал Блитза не проблемой, а ничем, кроме клоуна, которого легко устранить с помощью небольшого заблуждения и лести. Ха! Огромное блядское везение. Страйкеру потребовалось меньше часа, чтобы понять, насколько же охуительно-серьёзной проблемой будет Блитз, и тогда он начал немедленно подвергать сомнению как и выданный материал, так и его источник. Ему не стоило удивляться. Он смекнул, что орудует плохими сведениями о настолько значимой и персонально-опасной цели, как этот малый. Вот почему Страйкер ненавидел связываться с манерными гоэтианцами. Они были слепыми, невежественными уёбками, которые думали, что единственную в мире угрозу источает их собственный вид или, ВОЗМОЖНО, утырки-грешники за пределами дворца. Дворяне никогда не смотрели сквозь пальцы на окружающих. Никогда не задумывались о том, что пока они списывают со счетов таких низших демонов, как бесы и гончие, именно эти же самые демоны являются причиной их комфортнейшей жизни. Бесы были теми, кто выращивал и готовил для них еду, бесы производили их блядские шмотки и водили для них автомобили. Бесы нянчились с их сраными детишками, когда им было лень заняться этим самостоятельно — да бесы даже врагов убивали по приказу дворян. Но дворяне никогда по-настоящему не замечали их. Бесы были достаточно пригожими лишь для обслуживания их жалких задниц… Но не заслуживали уважения, даже малейшего его проявления. Бесы были для них просто инструментом. Незначительным. Одноразовым. В принципе, некоторые из их рода были действительно бесполезными, это правда. В аду живёт куча бесов, что рады пресмыкаться. Рады раболепствовать. Но они никогда не задавались вопросом, ПОЧЕМУ им обязательно это делать. Например, три марионетки Блитза. Они даже воздуха, которым дышат нахуй ровно столько же, сколько и рекламу впаривают, не стоили. …но сам Блитз? Ох Сатана, Блитз был совершенно другим зверем. Блитз был не каким-нибудь бездарным кретином, тупо ищущим подработку со сменой с девяти до пяти. Не-а, внутри него настоящая страсть, Страйкер сразу разглядел её. В других личностях он всегда хорошо копался. Это вроде как по наследству пришло от матери-суккуба. Благодаря дару, перетёкшему от неё с кровью, Страйкер видел демонов насквозь, будто это то же самое, что и дышать. Видел, чего они желали. В чём они нуждались. Иногда от этого зависела его дальнейшая жизнь. Практически в каждом кругу ада принято водиться с собственным видом, но его дорогая мамаша была исключением из этого правила. Её тянуло на бесов. Она перетрахала их повсюду, пока в итоге не залетела от одного из кавалеров. Страйкер стал конечным результатом малюсенького промаха в её расчётах. И с момента своего рождения он не чувствовал, будто вообще кому или чему-либо принадлежит. В их мире не было аккуратной маленькой коробочки, куда можно его впихнуть, даже если бы он захотел. Страйкер не был как и бесом, так и чистым инкубом. Не-а, он угодил куда-то посредине — ни рыба, ни птица, а странный гибрид двух видов… И каждый, кто его видел, сразу же понимал, что в нём что-то не так. Начиная с того, что он родился слишком бледным для беса. Его кожа оказалась совсем не красной… А какого-то грязного персикового оттенка, который выделялся больше необходимого. Глаза его тоже были неправильными, ведь вместо золотистого бесовского свечения они пылали ядовито-зелёным в темноте. Цвет, из-за которого другие ощущали себя неуютно рядом с ним, сколько Страйкер вообще себя помнил. Даже по форме глаз он ни капли не смахивал на беса — она за милю казалась излишне узкой и коварной. Демоны всегда говорили, что Страйкер, даже если он не старался, похож на скользкого типа. Но, пусть в большинстве случаев они и не ошибались, его бы осчастливила возможность хоть иногда выглядеть не так, будто он уже замыслил убийство. Другие бесы отрицали принадлежность Страйкера к их виду. Но, к его несчастью, остальные обитатели ада сходство всё же улавливали, потому в свой адрес он получал ту же снисходительную хуету, что и бесы. Так что, пока большинство сородичей было вынуждено отхватывать пиздюлей только из одного русла, он удостоился чести огребать вдвойне. И от тех, и от тех. Сам Страйкер ради справедливости ненавидел всех одинаково. Блитз был чистокровным бесом — но в его худощавом, гладком теле находился необычайный стержень, и, Страйкер должен признать, это… Произвело на него впечатление. И даже больше, нежели просто «впечатление». Страйкер перетрахал кучу народа — секс это власть, в конце концов, а власть никогда не бывает лишней, но прежде ему никогда особо не хотелось ЛЕЧЬ под кого-то. Конечно, он это уже делал. Нельзя вырасти сыном суккуба в кольце Похоти и не знать, как обращаться с членом… Но он никогда не хотел этого по-настоящему. Никогда не чувствовал жар, дрожь и потягивание внутри просто от взгляда на кого-то, кого ему так сильно хотелось бы иметь в себе. Вот здесь и возникла проблема. Страйкер хочет Блитза. Перспективное партнерство тут абсолютно не при чём. Страйкер хочет оседлать член этой злобной мелкой сучки и скакать на нём до самого ебучего заката, как в