♥♥♥
До конца дня Чанбин был занят делом: перед ужином помогал Чонину найти потерянный пропуск, затем, после возвращения в общежитие, бегал покупать Хёнджину новый тюбик краски взамен засохшего, перед тренировкой успел помирить Джисона и Чана, которые вообще непонятно из-за чего поссорились и сами не понимали, почему разозлились друг на друга (иногда так бывало, когда все дико уставали от перенасыщенного расписания). На пол пути домой Чанбин вспомнил, что хотел зайти в супермаркет купить продукты по составленному общим мозговым штурмом списку продуктов, но, когда пришёл, понял, что забыл кошелёк в спортзале и пришлось ехать обратно, а там уже и Чан подъехал, довольный, что получилось поговорить с Джисоном, и Чанбин, несмотря на усталость, решил остаться и помочь заниматься. Казалось, он специально не оставляет себе ни минуты покоя, голова всё время забита бытовой ерундой и мелочами, и даже в душе по инерции он продолжил избегать важных тем, о которых хотел подумать ещё утром на съёмках шоу. Эти мысли навязчиво вторглись в голову, когда он вышел из душа и лёг в кровать: уши погрузились в полную тишину, и больше не было причин не думать. Живот приятно крутило от одного только предположения, что Ликс сегодня так сильно разнервничался именно из-за него: если какой-либо сценарий предполагал двусмысленную игру или ситуацию, Феликс, конечно, реагировал бурно, но по минимуму, не доходя до паники, и в конце концов всегда выполнял требуемое, даже просил прорепетировать. Только с Чанбином всегда наотрез отказывался, краснел как рак и попискивал, как котёнок, взятый за шкирку. Слишком мило, слишком очевидно. Чанбин так увлёкся проигрыванием у себя в голове одного и того же воспоминания, что не сразу услышал тихий стук в дверь, который повторился так же робко, будто бы был всего лишь эхом стука. - Заходи, Ликс! - Как ты понял, что это я? – Ёнбок приоткрыл дверь, улыбаясь смущённо. - Остальные входят без стука. - А, понятно, - Ликс остался на пороге, вцепившись в дверную ручку: словно заблудившийся бездомный котёнок или посланный в качестве наказания в кабинет директора непутёвый ученик, мнущийся у двери. Чертовски хотелось обнять и затискать. - Иди ко мне, - пришлось сжать в руке одеяло, чтобы сразу же не наброситься: Феликс вёл себя слишком зажато и скованно, будто первый раз оказался в этой комнате и боится одним неосторожным движением что-то сломать или не туда ступить. Чанбин хлопает ладонью рядом с собой, и он наконец забирается с ногами на кровать и подсаживается к нему, в близости, удобной для полуобъятий за плечи. Но, как только Чанбин протягивает руку, Ёнбок ускользает, наклонившись в сторону, чтобы дотянуться до пакета, который бросил у кровати. Достаёт оттуда упаковку пеперо и молчит, вцепившись пальцами в картон. - Я, - не получилось. – Ты, - опять не получилось. – Хён, - робкий взгляд исподлобья, а у Чанбина мурашки по коже от этого тона и голоса. – Научишь меня играть? Чанбин кивает, как в тумане. Мир вокруг немножко кружится, но это не мешает сделать вид, что он самый лучший, самый клёвый учитель игры в пеперо, настоящий гуру самых сложных фансервисных игр. Он сам себе выдал бы оскар за такие великолепные актёрские навыки: всё, что угодно, всё мыслимое и немыслимое, возможное и невозможное - он может всё, если это ради того, чтобы Феликс чувствовал себя комфортно. - Держи зубами, только осторожно. Феликс с палочкой-печеньем во рту выглядел слишком невинно и глуповато, и Чанбин после того, как положил одну ладонь ему на затылок, а другую на плечо и приблизил лицо, почувствовал себя насильником: будто бы он заставляет Ёнбока это делать, словно доверчивый цыплёнок сам пришёл в руки того, кто свернёт ему шею и отправит на барбекю. - Если соприкоснёмся губами – не страшно, в этой игре это нормально, - он продолжил воплощать свою привычную роль идеального хёна, боясь случайной мимикой или жестом выдать настоящего себя, напугать наперёд своими чувствами. Плечо Феликса под его рукой каменеет, и парень резко, изо всех сил, зажмуривается, несдержанно тихонько пища. - Успокойся, это всего лишь игра. Феликс слушается, даже самоотверженно открывает глаза, но снова их закрывает, когда остаётся совсем чуть-чуть. Чанбин не стал упускать шанс, а Феликс не увернулся – это вообще первый раз, когда он не стал ёрзать, вертеться и делать всё возможное, чтобы избежать поцелуя или любого намёка на оный: сидел стойко, поджав под себя ноги и упершись кулаками в колени, и почти не дышал. Чанбин ни черта не понял каковы на вкус его губы, потому что очень быстро отстранился, и жалел об этом, пока следил за тем, как Ликс медленно жуёт, прикрыв рукой рот. - Ещё раз, - голос Феликса сорвался, а Чанбин и без того не находил себе места в бессмысленных попытках успокоить свой пульс, надеясь, что хотя бы внешне остаётся спокойным и Ёнбок ничего не замечает. - Теперь я держу, а ты откусывай. Ликс завис в ступоре, но, сглотнув, собрался с духом и кивнул. Чанбин не стал закрывать глаза, даже когда осталось совсем немного, и увидел, что в конце Феликс опустил ресницы – правда хочет пойти до победного, собрав все до единой микроскопические крошки бесстрашия. Но