Bestial Lust

— Сука… — Ви саданул кулаком уцелевшей руки в цифровую панель и навалился плечом на лишенную теперь питания дверь. С натужным скрипом выбитых петель она косовато распахнулась вовнутрь. Соло ворвался в тесный аптечный склад, судорожно переворачивая полупрозрачные пластиковые медицинские контейнеры, сметая кистью, рассеченной осколками экранчика электронного замка, с высоких стеллажей оранжевые бутыльки строго рецептурных препаратов, цепляя по пути стеклянные емкости с микстурами и спиртовыми растворами, что с треском разлетались по полу коричнево-прозрачной мозаикой. Когда он наконец добрался до перевязочных материалов, в крохотной комнатке, лишенной даже вентиляции, стоял сбивающий с ног штын медикаментов, под подошвами хрустела стеклянная крошка, и белый пол был залит лужами разной текучести и цветов, но вот багровые пятна крови заметно выделялись в ослепительном больничном освещении. И без того разрывающаяся голова и вовсе пошла кругом, Ви дышал поверхностно, вцепившись пальцами в распанаханное левое плечо и прикрывая широкую кровоточащую рану затянутой в перчатку ладонью. Плотная тактическая майка из хваленых водоотталкивающих и потоотводящих материалов пропиталась, блять, подмышкой кровью насквозь, или так лишь казалось потому, что она просочилась вовнутрь, под одежду, подсыхая и склеивая кожу. Парня мутило от бурлящей в жилах химии стимуляторов вперемешку с выброшенными организмом гормонами, и не будь бы его сердце отстроенным профессиональными рипперскими руками механизмом, работающим с точностью и стабильностью швейцарских часов, точно бы разорвалось от адреналиновых отходов после жаркой битвы в узких коридорах госпиталя. Иронично, что большая часть противников полегла в первые минуты прямо в морге, на нулевом этаже. Плотно стиснув зубы, Ви шипел, щедро обливая руку антисептиком, промакнул бинтами алые потеки на чернильных узорах. Перетягивал эластичной компрессионной повязкой рану, размышляя стоит ли зашивать или и так срастется. Сука, хоть так, хоть эдак останется шрам, прямо под когтистыми лапами Мунина, нарушая узор растительной вязи, и это злило куда как больше, чем покатившийся, хоть и не критично, по пизде заказ. Выведав у «старого знакомого», годами травившего зеленых пацанов в Арройо лютой паленной наркотой, адресок его нарко-кухни и после отплатив ему за это милосердием через показательное повешение, в намек для остальных его прихвостней, — делайте это сами, либо вас найдут — Ви, полный решимости, приехал потрошить барыг. А на деле нарвался на свеженький госпиталь, который уже разносили унюханные Тигры в поисках добавки. Урод палил без разбору с двух рук со своих Пульсаров как нахуй отбитый долбоеб, копируя гангстерские финты из фильмов прошлого века, хаотично поливал свинцом раскуроченный холл приемной на втором этаже. Картонная, неиллюзорно напоминающая отечественную, мебель разлетелась в щепки еще до того, как Коготь опустошил первый рожок, и единственная позиция, откуда возможно было вести ответный огонь на поражение — просто за углом дверного проема палаты, что нихуя с ролью укрытия не справлялся, если взять в расчет, что гипсокартонные перестенки можно запросто дырявить пальцами. Чтобы взять на мушку обвешенного серьезным железом и, к тому же, объебанного самопальной дурью резкого Тигра, мулявшего перед глазами в своих кислотных одеждах стиля японского уличного шика, приходилось высовываться прямо в коридор, за что Ви мало не поплатился жизнью — ни больше, ни меньше. Но благо Коготь оказался критически, невообразимо косым и криворуким, — оно-то и ясно, гатить из двух мощных пушек одновременно — а Ви — нечеловечески проворным, и плотная очередь просвистела прямо над ухом, обдав висок призрачным дуновением раскаленного металла. Лишь одна шальная пуля зацепила мясо, и еще парочка прошила широковатый в локте рукав куртки. Не зря подобрал на размер больше, дабы ее можно было по-человечески натянуть на броник и разгрузку, или чтоб иметь свободный доступ к кобуре. А сколько же Джонни на говно исходил, пока они эту несчастную куртку выбирали. То ему фасон уебанский, то цвет не устраивает, — «Блять, Ви, ты пятнадцатилетняя готка? Хули все черное?» — то возмущался, что соло из нее в бою выпадет. Но Ви-то знал, что Сильверхенд, обладающий нездоровой страстью пиздить его шмотки, так переживал за размер банально потому, что возьми парень не L-ку, а XL-ку, означало бы это одно — выпадать