Небо

      Брайан — небо!       Ничто и никогда не заставило бы Джастина усомниться в этом, потому что в мире не было для него ничего и никого столь же значительного, огромного и всеобъемлющего. И ничто больше не находилось в такой высокой степени «над ним»: не обнимало, не простиралось, не распространялось на все сферы жизни. Потому что везде и всегда — что бы он ни делал — был Брайан! В мыслях, в чувствах, в сознании и на подсознании…       Брайан — небо!       Потому что не начинался и не заканчивался — расстояние не имело для Джастина определяющего значения. Где бы он ни был: дома в Брайтине, в маленькой квартирке в Бруклине или в любом городе любой страны, где выставлялись картины художника Тейлора, — знал, что это всего лишь время. Через которое они увидятся. Два часа, два дня, два месяца… Неважно. Его небо всегда с ним.       Брайан — небо!       Джастин до мельчайшего оттенка различает гамму его настроений. И никогда не расскажет Брайану, что больше всего обожает тихую безоблачность, когда тот обвивает руками и пристраивает голову на его плече. И можно слышать, как два дыхания смешиваются в одно, и утыкаться в мягкие, чуть влажные от любовного пота спутанные волосы, в миллионный раз понимая, что такое счастье.       Но безмятежность в их отношениях — нечастый гость… Думая об этом, Джастин всегда невольно улыбается. Брайан переменчив, и так не усвоил науку романтики — по крайней мере, в том смысле, в котором ее понимает он сам. Зато Джастин научился ловить моменты, когда на личном небе начинали сгущаться тучи. Темные, грозовые, они могли наползать медленно и неукротимо, словно готовясь к атаке друг на друга.       А потом взрыв, подобный яркой вспышке молнии на вечерней темной глади — обычно этим отличается пьяный Кинни, у которого всегда находится, что высказать. Джастин понимает, что со стихией бороться бесполезно — сам перебесится, — и старается молчать. Получается не всегда… И тогда их колкие фразы, кидаемые друг в друга, заканчиваются самой настоящей грозой. Сильной, страстной, долгой… Брайан нависает над ним, подобно туче, но с каждым движением успокаивается.       Брайан — небо!       Его улыбки действуют на Джастина подобно дождю в жару. И он, как иссохшая за время засухи земля, которая ловит каждую каплю, так же расставляет капканы на эти улыбки. Их в арсенале Брайана много, и все разные по силе и интенсивности, как и по воздействию на него — Джастин сравнивает движения губ Брайана с влагой с необъятной высоты.        Бывают же и ливни, и легкий теплый игривый дождик, и противная многодневная морось. Последняя напоминает Джастину жесткие, саркастически-ироничные усмешки Брайана, когда его глаза становятся похожими на темные, затуманившиеся янтари. Гораздо больше он любит легкие полуулыбки, быстрые, тайные, особенно если в комплекте идет взгляд: стремительный, но яркий, бросающий в дрожь. Джастин читает в нем обещание…       Брайан — небо!       Когда Джастин поднимает левую руку с гладким золотым ободком, тот, вопреки всякой логике, переливается ярче и будто становится шире и значительнее на нежно-голубом фоне. Кольцо, которое надел на его палец Брайан…       Брайан — небо!       Влюбленный Джастин — радуга. Словно раскинувшись на нем, сияет и переливается яркими, сочными цветами, понимая, что только Брайан, подобно непознаваемому полотну, дает ему раскрываться в полной мере. И как художнику, будучи главным вдохновением, и как человеку. И даже как лучшему гомосексуалу — Брайан не устает повторять, что всему его научил. А когда учить стало больше нечему — взял замуж…