к губам прикоснулся лишь на миллисекунду – как только это случилось, тут же подавился. Вообще, это плохая идея – прийти к поцелуям с помощью пеперо, всё слишком легко может пойти не по плану. Чанбин попытался выкинуть из головы надежду, что получится после пеперо попробовать и губы Ёнбока. Так нельзя, даже если очень хочется, даже если Феликс сам хочет. Ликс отдышался, держа ладонь на груди. - Давай ещё раз, - предложил Чанбин, дождавшись, когда ритм его дыхания полностью вернётся в норму, и, не вытерпев, сам взял в руки пачку, вытаскивая новую соломинку-печенье. Однако Феликс покачал головой, не поднимая глаз. - Но мы не попробовали вариант, когда кусают оба играющих. Снова покачал головой, сжав кулаки. Чанбин занервничал, понимая, что мог быть слишком очевидным и напугать Ёнбока своими навязчивыми действиями, а тот тем временем начал терзать укусами нижнюю губу. - Ты боишься поцелуя? – Чанбин попробовал угадать и получил кивок. - Тогда как ты собираешься играть? В этом вся суть – просто не надо бояться. Если такой коллапс всё же случится, его просто вырежут из метража. Эй, ну-ка хватит, ты так прокусишь, - он заметил, что Ликс сильнее надавил зубами на нижнюю губу и, дотянувшись, осторожно высвободил её пальцем. Феликс напрягся сильней, отодвинулся подальше и прикрыл рот рукой. Чанбин закрыл глаза на несколько секунд: ну вот и утерян момент, развеяна иллюзия мечты. - Думаю, если поучишься играть с другими, быстрее научишься. Можешь пойти к Чану, он сейчас здесь, он поможет. Феликс поднял на него нахмуренный взгляд. Странно. - С Чаном некомфортно, - дёрнул плечами, отведя глаза. – Ни с кем не комфортно, - добавил тише. - Но ты же хотел научиться играть: это предполагает, что ты сможешь играть с кем угодно. - Я не смогу. - Почему? - Потому что я ни с кем не хочу играть в такое! - Но ты же пришёл ко мне учиться. - С тобой комфортно, - коротко стрельнул глазами (неосознанно или заигрывает?) – Это же ты. - Почему? Моргает недоумённо, растирает пальцами шею, мыча задумчиво, снова стреляет глазами. - Ну, - впивается ногтями в шею, щёки медленно краснеют. – Не знаю. Ты для меня ближе всех. - То есть больше, чем друг? - Да, - поднимает глаза. –Ты как родной старший брат, - моргает и опускает взгляд. – У меня голова разболелась. Я пойду домой, выпью таблетки. - У нас тоже есть, я принесу. - Нет, мне нужны свои, - вскакивает поспешно, чувствуя, что Чанбин хочет его удержать. - Ликс! – Чанбину удаётся поймать его у двери за руку и притянуть к себе. Но, видя огромные напуганные глаза, понимает, что переборщил, и отпускает. - Извини. Феликс мигом разворачивается и, как ошпаренный, вылетает за дверь.♥♥♥
После того злополучного случая с репетицией игры в пеперо они больше не виделись наедине: расписание не позволяло, и Феликс больше не заезжал к ним в общагу, а сам Чанбин боялся навязываться и мучился, не имея возможности проверить в порядке ли Феликс – на людях тот вёл себя шумно, как обычно любвеобильно и солннцесогревающе, однако, как только выпадал момент, всегда пользовался тем, чтобы побыть в одиночестве, и явно напрягался тем, что приходилось быть среди людей. Так хотелось подойти и закрыть собой от внешнего мира, дать возможность побыть одному, но Чанбин понимал, что он не стенка, и если сделает так, то не сможет обеспечить необходимое уединение. - Хочешь поговорить? – он рискнул один раз, присев перед ним на корточки: не дотронулся, не притронулся к коленке или ладони – сдержался, постарался быть на расстоянии. - У тебя красивый макияж, - Феликс продолжал быть в своём мире и завис на нём долгим взглядом, не боясь ответного: такое иногда случалось, и они могли так просидеть долго, очень долго, пока какой-нибудь Чан или Минхо не ворвутся в идиллию с громкими воплями, что пора выдвигаться. – У тебя сегодня расписание? - Да, иду на радио. - А у меня запись фита с Сохён. - Я так горжусь тобой, - произнёс Чанбин одновременно продолжая любоваться. – Уже второй коллаб. Для тебя пишут песни, тобой вдохновляются, твой голос оценивает всё больше исполнителей и продюсеров. - Спасибо, хён, - Феликс опустил голову и убрал под стул ноги. – Но это всё так, - он замолк, не закончив предложения, и тяжело вздохнул, запрокинув голову. - Я вчера репетировал сотню раз, но до сих пор ни в чём не уверен, это такая сложная песня… Мне кажется из-за меня запись надолго задержится. - Да нет, запись задержится не из-за тебя, а из-за Сохён, она очень дотошная и может один отрывок перезаписывать по десять раз, - хмыкнул Чанбин, но по тому, как побледнел Феликс, понял, что выбрал неудачную стратегию поддержки. – Эй, - он взял его за ладошки. – Ты справишься, я знаю. Я приеду к вам в студию после радио, если вы ещё не закончите. - Не надо, - Феликс попытался вытащить ладони, но остановил сам себя и чуть наклонился вперёд, кусая губы, взгляд опустился по лицу Чанбина вниз. – Я пойду, - сообщил, но не двинулся и продолжил смотреть на губы, будто умоляя без слов, но, когда Чанбин дотронулся до его щеки, отдалился и встал с кресла, попрощавшись только на выходе из зала. Чанбин протяжно вздохнул, прикрыв глаза. Ногти, впившиеся в ладони, оставили следы.♥♥♥
