семь вопросов...

Сону открывает глаза, чувствуя внезапную и совершенно необъяснимую легкость во всем теле и в душе. Словно с плеч сняли тяжелый груз, и сразу стало легче дышать. Сону поднимается с земли… это ведь земля? Сону не может понять. Так или иначе, он лежал, и теперь поднимается на ноги, слишком легко, легче, чем поднимался раньше. Даже спина не болит. Сону поражается этой легкости, и осматривается. Белый свет льется отовсюду, и Сону, правда, не понимает, что это за место. Он словно находится в слишком белом павильоне, или платформе? Все кажется слишком знакомым, и кажется, что он находится там, где был уже сотню раз, но сейчас он не может ухватиться за воспоминание, словно кошка, бегающая за собственным хвостом, он почти видит его, но поймать никак не может. Это место было, определенно, ему знакомо. Но он никак не мог понять, что это. Сону делает несколько шагов, осматриваясь. Он был, явно, на платформе, словно на вокзале. Поездов не было, но абсолютно белые скамейки и обрыв пола где-то в стороне, где, видимо, начинались рельсы, выдавали, что это действительно вокзал. Такая тишина… Сону не слышит ни единого звука, даже собственного дыхания. На мгновение ему кажется, что он слышит собственное имя, но тишина звенит по-прежнему громко, и он уже не уверен, что ему не показалось. Обернувшись назад, он видит все то же самое, что и спереди: платформа с одинаковыми скамейками через каждые несколько метров, уходящая за горизонт, куда-то так далеко, что Сону не видит ей конца. Спереди его ждет ровно то же самое. Платформа с обеих сторон теряется в белой мгле, и становится страшно от осознания, насколько все вокруг белое. Сверху видны красивые абсолютно белые своды, стеклянный… вроде бы… потолок, а за ним кристально белое небо. Все было таким белым, таким чистым, что Сону не сразу понял, что это вообще белый. Что же это за место? В раздумьях Сону делает еще несколько шагов, поравнявшись теперь с еще одной такой же белой скамейкой, и присаживается на нее, надеясь хоть так дойти до ответа, и взгляд падает на собственные руки, сложенные на коленях. Точнее, Сону зацепляется за абсолютно белые брюки, которых, Сону уверен, в его гардеробе никогда не было. Ладони, пугающе бледные, сложены в замок, и не дрожат, даже учитывая, что Сону не понимает, где находится. Раньше его бы накрыла паника и тремор, но сейчас внутри него царит умиротворение и спокойствие, ничем непоколебимое. И вдруг осознание ударяет его. – Я умер? – шепчет он, невольно касаясь ладонью шеи. Мурашки побежали бы по спине, будь он в состоянии что-то чувствовать. – Ага. – повернув голову, Сону замечает рядом с собой сидящего… Хенджэ? Увидев его, ровно таким же, каким Сону его запомнил, он лишь убедился в своей догадке. Хенджэ погиб в авиакатастрофе четыре года назад, по пути в Нью-Йорк на каникулы, самолет упал прямо в Тихий океан, и тело мальчика так и не нашли. Сону был его лучшим другом. Почему именно Хенджэ пришел за ним сюда? И все-таки, где это – здесь? Сону терзают вопросы, но он боится их задавать. Осознание собственной смерти еще не до конца дошло до него, он не до конца верит в происходящее. Может это все – чертов сон? Он сейчас проснется, и станет легче. Пойдет на работу, сделает еще сотню одинаковых заказов кофе, улыбнется тысячу раз одинаковой дежурной улыбкой, и проведет свой день как обычно, как всегда. А вечером отправится на вечеринку с Эриком и его друзьями, ведь завтра пятница, и он обещал Эрику сходить в новый клуб в соседнем районе за мартини с фруктовым соком. Он ведь не может нарушить обещание. – Ты не вернешься. – тихо обрубает его мечтания Хенджэ, даже не смотря на Сону, смотря вперед, на край платформы, где, по идее, должен находиться поезд. – Тебе нужно с этим смириться. – Как... – слова не хотят покидать его рот, Сону словно пытается говорить сквозь толщу воды. – Как смирился… ты? – Со временем. – Хенджэ кажется немного грустным. – Здесь все по-другому ощущается. Время не движется, и в какой-то момент ты просто забываешь о своей прошлой жизни. Я еще помню, а вот мои родители уже нет. Даже не помнят, что я их сын. Хенджэ делает паузу, вздыхая, и Сону вновь кажется, что он выглядит слегка печальным. – Знаешь, – продолжает Ли, поворачиваясь к Сону. – а ведь у меня не было проводника. Меня тут никто не встречал. Ты, своего рода, счастливчик. За тобой прислали меня. – Проводник? Ты мой проводник? Куда ты отведешь меня? – Ну