из куртки будет именно рокер. Ну и отдельным пунктом рокербойского недовольства была, конечно же, цена, которая и вправду кусалась — «За кусок ебаной тряпки…» Разъяренный тем фактом, что новую навороченную софтшелку, укрепленную в несколько слоев кевларом, придется отправить на свалку сразу же после схватки, Ви, подстегнутый еще и до помутившегося зрения дикой болью, без единого сомнения выступил в узкий коридор, белые стены которого в этом крыле здания были забрызганы кровавыми кляксами. Переступая через трупы цивильных и бандитов, он зашагал в холл, выпуская ровную плотную очередь прямо в грудь перезаряжавшегося Тигра. Подойдя впритык к хрипящему и умирающему в муках горе-гангстеру, пялившемуся на Ви невидяще и хапая воздух ртом, как выброшенная на сушу рыба, соло смерил его равнодушным взглядом и раздавил массивным ботинком глотку. Больше ради забавного влажного хруста, чем дабы облегчить страдания бедняге. Ви злобно пнул под стойку администратора цветастые ПП-шки, срывая с себя куртку. Левое плечо в мясо — противная рваная рана, косая и длинная, внутренностями наружу. «Жить будем», — убеждал кто-то внутри собственной же головы, и в этот раз парень даже не собирался спорить — заковылял вниз по лестнице, в сторону складов, взвинченный битвой, подрагивая от адреналинового передоза. И сейчас наемник, остановив кровотечение, снова размышлял, сидя на грубом транспортировочном коробке с лекарствами: шить, не шить? Слава богам правая рука у него относительно цела — осталось осколки стекла из голых пальцев повынимать, и работаем. Ви обронил лишь пару гортанных кряхтений, пока безэмоционально сшивал полруки мудреным степлером, косо накладывая скобку за скобкой. За татуировку обидно до одури, сука — неважно как срастется, композиция уже нарушена. Наебашил поверх раны повязку, уже начиная придумывать как будет оправдываться перед Виком какого хера сам решил поиграть в такмед, а не метнулся к нему на кресло за грамотной помощью. Но сначала — подорвать к хуям подвалы. Закинулся по таймеру безымянными таблетками от любимого дока: транквилизатор желтый и толстый — побольше, гладкий белый нейролептик — поменьше, балоперидол — круглый, конский обезбол — в мягкой оболочке. Вогнать иглу стимулятора в запястье и поплыть вниз по лестнице, через морг подставной частной клиники, в подземных этажах которой рядом с покойниками базировалась лаборатория и чаны с компонентами для самопальной дизайнерской наркоты — владения мутных ALL-RX, затычки в каждой сраке, что касается любой фармы. Ви заложил взрывчатку под баллонами с горючим, дабы ебануло покраше, с салютом и файер-шоу, и поспешно, насколько мог, покинул здание, буквально впрыгивая за руль прогретой на солнце Квадры, одиноко ожидавшей владельца на пустынном теперь пятачке парковки. Звук мощного взрыва, треск оконных стекол и звон разлетающейся арматуры, дополняемый дружным, но разночастотным воем автомобильных сигнализаций в округе, догнали Ви уже на перекрестке. Навстречу неслись полицейские кортежи, спасатели и медики, сверкая мигалками и оглушая прохожих тревожным ревом сирен. Задорная трель мобильного оповестила соло, что счет его потяжелел на десяток тысяч эдди.

*

Ви загнал тачку в подземный паркинг высотки, занимая место рядом с криво-косо поставленным Порше Джонни — соло пару раз всерьез задумывался над тем, чтобы погонять рокербоя по азам вождения, хоть и прекрасно осознавал, какая бурная реакция последует на его чистый и искренний порыв благодеяния. Парня по обыкновению начинало пидорасить на волнах маниакального возбуждения: конечности било мелкой дрожью, голова гудела, взгляд расфокусирован и чувство пространства нарушено. Единственное, что могло его спасти — снова нырнуть в бой. Единственный момент времени, в котором чувствовал себя наемник просто потрясающе. Нихуя не болит, ничего не беспокоит. Сознание же его сейчас абсолютно холодно, невзирая на нейромедиаторную и гормональную встряску медикаментами и личной полудохлой эндокринкой, что повергла организм, разучившейся управляться с собой самостоятельно, в полный шок. Ви вынул из багажника сумку со снарягой, забрал с пассажирского винтовку и прошелся к лифту, прикуривая и стараясь расслабиться. Сел на бетонный блок, продевая в ручки спортивной сумки драную, как решето, куртку, и смотрел бездумно на заляпанные кровью носки койотных берцев, время от времени глубоко затягиваясь любимыми сигаретами Джонни. Ви