«20:45. Вы закончили?» «20:46. Да». «20:46. Где ты сейчас?» «20:58. Мы с Сохён пошли в кафе». Чанбин примчался туда же, но остановился на пол пути, увидев издалека этих двоих: они весело смеялись - Сохён кокетливо прикрывала рот ладонью, другой гладила Феликса по плечу, а Феликс выглядел живей, чем за всю эту перегруженную работой неделю, улыбался так ярко и заразительно, смотрел только на неё. Сохён флиртовала: поигрывала подвеской, висящей на уровне ключиц, качала ногой, наклоняла голову набок, слушая внимательно как Ликс эмоционально что-то рассказывает. Чанбин пришёл в кафе, чтобы поздравить обоих, хотел увидеть улыбку Ёнбока, его уставшие, но сверкающие глаза, разделить с ним восторженное упоение проделанной работой или помочь преодолеть недостаточную удовлетворённость итогом, но сейчас его приход в кафе показался каким-то глупым, импульсивным и навязчивым. Кто он, чтобы вот так подходить и влезать в эту идиллию уютного мирка на двоих? Почему-то казалось, что Феликсу это не понравится. Сохён тянется через стол и кладёт ладонь поверх ладони Ёнбока, и тот не убирает руку, позволяет прикосновению продолжаться. Он не понимает, что она флиртует?.. Чанбин уходит из кафе с противным привкусом во рту и пропускает вечерний перекус после долгой работы: есть совсем не хочется. До конца дня он так и не смог поесть – Ликс не написал ему, хотя каждый день обязательно отчитывался, когда возвращается домой и ложится спать, иногда даже кидает фото в пижаме. А сейчас что, слишком занят? Чанбин стискивает зубы: всё в порядке, Феликс ничем ему не обязан, он ему не сын и не партнёр, не стоит расстраиваться, что один раз привычный ритуал оказался нарушен. Между ними не было никакой договорённости, а их отношения не такие близкие, чтобы это стало проблемой. Если Ликс захочет, он может вообще перестать писать, и Чанбин ему ничего не предъявит. Было бы странно с позиции лучшего друга уговаривать возобновить то, что, по сути, является времяпрепровождением влюблённых. Но ничего плохого ведь не случится, если написать самому? А что написать, если это всегда Феликс писал первым, а Чанбин только набирал «спокойной ночи» в ответ? Инициатором всегда был именно Феликс, а Чанбин понятия не имел может ли вообще быть таким же активным. И вообще этим он выдаст себя и заставит Феликса чувствовать вину: будто бы тот бросил его, променяв на Сохён. Будто бы не имеет права подружиться с кем-то другим. Флиртовать с кем-то другим. Влюбиться в кого-то другого. Если же Чанбин пытался с ним флиртовать, точно так же брал за руку – Феликс всегда высвобождался, уклонялся, менял позу. Но на Сохён он отреагировал спокойно. Что это значит: если Ликс захочет, он может принимать флирт? Чанбин ошибочно приписывал его постоянные бурные реакции смущению? В горле встал ком, в груди потяжелело. Глупости, какие же глупости. Чанбин перевернулся на другой бок и попытался заснуть, но он знал, что не получится. «Ёнбок, я люблю тебя» - написал, всего за полчаса совершенно измучившись, в жалкой попытке успокоиться, получив плацебо от исполнения своего дурацкого навязчивого желания, прогрызшего себе путь изнутри сознания в реальность. Сообщение прочитано и оставлено без ответа.♥♥♥
Вымотанный, Чанбин вышел из конференц-зала, остановился, пропуская вперёд себя остальных, дожидаясь Феликса: тот пролетел мимо него, носом в телефоне, споткнулся, когда заходил в лифт, и Чанбин придержал его за рукав джинсовки. Встал совсем рядом, наблюдая, но Феликс не замечал – увлечённо что-то печатал в телефоне. - Ты не ответил мне вчера. - А? – Феликс поднимает голову и блуждает взглядом по пространству, лишь на долю секунды останавливаясь на Чанбине. – А, да. Было слишком поздно, я очень устал, только пришёл из кафе и сразу же отрубился. Прости пожалуйста! – включил на максимум волшебство своих очаровательных глазок, и Чанбин сразу же сдался. - Ничего, это не важно, - улыбнулся с трудом. - Вы хорошо посидели? - Да, - Феликс улыбнулся пришедшему сообщению. – Я немного боялся, поскольку Сохён сильно старше меня, и она ведь такая крутая и знаменитая, но с ней оказалось так легко и интересно. Ты знал, что, когда она была трейни, её хотели выгнать целых четыре раза? Чанбин кивнул и по пути к главному выходу пришлось выслушивать длинный эмоциональный рассказ, содержащий восхищённые дифирамбы и хвалебные оды. Не зря показалось, что эти двое быстро сблизились: у них ведь оказалась точка соприкосновения, важная для обоих, они понимали друг друга лучше других. Лучше, чем Чанбин мог понять. Он мог только посочувствовать и попытаться утешить, как сделал тогда, несколько лет назад: вечером, когда закончились съёмки одного из самых сложных и тяжёлых эпизодов их шоу на выживание, все подумали, что Ликс смог успокоиться и взял себя в руки - поверил даже Чан, который сидел с ним до последнего, только когда стало совсем поздно, предложил проводить до новой комнаты, куда Ликса выкинули после исключения из группы, но тот отказался, сделал вид, что уходит, но вместо этого пришёл к Чанбину почти ночью, залез к нему под одеяло и долго плакал в его объятьях, как-то умудряясь быть бесшумным, чтобы не разбудить