Doki Doki: Liberation

Глава XXXIX

Отогнав машину, которую оставили эти ненормальные, в то место, где никто не ходит, я, с помощью душа и моего любимого режима управления, полностью привёл себя в порядок, потому что в таком виде, в каком я выходил из леса, показываться на людях было просто недопустимо. Так и не найдя Монику, я решил, что лучше отказаться от этой затеи. Рано или поздно, но мы всё равно с ней встретимся. Я вернулся на концерт. Наши ровесники, из другого отряда, завершали программу танцем. Отыскав сестрёнку и японок, я подошёл к ним. К моему удивлению, там сидела и Моника. — Прошу прощения… Моника, можно тебя? — Давай чуть позже, – ответила она обычным голосом, на миг посмотрев на меня. …Ладно. Я не ожидал такого ответа, но, видимо, она всё правильно теперь поняла, когда девчонки рассказали ей о случившемся. В голову вдруг пришла одна мысль, решившая сделать небольшой подарок. Я отделился от зрителей и пошёл в сторону сцены. Мику, Лены и Алисы не было. Тогда, я приступил к осуществлению плана. Я нашёл вожатую и стал интересоваться: — Ольга Дмитриевна, а после этого номера концерт закончится? — Да, Семён, а что? — Смотрю, там не включили мой номер… — Что? У тебя есть свой номер? Почему не сказал? — Да, вроде, говорил. Видно, забыли учесть из-за того, что он короткий. — Ну, ладно. У тебя хоть что? — Две песни. Минут семь. — Минут семь? – удивилась Ольга, но, подумав немного, ответила: – Ладно. Будешь после этого номера. Ты готов? Вообще, совсем нет, но… — Да, конечно. — А тебе нужно оборудование? — Мне нужны колонки и микрофон. Всё это уже есть на сцене. — Хорошо, тогда… – вожатая взяла ручку и стала чёркать в листе. – Как тебя представить? Дав своей фантазии десять секунд, я ответил: — Заключительная песня в честь закрытия концерта! Исполняет… — Исполняет…? — Вы скажете моё второе имя? — ДетаСкоп? Надо же, запомнила и не говорит. — Да, его. — …Хорошо. Будет тебе твоё второе имя. — Спасибо большое. Закончив разговор, мне теперь надо было связаться с сестрой. Внутренний разговор, думаю, будет отличным решением. Спустившись вниз, я помахал средним рядам. Она меня заметила. Объяснив, жестовым русским, чтобы она была готова к разговору, я снова сосредоточился и громко сказал про себя: — «Лер, мне надо будет выступить». — «В смысле? Разве твой номер не прошёл?» — «У меня есть одна классная идея, и я хочу её реализовать». — «Какая именно?» — «Хочу спеть пару песен из нашего времени». Ответ пришёл не сразу. — «Вообще, идея классная, но… у тебя уже всё готово?» — «Абсолютно. Мне нужна только ты и твой телефон». — «Ладно, телефон понятно, зачем, а я при чём тут?» — «Я хочу сосредоточиться на песне, а она на английском. Тебе нужно будет просто высвечивать снизу русский перевод». — «…» — «Или сверху». — «Это извинение перед Моникой?» Хах, раскусила. — «Да. И перед остальными девчонками тоже. Кстати, не знаешь, где они?» — «Алиса, Мику и Лена?» Я кивнул. — «Они сказали, что пошли тебя искать». — «Меня? Зачем?» — «Они всё видели, выступали же они на сцене. Все тебя отлично поняли, как и то, что ты сделал правильный выбор». — «То есть, они пошли за мной только ради того, чтобы заверить, что больше не ненавидят меня?» — «Типа того». Даже так… — «Кажется, я их вижу. Спускайся и поясни девчонкам, что сейчас будет круто». — «Окей». Через полминуты я уже объяснял Мику, Алисе и Лене, что буду выступать с финальным номером как извинение за то, что произошло. Они как-то хотели меня отговорить, но я в конце дебатов просто сказал, что хочу исправить вину, и пошёл в сторону сцены, так как танцевальный номер уже заканчивался. Ну вот, я за кулисами. — «Всё работает, – раздалось в моей груди и голове. – Я подсоединю телефон, и ты сможешь петь под музыкальное сопровождение, как в караоке». — «Спасибо. Номер песни, значит, 87». — «“Take My Love”?» — «Хех, да. На этом месте у тебя трек без слов, так?» — «Да, просто аккомпанемент». — «Вот и отлично. Твоя задача будет просто включить этот трек и готовиться к русским субтитрам». — «А ты будешь петь на публику всю песню?» Зрители восторженно засвистели и зааплодировали. — «Всегда хотелось». К микрофону подошла вожатая. — «Ладно, успехов, Жень!» — «Тебе тоже». — Внимание всем! Если вы думали, что это конец только потому, что на листке ничего дальше не написано, то вы ошибаетесь! Заключительную песню в честь закрытия концерта исполнит всем знакомый… Итак… Погнали. —… ДетаСкоп! Я вышел на сцену. Вожатая улыбнулась и скрылась за кулисами. Я кивком поблагодарил её. Пионеры не сразу поняли, что