тут все неоднозначно. Ты же знаешь, что здесь не так, как думают живые? Нет рая и ада, нет грехов и богов, только тишина. И души. Мы с тобой – тоже души. Мое тело разлагается на дне Тихого океана, твое тоже осталось на Земле. А мы где-то здесь. Скоро приедет поезд, мы с тобой сядем на него, и пути назад уже никогда не будет. Только в новом теле. На Сону обрушивается поток информации, страх наконец появляется в его груди, сдавливая легкие в спазме, и Сону буквально чувствует нарастающую панику. Он не хочет умирать. Не хочет, ему не хочется оставлять его друзей. Только не их. – Странно… – словно самому себе шепчет Хенджэ, осматривая Сону с ног до головы. – Почему ты еще можешь паниковать, мне не известно. Они молчат какое-то время. Хенджэ хороший, понимающий, всегда таким был, он дает Сону время прийти в себя и свыкнуться с мыслью, что его больше нет. Нет и жизни, и больше не будет. Не будет посиделок с родителями по выходным и настольных игр, не будет тусовок с друзьями, не будет работы и запаха кофе, не будет улыбок и университета, ничего больше не будет. Будет лишь давящая, напрягающая тишина и белый свет, льющийся отовсюду и уже такой ненавистный. За что судьба с ним так? За что она отобрала все, чем Сону дышал, чем он жил? Почему он ушел так рано? Ему было всего двадцать три, у него вся жизнь была впереди… Это несправедливо. Сону чувствует ком в горле и сглатывает, молясь, чтобы души не умели плакать. – Души умеют плакать, Сону. И ты плачешь, твоя душа болит, и ты плачешь. – Хенджэ кажется участливым, когда кладет руку Сону на плечо. – Прежде чем мы отправимся в наш новый мир, у тебя есть кое-что. Последняя возможность. Сону лишь губами произносит вопрос. Голос резко пропадает, словно он долго кричал. – Ты можешь задать ровно семь вопросов о своей прошедшей жизни. Ровно семь, и ни вопросом больше. Все, что угодно, о жизни, которую ты утратил. И загадать одно любое желание. Слова сами вырываются изо рта. Сону не может это контролировать. Лишь его голос звучит слегка хрипло, почти даже прокуренно, или после долгого молчания. Сколько вообще прошло времени? Ему страшно представить. – Как я умер? Перед глазами мелькает картинка. Автострада, скрип тормозов, грузовик, не успевший справиться с управлением, лобовое столкновение, удар… Сону выныривает из видения. Вокруг вновь пугающая белизна. Сердце колотится как бешеное… Или это лишь фантомная боль?.. – Я умер быстро? – Ты даже не почувствовал боли. Больше вопросов в голову не приходит. Сону молчит еще немного. Радует, что не мучился… Хотя, он бы запомнил? Боль запоминается, хотя агония… Агония это ведь чуть больше, чем просто боль, верно? Умершие помнят боль? – Да, помнят. Я помню, как тонул. Это… больно. Хочется спросить что-то еще, но никак не получается придумать что-то стоящее. Осталось пять вопросов. Хочется задать самые важные вопросы, которые терзали его в жизни, например, про глобальное потепление, или, что было бы, не победи Байден на выборах… Но сейчас это кажется абсолютно не важным, таким мизерным… – Меня похоронили? – Еще нет. Прошло всего три минуты с остановки твоего сердца. Тебя даже еще не достали из машины. Скорая еще едет. Надо же. Казалось, прошло не меньше часа, что они разговаривают, а на Земле всего три минуты? Как же долго будет тянуться здесь время, если даже три минуты длятся как целый час? Как Сону сможет провести тут вечность?.. Это кажется невозможным. Сону потирает виски. Мысли путаются, ни одну ухватить не получается. Осталось четыре вопроса. – Какой момент в моей жизни был самым счастливым? Перед глазами, словно в ускоренной съемке, пролетают кадры их выпускного, перед первым курсом. Эрик, Джуен, Хенджэ, Сону… все они смеются, на столах стоят бутылки и пакеты, повсюду конфетти, они только что сдали экзамены, результатов еще нет. Они еще не знают, что Джуен не попадет в университет мечты, а Эрику не хватит одного балла до отличного результата, Хенджэ еще не отправляется перед первым курсом в Нью-Йорк, а Чанмин все еще в их компании. Счастье заполняет их легкие, Сону видит со стороны самого себя, держащего в объятиях Чанмина, их обоих такими счастливыми. Вся их группа так счастлива в эту ночь. Они встречают рассвет, обнимаясь и обещая друг другу никогда не расставаться и всегда помнить друг друга. Сону выныривает из воспоминаний, чувствуя горькие слезы в глазах. Они не стекают, он больше не может плакать. Но как же сильно он