остальных в комнате, но при этом совершенно не утешаемым и ненасытным в близости - не позволил даже уйти почистить зубы, и спать тогда пришлось тоже в обнимку, потому что Ликса накрывала новая истерика, как только Чанбин отпускал. Тогда он думал, что Ёнбок не просто так выбрал прийти именно к нему – ему нужны были конкретно его объятья и он не мог смириться с тем, что они теперь будут редко видеться, поэтому проспал всю ночь в объятьях Чанбина, высушивая нескончаемые слёзы у него на плече, а сейчас пришла мысль, что тогда он просто был единственным, кто баловал доступностью физического контакта, а всё физическое для Ликса – самый главный и надёжный способ успокоения. Но как же тогда всё остальное: улыбки, взгляды, залипания на губах, обмолвки, недоговорки, двусмысленные комплименты и прочее, прочее? Тоже надуманы, притянуты за уши? Как же хотелось спросить и немедленно получить чёткий ответ… - Хён, ты не слушаешь? - М, - Чанбин проморгался, приходя в себя. - Прости, я правда задумался. - Ладно, ничего. О, чёрт, - Феликс взглянул на телефон. – Я опаздываю. - Куда ты? – Чанбин встревоженно бросился за ним: он думал, получится договориться пообедать вместе, побыть с Ликсом ещё немного. - Я обещал Сохён помочь выбрать платье для свидания! – крикнул Феликс на бегу, обернувшись через плечо. - А как же вечерняя тренировка? - Я приду, как и договорились! – и Феликс исчез, выбежав на улицу через дверь-вертушку.♥♥♥
Чанбин очень старался не думать, правда старался, полностью отдался тренировке, из-за чего переусердствовал и мышцы теперь ломило. Хотелось, чтобы ломило сильней, выламывало до костей, до помутнения сознания: Феликс сейчас не с ним, он с Сохён. Они вместе ходят по бутикам, находят ещё больше общего: им нравятся одни и те же бренды, у них похожий вкус в одежде, наряжая друг друга и болтая обо всём на свете, они сближаются ещё больше. Сохён просит оценить как сидят на ней платья, одно милей другого, и Феликс всё больше замечает, какая она красивая и как приятно с ней проводить время. Она специально отпустила свою охрану, чтобы они могли побыть только вдвоём, и вместе они создали общие яркие воспоминания, убегая от фанатов-сталкеров, держась за руки, прячась в туалетах и теряясь в толпах людей, хихикая, как дурацкая влюблённая парочка. Сохён понимает, что окончательно и бесповоротно влюбляется, ведь в Феликса невозможно не влюбиться: он всегда добр, всегда мил, обходителен, обворожителен и альтруистичен, настоящий джентльмен, очаровательный ребёнок, красивый парень – он так многогранен, поэтому интересен всем, с ним комфортно каждому, независимо от возраста и пола, он способен околдовать любого, всего один раз посмотрев на человека, улыбаясь. Чанбин представил, что Феликс смотрит на Сохён так же, как всегда смотрит на него: глаза светятся изнутри, в них бриллианты-сердечки, искры и фейерверки, очарованные бездны. Такой взгляд может быть предназначен только одному человеку и никогда нескольким. - Хён! – чужие тонкие руки смыкаются на талии, и Чанбин вздрагивает, вырванный из тяжёлых дум, но продолжает заваривать себе кофе. – Прости, хён, - Феликс прижимается к его затылку горячей щекой. - Ты где был? – Чанбин продолжает делать что-то бессмысленное, руки отдельно от него: надо чем-нибудь заняться, найти какой-нибудь предлог, чтобы не поворачиваться и не видеть глаз. Чанбин до смерти боялся увидеть, что взгляд Феликса изменился, что он больше не сияет по-особенному, когда Ликс смотрит на него. - Прости, телефон разрядился, я не мог позвонить, - Феликс говорил, продолжая обнимать. – Просто у Сохён сорвалось свидание, и она так расстроилась, мне было её очень жалко, и я предложил немного погулять взамен. Ты же не сильно обиделся? Ой, у тебя кофе сбежало. «Глупый, это и было свиданием, как она запланировала». - Нет, всё в порядке, - Чанбин вырывается из рук и бежит спасать кофе. - Правда? - Да, Ёнбок. Я рад, что ты помог Сохён. Ты молодец, что остался с ней. Боже, что за голос. Как у мертвеца. И улыбка сухая и безжизненная. - Хён, что случилось? – Феликс замечает всё, подходит, кладёт руки на плечи, смотрит в глаза, болезненно вытягивая наружу правду. – Ты мне не расскажешь? - Нет, я же сказал, что всё в порядке, - Чанбин держится изо всех сил, хотя кажется, что его вскрывают скальпелем без наркоза. - Можно тебя обнять? Ну вот, вскрыли, добившись большой кровопотери. «Что, жалеешь меня?» - Не стоит. Я в студию, мне надо работать. - А кофе? Чанбин оставляет и Феликса, и кофе позади.♥♥♥