сводило с ума то, что он слышал, как остывает двигатель его авто, и чувствовал сырой застоявшийся запах шахты лифта буквально кожей. Поначалу подобные побочки от смены препаратов даже забавляли, все ощущалось… Проще сказать — иначе. Местами даже интереснее, особенно что касается их незамысловатого полуночного времяпрепровождения, часто заканчивающегося после подобных обострений Ви несколько часовым марафоном на износ. Но когда ты вторые сутки не можешь заснуть от того, что собственное дыхание или сердцебиение слишком громкое — подобный порядок вещей начинает заметно напрягать. Лифт тихо и плавно полз на двадцать пятый этаж, шелестели под ногами темные ковры, приглушая топот шаткой поступи. В сумке звенели гранаты, ленты обойм и магазины. Раненное плечо все еще адски жгло болью, хоть теперь ее легко можно было проигнорировать, слався же кеторолак. Черные, с имитацией под дерево двери с приятным шорохом и еле слышным писком электроники отъехали в сторону. Запах дома приветливо обнял прямо у порога и подарил, наконец, желанное облегчение. Здесь прохладно, накурено и пахнет порохом и оружейной смазкой, но из всего этого родного безобразия четко пробиваются нотки острого парфюма и пряного крепкого кофе. Внизу никого, но «челси» Джонни стоят у входа точно так же криво, как и его авто. В распахнутых дверях балкона колышется занавеска, повизгивает в привычной манере голопроектор и что-то гудит со стороны кухни, а с улицы пробивается весенняя духота. На диване, развалившись коряво серо-белым пятном и задрав растопыренную лапу над головой, сидит кот и старательно вылизывает там, где у бедняги когда-то были яйца, не обращая никакого внимания на ворвавшегося в жилище двуногого. Ви с грохотом поставил у стены сумку, отчего лупоглазое недоразумение подняло в его сторону свою сморщенную морду, смерило пренебрежительно и, спрыгнув грациозно с дивана, вальяжно зашагало туда, где его точно не потревожат. Добавить бы железную лапу и сигу в зубы, и никто бы не заметил подмены. Когда соло принялся распутывать шнурки своих берцев, с лестницы послышался неторопливый топот — что-то клацая в телефоне правой и перебирая влажные волосы левой, к нему неспешно спускался Джонни. Он оставил мобильный на кухонном столе и сам привалился к стойке боком, с легкой улыбкой посматривая на Ви. — Ты только проснулся? — наемник приобнял его за талию и клюнул легко в растянутые в ухмылке губы. На Джонни была лишь старая растянутая футболка Ви, выцветшая, странного бордово-коричневого оттенка, еле прикрывающая зад, и очки в тонкой оправе — этот архаичный аксессуар, в мире засилья бионических имплантов, на которые нельзя сейчас заменить разве что только мозг, придавали Сильверхенду какой-то беззащитности. Соло, имея какую-никакую оптику, даже представить не мог каково это — видеть плохо. Будто низкое разрешение картинки или заляпанный объектив камеры? И парня этот старперский атрибут даже веселил поначалу, и его детские издевки невозможно рокера нервировали, хоть и глупо было отрицать, что очки Джонни банально страшно идут, не смотрятся чем-то чужеродным. Но еще больше Ви забавляло упрямство и категоричность рокербоя, когда наемник посмел только заикнуться об имплантах: «Мне этой хуевой железки за глаза хватает». И даже обещания отыскать у Вика серое железо, дабы сгладить параноидальный укол Джонни о корпоративной слежке, демонстративно грубо посылались в игнор. Сильверхенд мог на говно исходить, пытаясь разглядеть где-либо мелкий шрифт, хмурясь и щурясь; несчетное количество раз носился по дому в поисках треклятых очков, которые элегантно красовались у него в волосах, но наотрез отказывался и думать о том, чтобы что-то в глаза себе пихать, начиная от допотопных линз и заканчивая полноценными Кироши. Но выглядел он временами невозможно непривычно — домашним, что в голове с трудом укладывалось, и приземленным, когда сидел глубоко в диване с компьютером на коленях или же почитывая книжку в этих самых округлых и хрупких очках в серебристой оправе. Джонни только вылез из душа, от него пахло сладковатым гелем и шампунем — до обеда бесстыдно сладко спал и только отодрал себя с кровати. Вполне может позволить себе после ночного отжига в «Молоте», мало не закончившегося массовым побоищем под сценой. Слово за слово, нашлись как обычно недовольные приблуды и ярые, раззадоренные фанаты, которых не корми, а дай только душному пиджаку ебало расквасить. «Как в