скучает… – Да… пожалуй, это было лучшее время. – говорит он, вздыхая. Он любит тот день всей душой. Полароиды с той ночи все еще висят над его письменным столом. – У меня три вопроса осталось, да? Хенджэ кивает. Сону вновь погружается в раздумья. Что спросить? Кажется, он все уже знает. – Друзья будут скучать? – он боится услышать ответ. – Безмерно. Ты всегда будешь получать цветы на могилу, Эрик будет рассказывать тебе все, что с ним происходит. Кстати, это послания ты будешь получать в виде записок сюда и сможешь прочитать. Сону знает – он не сможет прочитать это без слез. Даже если больше не сможет расплакаться, не сможет нормально реагировать на слова Эрика. Никогда не сможет. Все произошло слишком внезапно. – Мой самый удачный день? Сону думает, что увидит самого себя, подписывающего заявление о приеме на обучение в Высшую Школу Искусств на художника. Он справился. Прошел собеседования и сдал экзамены, его услышали небеса и позволили ему получить грант на обучение на все четыре года. Он сможет учиться в лучшем университете страны и будет самым лучшим художником. Но вместо этого он видит рассвет, набережную реки Хан, предрассветную тишину и слышит пение птиц. Кто-то трогает его за плечо, он оборачивается и видит улыбающегося Чанмина. Тот держит в руках два рожка мороженого, его очки чуть съехали на нос, из-за чего он слегка морщится, и улыбается широко-широко, показывая ямочки. Сону помнит этот день. Тогда они уехали из дома, и проходили по ночному Сеулу до самого рассвета, ели мороженое с рук друг друга на набережной и целовались, не думая ни о чем. Он тогда был уверен, что Чанмин – его единственная любовь. Но и Чанмин покинул его потом. И сейчас Чанмина с ним уже давно нет. Их общая квартира стала лишь квартирой Сону, а полки шкафа, раньше принадлежавшие Чанмину, теперь пустуют, уже почти два года. Следующий вопрос вылетает раньше, чем Сону успевает посчитать, сколько уже задал. После воспоминания с Чанмином он просто перестает думать о чем-либо. Вопрос рождается сам собой. – Я встретил свою идеальную пару? Даже не моргнув, он видит то же самое место, то же самое воспоминание. Чанмин говорит о любви, говорит, что никогда не бросит Сону, а кажется, что это происходит прямо здесь и сейчас. Больно так сильно, что Сону хватается рукой за футболку, сжимая ее в надежде успокоить сердце. Больно так, что кажется, что слезы застилают все. Руки начинают дрожать. «Я так сильно люблю тебя, Сону-я… Ты – мой мир.» – Он скучает?.. – Сону, это восьмой вопрос. Ты не можешь больше задавать вопросов. – Но я… я просто хочу знать. – Сону чувствует слезы, катящиеся по щекам. Если бы он мог вернуться и исправить все… если бы только мог вернуть Чанмина, человека, которого потерял слишком быстро и слишком опрометчиво. Он не может просто так смириться с этим. – У тебя осталось одно последнее желание. Ты можешь пожелать вопрос, и тогда я отвечу. – в эту секунду Сону кажется, что Хенджэ слишком жесток. Они же друзья! Неужели он не может помочь другу. В какой-то момент Сону почти кивает. Почти произносит «я желаю, чтобы ты ответил». Почти тратит свой последний шанс. Но перед глазами вновь всплывает улыбка Чанмина, его мягкий взгляд, и тихий шепот «я скучаю…». И слова вновь покидают рот быстрее, чем Сону останавливает себя. Но в эту секунду именно это кажется ему единственно правильным. – Верни меня к нему. Перед ними останавливается поезд, и Хенджэ взглядом показывает, что Сону нужно сесть на него. Не дожидаясь друга, Сону заходит в распахнувшиеся двери, и… все растворяется в белом сиянии.

***

Тупая боль где-то в пояснице. Сону чувствует, что ему тяжело дышать. Голова болит слишком сильно, чтобы думать, и он не может пошевелить рукой, чтобы коснуться и потереть виски. В голове какая-то каша, он совершенно не понимает, что произошло. С трудом разлепив свинцовые веки, он пытается осмотреться, но яркий свет бьет в глаза. Он жмурится, слабо мотая головой, и вновь погружается в темноту, не в силах открыть глаза снова. Рядом слышится какое-то движение, шевеление, но Сону просто не в силах посмотреть, что там. – Ты проснулся… – в голове говорящего слышится облегчение и бесконечная нежность. Руку Сону кто-то сжимает, и в это самое мгновение Сону понимает, где он и кто с ним. Чанмин сжимает его руку, больничные аппараты мерно тикают, показывая пульс больного, а Сону внезапно чувствует настоящее удовлетворение. Он выбрал правильный поезд.