Они вместе с Сохён ждут, пока звукорежиссёр подготовит оборудование и настроит эквалайзеры. Феликс привык с восторгом следить за каждым движением девушки: в каждом жесте, в каждом шаге, в каждых мимических проявлениях - настоящий профессионализм и харизма, она, кажется, даже моргает профессионально. А сколько всего нового он узнал на распевке, когда Сохён помогла подобрать для его голоса лучшие упражнения и объяснила нюансы! Правда, теперь ему ещё хуже от нервов, из-за осознания, с кем он работает в паре, насколько у этого человека больше опыта, знаний и навыков. - Красивый браслет, - девушка замечает, что Феликс теребит украшение на запястье. - Мой любимый: Чанбин-хён подарил! Сохён покивала, сделав странное выражение лица. - Сходим после записи в ресторан в доме напротив студии? – спросила спустя время. - О, мы с Чанбин-хёном там были, там подают его любимые морепродукты. Сохён снова повторила то же самое выражение лица, подперев рукой голову. - Ты иногда бываешь невыносимым, знаешь? Феликс посмотрел непонимающе, и девушка хмыкнула, махнув рукой. Ликс попытался заполнить паузу, но Сохён на всё отвечала односложно, у неё как-то резко изменилось настроение и в глазах вместо игривого блеска какой-то лихорадочный. - Если бы тебе предложили встречаться, ты бы отказал, да? – спросила внезапно. - Ну, смотря кто. - А если бы я предложила? - Я бы подумал. - Айщ, - Сохён хлопает себя по лбу. – Ты всегда со всеми так мил? Даже отказываешь очаровательно! Грустно, конечно, но ничего не поделаешь: как я могу соревноваться с главным дарк-рэпером всея JYP? - Ты тоже хорошо рэпуешь. - Да не об этом речь. У меня с самого начала не было ни шанса, нужно было сразу понять, что ты по уши в Чанбине. - Что? Я? По уши? Сохён посмотрела на него снисходительно, закатила глаза и простонала, схватившись за голову. - Ты такой очевидный, кошмар, - она положила руку на стол и легла щекой сверху. – Что же мне делать? - Прости, - пробормотал Феликс. – А я что, тебе нравлюсь? - Ты это только понял?! – Сохён резко поднялась, выпучив глаза. - Да, кажется. Прости, я правда не знал. - Офигеть. Ты мне за это должен. Нет, обязан! В первый раз встречаю такое, что мои намёки оказываются непонятыми. Может, ты так же не понимал, что мы ходили на свидания? - Свидания? - Я прямо называла наши встречи свиданиями! - Прости, онни, - Феликс опустил голову. – Чанбин-хён тоже называл наши прогулки свиданиями, я как-то привык всё называть свиданиями и даже не задумывался… ну, это ещё проблема языка, я иногда привыкаю к неправильному значению слов или только к одному. Я постараюсь исправиться. Сохён покивала, поджав губы. - Всё ещё милый, ужас! – она наигранно скривилась. - Я тут переживаю травму отвергнутых чувств, вообще-то, не мог бы ты перестать быть таким идеальным хоть на минуточку? Мне так было бы проще. - Но я не идеальный: я же сделал тебе больно. Сохён тихонечко прокричала, взлохматив себе волосы, и уронила голову на стол. - Как же я завидую Чанбину, - она шмыгнула носом. – Так, ладно, ты всё ещё мне обязан за своё тугодумство. Давай запишем нашу совместную партию, и я скажу, что тебе сделать, чтобы загладить вину. Феликс кивнул и постарался сосредоточиться на записи, чтобы не накосячить хотя бы в этом и лишний раз не расстроить Сохён, которая была с ним милой и доброжелательной до сих пор, несмотря на то что ей больно. - Ладно, - девушка сняла наушники после обоюдных комплиментов и похвалы звукорежиссёра. – А теперь мой утешительный приз. Феликс увидел, как в комнату зашёл Чанбин-хён, и только успел улыбнуться ему до того, как Сохён, дотронувшись до его щеки, повернула голову к себе и поцеловала. Прямо в губы, очень быстро и невинно, но поцеловала. - Извини, я не очень хорошо поступила, - теперь на него смотрела уставшая, погрустневшая Сохён, ни следа той эмоциональной улыбчивой девушки. – Чанбин здесь, ты видел? Феликс очнулся от шока и испуганно взглянул на хёна, стоявшего на том же месте: Чанбин не изменился в лице, лишь дёрнул уголком губ в подобии улыбки и вышел из студии. Нет, нет, нет, нет! Феликс выскочил из кабины звукозаписи, по неосторожности врезался в столик у дивана, сшибив с него бумаги, извинился поспешно, не имея возможности собрать всё рассыпанное, исправив свою оплошность: Чанбин-хён уходит, и, если он сейчас же его не догонит и не объяснит произошедшее, хён будет уверен, что между ними всё кончено! Нельзя этого допустить, у них и без того всё слишком натянуто в последнее время, хён и так чёрте что о нём думает: наверняка он знал о чувствах Сохён, наверняка всё понял неправильно, поэтому вёл себя так, поэтому отдалялся!♥♥♥
- Хён, подожди! Пожалуйста! Чанбин зажмуривается, кусает губу, впивается ногтями в ладони – использует все доступные возможности, чтобы отрезвить себя болью. - Что такое? - Я, я не хотел, - Феликс, как только он повернулся, сразу же опускает голову, становится робким, стоит, заламывая пальцы. Снова жалеет его? – Это она… она первая. Прости, пожалуйста! Беспомощно поднимает глаза, ожидая, что Чанбин за него всё закончит. - Я видел, что она первая. Почему ты извиняешься? – Чанбин ласково улыбается, стараясь избавить его от лишнего чувства вины. – Ничего страшного не случилось. - Но, - кадык Феликса дёргается, беспомощный взгляд становится умоляющим. – Я не хотел! Чанбин чувствует, как ногти вспарывают кожу: почему даже сейчас сердце колотится в умилении, вереща какой Ликс-и очаровательный и чуткий несмотря на то, что зачем-то выбрал стратегию потоптаться на чувствах. Да даже если Ёнбок над ним будет смеяться, поставит на колени и станет вытирать ноги, даже тогда ни за что не исчезнет желание обнять и затискать. - Хорошо, я понял, - всё ещё удаётся приклеивать к лицу улыбку - просто чудеса, но волшебного клея хватит лишь на пару жалких секунд, нужно поторапливаться. - Если