Сирень

      Руки мелко дрожали.       От холода, что въелся в кости, ничего не спасало. Даже разведенный в покоях огонь и десятки ритуальных свечей. Их жгли на удачу. Для меня. Для нас. Хотели осветить наш совместный путь в жизни.       И я старалась, правда старалась! Не думать, не вспоминать. Смириться и принять судьбу. Не впускать в свое сердце сомнений, не мечтать, не создавать иллюзий.       Поднеся ладони ко рту, я медленно обдала их своим дыханием, но ничего не почувствовала. Теплый воздух терялся в двух слоях красной и серебряной вуали, что были красиво уложены на голове. От каждого движения ткань парила, словно ее поднимал легкий ветерок. От каждого движения искусно сделанные из серебра и золота бабочки и серпы луны приятно звенели.       Суетящиеся служанки завершали последние штрихи: вплетали в длинные серые косы колокольчики на алых шнурах, еще несколько бабочек и полумесяцев, смазывали мои замерзшие руки благовониями, расправляли вуали, проверяли завязки платья, наносили еще немного аромата на яремную впадину.       — Нам пора, — сухой голос придворной ворожеи заставил поднять на нее взгляд. Высокая, иссушенная годами, с уложенными седыми волосами и в пестром, церемониальном платье. Если бы я не знала, как все должно быть, то легко решила, что меня отдают в жертву. Словно в страшных сказках, которые читал мне Асмер в детстве.       — Держитесь за меня, госпожа, — одна из молоденьких служек мягко положила мою руку на свой локоть. Вторая помогла подняться. Будто бы это было так необходимо. Но я смиренно позволяла делать им то, что нужно. Ни словом, ни взглядом не выказывала тоски, что скреблась внутри. Я должна.       Поднявшись, я кинула короткий взгляд в зеркало. На губах расцвела слабая улыбка. Окутанная в алые и серебряные шелка, нарумяненная, с уложенными волнами волос я была даже красива. Платье плотно облегало верх и каскадом ниспадало от талии. Все расшито серебряными и совсем немного золотыми нитями. Видя себя в подвенечном платье, я наконец осознала – это не сон. Скоро я стану женой совсем чужого мужчины.       — Вы такая холодная! Я улыбнулась на тихое восклицание маленькой служки и хотела её успокоить, но ворожея меня опередила:       — Муж её согреет. Поторапливайтесь! Несмотря на требование, я шагала неспешно. Видела, как оставшиеся несколько служанок склонились. Они перешептывались – чирикали, словно птички. Без конца улыбались, и румянец не сходил с их лиц. Их ждали угощения и веселье в честь праздника.       Как только мы вышли из покоев, меня тут же окутал холодный воздух. Зима в Кандагаре выдалась на редкость морозной и долгой. Я надеялась, что к моему приезду здесь уже будет пахнуть весной, но солнце появлялось слишком редко.       Белые каменные коридоры были широкими и щедро украшенными. Перила оплетены густыми лозами с пышной листвой, среди которых было много крошечных белых цветов, похожих на звезды, и ароматные грозди сирени.       Я не могла удержаться и едва касалась сиреневых и белых соцветий. Видя эти цветы, я чувствовала радость, и положенная счастливая улыбка сама собой появлялась на губах.       — Вам нравится? — одна из девушек говорила совсем тихо, чтобы ворожея не кидала на нас лишний суровый взгляд.       — Очень! Но где вы их взяли? Вокруг еще такой холод… — эти цветы навевали мне мысли о доме, будили приятные воспоминания, и мне казалось, что я не покидала своей солнечной долины.       — В последний момент принц приказал ворожее, чтобы она…       — Умолкните, маленькие бестии! — оклик строгой и седовласый женщины совсем не тронул меня, но я покорно подчинилась. Я знала, что она не посмела бы обратиться ко мне подобным образом, но видела, что женщина не довольна решением королевской семьи. Её откровенно раздражало просто мое присутствие, а наши разговоры и того сильнее.       Покинув маленькое крыло, где я жила последние дни, наша небольшая процессия двинулась к главному дворцовому зданию. Его было видно издалека. Шпили с черными флагами и россыпью серебряных звезд позади белого волка на них ярко контрастировали со светло-серым небом. Острые покатые крыши тянулись высоко, а сводчатые большие окна отражали небо, искажая его почти до белого. Как только мы прошли сквозь ворота в просторный двор главного здания, я не смогла сдержать восхищенный вздох. Все вокруг было величественным, светлым и украшено ветвями сирени. Словно в сказке. Мне очень хотелось верить, что конец моей не будет печальным.       — Ты… Ты бесподобна, — на выдохе тихо произнес Асмер прямо мне в макушку. Он ждал нас у входа в большой двор, чтобы дальше проводить на королевскую площадку перед входом в тронный зал. В последний раз я смогу коснуться другого мужчины. Даже самого близкого мне человека.       Его глаза блестели от влаги, но этот суровый, бородатый мужчина, похожий на медведя, ни за что не позволит себе заплакать. Даже в день свадьбы собственной дочери.       — Ты готов? — я не могла сдержать улыбки. Знала, что он не готов. Вместо ответа он взял меня под руку, мягко целуя в лоб, пока на нас не смотрело еще больше глаз.       Мы шли медленно. Слишком медленно поднимались по длинной лестнице. С каждым шагом его пальцы сжимались все сильнее.       Краем глаза я видела, как упрямо и холодно он смотрел вперед. Не отводя взгляд от стоящего впереди человека. На него я не смела поднять глаз. Было еще слишком рано.       Когда мы оказались достаточно близко, Асмер взял мои руки, загораживая собой жениха, и крепко сжал их, кривовато улыбаясь.       — Помни, ты делаешь то, что должна. Но это не значит, что я перестану защищать тебя. Я всегда буду рядом. Всегда. Достаточно одного твоего взгляда, чтобы я понял, что что-то не так…       — Всё хорошо. Больше не беспокойся обо мне так сильно, — я стараюсь говорить спокойно и улыбаться, но голос и губы дрожат. Страх, что все это время прятался где-то внутри за повседневными заботами, вырвался на свободу, окутывая как обжигающе ледяная вода.       Асмер кивает и снова поворачивается, бережно передавая мою руку в другую мужскую ладонь. Она оказывается необычайно теплой. Совсем не нежной, как мне думалось. Она натруженная, сухая и очень большая. Ладонь, которая должна быть незнакомой мне, но от чего-то я уверена, что уже касалась её.       Я не сдерживаюсь, позволяя воспоминания затопить сознание. Разрешаю себе представить, что сегодня я действительно счастлива.       Он складывает мою ладонь на согнутую в локте руку, облаченную в черный бархат его кафтана, богато расшитого серебром. Мы оборачиваемся к ворожее, что вот-вот совершит над нами церемонию бракосочетания. И я, как положено, ни разу не подняла на него взгляд. Ни пока наши руки переплетали красной лентой, ни пока мы по очереди отпивали сладкое вишневое вино из чаши, не в тот момент, когда он откинул мои вуали. Даже тогда, когда его солоновато-сладкие губы коснулись моих, пока он крепко сжимал меня в своих горячих объятиях.       Я не смотрела на него не потому что нельзя, а потому что не хотела. Потому что каждое его прикосновение казалось мне ужасно знакомым, ведь я так этого хотела. Но я должна поднять голову и посмотреть ему в глаза. Церемония завершена, и я должна. Чувствуя, как дрожат мои ресницы, как непослушны веки, я все же раскрываю глаза и поднимаю взгляд, желая только одного – увидеть ещё раз столь желанные, кварцевые глаза.       — Арт… — тихо выдыхаю, не веря в то, что посмела сказать. Сердце ненормально стучало, будто собираясь пробиться на волю. Я смотрю на его улыбку, резко перевожу взгляд на его глаза и отступаю на шаг, прижимая руку к груди: — Но как?       Его тихий смех окутывает, словно колдовство, возвращая на несколько недель назад.       — Ты уверен, что это подходящее место? — из окна замедлившегося экипажа, сколько позволял густой падающий снег, я видела тускло освещенные окна небольшого трактира. Он одиноко притулился у кромки леса, позволяя путникам в долгой дороге перевести дух.       — Лучше, чем ничего в такую пургу, — просто пожал плечами Асмер, отодвинув протертый занавес. Он щурил глаза, и я видела, как трудно ему было держать их открытыми. Он не спал уже двое суток и на все мои уговоры лишь отшучивался, сравнивая себя с медведем.       — Артуром стоило назвать тебя, а не его высочество! — угрюмо шутила я.       — Откуда тебе знать, какой он, этот его высочество? Может, имя ему в самый раз? — Асмер улыбался, но улыбка не трогала его глаз. Он продолжал смотреть устало, куда-то сквозь меня. С самого начала пути его голову занимали печальные мысли.       Трактир стал спасением и последней цивилизованной остановкой перед Кардаганом. От мысли, что мы преодолели большую часть пути, все тело покрылось мурашками.       — Не бойся, маленькая леди, он не посмеет тебя обидеть, — улыбка Асмера согревает, теряясь в густой вороной бороде.       — Откуда тебе знать? — Асмер всегда верил в лучшее. Верил, что в людях побеждает добро, а те, в ком победило зло, просто потерялись и их еще можно спасти.       — Я не позволю, — в этот раз улыбаются и его печальные глаза. Но мое сердце пропускает удар, болезненно сжимаясь. Я не верю в лучшее, но хочу верить Асмеру. Снег метет так сильно, что, едва выбравшись из экипажа следом за широкоплечим сопровождающим, я тут же теряю равновесие, начиная заваливаться сначала в бок, а после вперед, развернувшись и стараясь скрыть лицо от острых снежинок.       Асмер с головой накрывает меня своим плащом, окутывая. Он настолько высок, что мне кажется, будто надо мной раскинулся шатер. Выставив перед собой руку, согнутую в локте, чтобы плотная ткань, отделанная бурым мехом, не лезла в лицо, я стараюсь делать широкие шаги и не задерживать мужчину, внимательно глядя себе под ноги. Но и это не спасает от небольших ям, скрытых толстым слоем свежего снега.       Лишь когда за спиной захлопывается массивная и грубая деревянная дверь, я облегченно выдыхаю.       — Комнату для леди. Самую приличную, что у вас есть, — Асмер отряхивает плащ от налипшего снега и наклоняется, чтобы отряхнуть мои сапоги и утепленные штаны.       — Не надо, мне сойдет любая, лишь бы было тепло, — я все не могу привыкнуть к изменившемуся поведению мужчины. Не могу вспомнить, когда он так суетился и всерьез называл меня леди. Не могу привыкнуть и поверить, что я действительно леди, а не сорванец, которого Асмер везде брал с собой. Раньше его не волновало, что охота не для леди или что казармы или работы в конюшне и псарне – не девичье занятие.       — Нет, не сойдет, — непреклонно качает головой сопровождающий и кидает холщевый мешочек, полный звенящих монет, сонному трактирщику, который не ждал в столь поздний час новых гостей.       Неповоротливый от своей толщины мужчина неуклюже ловит деньги и кивает:       — Желает ли госпожа отужинать?       — Желает. Принеси свежей каши и горячей воды, и пришли девицу порасторопнее. Пусть поможет с ванной и согреет постель, а утром с туалетом. Мы отбудем сразу после рассвета, — Асмер не дает мне вставить и слова, не спрашивает, чего хочу я. Он ведет себя так, как должно. И ждет того же от меня, но я не хочу. Хмурюсь, хоть на самом деле рада и теплой еде, и горячей ванне.       — Сейчас же все будет! — трактирщик рад нашему появлению. Судя по старой, не раз чиненной мебели, по затхлости смешанной с въевшимся запахом дешевого пива и топленого жира, тут не часто бывают постояльцы с деньгами.       Пока я снимаю плащ и оглядываюсь по сторонам, из неприметной двери у самой дальней стены справа, где несколько минут назад скрылся трактирщик, выходит молодая девушка. Совсем юная и очень красивая. Она высокая, румяная, пышногрудая. Её пшеничные волосы собраны в толстую, растрепанную со сна косу. Пусть она смотрит недоверчиво, сонно, но изумрудные глаза светятся жизнью.       Она полная противоположность мне: невысокой, худой и жилистой. Мои пепельные волосы никогда не собрать в толстую косу, а блёклые, почти прозрачные, как вода, глаза никогда не сделать такими же живыми, какой бы сурьмой их не подвели.       Девушка неловко делает реверанс и зовёт с собой. Медленно поднимаясь по лестнице, я слышу, как снова раскрылась входная дверь. Холодный резкий поток воздуха ударил мне в спину, и я обернулась.       Укутанный в чёрный плащ, отделанный чёрным мехом и богато украшенный серебряной вышивкой, незнакомец спокойно стряхнул с себя снег, после снял кожаные перчатки и откинул тяжелый капюшон.       Невольно я замерла, встречаясь с ним взглядом. Он высок, широкоплеч, статен, как кипарис. Смоляные волосы в легком беспорядке и челка спадает на глаза. Бледные, потрескавшиеся от холода губы изогнулись в легкой улыбке.       — Эска, пошли кого покрепче навстречу королевскому гонцу. Увяз в снежной каше, — как только взгляд его кварцевых глаз уходит на мою сопровождающую, я отворачиваюсь, пытаясь скрыть тяжелое и шумное дыхание.       Я не знала, что сбило его сильнее: королевский гонец у трактира, посланный нам на встречу, или то, как цепко и холодно смотрел незнакомец, приковывая к месту.       — Ты вернулся! — с губ красавицы Эски срывается несдержанный короткий возглас, и она тут же смущается, заливаясь румянцем. — Не могу сейчас, я с госпожой. Скажи отцу, он пошлет Эскеля.       