Калейдоскоп

Зверь идет за тобой. Хельга привычно чертыхнулась от ежедневного, протяжного песнопения муллы с башни той самой красивой, ажурной, как замок из песка мечети, что являлась главным украшением квартала, где находилась гостиница. Пять утра. Этот звук не впервые становился причиной ее липких, предрассветных кошмаров, хотя она уже и не вскакивала на ноги в приступе паники, как в самые первые дни в Марракеше. Женщина прошлепала босыми ступнями в ванную комнату, чтобы умыться ледяной водой и хоть немного привести себя в чувство. Даже если ей больше не удастся заснуть, она вернется в постель охладившейся, и не так сильно будет страдать от ужасающей жары этого города. Зверь смотрел на нее ее же собственными зелеными глазами из отражения в зеркале. Хельга задумчиво провела пальцами по краю витиеватой деревянной рамы, покрашенной под состаренное золото, стряхивая невидимые пылинки, и зализала назад мокрые волосы, в которых за последнее время появилось несколько седых прядей. Это невольно напомнило ей о том, что зверь внутри нее начинал испытывать голод, и стоило бы все-таки пересилить себя, чтобы покинуть номер и, с ног до головы, замотавшись в ткань, отправиться в людное место в самый жаркий час. Ей даже нравилось бродить среди толпы, ароматов специй и благовоний по запутанным рядам восточного рынка, встречая восторженные взгляды местных жителей, для которых немногочисленные участки кожи, которые она оставляла открытыми, и ее светлые глаза были непривычно красивыми и манящими. За время, проведенное в этом экзотическом месте, она приобрела легкий, золотистый загар, но все еще оставалась куда более светлой, чем коренное население или многочисленные туристы с их оскорбительно для мусульманской страны мало прикрытыми смуглыми от солнца телами. Иногда зверь поднимал голову и принюхивался, поддавшись легкой, фантомной тревоге, ведь его инстинкты всегда были начеку. И ее глаза искали в гуще людей знакомые или подозрительные лица, но если кто-то и смог отыскать их здесь, то по какой-то причине, предпочитал держаться на безопасном расстоянии. После того, как однажды Хельга все-таки поделилась своими опасениями с Кайло, мужчина увез ее в пустыню и заставил стрелять по консервным банкам до тех пор, пока она чуть не упала в обморок, перегревшись на палящем солнце. Но эта изощренная пытка имела свои плоды: теперь у нее было хоть немного больше уверенности в том, что, в случае чего, она сможет за себя постоять. Для того, чтобы укрепиться в этом чувстве, женщина приобрела в лавке старьевщика элегантный, старинный нож, который теперь всегда таскала с собой в сумочке, все же, украдкой надеясь, что покупка так и не пригодиться в деле. Хельга еще раз плеснула щедрую пригоршню ледяной воды себе в лицо, с тоской вспоминая вечно прохладный, суровый климат ставшего родным Хёйбу, в красках представляя себе, с каким удовольствием нырнула бы в стальные волны прямо с вершины фьорда. И пусть эта идея казалась такой привлекательной только в раскаленном до бела даже в утренний час Марракеше. Даже от одних только мыслей об этом веяло прохладой. Вместо того, чтобы сразу вернуться в спальню, женщина решила заглянуть во второе помещение номера, совмещавшее в себе функции прихожей, кухни и гостиной, чтобы полюбопытствовать какой чертовщиной занимается Кайло таким ранним утром, вместо того, чтобы вместе с ней маяться от жары в постели. Уже полностью одетый мужчина отыскался на широком, белом диване со своим неизменным, громоздким ноутбуком на коленях. При виде вошедшей Хельги, он стянул с головы большие наушники, растрепав и без того нечесаные волосы, и приподнял одну бровь в немом вопросе. - Опять этот ужасный звук, - объяснила причину своего раннего подъема женщина и плюхнулась в мягкое кресло напротив, - как люди могут молиться, когда это больше похоже на «воздушную тревогу»? - А, - с пониманием потянул он и отложил ноутбук на журнальный столик из резного дерева, - да, я тоже стараюсь спасти от него свои уши, чтобы не словить какой-нибудь вьетнамский флэшбек. Хельга с интересом перегнулась через столик, чтобы взглянуть на какой-то поставленный на паузу черно-белый фильм на экране, и поморщилась. Конечно, этот негодяй предпочел уединиться здесь с очередным творением Ингмара Бергмана, вместо того, чтобы страдать вместе с ней. Ну или не страдать, а изучать новые грани чувственности ее тела, которые женщина с любознательностью ребенка открывала не без его помощи с той самой роковой ночи на побережье юга Франции. Конечно, не под пение муллы, чтобы не ударяться в богохульство и неуважение к чужим религиозным чувствам. - Даже не пытайся убедить меня в том, что согласилась бы вместе посмотреть «Седьмую печать», - с удовольствием подловил ее Кайло, легко угадав ход ее мыслей. Хельга обиженно надулась. - Ты вечно пытаешься принизить мои интеллектуальные способности, - запальчиво проговорила она, разглаживая на коленях ткань легкой, почти прозрачной ночной рубашки, в которой все равно было невыносимо жарко. - Ты и интеллектуальные способности? – расхохотался он, искренне наслаждаясь ее возмущением, - почему ты ни разу не продемонстрировала их за восемьдесят лет, если, как ты говоришь, они у тебя есть? Женщина фыркнула и метко швырнула в своего похитителя так удачно подвернувшуюся небольшую цветастую подушку. Он перехватил снаряд в сантиметре от своего лица и спустил ноги с дивана. - Прокатимся? – сжалившись, предложил Кайло, и Хельга не могла отказаться от такой замечательной возможности