это всё, я пойду. - Хён! – Феликс хватает его за руку. - Что? - Прости, - сжимает крепко, снова пытаясь что-то сказать без слов. - Ликс, я не понимаю, в чём проблема, - улыбка больше не работает. - Почему тебе нужно моё прощение? Я запрещал тебе встречаться с кем-то? Чего ты от меня хочешь? - Ты теперь отдалишься от меня! - Это ты первым начал отдаляться! Феликс замер, побледнев - испугался того лица, что оказалось под маской Чанбина, продолжал смотреть в месиво на его настоящем лице, и пальцы, сжимающие руку, ослабели. - Сколько ещё ты собрался издеваться надо мной? – вываливает Чанбин. - Теперь так будет постоянно: будешь заставлять меня ревновать, а затем прикидываться дурачком и каждый раз просить прощения? – пальцы Феликса, совсем обессилившие, соскальзывают с руки Чанбина, но тот не останавливается, вываливает сразу всё: плевать, теперь на всё плевать уже. - Что за тест такой дурацкий ты придумал? Тебе нужно убедиться в моих чувствах или что, зачем это всё? Хорошо, отлично: да, блять, если ты до сих пор не уверен - я люблю тебя, Ли Феликс! Ёнбок стоял, сильно побледневший, приоткрыв губы. Глаза застыли в ужасе. Чанбин больше не мог это терпеть: развернулся и, никем не останавливаемый, добрался до лифта.♥♥♥
- Ты чего стоишь? Иди за ним! – Сохён толкает в спину. Феликс пошатывается, не сразу вспоминая как пользоваться ногами. - Давай-давай, не заставляй меня испытывать ещё большую вину за то, что я всё у вас испортила. - Это не так, ты тут ни при чём, - Феликс облизнул пересохшие губы. – Просто я… это я слишком глупый, я делаю всем больно. - Только не говори мне, что ты так же не знал, что нравишься ему! - Нет, я знал, просто… я не думал, что мы можем… я так боялся… - Хорош лепетать, мне это не интересно, - Сохён сложила руки на груди. – Иди сейчас же за ним или я буду ругаться! Номер Чанбина – на кнопке быстрого вызова, но Феликс так нервничал, что это заняло много времени. Как и ожидалось: «абонент временно не доступен, перезвоните позже». Чуть меньше времени, но всё ещё невыносимо много, занял звонок менеджеру, чтобы узнать расписание Чанбина и выяснить, что у того сегодня свободный день и найти его будет очень трудно: он мог пойти куда угодно. Ещё какое-то мучительно длительное время ушло, чтобы дрожащими пальцами набрать номер сестры Чанбина. - Извини, но я тоже не знаю, где он. Он попросил не звонить ему. А что случилось, он разве не в студии? Он ведь всегда отключает телефон, когда пишет музыку. - Да, точно, я поищу в студии. Девушка ещё что-то хотела сказать, но Феликс сбросил и обессиленно опустился прямо на асфальт. Попытался ещё раз позвонить Чанбину, зная, что бесполезно. Всё равно надо что-то делать, как-то искать: действие даст больше шансов найти хёна, чем бездействие и предаванье отчаянью. Он обязательно найдёт Чанбина, обязательно извиниться и всё объяснит, скажет всё, даже то, что любит сильно, до одури, до помутнения сознания, до немеющих пальцев и языка. Любит так, что глупеет, любит так, что из человека превращается в трусливого зайца, любит так, что делает больно. Чанбина не было ни в спортзале, ни в любимых кафе и ресторанах, ни в рыночной лавке, где раньше хён любил покупать и есть рамён. Феликс написал всем в группе в личные сообщения, попросив отписаться, если Чанбин вернётся в общежитие или кто-то где-то его увидит, но до сих пор все молчали, а тем временем заканчивался закат, будто намёк на то, что вместе с закатом заканчивается и время. Ноги болели, но Феликс упорно шёл по велосипедной трассе в центральном парке, по которой они когда-то вместе катались. В тот раз Феликс тоже раз десять повторил это треклятое слово «свидание», ещё и на видео для блога нёс какую-то херню про couple things, а Чанбин всё время улыбался, не ругаясь, не делая замечаний, но особо и не поддерживая эту идею. О чём хён думал, ему тогда тоже было больно? Наверняка он считал, что Ликс это невсерьёз, просто прикалывается. В голове один за другим всплывали похожие случаи, когда он без задних мыслей или же наоборот специально нёс всякую двусмысленную чушь, забавляясь или проверяя реакцию. На глаза навернулись слёзы: Чанбин каждый раз терпел, думая, что над ним издеваются? Хёну всегда было больно из-за него? В груди болезненно заныло, мешая дышать, и Феликс остановился у автомата с едой, чтобы купить воды. Зачем-то ещё купил пачку пеперо. Просто посмотрел на неё и вспомнил, что тогда почти удалось добиться поцелуя. Чанбин ведь тогда всё понял, но он опять испугался, позорно сбежал, наврав что-то нереально тупое, и, получается, снова сбил с толку, снова поиздевался. Феликс остановился у перил низкого забора вдоль дороги и согнулся, чувствуя тошноту: он понятия не имел, что сам всё рушит, думал только о том, что однажды у него получится справиться с собой, но никогда не думал о том, что чувствует Чанбин, ограничивался мыслью, что всё само собой разумеется, что хён всё понимает и нет никаких трудностей помимо того, как заставить себя перестать бояться. Но это не он так себя вёл: это бабочки-террористы в животе, ведущие подрывную деятельность; это смертельный водоворот, в который его засасывает, когда хён