старые добрые!» — вещал довольно рокер, уже догоняясь дома с горла текилой, взвинченный и бодрый, полный сил и готовности да хоть бы еще один концерт отскакать и самому ввязаться в пьяный дебош. После концерта, который соло в этот раз пришлось пропустить, а Сильверхенду в свою очередь — задание. Рано утром Ви был послан в пешее-эротическое «со своей Бестией и ее ебаными заказами» одним лишь неразборчивым сонным бормотанием. — Если б меня кто-то настойчиво не растолкал, десятый сон бы видел, — Джонни в придачу нахмурился, чтобы Ви точно понял как же виноват. Пацан попал под пристальный сканирующий взгляд, и только собрался пройти с порога, чувствуя, что от неуспокаивающегося пульса его уже начинает плавить, его остановили. Вся ненапряжность Джонни мгновенно улетучилась. — Что с рукой, вояка? — рокер осторожно схватил его за локоть, отдирая бинт, и наемник зашипел — боль вернулась с новой силой, ранение ощущалось свежайшим, и скобки в мясе только все усугубляли. Джонни рассматривал кривой шов и подпухшую, паскудно выглядящую рану, сочащуюся лимфой, не без волнения и злости. — Царапина, забей, — Ви отдернул руку и занялся ревизией своей спортивной сумки, а Сильверхенд, выдохнув устало и недовольно, будто родитель, отчитывающий нерадивого пиздюка за его выходки, уселся на диван, подобрав под себя голые длинные ноги, туда же, где совсем недавно занимался утренним туалетом персикоподобный на ощупь кошак. — Ты нахуй отбитый идиот, Ви, — констатировал с сигаретой во рту, щелкая зажигалкой. — И этот «отбитый», вообще-то, только что разнес подпольную нарко-кухню, наткнувшись на месте на Тигров, и принес три месячные зарплаты рядового трудяги, — соло выпалил как ни в чем не бывало, даже не заметив, что подтвердил, по сути, чужие слова. Зато на него вполне заметно стала наваливаться усталость, входящая в диссонанс с прущей сквозь каждую пору энергией. — Мой ты добытчик, — Сильверхенд выпустил в потолок дым, ехидничая. — В состоянии несостояния в одиночку рваться на миссии — умом блистаешь. До концерта вчера не дошел, зато по первому свистку перед Бестией как штык. — Ревновать плохо, Джонни, — рокер сей выпад проигнорировал. — Мог сказать мамочке, что займемся этим завтра, — Сильверхенд махнул тлеющим угольком, как указкой, в сторону парня, посыпая пеплом затертый ковер. — А то ставлю я косарь, что брюхо ты сам себе точно не заштопаешь. Ви закатил глаза, начиная вскипать. «Завтра» была бы высока вероятность, что точку вычистили бы до блеска. Сука, теперь же ему без Сильверхенда и шага нельзя сделать. А то вдруг соло упустит очередной горячий комплимент своим умственным способностям. — Джонни, я не присмерти. Вик сказал, что с такой хуетой живут, — раздраженно разводил руками соло. В левой — многострадальная куртка, в правой — винтовка. — Недолго, правда, но, блять, мы в Найт-Сити обитаем, а я — наемник, еще и с рассейкой, уж случилось так. Пацан уложил оружие на заляпанном смазкой столике, служившем ему импровизированным верстаком, и принялся срывать с себя снарягу, роняя на пол сначала измазанные кровью беспалые перчатки, следом — броник, морщась от рези в плече; поясную разгрузку — последней, и сам без сил упал рядом с рокером, откидываясь на мягкую спинку. Сильверхенд едва заметно помрачнел и поджал губы, непринужденно и показательно легко протянул, выдыхая разом с дымом: — Вик хуйни на уши не навешает, — тон его явно говорил об обратном. — Только и он со мной во мнении сойдется, что ты конченый. Не докурив, Джонни снова поднялся, и Ви озадаченно посмотрел в спину удаляющегося в сторону кухни рокербоя. Он наклонился, исчезая за островком, послышался характерный звон бутылок, и спустя мгновение Сильверхенд вылез обратно, с красным сухим в левой руке, прихлопывая коленом дверцу винного холодильника. Откупорил тару с глухим хлопком, лейнул себе в широкий бокал щедро, мало не до краев, темно-рубинового испанского вина, и его насыщенный аромат с нотками дубовой бочки и ягод мигом добрался до Ви, оседая на языке терпкостью. Отдавать сумасшедшие деньги за бутылочку натурального, настоящего европейского вина, из выращенной в любви под теплым иберийским солнцем лозы, выдержанным в лучших традициях искусного ремесла, для Джонни вполне в порядке вещей. Другое дело, что найти подобные изыски с каждым годом становится все сложнее, поэтому при любой возможности рокербой затаривается впрок, вздыхая, что вновь перестали завозить его