Где ты?

Её пальцы аккуратно вплетаются в цепочку крестика. Длинное голубовато-розовое серебряное платье красиво облегает её фигуру. Рене в нем некомфортно, у неё практическая голая спина, огромный вырез на ноге. Это платье безумно красивое, но оно смотрелось бы лучше на Элисон или Дэн. Ей оно совершенно не идет. Мероприятие начинается в девять. Она была готова ещё в семь сорок шесть. Сейчас восемь ровно. Рене хочет пить уже полчаса, Элисон строго запретила ей, Уокер уже накрашена, нельзя портить такой волшебный образ. Вчерашний матч закончился в десять часов семнадцать минут, они одержали победу. Дома они легли спать в два часа ночи. Рене просыпается ближе к четырем утра и сразу же хватается за телефон. Она могла себе позволить спать до обеда, но два часа ей почему-то хватило. Рене понимала, что ей чего-то не хватает. Рене чувствовала, что сегодня что-то должно было произойти. Что-то важное, необходимое и неправильное. Она что-то теряет. Чточточточто. Слишком некрасиво построенная мысль, слишком много повторяющихся слов. За всё это время Уокер не успевает ни выпить кофе, ни покурить (она не курит, но если бы курила, то не успела бы), ни понять, что потеряла. Она лежала на чистой простыне, сжимала её, блокировала телефон, прятала под подушкой, потом снова доставала, смотрела уставшими глазами на ровные белые цифры, снимала защиту, – пароля у неё не было – и глядела на цифру 0 рядом со значком «сообщения». Уснуть она так и не смогла. Какую ночь подряд она не спит? Наверное, начиная с того момента, когда в разговорах с защитником «Воронов» стала очень часто использовать местоимение «мы». Она очень сильно привыкла к этому «мы». – мы с Жаном уже смотрели этот фильм, – сказала Рене, сидя между Дэн и Элисон в их общей комнате, пока Мэтт расположился на полу возле телевизора. – вы с Жаном? – Бойд изогнулся, чтобы посмотреть Рене в глаза, надеясь, что он ослышался. Рене Уокер в какой-то степени стала ангелом-хранителем Жана, она всегда мысленно была рядом, всегда поддерживала и готова была защитить его. Жан тоже был рядом. Был ли он её хранителем? Вряд ли. Скорее, балласт, который затаскивал Уокер на самое дно, откуда она еле выбралась. Рене хочет узнать его получше. Рене совершенно его не знает. У неё была дурацкая привычка рисовать на полях. Если есть свободное пространство, то его надо заполнить. Жан лишь кривит лицо. Говорит, что её привычки глупые. Много, что говорит. Будто Рене его слушает. Жан позволял Рене рисовать на его руках маленькие лисьи лапки. Позволял себе смотреть на её запутавшиеся белые волосы. Позволял себе смотреть в её глаза. Позволял себе улыбаться вместе с ней. Вечером Моро будет оттирать щеткой эти лисьи лапки до покраснения, чтобы Рико не увидел их, чтобы Рико ничего не сделал с его Рене. Жан всё равно позволял рисовать на своем теле. Позволял Рене прикасаться губами к его шрамам. У Рене была дурацкая привычка заполнять свободное пространство. Кто же знал, что сердце Жана Моро станет очередным пространством. Только Жан не нуждается в ней. Он без неё все решил. Надо всего лишь исчезнуть. Надо всего лишь уйти. Тогда всё станет отлично. Вероятность того, что Жан покончит с собой в выпускной вечер – сто процентов. Жан совершенно не нуждается в ней, в отличие от самой Рене. Рене двадцать четыре года. Рене будет двадцать пять. Двадцать шесть. Тридцать. Сорок. Жану навсегда двадцать три. – мне очень нравится этот город. Мы слетаем туда вместе? – сообщение юной мечтательницы, на лице которой искренняя улыбка. В ответ она читает сухое: «нет». Она слишком сильно привыкла к слову «мы». Жана бесят её привычки. Их «мы» исчезло ровно двенадцать дней назад. Стоя перед зеркалом в этом неудобном и красивом платье, Рене наконец почувствовала усталость во всём теле из-за недосыпа. Все конечности болели, живот постоянно скручивало, хотелось просто уйти. Но Эндрю стоит уже рядом с ней. В этот вечер он её сопровождает, этим вечером он будет рядом с ней, как и всегда. Рене выплёвывает жвачку с манго, – она засунула её в рот, когда Элисон