Я не могла видеть его лица, но слышала усмешку. Он с силой ударил сначала одной, затем второй ногой о стену, скидывая оставшийся снег с сапог и устало выдохнул: — Буря затянется надолго. Возможно, на несколько дней. Позаботься о гостях как следует.       — Откуда знаешь, что на несколько дней? — услышав голос Асмера, я обернулась. Он скрестил руки на груди, хмуро глядя на юношу.       — Ветра с Драконьего хребта не бывают короткими, — я видела, как длинные и проворные пальцы развязали тугой узел завязок плаща и как изящно развернулся незнакомец, скрываясь в той же неприметной двери.       — Ступай, Далия. Я посмотрю, что там с гонцом.       — Следуйте за мной, — румяная Эска вся сияла, не переставая улыбаться, и я покорно повиновалась.       Горячая вода смывала все дурные мысли, все тревоги и страхи. Уносила куда-то далеко, пряча от реальности. И только говорливая хохотушка Эска не давала забываться мне окончательно. Она то щебетала о своем, совсем не важном мне, то задавала вопросы, ответы на которые ей ничего не дали бы, но она продолжала.       — Куда вы направляетесь?       — В Кандагар, — опустившись чуть глубже в воду, я наслаждалась долгожданным теплом.       — А что там? В Кандагаре? Говорят, что он сказочно прекрасен. Весь из белого камня и украшен золотом! — голос Эски мечтательно понизился, и она попыталась прижать руки к груди вместе с моими волосами меж ее пальцев, от чего я невольно зашипела, хватаясь за локоны. — Простите!       Эска моментально отпустила мои пепельные пряди и опустилась на колени перед ванной, цепляясь за ее борт. Но я лишь устало выдохнула, медля с ответом:       — Моя свадьба.       — Не похожи вы на невесту, — Эска быстро смекнула, что я не собираюсь разыгрывать спектакли или срываться на прислуге, и снова стала собой.       — Я делаю то, что должна. Даже будь я похожа на пугало, все равно вышла бы замуж, — я сама удивляюсь тому, как равнодушно и спокойно звучат мои слова. Будто бы мне и вправду не важно, что это моя жизнь.       — А кто жених? — как-то неловко, но с безмерным любопытством спросила Эска. От чего-то с губ сорвался тихий смех. Покачав головой, я потянулась к полотенцу, но Эска меня опередила. Как только я поднялась и перешагнула первой ногой край ванны, Эска тут же окутала меня сухим и теплым отрезом ткани. Она всё еще ждала моего ответа, но я лишь нахмурилась, понимая, что не могла бы ответить, даже если бы хотела.       — Ступай спать. Асмер заставит подняться тебя ни свет, ни заря.       — Мне не привыкать, подумаешь! — я видела, что девушка разочарована, но ничего не сказала. Лишь настойчиво покачав головой, когда она попыталась помочь мне высушить волосы и сразу же заперла дверь, как только Эска покинула комнату.       Долгие часы напролет я лежала, слушая вой суровой метели, что становилась только сильнее. Огонь в камине почти догорел, и его последние угольки тлели, уже не давая тепла.       Сколько бы я ни пыталась врать сама себе, что все хорошо, что все правильно, страх все равно просачивался во все бреши в моей защите. Лишал сна ночью и покоя днем. Я думала лишь о предстоящим браке. Боялась оказаться беспомощной, одинокой, отрезанной от всего, что мне было знакомо и любимо.       Накинув толстый халат, я вышла из комнаты, спускаясь вниз. Там наверняка горел большой камин. Я прекрасно понимала, что вести себя так молодой воспитанной леди совсем не стоит. Это может быть даже опасно. Но мне ужасно хотелось заглушить страх о будущем и оказаться в тепле яркого пламени.       — Если ты пытаешься красться, то твой план провалился. Я почти спустилась, когда очередная ступенька жалобно скрипнула подо мной.       От неожиданности я отпрянула к стене, сжав руки в кулаки, готовая хотя бы попытаться дать отпор злодею. Но он даже не обернулся, продолжая сидеть на расстеленной белоснежной шкуре напротив огня. В голове невольно мелькнула мысль, что он достаточно щепетилен, раз носит с собой шкуру такой красоты, чтобы просто посидеть напротив камина.       — Не сядешь? Кивнув непонятно кому, я плотнее закуталась в халат, пересекая зал и поднимаясь на небольшое возвышение, где и располагался главный очаг. Было неловко, но я опустилась на край шкуры, мех которой оказался невероятно мягким.       — Она восхитительна, — заметив то, как я перебираю мех кончиками пальцев, юноша усмехнулся, отпивая из бутылки. Судя по запаху, внутри был неплохой алкоголь. Асмер часто сходился на мнении, что жить на широкую ногу, даже если это возможно, не стоит. Но никогда не отказывал себе в качественной выпивке.       — Откуда она? — не удержавшись, спрашиваю, поднимая лицо к собеседнику. Наверное, слишком резко, так как на его губах расплывается усмешка.       — Убил волчицу на Драконьем хребте. Зима была лютая. Голод заставил спуститься ее в деревни неподалеку. Она была огромных размеров. Разъяренная, защищала своих щенков до последнего. Но к моменту, как я добрался до них, в живых остался один. Последыш. Я был удивлен, что выжил именно он. Тщедушный, по сравнению с остальным. Заморыш, но он очень хотел жить.       — И? Ты убил? — не рассчитывая на историю, я слушала, замерев, крепко сжав между пальцев длинный белый мех.       — Нет. Забрал себе, — незнакомец довольно улыбался, открыто разглядывая меня. — Зачем ты пришла? В ответ лишь пожала плечами, закусив губу и отвернулась, глядя на яркое пламя.       — А где теперь щенок?       — Оставил с родителями. Он вымахал здоровым волчарой. С таким безопасно, но ужасно трудно путешествовать, — помедлив, парень протянул мне бутылку, подсев ближе. — Арт.       — Далия, — я благодарно кивнула, принимая алкоголь. Не спеша, я сделала первый глоток. Асмер разрешал мне иногда выпить в его компании, но всегда совсем немного и чего-то совсем некрепкого. Но этот напиток внезапно обжог мое горло. Неожиданно для себя закашлявшись, я протянула бутылку обратно, второй ладонью прикрывая рот.       Я слышала, как Арт давился смехом, но благородно старался держать себя в руках, что выходило у него крайне плохо.       — Против чего бунтуешь? — хрипло спросил он, продолжая старательно прятать широкую улыбку.       — Ничего я не бунтую, — я была безмерно рада, что близость огня заставила кровь прилить к лицу и мой смущенный румянец было не заметно.       — Поэтому ты сидишь здесь, в едва прикрытом исподнем и принимаешь алкоголь из рук чужака при этом даже не умея пить? — Арт смотрит на меня с любопытством, а я не в силах отвести взгляд от его лица, которое в полумраке кажется мне невыносимо красивым.       — Это не бунт, — наконец сипло выдыхаю я, когда снова могу нормально дышать. — Просто мне страшно.       — Ты попала в беду? — Арт вскинул бровь, выпрямившись.       — Хуже, — я невесело улыбнулась, не рассчитывая на понимание, — принц согласился жениться на мне.       Повисло неловкое молчание. Мы оба понимали, что я сказала лишнего. Спустя несколько минут я решила прикинуться дурочкой и глупо засмеяться, чтобы попытаться перевести все в шутку, но Арт снова протянул мне бутылку.       — Разве не об этом мечтают все девушки? Сделав щедрый глоток в этот раз, я сдержалась, проглатывая обжигающую жидкость и чувствуя, как она растекается теплом по телу. В голову пришла мысль, что терять мне нечего, даже если он разболтает всем и каждому.       — Ничего кроме печали корона мне не принесла. Король, отец жениха, убил и моего отца – короля, и мою мать – королеву. А меня младенцем вынес Асмер. В тот день, как он рассказывал, я чуть не погибла. Не от рук завоевателя, а от его собственных. Стояла суровая зима и он, спасаясь от погони, переходил реку по хлипкому мостку. Это была даже не речка, а так, речушка или глубокий ручей. Но мостки не выдержали его веса, и он рванул на другой берег, стараясь не промокнуть. В последний момент потерял равновесие и едва удержался, но я упала в воду. Быстрый поток подхватил меня и унес. Асмер успел тогда нагнать меня, но холод въелся в мои кости. Асмер уверяет, что мои волосы должны были быть теплого каштанового цвета, а глаза яркими, как листва. Но холод забрал все мои краски.       Пока я говорила, Арт становился все серьезнее, внимательно слушая, то и дело отпивая из бутылки.       — Ты ненавидишь его? — его голос был совершенно спокойным, даже бесцветным, но меня это совсем не удивило.       — Принца? Нет, за что? Он был ребенком. Разве бы он мог что-то изменить или остановить? — я пожала плечами и потянулась за бутылкой, чувствуя, как слегка начинает кружиться голова. Арт не возражал, наблюдая за тем, как я делаю еще один, уже уверенный, глоток:       — Но ты не хочешь за него?       — Не хочу, — согласилась я, протягивая руку к огню.       — Зачем тогда едешь? — он хмурился, словно действительно пытался понять.       — Спустя несколько лет королю стало известно, что я жива. Он гуманно посчитал, что мне можно сохранить жизнь. Я всегда была слаба здоровьем, девочка без поддержки и власти. Все старые друзья семьи либо отвернулись, либо исчезли. Я не представляла угрозы, но ему было бы выгодно, если бы наши с ним родословные соединились. Король предложил Асмеру не просто сохранить, но дать положенную мне дворцовую жизнь, если я стану невестой его сына. Асмер, как и любой родитель, желает своему ребенку лучшего. Он прекрасно знал, что если откажется, то неизвестно как скоро за мной придут. Чтобы он ни чувствовал к убийце и как бы больно ему ни было, он согласился, — передав бутылку Арту, я подсела чуть ближе. Мне хотелось почувствовать тепло его кожи. — Долгие семнадцать лет я жила достаточно вольно. Асмер брал меня в путешествия, почти ничего не запрещал. Я была свободна, но так никогда и не позволила себе подумать хоть об одном мужчине, — я замерла, коснувшись кончиками пальцев выступающей вены на его руке.       — Тебя ни разу не целовали? — вопрос был глупым. Он и сам это понимал. Какая леди позволит подобное? Впрочем, он так же понимал, что я не была леди. Моя жизнь была проще, и королевскую семью будет ждать много сюрпризов с моим воспитанием. Я отрицательно покачала головой, чувствуя, как он склонился ко мне, щекоча своим дыханием кожу.       — Можно мне? — я едва разобрала его шепот за стуком сердца и потому с задержкой, но едва заметно кивнула, приподнимая голову и встречаясь с ним взглядом. Арт бережно обхватил мое лицо широкими ладонями, склоняясь еще ниже, пока едва ощутимо не коснулся губ. От этого прикосновения я невольно вздрогнула и, чтобы не отпрянуть, ухватилась за его черную рубашку, притягивая к себе.       В ответ я почувствовала его ладонь на своем затылке, в то время как второй рукой он обхватил меня за талию, притягивая с такой силой, что практически заставил сесть к себе на колени.       Неумело я пыталась ответить на его поцелуй, чувствуя, как он улыбается и в конце концов отстраняется, но не выпускает меня из своих рук.       — Я не съем тебя, не бойся, — кончиком носа он проводит по моей скуле, едва касаясь влажными губами бледной кожи и тяжело выдыхает мне в висок.       От его дыхания внутри все сжимается, и волоски на коже встают дыбом. Едва выгибаюсь, прижимаясь к его груди, робко ведя ладони вверх по его предплечьям. Арт утробно смеется, уверенным движением перекладывая обе мои руки себе за шею, заставляя обнять. Я вовсе не против, лишь крепче сцепляю их в замок, снова несмело ища его губы. Чувствую, как он напрягается, когда я наконец мягко целую. Скорее, даже просто прижимаюсь, наслаждаясь простым, почти невинным, ощущением.       Чувствую, как его руки сжимают меня сильнее, и он углубляет поцелуй, одновременно с этим опуская меня на мягкую шкуру. Осторожно, не позволяя удариться. Как только я касаюсь нежного меха, Арт отрывается, глядя мне в глаза. Я вижу, что он размышляет, взвешивает, и все, что ему нужно, это мое согласие. Как и он, я медлю, в свое удовольствие водя тонкими пальцами по его лицу, задерживаясь на губах.       — Тебе правда это нужно? Вот так? — я слышу хрипотцу в его голосе, вижу, как потемнели кварцевые глаза, вижу, что ему что-то мешает.       — Да. Хочу по своей воле, — тихо шепчу, стараясь притянуть его к себе, но Арт мягко выпутывается из моих рук и ложится рядом, обнимая.       — Все может быть иначе. Не так, не здесь, не случайно. Горько усмехаюсь, закрывая глаза и не поворачиваюсь к нему спиной. Чувствуя, как он прижимает к себе, зарываясь носом в мои волосы.       — Ты ко всем так чуток? Или это мне повезло в тот момент, когда я совсем не этого хочу?       — У меня были разные девушки. Девственницы, бывалые, аристократки и простые крестьянки…       — Как Эска? — зачем-то обрываю я, злясь на себя за эту выходку. Смелость проходит, и я начинаю жалеть.       — Как Эска, — соглашается он тихо, — но никто из них не был со мной вопреки. Для меня это почти тоже самое, что взять тебя силой.       — Ничего себе, силой, — внутри поднималась волна обиды, страха и стыда. Я попыталась сесть, но Арт лишь сильнее прижал к своей груди.       — Какие цветы ты любишь? — шепчет он в мои волосы, запуская руку в вырез халата и нежно поглаживая тонкую кожу.       — Сирень, но если ты решил поухаживать, то у тебя нет времени. И сирень ты тоже не сможешь найти.       — Найду, — он улыбается, прижимаясь ко мне щекой.       — Зачем? Скоро мы с Асмером отправимся в путь, и не думаю, что когда-нибудь мы снова увидимся, — отчего-то мне хочется сказать что-то поострее, но я понимаю, что не могу задеть его никак. Мы незнакомцы, которые на время забыли о приличиях и правилах.       — У нас есть еще несколько дней, — грустно замечает Арт.       — Они ничего не изменят. Я выйду за принца, но теперь первая ночь может оказаться для меня кошмаром, — от этих мыслей внутри все сжимается.       — Ты так сильно боишься его? Почему? Вы ведь не знакомы, как и мы с тобой, но ты хочешь отдаться мне. В чем разница? — Арт звучит недовольно, и его руки напрягаются, отчего мне становится сложнее дышать.       — Ты не принц, которому дозволено абсолютно все. Ты… — я осекаюсь, понимая, что он прав. Ведь ему никто не помешал бы воспользоваться мной, а на утро сделать вид, что ничего не было. А скажи я хоть слово Асмеру, то он пострадал бы исключительно из-за моей глупости.       — Порой принцы оказываются порядочнее некоторых охотников, — Арт отпускает меня и садится, вытягивая руку на согнутое колено и не моргая смотрит на пламя. Я ничего не отвечаю. Поднимаюсь и плотнее запахиваю халат. Удаляюсь, не оборачиваясь, и почти поднявшись по лестнице слышу короткое, но ласковое:       — Я найду для тебя сирень. Губы сами по себе изгибаются в улыбке. Сердце едва заметно замирает, неприятно сжимаясь. Жаль, что у меня не будет возможности увидеть букет сирени в его руках.       Как и говорил Арт, метель не стихала почти неделю.       На следующее утро гонец и несколько его сопровождающих вручили мне письмо, скрепленное королевской печатью. Обычная вежливость со стороны короны. Они не допустят, чтобы такой ценный человек, как я, путешествовал один.       Я вздыхаю и бросаю смятый лист в очаг, перед которым только вчера его губы касались моих.       Все три дня после той ночи мы сталкивались внизу за едой. Арт неотрывно смотрел на меня, но не подошел ни разу. Ничего не сказал. Только наблюдал, а я не могла скрыть румянца, что с каждым днем становился все сильнее. Несмотря на стыд, злость на себя и обиду, что он оттолкнул, я не могла выкинуть из головы его прикосновения. Я продолжала хотеть его каждый день и каждую новую ночь ждала, что он вот-вот войдет в мою спальню.       Пару раз мне даже казалось, что кто-то стоит за дверью, прижимаясь к ней. С каждый днем Арт становился все серьезнее, задумчивее. Будто снова, как и в ту ночь, принимал и взвешивал решение. Пока, наконец, на четвертый день, когда ветер немного стих, не покинул трактир.       Я сидела у очага, когда он молча остановился за моей спиной и простоял так некоторое время, но ничего не сказал. А у самых дверей его нагнала Эска. Весь ее вид, ее голос – сочились обидой, грустью и непониманием. Она просила его остаться, спрашивала о себе, о них, но Арт был непреклонен.       — Ты с самого начла знала, что между нами не может быть ничего серьезного. Я не дал тебе ни единого повода усомниться в этом и ни разу не сделал ничего, на что ты не дала бы согласия, Эска, — краем глаза я видела, как мимолетно Арт коснулся её лица, смахивая слезу.       В ту ночь я совсем не думала о милой и добродушной Эске. Не думал и Арт, который так легко целовал меня. Я понимала, что это к лучшему. Для меня и для несчастной Эски, чье сердце он так безжалостно разбил.       Когда наступил шестой день нашего вынужденного заточения, мы увидели солнце и россыпь миллионов искрящихся в его лучах снежных кристаллов. Я и подумать не могла, что это место может быть таким красивым с его мягкими видами на далекий Драконий хребет, с заснеженными деревьями и маленьким трактиром из трубы которого валил густой дым. Мне казалось, что это место я запомню надолго и сохраню, как что-то очень личное, тайное. Как что-то исключительно мое.       На одиннадцатый день пути мы въехали в Кандагар, пересекая небольшую скалистую гряду, которую люди звали Драконьим хвостом. Он тянулся от самого хребта и защищал Кандагар от суровых ветров, а полоса хвойного леса, что раскинулась за хвостом, смягчала те ветра, что все же прорывались.       Кандагар действительно был великолепен. Дома в несколько этажей из белого камня, с резьбой и вензелями, щедро украшенные позолотой. Казалось, что этот город дышит, как живое существо.       