любимый купаж. А Ви искренне пытался запомнить его болтовню о регионах и особенностях сортов, о сахаре и выдержке, но научился ориентироваться только по этикеткам — чем сдержанней, тем лучше. И теперь с завидной регулярностью, будто бы по пути, захаживал в более-менее приличные лавки, сканируя с видом задумчивым и понимающим полки с рядами абсолютно для него одинаковых бутылок: светлые, темные… И подобную бутылочку соло точно видел в маркете у торгового комплекса Чартер-Хилл. Джонни молчал, прожигая отрешенным взглядом исцарапанную матовую поверхность стола, на автомате подносил бокал ко рту, жадно глотая вино, и постукивал пальцами на тонкому стеклу, вновь проваливаясь в пучину тягучей тревоги. Хмурился, облизывал губы, исподлобья поглядывая на отдыхающего парня. Ви блаженно прикрыл глаза, запрокинув голову, и сложил замком на груди руки. Ничто не выдавало в нем человека полчаса назад зачистившего в одно безумное рыло стаю бандитов. Лишь дергающаяся нога и судорожно сжимающиеся пальцы намекали на то, что по организму его курсировал взрывоопасный коктейль из веществ и адреналина. И если смотреть на Ви с этого ракурса, не подходить ближе, не общаться, не жить с ним под одной крышей и не работать бок о бок сутками, то ничего в нем не выдавало киберпсихопата на грани потери самообладания. Джонни потушил в мойке сигарету, присасываясь к ополовиненному бокалу. Неспеша, но как-то тяжело, он прошелся к распахнутой двери балкона, из привычки тут же подбирая одной рукой кота, греющего в теплых лучах лысые бока. Свой способ отвлечься. Просто чтоб ненароком не раздавить в ладони ебучий бокальчик. Хоть какая-то польза от этого когтистого мешка с дерьмом с непередаваемо харизматичной, душной мордой. Услышав сдавленное мурлыканье, Ви приоткрыл глаза и уставился покруглевшими, чернеющими глазами на рокербоя. Соло тут же сомкнул рот, прикусывая потрескавшиеся губы, позвоночник напрягся до хруста — его будто вытянуло на месте от неожиданности. Джонни, низко наклонившись, пытался подхватить хромированной рукой под пузо кота, недовольно выгнувшегося дугой и не желавшего отрывать мягкие лапы от прогретого солнцем пола; а свободная, великоватая на размер футболка задралась мало не до поясницы, открывая взору Ви мускулистые, голые ягодицы. В лицо тут же ударил жар, в животе свернулся тугой комок, и соло почувствовал, как непозволительно быстро в штанах становится болезненно тесно. Что-то животное и неуправляемое понеслось по кровотоку. Ви тяжело сглотнул и отвел взгляд, громко выдыхая. Мышцы натянулись, а его ноги вдруг ощутились слишком пружинистыми. Не мог понять, куда его несет, что закипает внутри. В наготе рокера нет ничего необычного, самое привычное зрелище, будничное — Джонни редко заморачивался натянуть на себя лишнюю тряпку, регулярно рассекал по дому полуголым, сверху же или снизу, и вызывало это у Ви лишь приятную щекотку в затылке, волну эстетического удовольствия, будто когда любуешься прекрасным полотном или скульптурой. Но, боже блять, сейчас он готов был тут же вскочить с места и вжать Сильверхенда в окно, взять грубо и жестко, прямо с порога. Недомогание улетучилось, а последние крупицы вменяемости просто испарились. Тело его стало вдруг подвластно лишь низменным первобытным инстинктам. Не мог бороться с внезапно возникшим голодом, непреодолимым. Ви распирало изнутри желанием к действию, а всплывающие отрывистыми картинками фантазии необузданного Джонни, сломленного, в его власти, что вырисовывались как наяву, раздразнили лишь еще больше. Соло даже не успел испугаться собственных мыслей, осознать, что, блять, он несет. Подстегнутый болью и веществами, курсирующими телом, сдаваясь мутной пелене, поглощающей сознание, Ви подорвался с места и в секунду оказался рядом с Джонни. Впился пальцами в его бедра, как хищник, запустивший когти в плоть своей жертвы, утаскивая рокера на диван, обвивая крепко руками и тут же впиваясь зубами в шею. Кот подобных больно резких телодвижений не оценил и дал деру вверх по лестнице, испуганно зыркая на них с высоты спальни. — Блять, одичалый?! — Сильверхенд выпалил громко от неожиданного и подлого нападения. И даже больше Джонни разозлило то, что кто-то посмел выдернуть его из глубоких тревожных раздумий, что должны были вытолкнуть Сильверхенда на поверхность, к какому-то ясному решению: как же действовать им дальше, как держать день ото дня несущегося по наклонной все глубже в лапы