отвернулась – на само манго у неё аллергия. Уокер не хотела, чтобы этот вечер начинался. Потому что знала, что там будут вороны. Знала, что там будет он. Надеялась. Лисам нужно будет держать себя в руках. То есть, не разорвать команду «Воронов» в клочья. Не избить до потери пульса, желательно просто не пересекаться. Желательно. Как только она с Эндрю зашла в зал, то практически сразу же начала бегло осматривать каждого человека в этом помещении. Она расхаживает вместе с Миньярдом между гостями, с ней изредка кто-то здоровается, в ответ Рене обменивается недо-фразами, не забывая при этом ласково улыбаться. Рене всматривается в каждого мужчину в черной одежде, – во всех мужчин, которые тут находятся – нужного она не находит. Нашла Кевина, возле которого уже были три пустые бутылки, увидела Ники, который о чем-то спорил с Аароном. Всё не то. Смотрит дальше, ищетищетищет. Это всё напоминало дурацкую игру в прятки. Она уже забыла этого человека, не помнит его голос, но имя всё вертелось в голове и не давало спать. Она следила эти дни за всеми возможными новостями, пыталась узнать, почему он резко ушел, что она сделала не так. Где успела допустить ошибку? А теперь она как ненормальная смотрела в сторону воронов. Надо это прекращать, сейчас кто-то из них заметит её взгляд, может плохо закончиться. Но угомониться не получается. И вот она стоит возле стола лисов и уже открыто всматривается в каждого человека, который пройдет мимо. – кого-то потеряла? – Рене вздрагивает, чуть не задела рядом стоящую очередную бутылку Кевина. Но наконец-то отрывается от зала и переключает половину своего внимания на Эндрю. – нет, – коротко отвечает Уокер и криво ухмыляется. «Дело дрянь», – сообщает мысленно Рене Эндрю. – ты не отрываешь взгляд от воронов, как только мы зашли, – да что ты говоришь. – всё нормально. Сзади них незаметно оказался Нил. Он бросил взгляд на Рене, озадаченно нахмурил брови, а потом переключился на воронов. «Дело определенно дрянь», – сообщает Уокер Богу. Рене тяжело вздыхает, Нил решил, что надо поболтать. – Ты нервничаешь? – А? И вот уже вся команда притихла, слушает их разговор. Понятное дело. Рене за это время показала столько эмоций, сколько не показывала и за месяц. Определённо есть повод, чтобы начать беспокоиться. Рене тяжело вздыхает, решает прекратить этот разговор, чтобы не сказать что-нибудь лишнего. Тянется к заветному бокалу газировки, пить она уже хочет почти три часа, но рука замирает на полпути. Просто возьми стакан, веди себя естественно. Не получается. Не получается отвести взгляд от Жана Моро. Костюм на нем сидел идеально, Рене смотрела на его плечи, те самые плечи-которые-снились-ей-каждую-ночь. Его шею обхватывала бабочка, он постоянно её поправлял, видимо, затянута была плохо. Рене закрыла глаза. Мероприятие началось, все спортсмены заняли свои места. Отвернись, хватит смотреть. Уокер сжимает ткань своего платье. Рене практически ничего не могло задеть или как-то вывести из себя, но сейчас она смотрела на Жана за соседнем столом. Рене еле заставила себя отвернуться, из-за этого она почувствовала боль в животе. Элисон проследила за взглядом подруги, на её лице понимание и сочувствие, она протягивает подруге бокал, Рене выпивает его залпом, даже не разобравшись, что ей дали. Как выяснилось, обычная газировка, стоящая на этом столе лично для неё. – ты снова смотришь на него, – тихий голос Элисон в данный момент прозвучал слишком громком. Да, смотрю. Отвернулась. Усталый взгляд на подругу. – что? – что происходит, Рене? Что же происходит, Рене? Если бы она сама знала. Уокер начинает злиться. Нет, ни на Жана, который сидит сейчас в мятой рубашке и тихо кашляет, ни на Элисон, которая всё знала с самого начала, ни на свою команду, которая ведёт себя слишком тихо, будто пытаются пролезть в её голову. Будто там есть ответы. – я что-то потеряла, – тихо произносит Рене. – у меня остался последний шанс найти это. Элисон ничего не отвечает, тянется к её руке и сжимает. Рене позволяет, ей самой это нужно. Она мысленно благодарит