происходит, поэтому с аплодисментами и криками чуть задержались. — Всем ещё раз привет, – сказал я в микрофон. – Да, сейчас будет небольшое чудо… Не такое, как парящий рояль, но всё же. Зал застыл в ожидании. — Я исполню одну песню… Потом вторую, и концерт будет официально завершён. Обе песни на английском, поэтому ответственным на показ перевода я назначаю... Кайлин! Зал взорвался от восторга, а Лера вышла из-за кулис, взяла стул и развернулась вполоборота к зрительному залу. Начал играть задний фон. Максимально имитировав голос одного из вокалистов группы “Plazma”, я стал петь первые строчки. Я не мог не заметить, как лица японок стали преображаться. Они уж точно узнали песню, и теперь, поражённые, медленно вставали со своих мест, не веря своему слуху. Я чувствовал, как сверху меня появляются и уходят слова-субтитры, которые на расстоянии печатала ответственная за их показ. Пропев три первых столбика, я вывел сверху себя надпись: «Take My Love – Plazma (2000)» и, почувствовав небывалый прилив наслаждения и сил, сменил тембр голоса и запел первый куплет, а после него – припев. Изредка я поглядывал на Кай, чтобы дать понять каждому – эту песню я сейчас пою больше для неё. Она, сидя на стуле, просто мне улыбалась, стирая и печатая руками русский текст надо мной. После первого куплета, когда стал играть проигрыш, я исполнил небольшой танец с микрофонной стойкой. Покрутил, повертел немного, даже дал ей полетать. В такт опустив её на деревянный пол, я продолжил петь песню дальше. — No, I never will go. You wonder, if I love you… В конце следующей строчки, я нарисовал в воздухе розовое сердце, где в середине красиво написал слова песни: «yes, I do». Получилось очень красиво. Японки уже сходили с ума от восторга, весь зал шатало от классного бита, а сама Кай, вспомнив, откуда я взял идею, чтобы нарисовать такое, не могла сдержать смех. Финальное повторение куплета я пропел на коленях. Так даже было чуть проще брать высокие ноты. Ну, и вот, конец. — And hear me crying... Я поднял голову наверх и раскрыл руки. Зрители буйно ликовали. Кто свистел, кто кричал, кто просто орал моё имя – всё смешалось в одни громадные громкие вопли восторга. Встав, я приблизил микрофон к губам. — Ну, раз вам так понравилось, я спою ещё одну. Хотите? Зал единогласно ответил ещё более громким согласием. — Вообще, я и так бы спел её, но просто решил удостовериться, что вам можно такое слушать, – рассмеялся я на всю площадь. — А что значит «2000»? – раздалось из зала. — Две тысячи? Это год выхода песни. И сейчас я тоже буду петь иностранную, и тоже из будущего. Готовы? — ДА!!! — Тогда начнём. Я кивнул Лере, и она запустила аккомпанемент следующей, финальной песни. … Погоди. Что-то не так. Почему звучит другое? — «Лер, что ты поставила? Я просил сто шестнадцатую!» — «Так это она и есть». Мы встретились взглядами. Время будто стало замедляться. Как так? Под номером 116 не “Magic Symphony”, а “The Power of Your Spell” от моей любимой “Plazma”. — «Кай, ты уверена?» — «Абсолютно». Что-то здесь не то… Но времени думать, что именно, не было. Приближалось время для того, чтобы петь первый куплет. Я понизил голос до баса, и пропел первый столбик. Немного повысив его, я приступил ко второй части куплета. — I talk to my dream… Здесь точно что-то не так. Под 116 не могла быть эта песня. Ни у меня, ни у неё… — I hear a voice; it was calling… Лера протянула гласную бэк-вокалом. Я сейчас просто пою, без особых эмоций, так как мой мозг не может понять, почему песни поменялись местами… — 'Cause my wild horse was falling… — It’s a dream, – подпела Лера свои слова. Стоп. Разве не “it’s a wish”? — It’s a dream, – опять сказала она. Погоди. Сейчас должен быть припев! — It’s a dream, – словно заколдованная, повторила она снова. Оглядевшись, я понял, что мир завис. Тысяча мурашек пробежали по телу, когда я увидел застывших пионеров. — It’s a dream, Deta. Только сейчас я понял, что голос исходил из моей головы, а не из её уст. — It’s a dream, Deta! Боже, что происходит? — IT’S A DREAM, DETA! «Это сон, Дета!» — Это сон, Дета! Сон, Дета! Я опешил. Не в силах думать, я просто слушал этот страшный крик из моей души. — Сон! Дета!! Дета!!!       — Дета!! — О, Господи! Инстинктивно отскочив назад, я прыгнул на неровный край дивана, который отпружинил меня вниз. Я рефлекторно сгруппировался, но это было ошибкой, так как перед моим лбом оказалась столешница. Удар пришёлся аккурат по верху лба. Теперь, помимо горящей задницы, у меня ещё и жутко пульсировал лоб. — Боже, Нацуки… – я схватился двумя руками за макушку, пытаясь унять боль. — И-извини, я… Прости… Я посмотрел на время. Будильник уже звенел. Странно, что он не разбудил меня. Вызвав Накалибур, я командой убрал шишку с головы и остановил боль. Мне сразу стало лучше. И я сразу вспомнил недавний сон. Или кошмар? Нет, он стал кошмаром только в конце. Но это не отменяет того, что Лера там тоже была. — Дета…? — Да?.. – я поднял глаза на Нацуки, вставая с пола. — Тебе снова снилось продолжение?.. — Да… Разговор закончился. Вернув меч в часы, я коротко обнял девочку и пошёл готовиться к школе. Вернувшись на кухню, я сделал завтрак. Как я люблю: чай, парочка бутербродов и гречневая каша. Последнее блюдо я припрятал, оставив для себя, так как я не очень уверен, знакомы ли японки с гречкой, и тем более, понравится ли им она. Нацуки, когда увидела многообразие бутербродов с колбасой и сыром, долго не выдержала и стала уплетать один за другим. Я же, немного отпив зелёного чая с жасмином, сначала съел один, а потом выпил половину чашки, и съел второй и третий, запив еду бодрящим напитком. Всё это время я думал о вечно мучающих четырёх вопросах. Кто посылает мне эти сны? Почему они являются дополненными воспоминаниями? Почему с каждым разом они становятся всё длиннее? И почему мне ежедневно снится Лера? — Дет… — Да, Нацуки? — Можно задать тебе вопрос? — …Да, конечно. — Что тебе снится? — … — Извини, если это личное… Я просто беспокоюсь за тебя. — Ну… Есть немного, но я расскажу. Нацуки улыбнулась. Я сел поудобнее, взял двумя руками чашку и начал рассказывать с самого начала, как это всё происходило. Почему вчера утром это со мной произошло, почему я изменился в поведении, хоть и не даю повода другим об этом думать, и также рассказал, в общих чертах, что мне снилось сегодня. Разумеется, про казус с чужаком, убийством и депортацией я не говорил. В конце я задал эти четыре вечно терзающих меня вопроса. Сказав, в заключении, что я ещё не знаю ответа, хотя бы приблизительного, ни на один из них, я закончил своё откровение. Нацуки сидела и не двигалась. Оставив ей время для размышлений, я поднялся к себе, переоделся в школьную форму и спустился на первый этаж. Она уже была в дверях. Я молча пошёл на кухню, положил посуду в раковину и вышел на улицу, заперев всё на ключ. Нас уже увидела Сайори. — Хе-е-е-ей! Как всегда. Излишнее внимание окружающих. — Нацуки, не подавай виду, что ты… ну… грустная такая. Иначе… это будет стоить тебе всего свободного времени. Конечно, они хотят, как лучше, но это просто сон, верно? Тем более, ещё и мой. — А она знает? – кивнула Нацуки в сторону Сайори. — … А надо ли? — Нет пока. Но я хочу ей сегодня рассказать. — Понятно… Мы подошли как обычно, к месту встречи, где нас дожидалась Сайори. — Привет, Сайори, как спалось одной? – начал я. — Привет, как обычно. А вы как? — Привет. Да тоже нормально. И как обычно, не высыпаемся. Ага, особенно, когда делим диван на двоих… — Окей, тогда… Идём? – встал я между ними. Ну, и мы тронулись в путь. На этот раз я был более общительным, пытаясь компенсировать молчание Нацуки, так как Сайори, с её-то чутьём, может распознать чужую грусть и не сказать в открытую. Закончив разговор на том, что Моника или забыла, или специально не дала нам написать стих, мы разошлись по своим классам. О, класс. Снова контрольная. Даже две сегодня. Пожалуй, как раз время для того, чтобы зависнуть в консоли. Написав, что знал, я опустил голову на руки и стал вспоминать детали сна. 116 номер… Почему там была другая песня? Я отчётливо помню, что под этим номером числится тот трек, который я был готов спеть. Выразительно спеть. Неужели скрипт бунтует уже и в моих снах? Я посмотрел проценты. 87%. 87? Это же… отсылка на мой сон, нет? Подумав ещё немного, я принялся усиленно перерывать все файлы игры. Я поднимал все материалы, смотрел каждый код и строчку, считал нули, единицы и их порядок взаимодействия. После нескольких часов, я, наконец, смог сформулировать вывод: это бесполезно. Я уже вряд ли найду что-нибудь, что может быть ответом на мои вопросы, потому что, просмотрев, буквально, всю игру, я не смог найти ни малейшей подсказки или связи, которая могла бы мне помочь. Взглянув на часы, я закрыл консоль. Оставалась пара минут до конца уроков. Оказывается, просмотр кода – та ещё времяубивалка. Учитель говорил о мерах предосторожности и технике безопасности на каникулах, типа «Не облизывайте морозной зимой металл» или «Не ходите долго в мокрой обуви». Детский сад, короче. Хоть я там и не был. В смысле, в реальности.