безумия Ви в узде. Вино вырвалось из бокала волной, выплескиваясь с брызгами на футболку, на голые ноги, на брюки Ви, заливая в придачу и диван. С глухим треском посуда повалилась на ковер. У пацана будто шторка упала, нихуя его не волновало: ни громкие возмущения, ни стекло под ногами. Джонни двинул Ви по ребрам, вырыкивая что-то нечленораздельное, выкрутился, как уж, из его хватки, но далеко сбежать от помешавшегося не успел — соло ухватил его за дребезжащие жетоны, что было сил дергая обратно на себя, и прочная цепочка врезалась в шею как удавка. Рокербой захрипел, впиваясь пальцами в металлический шнурок, и судорожно втянул вылетевший из легких воздух. Ви обхватил его поперек груди, прижимая еще крепче к себе, отираясь о его голый зад сквозь штаны. — Если бы ты не дразнился, я бы не дичал, — он промурчал на ухо, прикусывая мочку и тут же зализывая укус. Соло на мгновение отвлекся на ласку, и Джонни приложил все свои силы, чтобы вырваться из крепкого захвата. Вскочив на ноги, Сильверхенд отвесил Ви такую смачную пощечину, что руку опалило болью и обдало холодком онемения, а ее треск оглушающей волной пронесся по квартире. Следом обожгло ступню. Зашипев, рокер оторвал от пола правую ногу, рассматривая россыпь мелких, покрытых багровыми пятнами осколков. — Ты вообще не в себе?! Ви открыл рот в немом болезненном стоне, касаясь ладонью рассеченной губы. Парня мигом заземлило, он будто вынырнул из тумана. Вперился раненным, ошалевшим взглядом в разъяренного Джонни, громко сопящего. Его грудь быстро и резко вздымалась, пальцы сжались в кулаки. Он так насупился, что очки съехали почти на самый кончик носа. — Блять, прости… — Ви прошептал, виновато потупив взгляд и гипнотизируя раскрошившийся бокал на ковре. — Смирительную рубашку пора покупать?! — Джонни все не остывал. Он присел на край стола и ухватился за разрезанную ступню, прижимая рану ладонью. — Дай… — соло робко протянул к нему руку, жуя губы. Чужая боль стала значимей собственной, — осязаемой на щеке, непрощупываемой внутренней, телесной, фоновой, любой — вернула Ви в неуютную реальность. Его стремительно проглатывал испепеляющий стыд, все еще боровшийся с потусторонней чернотой, наполняющей его густым мазутом, застилающей здравомыслие. — Отъебись. — Джонни, — Ви осторожно взял его за запястье, моляще заглядывая в глаза. Сильверхенд нахмурился, вытягивая ногу, и смахнул с ладони кровь. Наемник пристально осматривал его ступню, паскудно порезанную прямо на подъеме, выискивая в ране стекло. — Все в порядке, чисто. Надо промыть и перевязать, — легко, извиняясь, парень погладил раненную ногу, собираясь осторожно опустить ее на пол. Но голова отключилась напрочь, и Ви, не думая, склонился ниже, боязливо касаясь губами сжавшихся в болезненной судороге пальцев, не отрывая взгляда от Джонни: глаза его округлились, брови вопросительно и удивленно поползли вверх, а из перекошенных от злости губ вот-вот вырвется что-то грубое, насмешливое и желчное. Но взамен на своеобразное, специфическое извинение Сильверхенд двинул стопой Ви в щеку, оставляя на светлой бороде кровавый след. Соло нахмурился и оскалился, хватая рокера за липкую, облитую вином щиколотку крепче. Он, сука, просит прощения. Искренне извиняется. И, блять, заслуживает хотя бы того, чтоб его услышали. Не просит даже принять эти извинения. Ви завелся в ответ — не мог не довести до конца то, что начал, наперекор брыкающемуся Джонни. Не разрывая зрительного контакта, соло напористо провел языком плашмя по его ступне, слизывая кровь, невзирая на чужой протест, потерся о рану жесткой бородой, и снова получил пяткой в челюсть. Ви не остановится — добьется извинений хоть бы и насильно. Он голодно прошелся языком выше, по подошве, облизал пальцы, слизал с щиколотки тонкие розоватые струйки вина, резкий запах которого въедался прямо в мозг, забивал голову удушающей, одуряющей тяжестью. Но еще больше пьянила горечь крови на корне языка, раззадоривая Ви лишь сильнее. Сильверхенд дернул целой ногой, торопясь съебаться подальше от психованного изврата, но соло быстро его стреножил, предотвращая очередной нехилый пинок. Парень резко дернул рокера на себя за обе лодыжки, и Джонни заскользил по столу, не успел среагировать, сгруппироваться, и завалился на спину. Ви подался вперед, вжал его в столешницу всем весом, не давая шанса выкрутиться и удрать. — Прости, — прозвучало как приказ, и Сильверхенд оскалился, хватая