сбежать ненадолго из душного номера, где даже кондиционер ничуть не облегчал ситуацию. Она все равно уже смирилась с тем, что больше не сможет заснуть до наступления вечера и хоть какой-то прохлады. Это побережье сильно отличалось от всех, которые ей доводилось видеть прежде. Здесь не было милых сердцу, величественных, поросших вереском фьордов или мелкой, колючей гальки средиземного моря. Только песчаные барханы и океан, поражающий своей монументальностью. Он с ревом обрушивал на берег тяжелые толщи своих волн, рассыпая по золотым песчинкам бисеринки сбившийся в комья пены. Хельга, конечно же, не удержалась от искушения ощутить их прикосновения на коже и спешно сбросила прямо на песок сандалии и длинный темно-синий палантин, в который тщательно заматывала свои лицо и тело, когда покидала отель. Платье промокло и облепило ноги, а вода оказалась удивительно холодной, что создавало яркий контраст с пылающим, дребезжащим от жара воздухом. «Гробовщик» был одиноко брошен у края асфальтированной дороги и его черные глянцевые бока казались чем-то инородным среди этого царства охры, белого и синего. Как, впрочем, и черные брюки и футболка Кайло, неизменно предпочитавшего темные цвета даже в этом жарком климате, с почтенностью большого, мрачного ворона, прогуливавшегося вдоль кромки прибоя. Присмотревшись, Хельга поняла, что мужчина не просто так слоняется туда-сюда по берегу, а что-то выискивает среди редких клочков сухой, облезлой растительности. Наконец-то искания ее похитителя закончились успехом, и он двинулся к женщине с довольной ухмылкой на лице и каким-то крупным, белым цветком, отдаленно напоминающим лилию в руках. Вероятно, это было действительно ценной находкой, раз стоило в миг промокнувших по колено штанов и таких дотошных поисков с риском получить солнечный удар. - Это «pancrarium maritimum», - торжественно объявил Хельге мужчина, даже не дав ей рассмотреть цветок, прежде чем пристроить его в ее запутанную ветром косу, - песчаная лилия. Она в основном встречается на Средиземном море, так что тут ее быть не должно. - Надо же, - хмыкнула она в ответ, ощупывая пальцами жесткие, высушенные жарой лепестки, и хитро сощурилась, - ты думаешь, что вот один такой красивый жест сгладит эффект от всех твоих постоянных измывательств надо мной? - Ты сама обесценила эту попытку, - с готовностью парировал Кайло и напомнил, - но ты вроде как любила лилии. - Серьезно? – искренне возмутилась женщина, - эти отвратительные, вонючие цветы, вызывающие головную боль? Да я действительно раньше была настоящим чудовищем. - Ладно, - сдался он, - что тогда тебе нравится? - Вереск, - честно призналась Хельга с легкой тоской вспоминая утес, на котором проводила столько времени, окруженная целыми полянами этого растения и его странноватый, но такой легкий и свежий аромат, - он очень красиво цветет. - Ага, а еще его любят жрать козы, - ядовито рассмеялся мужчина, - оставь уже свои фермерские замашки. Этот комментарий заставил ее возмущенно зарычать и замахнуться, чтобы ударить Кайло кулаками по груди, но он оказался проворнее и перехватил ее руки и потянул на себя, утягивая женщину свои объятия. Он оставил легкий поцелуй на ее виске, украдкой вдохнув почти неуловимый запах песчаной лилии в ее волосах, этой мимолетной нежностью вынуждая женщину забыть все свои обиды. - В следующий раз подарю тебе козу, - пообещал он, продолжая эксплуатировать удачно обнаруженное слабое место Хельги в своих коварных целях. - Может быть, ты просто попытаешься быть менее гадким? – робко предложила она, уже порядочно уставшая за время их совместного путешествия от возвращения к этой теме. Хотя ей, в действительности, все больше нравились их споры и постоянные попытки поддеть друг друга. И особенно нравилось то, что, как правило, следовало за ними. И в такие моменты она почти не тосковала по своей оставленной среди изумрудных лугов Хёйбу прежней жизни. Ни одной из своих прежних жизней. - М… - протянул Кайло с деланной задумчивостью на лице, - нет, извини. Хельга обиженно укусила его за ключицу и, воспользовавшись тем, что мужчина не был готов к такому маневру, утянула его за собой в прохладную, пенящуюся от каждой набегающей волны воду, и ловко вскарабкалась на его бедра. Кайло с готовностью притянул ее ближе к своему нагретому солнцем телу и вовлек в поцелуй со вкусом океанской соли и золотого песка. - Хотя ты ужасная ханжа и невежда с повадками селянки, я тебя люблю, - прошептал он ей в губы. Женщина фыркнула и закатила глаза, пародируя его столь обожаемую и раздражающую окружающих, а ее особенно привычку. - Ой, просто заткнись, - взмолилась она, - не порть такой красивый момент. Ее похититель с удивительной покорностью сдался, вероятно, согласившись с ней хоть в том, что для его язвительного рта на безлюдном пляже можно найти куда более достойное применение. Окрыленная чувством благодарности за этот компромисс, Хельга плотнее прижалась к груди мужчины, злясь на то, что между ними все еще было слишком много пусть мокрой и облепившей горящую от нетерпения изнутри кожу, но одежды. Так странно было думать о том, что теперь ей все время хотелось быть максимально близко к Кайло, когда еще совсем недавно она грезила только о том, как сбежать от человека, нагло ввалившегося в ее дом, чтобы перевернуть весь ее привычный мир с ног на голову, а все истины вывернуть наизнанку. Но ей отчаянно хотелось верить, что это путешествие, которое началось бледной норвежской летней ночью, не закончится никогда.