херовой людской киношке, пока Блитз не зарыдает. От того, насколько сильно ему этого хочется, даже стыдно. Трахнуть Блитза он ТОЖЕ хочет, но впервые быть выебанным хочется всё-таки больше. Страйкер вынужден согласиться с совой, пусть его это и бесит. Бесит, что он, несмотря на свои убеждения, имеет хоть что-то нахуй общее с одним из спесивых дворянских выродков. Блитз действительно сексуальный мудак. Столас мог быть куском снобистского гоэтианского отребья, но у него просто восхитительный вкус, когда дело касалось хуёв — потому что у Блитза он премиум класса. А у Страйкера, блять, алмазно-твёрдый стояк от одной только мысли о нём. Он вздыхает. Пялится на потолок. Нужно подрочить, раз засыпать он всё равно не собирается. Страйкер старается не сокрушаться из-за этого, когда расстёгивает штаны, когда обхватывает и сжимает ладонью твёрдую плоть своего члена. С головки уже капает, а внутренняя сторона белья испачкана его собственной смазкой. …настолько испачкана, что, пожалуй, придётся сменить штаны, когда он удовлетворит свои потребности. Неприятный побочный эффект по части инкуба. Его партнёры, как правило, такое оценивали — Страйкер был нетерпеливым любовником. Ему нравилось грубо развлекаться, но как то особо заморачиваться с прелюдиями — никогда. Обычно это просто раздражало и создавало ещё больше возни, чем оно того стоит. Не сегодня. Сегодня Страйкер рад, ведь не захватил с собой вообще никакой смазки, и всё, что ему требуется, это хорошенько сжать собственный изнывающий член, и слизь уже покрывает его пальцы. Он виляет худыми бёдрами, чтобы спустить штаны и получить вдоволь места для работы, а затем без лишних церемоний вгоняет два пальца глубоко в себя. И скулит, скулит от сладостного жжения, представляя яростное лицо Блитза. Такое же, когда бес направлял на него дуло пистолета, когда смотрел так, словно разорвал бы Страйкера голыми руками. Блять. Блитз не имел права быть таким горячим. Страйкер шипит и рычит, немного сгибая пальцы внутри себя, а после как можно шире раздвигает колени, чтобы получилось добавить ещё и третий палец. Больно… …но ему совершенно плевать, ведь с болью ощущения даже лучше. Правдоподобнее. Блитз не сюсюкался бы с ним. Каково это, чувствовать его в себе по-настоящему? Каково это, когда Блитз просто скручивает и вынуждает… Принять его внутрь? А он мог бы так сделать, и именно это Страйкера пиздецки возбуждает. Они друг другу ровня, игры тому доказательство. Страйкер был проворным, Блитз не уступал ни на йоту — этот ублюдок был, под стать ему, сильным и свирепым. Он заломал Страйкера так, будто это пустяк, будто тыкать его мордой в грязь можно вообще весь день… И вжимался в его бёдра твёрдым, как стальной прут, членом, крепко стискивал когтями запястья, свысока ухмылялся. С кровавым триумфом и острыми зубами. Страйкер жалеет, что не попросил трахнуть его прямо там, в грязи. И Блитз, может даже, отодрал бы его тогда со всей присущей ему жестокостью. От одной мысли об этом Страйкер почти на пике, так близко… Он практически ощущает предстоящий оргазм, и идея задействовать хвост, чтобы освободить руки, на миг искушает его. Впрочем, он этого так и не делает, но уже не беспокоится — слишком близка точка невозврата. Может, в следующий раз. Вместо этого Страйкер впивается когтями в убогое мотельное одеяльце, насаживается на пальцы и с шипением выгибается. Он ничего не может с собой поделать, когда запрокидывает в процессе голову, обнажая горло в знак подчинения. Он никогда прежде так не делал, ни разу, но инстинкт — мощная движущая сила, которая сейчас руководит им. И Страйкер сдаётся, позволяет себе фантазировать о безжалостных клыках беса на горле, представляет, как тот смыкает челюсти достаточно крепко, чтобы заставить кровоточить. Блитз укусил бы глубоко, до шрама, Страйкер просто знает это, и держал бы намертво, так, чтобы его ужалило страхом от чувства «он сейчас не остановится и РЕАЛЬНО вцепится мне в глотку». Это его и добивает. От такого сильного оргазма всё вокруг для Страйкера на минуту растворяется. Его бесцеремонно выдергивает за грань не что иное, как фантомная боль руки от укуса Блитза, памятное чувство тяжести его тела и грубое движение пальцев внутри себя. И кончить помогает всего то один палец на члене, такая мелочь. Чего он тоже никогда раньше не делал. Страйкер валяется на кровати с одышкой и болью во всех нужных местах, как выжатая, бесхребетная тряпка, таращась в облезлую краску на потолке. Самое главное — он наконец-то вымотался. Он даже и не думает сопротивляться сну, что заволакивает в свои объятия. Утром он, конечно же, пожалеет об этом и будет корить себя ночного, столкнувшись с последствиями в виде липкой кожи, запятнанных штанов и неизбежной боли при ходьбе. Но сейчас ему всё равно — ведь если не шевелиться, то можно почти увидеть другое стройное тело рядом в постели. И он засыпает прямо так, со спущенным бельём, раздвинутыми ногами и кривой полуулыбкой на лице, которую даже не пробует сгладить. Страйкер спит… И мечтает во сне об острых клыках, изогнутых рогах и больших амбициях.