Ви за глотку. — Проси, блять, лучше, — Джонни выдал зло и запыханно, испепеляя соло взглядом. И приняв вызов, наемник яростно впился в его губы, прикусывая и оттягивая, слизывая с окрашенных фиолетовым губ остатки вина, и на языке заиграли терпкие нотки темпранильо. Ви сжал в своих сильных лапах голый зад, вонзаясь в кожу короткими ногтями, с нажимом оцарапывая ягодицы и бедра. Большой палец скользнул в ложбинку, надавливая на вход, и Джонни ударил Ви коленом в бок. — Даже, сука, не надейся. Ви его не слышал. Облизал два пальца, собирая как можно больше вязкой слюны, которая ниточкой потянулась от его губ, и приставил обратно, грубо проталкивая их вовнутрь, настолько глубоко, насколько мог. — Я тебя ненавижу, — но ядовитое и шипящее возражение мигом угасло, стоило Ви попасть по простате. Джонни всхлипнул, приложившись затылком к столу. — Незаметно, — дерзко кинул соло, намекая на дернувшийся в интересе от жесткой ласки хер. Ви обхватил полувставший член ладонью, не прекращая двигать пальцами, наслаждаясь тем, как мигом Джонни обвил его ногами и вцепился в волосы, срывая туго стягивающую копну резинку. На них тут же осыпались длинные блондинистые прядки, и рокер прихватил одну губами, заглядывая Ви в глаза, и во взгляде его читалось полное доверие. Дал зеленый свет. Принял извинения. Даже таким больным, абсолютно нездоровым образом. Соло криво ухмыльнулся, с долей тепла, и вжался в губы Сильверхенда с влажным и грязным открытым поцелуем. Юркий язык быстро заменили солоноватые на вкус пальцы, протолкнувшиеся глубоко в горячий рот, и Джонни насколько мог покрыл их слюной. Ви сплюнул в ладонь, сдернул свои плотные брюки вниз, точно надрывая змейку, и принялся размазывать влагу по сочащемуся смазкой стволу. И когда головка прижалась ко входу, рокербой безмолвно приоткрыл рот, стараясь расслабиться. Парень вошел осторожно, до половины, а после с хриплым стоном толкнулся глубже, выбивая из Сильверхенда безостановочный поток ругани. Футболка Сильверхенда задралась до самой груди, Ви больно прикусывал чувствительную липкую кожу, агрессивно помечая ее поверх едва заметных розоватых потеков вина, всаживая в Джонни резко и мощно. Двигался рвано, то набирая бешеный темп, выбивая из рокера гортанные стоны, то замедляясь, не забывая выцеловывать его лицо — извинялся за каждую свою грубость и очевидный дискомфорт, за свою потерю контроля и здравого рассудка, за испорченный отдых и порезанную ногу. Хотел попросить прощения за все, что когда либо сделал или сказал не так. Даже за то, чего не делал… Ви становилось дурно. Собственное сердцебиение оглушает, соло болтает на волнах дикого возбуждения, необоснованной тревоги и выкипевшей ярости, все еще бушевавшей еле слышно где-то глубоко внутри него, и мир идет кругом, туманится. Ви страшно не хватает воздуха, кожа полыхает, горячая и влажная, он давится стонами, но продолжает вколачивать Джонни в несчастный стол, как одержимый, будто под гипнозом, не в силах оторвать взгляд от его застывшего в гримасе болезненного экстаза лица. Брови сползлись на переносице, веки плотно зажмурены, и под стеклами расползаются частыми тонкими лучиками морщинки его высокомерного прищура; нос вздернулся агрессивно, но из приоткрытых, искусанных багровых губ вырываются такие горячие, громкие стоны, вперемешку с глубоким рычанием, что было сложно сказать наверняка: Джонни страшно зол или на грани мозговыносящего оргазма. Цепкие пальцы впутались в волосы, крепко ухватились за шиворот майки, надрывая плотную, жалобно трещащую ткань. Внезапно Ви почувствовал, что теряет связь с реальностью, она уносится от него так быстро, будто соло находится на борту космического корабля. Смазывается и растекается, распадается на хаотичные вспышки света, эти пятна схлопываются и тут же разрываются, оставляя после себя только лишь пугающую и липкую, холодную черноту, обливающую Ви от головы до пят. Стол жалобно скрипел под ними. Джонни намотал волосы Ви на кулак, сдаваясь животному порыву, гортанно стонал, толкался навстречу, задавая свой темп, вымещал свою злобу, смешавшуюся со страстью, в болезненных укусах. Он будто смотрел на чужака, залезшего в костюм когда-то наивного, простого и очаровательного пацана, всегда такого спокойного, сдержанного и даже слегка застенчивого. Мокрый, красный, разгоряченный, не в себе абсолютно. По виску стекала капля пота, а к лицу прилип пульсирующий жар. Было в нем что-то