смотрит на него или берёт за руку; это что-то вроде панической атаки – каждый раз, когда Чанбин приближает к нему лицо, он начинает задыхаться. Это не он, это заячий организм подводит. Он не хотел делать больно, он хотел любить по-нормальному, но не получалось. Пока дошёл до набережной, слёзы высохли, на смену им пришла новая, обновлённая решимость во что бы то не стало добиться откровенного разговора, засунуть свой страх куда подальше и сказать, как есть, как чувствуется и чувствовалось всегда. Сердце замерло, когда увидел Чанбина на траве у воды: хён натянул на голову капюшон, но Феликс был уверен, что это Чанбин, не могло быть иначе – спина, знакомая каждой чёрточкой, любимый кончик носа, выглядывающий из-под капюшона, сильные руки, крутая поза. Феликс знал, что не ошибается. Держась за пачку пеперо, как за талисман, он перелез через низенький забор и начал спускаться. - Хён, - голос получился слишком низким и хриплым. Чанбин вздрагивает, оборачивается и тут же отворачивается, шмыгая носом и вытирая запястьем щёки. Феликс садится рядом, готовясь, что его сейчас прогонят, но хён молчит, и, пользуясь этим, Ликс пододвигается чуть ближе – совсем чуть-чуть, только чтобы колени соприкасались. Чанбин не отодвигается, не убирает колено, и это прибавляет ещё один маленький грамм к ничтожной по весу смелости, чуть-чуть приободряя. Чанбин замечает протянутую пачку пеперо, смотрит на неё секунду, вырывает из рук и выкидывает прочь, за спину. - Ты опять издеваешься? Феликс качает головой, вцепившись пальцами в колени, стараясь выдержать и удержаться на месте. Щёки горят ощущением вины: он снова повёл себя как трусливый идиот, выбирающий обходные пути – любому было бы очевидно, что хён не поймёт и вновь почувствует себя униженным. Пытаясь сообразить, как исправиться, Феликс впился ногтями в джинсы. - Пожалуйста, уйди, - глухо произнёс Чанбин. – Не надо меня жалеть. Феликс встал, поднял с асфальта помятую пачку пеперо и сел обратно. Всё-таки это его личный способ быть смелым, и сейчас он доведёт всё до конца. - Ты хочешь меня добить, да? - тихо комментирует Чанбин, улыбаясь вымученно и отчаянно. - Нет, хён, нет! Просто… я не знаю как по-другому попросить тебя поцеловать меня, - быстро протараторил и плотно сжал губы, дыхание задержалось. Чанбин поднимает на него красные глаза: смотрит секунду, пять. Феликс не выдерживает, опускает взгляд на пеперо и замечает, как белеют костяшки на его онемевших пальцах, изо всех сил вцепившихся в упаковку. - Каждый раз, когда ты чувствовал, что я могу тебя поцеловать, ты уворачивался, - вкрадчиво протянул Чанбин. - С этими же пеперо… ты убежал тогда, расставив границы, назвав меня своим братом. - Я знаю! Я знаю, но, - Феликс вздрогнул, когда пачка пеперо порвалась из-за сильного нажатия ногтем. – Я очень хочу, чтобы ты меня поцеловал, но я очень боюсь этого. Настолько боюсь, что не способен думать. И про Сохён я тоже не подумал, я не знал, что нравлюсь ей! Я понимаю, что виноват, что своим страхом и глупостью измучил тебя. Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты смог простить меня, - он попытался дотронуться до ладони Чанбина. - Что мне сделать? Чанбин снова долго смотрел ему в глаза, но на этот раз Феликс выдержал весь взгляд, и хён улыбнулся по-доброму. - Поехали домой, - он погладил Феликса по коленке и встал с лавочки. - Нет! - Ликс вскочил за ним и схватил за рукав худи. – Давай лучше поедем туда, где сможем побыть вдвоём? Я так хочу обнять тебя, и не отпускать… я никогда тебя не отпущу и не оттолкну больше! Мне всё ещё страшно, но перестать делать тебе больно важней. Пожалуйста, давай поедем туда, где сможем поговорить. - Поговорить? – Чанбин склонил голову набок. – Поговорить можно и в моей комнате. - Там могут услышать… Хён, я оплачу номер в отеле. И закажу еду в номер, ты же голодный. Пожалуйста. - Хорошо, - улыбнулся Чанбин. – Я правда голодный. Только сначала надо написать менеджеру, что мы не приедем в общежития. Феликс широко улыбнулся, из груди вырвался нервный смешок, перемешанный со вздохом облегчения. Чанбин заметил его эмоции и, улыбнувшись, положил руку на плечо, слегка помассировав. В такси хён разрешил сесть рядом, и Феликс положил голову ему на плечо, закрыл глаза и вместо того, чтобы зависнуть на ощущении своего жалкого встревоженного пульса, попытался сконцентрироваться на дыхании Чанбина - удостовериться, что хёну легче, что ему больше не так больно. Чанбин взял за руку, переплёл их пальцы и оставил ладони лежать вместе. Феликс посмотрел на его профиль, и хён повернул слегка голову, улыбнулся и сжал его ладонь, успокаивая. Стало легче, и Ликс на пробу ткнулся кончиком носа ему в щёку, затем прижался лбом к виску и, осмелев наконец, прикоснулся губами. Чанбин рвано выдохнул и сильней сжал его ладонь. Феликс поцеловал в щеку ещё раз и спустился губами ниже, в место, где пульсирует артерия. - Приятно, - прошептал Чанбин. Сердце заколотилось как бешенное, и Феликс, прижавшись грудью к плечу хёна, положил ладонь на дальнюю щеку, повернув его голову ближе к себе. - Нет, - Чанбин остановил его, положив пальцы на губы. – Не сейчас. Не сойти с ума, пока они