Последняя любовь воина.

В ее раскосых карих глазах, которые смотрят так внимательно, затаилась печаль. Обида и скорбь по убитому мною мужу скопилась в их уголках и грозится выплеснуться соленым потоком на бледные щеки. Боль моего тела ничто по сравнению с ее страданиями. Мои раны заживут, а заживет ли ее душа? Я не знаю. Да и способен ли я вообще понять, что чувствует та, которая вынуждена возиться со мной. Вынуждена ухаживать за убийцей родного человека. Мне наверное никогда не понять их культуру. Ее тонкие пальчики касаются кожи аккуратно, а стальная иголка пронизывает мою плоть. Больно. И это пока все, что я могу воспринимать сквозь затуманенное сознание. Она красива. Так красива, что периодами я забываю, что нахожусь в плену. По ночам меня мучают кошмары. Ужасные дни моей службы вытесняют сон и приходят воспоминаниями. Они болезненные настолько, что становится трудно дышать. Я кричу, может весь дом перебудил, но она не приходит. Еще бы, на что я надеялся? Когда я могу встать то хожу понемногу. Видимо я здесь надолго останусь. Я начинаю ходить, раны мои затягиваются, но не ее. Она все так же смотрит с болью и ничего не говорит. Я слышу ее голос редко. А он звучит как перелив горной реки. От которой прохлада ложится на израненное сердце. Со временем, понемногу я начинаю учить их язык. Но слов, для того чтобы ей все сказать не находится. Дети меня не боятся, смотрят как на диковинного зверя и смеются моим неумелым шуткам. Ей это все не нравится, об этом говорит глубокая морщинка, которая появляется каждый раз между красивых черных бровей. Воины воспринимают меня враждебно, я не удивляюсь. Но когда я становлюсь в их строй, они не противятся. Кажется их забавляет то, что я еще ни разу не победил в схватке. Путь воина самурая дается мне не легко. Но со временем рука сжимает меч уверенее. И к боли от ударов пропущенных мной, я уже привык. С японским дела уже обстоят получше. И вот за обедом я смог наконец обратиться к моей спасительнице напрямую. Сына Коцумото это приводит в восторг, а она грустит и даже не улыбается вежливо. И вот с моих губ срывается робкий полушепот. " Тако".– ее имя такое тихое и нежное, звучит из моих уст признанием. И она уходит, а мне так хочется заслужить ее доброту. Зима мягким белым покрывалом ложится на землю. Я так привык к этим людям, словно всю свою жизнь жил среди них. Я начинаю понимать Коцумото и он, всегда рад хорошей беседе. Сны отступают, но только ее холод замораживает сердце. Но однажды сидя у горячего очага, я наконец произношу то, что хотел сказать ей все время. Слова своего глубокого сожаления. И наконец в ее глазах появляется оттепель. Тако принимает мои извинения и груз вины немного отступает от меня. Весна приходит следом за холодом. Я вдыхаю этот обновленный воздух. Впитываю эту жизнь постепенно проникаясь духом самураев. Принимая их ценности. Тако так же спокойна и тиха. И уловив мой взгляд она по прежнему закрывает дверь, но теперь я ловлю ее по женски заинтересованный взгляд. Я уже привык к ней, к детям и своим неспешным беседам с Кацумото. Я нигде не встречал людей настолько наполненных достоинством и благородством. Но мое пребывание на этой благословенной земле заканчивается и от этого в сердце скручивается тугой узел печали. Я иду проститься с той которая сама того не зная обогрела сердце старого солдата своим милосердием и добротой. Я стою поотдаль у источника, она только закончила купание. Иссиня черные волосы блестят от воды. Белоснежное кимоно оттеняет ее бледную, молочную кожу. Она робко улыбается, а в глазах печаль. Тихая печаль. Она принимает мою благодарность не зная, о чем я думаю. А я думаю о том какова ее кожа на ощупь. Наверное нежная как лепесток лотоса. Она многое хочет сказать, но молчит. Я вместе с самураями уезжаю и меня провожают дети, но ее нет. Я все надеюсь, что она выйдет, но она не выходит. И я уезжаю с огромной печалью в сердце. Я вернулся обратно с огромной скорбью и решимостью в сердце. Сын Кацумото погиб и мне это тоже грозит как и всем самураям. Мы можем преклоняться перед грацией меча, но против пули он бессилен. Она ничего не говорит. Но я привык, ведь в ее молчании читается намного больше, чем словах. Но когда она говорит, я хочу чтобы это продолжалось вечно. Дом наполнен непривычной тишиной. Всю ночь я не могу уснуть. Я сдерживаю себя от желания пойти к ней. Я не могу ее позорить, не хочу отвечать неуважением на ее доброту. И вот утром она зовет меня и предлагает доспехи мужа. " Это честь для нас."– говорит она. Я молчу. Это таинство облачения принадлежит нам. Нам не нужны слова. Ее нежные руки не касаясь легко порхают по моему телу, поправляя кимоно. Я чувствую ее любовь. Она нежная, невесомая и тонкая, почти неосязаемая. Ее грусть и не упавшие слезы томятся в уголках глаз. Я не знаю, что ей сказать. Как утешить женщину, которая в который раз готовит любимого человека к сражению. Она смотрит на меня нежно и я делаю то, о чем мечтал последние месяцы. Осторожно целую ее. Бархат ее губ напоминает цветущую сакуру весной. А кожа бархатная, как я и представлял. Сегодня я иду в бой ради тех, кого полюбил всем сердцем. Для меня нет чести большей, чем эта. Она прижимается ко мне сзади и робко обнимает, щекой прижавшись к плечу. Это ощущение я пронесу с собой до последнего вздоха. Ее любовь будет моим щитом на поле боя....