Обещание о доверии

      Богдана трясло от того, с какой силой бьется внутри сердце. Кровь в ушах билась настолько сильно, что начинало темнеть в глазах, но парень упорно шел по коридору отеля, ошалелым взглядом заглядывая в каждый уголок. Он уже не боялся ничего, спустя восемь лет и множество бомбежек боль, как физическая, так и моральная, стала верной спутницей, не бросающей его почти никогда. Страх внутри остался только один – потеряться самому и потерять Кирилла, потому что живы они только благодаря друг другу. По одиночке они не выстоят. И со временем этот страх превратился в фобию, слишком напоминающую парню психическое заболевание в своем рвении защищать этого парня.       А теперь он просыпается в комнате один, постель Кирилла уже холодная, давно потерявшая тепло живого тела, а вокруг абсолютная тишина. Богдан от тишины отвык уже давно, поэтому чувствовал себя крайне неуютно. Кирилл всегда скрашивал эту тишину хотя бы своим дыханием и редкими, дежурными фразами, но этого было достаточно. Сейчас же тишину прерывали только звуки с улицы и шум собственного сердца. — Извините, — Богдан подошел к одной из сотрудниц отеля, стараясь вежливо улыбаться — А вы парня не видели, блондин с короткими волосами, бинт еще на руке. — Ну да, — кивнула девушка, задумчиво нахмурив брови — Кажется, триста четырнадцатый номер, но…       Предупреждение о том, что Кирилл там не один, утонуло за спиной в шуршащем шуме собственной крови. Он поднимался по лестнице, переступая через ступеньку, а в голове как назло ни одной спокойной и хорошей мысли. Он перебрал все сценарии, от обычной истерики или панической атаки, которые у Кирилла редкостью не были, до чего-то более серьезного и страшного.       Когда он раскрывает дверь кабинета, то ни бьющегося в истерики Кирилла, ни луж крови не видит. Видит, как Луганск сидит на кровати, закрыв лицо руками и еле заметно дрожа, а напротив на стуле сидит Москва, протягивая Кириллу какую-то стопку. Услышав хлопок двери, Кирилл вздрагивает и резко поднимает голову, а Москва лишь расплывается в улыбке. — Спокойно, Донецк, это не яд, — Михаил чуть качает рюмкой и второй рукой указывает в приглашающем жесте на кровать — Водка с соком, твой друг очень разнервничался. Ты будешь.       Богдан лишь отрицательно машет головой и садится к Кириллу вплотную, приобнимая его за дрожащие плечи. Второй рукой сжимает перетянутые бинтами пальцы, успокаивая, и на улыбающегося Москву смотрит с немым вопросом и вызовом. Но тот лишь пожимает плечами и опустошает рюмку самостоятельно, даже не морщась толком. — Мы просто обсудили вечернее совещание, — все-таки улыбается немного смущенно Кирилл и виском упирается Богдану в плечо, протяжно выпуская из легких воздух — Там будут столицы федеральных округов, Москва спрашивал, согласны ли мы. — Вы только хотя бы на совещании друг от друга отлепитесь на пару сантиметров, скрепыши, — посмеивается Михаил — Я планирую вас, так сказать, усыновить в ближайшем будущем, поэтому правительство просит провести общее совещание. Они ребята добрые, душевные, Ростов вас уже заранее любит. Согласны?       Кирилл кивает за двоих, и Богдану просто не остается выбора, поэтому он тоже кивает, поджимая губы. Москве он все еще не доверяет, не доверяет вообще никому, но если у них есть хоть какой-то шанс на заслуженную спокойную жизнь, то за этот шанс Богдан должен хвататься и держать до последнего, даже если сотрет пальцы в кровь. Москва кивает в ответ, указывает на стол, на котором красуется небольшая бутылка со спиртным и, выразительно приподняв брови, покинул номер. И Богдан, наконец, выдохнул, чуть расслабляюсь и наконец обнимая Кирилла двумя руками, укладывая подбородок у него на макушке. — Почему ты меня не разбудил? — Богдан говорит тихо, но твердо, не обвиняя, но немного упрекая — Я перепугался, когда тебя по всему этажу не нашел. — Ты ворочался всю ночь, я хотел дать тебе поспать. Москва тоже сказал, что мы и без тебя справимся, — Кирилл чуть поворачивает голову, щекой вжимаясь в грудь Богдана, и слышит чуть учащенное биение его сердца — Я ему верю. Он общался со мной так, будто я уже давным-давно его город. Вон, выпить предложил. — В меня и в себя верь, — бурчит Богдан в ответ и за плечи чуть отстраняет от себя, заглядывая во взволнованные голубые глаза — Нужно быть максимально осторожными, доверяться на все сто не стоит. Мне тоже хочется, чтобы все это поскорее закончилось. — Но мы можем попробовать, может, они примут нас, — с выражением детской наивности на лице возражает Кирилл, и Богдан лишь снисходительно улыбается — Кенигсберг вон приняли, а это вообще вражеский город был. — Попробуем, Кирюх, обязательно попробуем.       И Богдан обещает, что попробует довериться так же, как и Кирилл. И обещает, что больше в обиду он их не даст.