подругу, рассматривая вьющиеся пряди волос, тонкие запястья и испуганный взгляд. Рене хочет знать его всего. Рене не знает ничего. Заиграла медленная и спокойная музыка. На танцполе сразу же образовалось несколько парочек. Рене снова теряет Жана в толпе и улыбается своим спонтанным и глупым мыслям. Эндрю кладет руку ей на голову, разворачивает к себе, рассматривает её лицо какое-то время, будто не узнает подругу. – пошли, – берет её за руку и тянет к танцующим парам, выходит немного грубо, но Рене не сопротивляется. Элисон заставила его, скорее всего. Просто отвлекись. Перестань обращать внимание. Отключи свои мысли и наслаждайся вечером. Уокер выпрямляется перед Миньярдом, аккуратно сложив руки на его плечах. Рядом сразу же встали с Дэн с Мэттом. Уайлдс двигалась так легко, Бойд чувствовал её, понимал её настроение, танцевал так, будто тоже практически всю жизнь занимался танцами. Дэн улыбалась, позволяя растянуть некоторые движения так, что они выходили за рамки приличия. Уокер была готова начать биться об стену, когда поняла, что начала завидовать. Тоже хотела обнимать того, которого она чувствовала каждой клеткой своего тела. Хотела прикасаться к тому, кто просто банально не выходит из головы. Не бояться. Просто…не думать. Они начали двигаться в такт музыке. Взгляд скользит по окружающим, она очень старается не нарушать дистанцию. Но хотелось уткнуться, попробовать забыть, поплакать кому-нибудь в плечо, но вместо этого она продолжала в толпе искать нужную ей фигуру. Где ты? Где же ты? Эндрю молчал, никак не комментировал её сегодняшнее поведение, лишь двигался спокойно и размеренно. Она была безумно ему благодарна за это. Танцующие Дэн и Мэтт немного сдвинулись в сторону, в груди у Рене заболело, она готова была начать плакать. В ушах звон, руки начинают дрожать. Она почти задохнулась. Руки Жана обхватывали талию девушки из его команды. Она была в черном платье, которое закрывало практически всё её тело, двигалась она довольно легко, Моро же при этом сохранял стойкость. Жан слегка поворачивает голову, его темные глаза немного округлились. Они были темно-карие, практически черные, глубокие, загадочные. Были такими красивыми. Его взгляд был направлен только на неё. Рене смотрела в ответ. Уокер хотела отвернуться, хотела скривить губы, сделать вид, будто не ради него она ждала сегодняшний вечер. Она так сильно переживала за него, у нее столько вопрос к себе и к нему. Рене Уокер слишком сильно привязалась. В её голове было слишком много слов. Но она только смотрела. И теряла его. Рене часто спрашивала саму себя, любит ли она его. В ответ: «нет». У Уокер все руки были в пластырях, Жан постоянно целовал её костяшки. У самого пальцы были постоянно сломанные. Рене любила его гладить, постоянно целовала его лицо, даже эту ужасную цифру «3». Всегда зашивала ему одежду, изучала каждый новый шрам. «Не надо трогать и жалеть меня!» – хочет сказать Жан, но молчит. Это, наверное, единственные мгновения его ужасной жизни, когда он не думал о том, что сегодня с ним сделает Рико, не думал, выживет ли он сегодня, просто не думал. Я не хочу, чтобы ты спасала меня, в итоге тебе надоест. Жан хочет умереть, но боится. Боится, что это не поможет, он также будет страдать. Боится, что с Рене может что-то случится, он не сможет ей помочь хоть немного. Жан всё уже давно решил без неё, пока всё не испортило желание Рене быть ближе. Вероятность того, что Жан покончит с собой в выпускной вечер благодаря Уокер медленно спадает. Рене сжимает плечи Эндрю. Впитывает, чувствует, не знает, как правильно поступить. Хотела навсегда зафиксировать его черты лица в своей памяти. Ты нужен мне. Эти слова надо сказать вслух. Но она не может. Вместо этого Рене лишь отходит на шаг от Эндрю, когда замечает, как Рико подходит к Нилу. Воет внутри себя из-за злости. Молча плачет, раздирая грудь и глотку. А Жан чувствует, но сделать ничего не может. Все столпились возле Нила и Рико, которые устроили драку. Жан идет следом. Больше он не смотрит. Я так сильно скучаю. Я потеряла тебя. Ты спасла меня.