первобытное, пугающее. Сильверхенд переставал его узнавать. Серые глаза напротив блестят дико и нездорово, лихорадочно бегают из стороны в сторону, будто изучая, но смотрят сквозь, как если бы Ви следил за чем-то внутри своей головы. И Джонни всегда становилось не по себе — что именно соло там видел, какие мысли его затягивали так глубоко вовнутрь себя самого? Парень вдруг выпалил на выдохе, не сбавляя скорости: — Ударь меня, — необоснованная вина взяла над Ви верх. Он хотел дать Джонни шанс отыграться, за все. — Ты больной уебок… — рокер прошипел сквозь зубы, скалясь и жмурясь. И не собирался, не подумал бы. Соло фыркнул, вышел полностью и резко толкнулся до упора. Воздух застрял в горле, на полпути, в глазах побелело, и Джонни вскрикнул так громко, что по комнате пошло оглушительное эхо. И все же машинально приложился с треском к его лицу, тыльной стороной кисти, отплачивая наемнику его же монетой, и Ви вздрогнул, роняя сдавленный стон. — Давай заканчивай, — Сильверхенд сжал железными пальцами его щеки, вынуждая смотреть глаза в глаза. Его уже подташнивало, тело ломило болью — Джонни был вымотан до остатка, но оставить себя без такой желанной, не смотря ни на что, разрядки, послав невменяемого пацана и съебавшись в душ, не собирался. Пусть уж Ви повеселится вдоволь, выплеснет свое болезненное возбуждение, с горкой приправленное подлинным садистско-мазохистским безумием, чем эти деструктивные, пожирающие соло изнутри эмоции будут копиться и капсулироваться в нем, пока не найдут выход в чем-нибудь более опасном и разрушительном. Тем более, что и сам Джонни в каком-то смысле черпал больное удовольствие из происходящего. Тоже своеобразный выход приглушенных, игнорируемых чувств — выплюнуть наружу все отчаяние безысходности, переживания и страх неизвестности. Он сжался вокруг внушительной длины сильнее, игнорируя собственный дискомфорт. Ви сделал еще пару рваных движений, точно слыша хруст мебели под ними, и, впившись в ключицу зубами до синяков, кончил глубоко в Джонни, измученно зарычал и задрожал, чувствуя, как ноги сковывает приятной судорогой, как разносится волна за волной тепло вперемешку с холодом по липкой коже, и был уверен, что еще миг, и его перегруженные, перегретые мозги просто отключатся, поплавятся окончательно. Наслаждался тонким сладковатым ароматом мыла и густым запахом пота, слизывая его с вытянутой тонкой шеи. Рокер зашипел от ощущения горячей влаги внутри себя, и его зад точно, блять, горел. Его вдруг нагнала вполне ощутимая боль, казалось, что без конкретной локализации. Как в тумане, соло опустился на колени, прямиком в осколки бокала, ныряя лицом между ног Джонни. Вылизывал его усердно, дочиста, и мокрый мягкий язык ощущался наждаком на нежной раненой коже. Сильверхенд лежал без движения, тяжело дышал, размеренно себе отдрачивая, пока Ви дотрахивал его своим идеально горячим ртом. И вцепившись в длинные волосы, отрывая соло от его увлекательного занятия, Джонни кончил, издав такой изнуренный стон, что у наемника от беспокойства свело в груди. Несколько капель брызнуло на лицо, встряв во влажной бороде — Ви неловко утерся запястьем, склонившись ближе к рокербою, который хмурился, кусая губы, и тяжело дышал ртом, переживая сногсшибательную волну удовольствия, захлестнувшую его вместе с почти что агонией. Спустя какое-то время Сильверхенд пошевелился, матерясь сквозь зубы. Встать было просто пыткой. Ныли лопатки, тянуло в пояснице, и сил не было ни малейших. И снова хотелось только одного — разбить Ви его пустое, лишенное какого-либо намека на эмоции ебало. Чтоб вбить обратно хоть какой-то живой блеск в его отсутствующий, растерянный взгляд. Рокер отмахнулся от чужих подрагивающих рук и резко сел на край стола. Джонни пробрало дрожью, как в ознобе. — Будешь теперь с рукой упражняться, ебанутый, — первым делом Сильверхенд потянулся к куреву, опаляя дымом пересохшую напрочь глотку. Зад жгло неумолимо. — Сильно?.. — влажные пальцы обвились вокруг живого запястья, и Джонни ядовито фыркнул. — Дырку лишнюю во мне протер от усердия. Не сахарный я, блять, успокойся, — рокер зло буркнул, наконец срывая с переносицы очки и осторожно укладывая хрупкую оправу поверх толстого смятого журнала, надавившего ему своим корешком позвоночник. Не отрывая лица от ладони, массировавшей нервно лоб, Джонни не глядя махнул поднявшемуся с покосившегося стола Ви: — Подай вина. — В бокал?.. — В зад его себе засунь, вперед фужером.