едут, помогала ладонь Чанбина, ощутимо сжимающая его ладонь. И ещё хён изредка поворачивал голову, чтобы посмотреть на него с улыбкой, и это заземляло, давало надежду, храбрость и ощущение почвы под ногами. В сто раз лучше, чем дурацкая пачка пеперо. Пока шли к номеру, Чанбин отпустил его руку, и Феликс не знал сколько нервов сжёг переживаниями и попытками угадать получится ли у них наладить отношения за сегодняшний вечер. Его немного вело, будто он опьянел от нервов, и всё могло бы закончиться разбитым носом, но Чанбин успел поймать его, споткнувшегося о порог люксового номера. - Ты в порядке? Феликс кивнул, и Чанбин, потрепав его по волосам, сел на кровать. - Нет, на самом деле не в порядке, - Феликс встал напротив. - Потому что мне очень стыдно за всё своё поведение. И ты так и не сказал, что я могу сделать, чтобы хотя бы немного загладить вину, и я боюсь, что не смогу сделать ничего, и всё станет ещё хуже, и я сделаю что-то плохое, я всегда делаю что-то плохое, когда нервничаю, и мне страшно, что я снова обижу тебя, и… - Чанбин взял его за обе ладони, заставив замолчать, и Феликс только сейчас понял, что задыхается. - Всё хорошо, - Чанбин улыбнулся так, что воздух сразу вернулся в лёгкие, и Феликс снова научился дышать, и каждая мышца в теле расслабилась, хотя всё тело до сих пор покалывало, но уже не тревогой, а нетерпением. - Хочешь, чтобы я простил тебя? Феликс усердно закивал и поджал губы, настроившись на внимательное слушание. - Тогда приготовься привыкать к моим прикосновениям, чтобы перестать их бояться и избегать. - И всё? - Пока да. Феликс закусил губу, пока хён смотрел на него. Засмотрелся на глаза и улыбку и не заметил, как хён перешёл от поглаживаний ладоней большими пальцами к поглаживанию запястий и затем поднялся выше, к локтям. Чанбин всё это время не отрывал от него взгляда и не прекращал ласково улыбаться, и Феликс смог полностью расслабиться и довериться прикосновениям. Ещё треть минуты Чанбин оглаживал его предплечья и затем, поднявшись с кровати, поцеловал в лоб. - У тебя живот урчит, давай закажем еду, - и отстранился. – Я тоже есть хочу. Чанбин сел на диван и принялся изучать позиции меню в информационной папке для гостей, которую взял со столика. Феликс остался стоять, положив ладонь на лоб, и с каждой секундой чувствовал, как по груди разливается уютное тепло. Хён здесь, хён с ним, никуда не уходит и больше не злится: сидит расслабленно, слегка сгорбившись и расставив ноги, больше не в капюшоне, трёт губами друг о дружку, периодически облизываясь при мыслях о вкусной еде – так мило, так уютно и привычно. Теперь он может сесть рядом, потрогать любимые руки, нос, губы, поцеловать в острый подбородок, взять в рот прохладную серёжку – он может делать всё, о чём мечтал когда-либо. Феликс присел рядом и сумел не дёрнуться, когда Чанбин притянул ближе к себе, приобняв за плечи. - Я люблю тебя, - то, что раньше казалось нереальным, на самом деле оказалось настолько простым и естественным, что Ликс даже не удивился, осознав произнесённые слова. - Так, - Чанбин закрыл папку. – Ты, кажется, сделал невозможное. Феликс посмотрел вопросительно, перестав поглаживать его руку. - Я больше не хочу заказывать еду, даже несмотря на то, что голодный, - хмыкнул Чанбин. – Ты не против немного отложить наш ужин? Феликс кивнул, улыбнувшись. Ухватился за плечи Чанбина, когда тот, повернувшись, обнял и начал медленно опускать его на диван. Выдохнул, когда спина почувствовала под собой бархатную обивку, об которую тёрлась ткань футболки. Вдохнул, когда Чанбин поцеловал за ухом, и выдохнул, когда хён приподнялся. - Боишься, Ликс-и? – он взял его лицо в руки и неспешно поглаживал щёки большими пальцами. - Да. Но если продолжу бояться, никогда не получу желаемое, поэтому… поцелуй меня. Чанбин улыбнулся, соглашаясь. - Закрой глаза. Все чувства мигом обострились. Горячее дыхание Чанбина совсем близко, жаром оседает на губах, ещё секунда и – Чанбин накрывает его рот ладонью. Поцеловав сверху, убирает ладонь и отстраняется, тихонько посмеиваясь. - Эй! - Что? – хён смотрит, подняв брови. – Сколько ты надо мной издевался? Теперь моя очередь. Феликс видит эту довольную ухмылку и цепляется пальцами за локоть Чанбина, оставаясь на весу, в напряжении. Так хочется взять, поймать эти наглые губы своими, оттянуть нижнюю пухлую, попробовать на вкус. Но думать легче, чем сделать: заячьей смелости хватит только на выклянчить поцелуй. - Пожалуйста, - дотрагивается пальцами до губ Чанбина, передавая себе ощущения. – Ну пожалуйста. - Пожалуйста что? - Поцелуй меня. Глаза Чанбина темнеют. - Хватит быть таким, - фраза обрывается на губах, и сердце ликует в сладком забытии. Страха больше нет: бабочки-террористы превратились в спокойно кружащиеся лепестки цветов, опасные водовороты – в постепенно накатывающие волны ласкового моря, а дыхание срывалось только из-за трепета и непрекращающихся поцелуев. Феликс обнял Чанбина, продолжающего целовать его, за шею. - Ты в порядке? - Да, да, да, - Феликс уже целовал сам, держа в ладонях лицо хёна, и не думал ни о чём, только о том, как он счастлив, и будет счастлив, и также сделает своего хёна счастливым.