Но очень скоро я могла видеть его лишь с высоты дворцовых стен. Вплоть до дня моей свадьбы.       Ночь близилась ужасно медленно, но вместе с тем я до дрожи в ногах боялась, что она наступит, и мы останемся один на один.       Казалось, что вереница поздравлений, выступлений, бесконечных тостов и речей никогда не закончится. Но время неумолимо текло.       Когда взошла луна, и от холода я почти не чувствовала своих пальцев, я резко дёрнулась от гулкого и низкого звона колокола. Он приглашал молодоженов удалиться в покои.       Внутри все трепетало от каждого взгляда Арта, и когда он взял мою руку, чтобы отвести к брачному ложу, я решила, что вот-вот лишусь чувств и на месте сгорю со стыда.       До самых резных дверей нас сопровождала ворожея и несколько слуг, что несли ритуальные свечи и тихо напевали, призывая покровительницу семейных уз и матерей. Их тихое пение звучало совсем не долго после того, как дверь за нами закрыли и заперли. Только сейчас ко мне внезапно пришло озарение. Если бы Арт – его Высочество Артур – согласился бы провести ту ночь со мной, то завтра утром меня мог ждать немыслимый позор.       — Вина? — он указал на небольшой круглый стол у очага, перед которым лежала белая шкура.       Я невесело усмехнулась, глядя на белый мех.       В комнате сильно пахло сиренью, и когда я наконец решилась взглянуть на кровать, то поняла почему. Все белое, расшитое церемониальными узорами, белье было усыпано сиреневыми и белыми соцветиями.       — Я обещал тебе сирень. Жаль, что у меня и вправду не было времени сделать все как следует.       — Той ночью ты знал, кто я такая? — внутри вновь начинала бушевать обида вперемешку со стыдом от моего поведения.       — Пока ты не рассказала про свадьбу, я не подозревал, — искренность в его голосе была настоящей, и я верила, но все равно упорно кусала губы, не находя себе места и не зная, как себя вести.       — Когда узнал, почему не остановился? — это ничего не изменило бы. Ни тогда, ни сейчас. Но какая-то наивная гордость взяла вверх.       — Я хотел тебя, — немного подумав, тихо отозвался Арт и сделал короткий шаг ко мне, — и до сих пор хочу, — еще шаг, и еще. Он медленно приближался ко мне, а я стояла, словно приросла к месту. Его горячая ладонь коснулась моей щеки, и я невольно склонилась, прижимаясь.       — Что ты делал в том трактире?       — Как ты сказала, корона не принесла мне ничего хорошего, — Арт поморщился, второй рукой вынимая шпильки, что держали мои вуали. — Я предпочитаю жить за стенами дворца, когда получается. Охочусь на волков в маленьких деревушках. Эта тайная жизнь мне ближе и понятнее. Милее, чем все золото и шелка дворца.       — И ты снова уйдешь? — нелепый детский испуг, что прозвучал в моем голосе, заставил юношу рассмеяться, притягивая меня ближе к себе.       — Только, если ты прогонишь, — как и в ту ночь он медленно склонился ко мне, невесомо касаясь губами лба, скул, щеки и остановился в нескольких сантиметрах от моих губ.       — А если попрошу больше никогда не уходить? — я подалась вперед, выдыхая каждое слово на его кожу.       — Тогда я останусь, чтобы дарить тебе сирень каждое утро, — обхватив мое лицо, он с силой притянул меня к себе, целуя. — Доверься мне.       Арт подхватил меня на руки, аккуратно укладывая на белоснежную постель, устланную сиренью. Он осыпал мое лицо и шею поцелуями, в то время как руками ловко снимал пояс, расстегивал маленькие скрытые пуговки платья, пока вновь не обнял меня и не лег на спину, утягивая за собой, заставляя сесть сверху.       Как только он оказался снизу, то сразу привстал, стягивая с меня теперь уже свободное платье, а за ним и исподнюю белую рубашку, заставляя вспыхнуть подобно маку.       От смущения я резко прижала руки к груди, сжавшись в комок, но Арт крепко обнял меня одной рукой, второй мягко, но настойчиво отводя мои руки от груди, нежно припадая к соскам губами.       Дыхание тут же сбилось, став тяжелым и прерывистым. Его губы скользили по моей коже от одного соска к другому, пока он медленно расстегивал свой кафтан и снимал белоснежную рубашку. Мне казалось, что время тянется бесконечно и я не сдержалась, нащупав пряжку ремня. Щеки горели от смущения. Я не могла поверить, что эти тяжелые рваные вздохи были моими, как и руки, что так бесстыже и неуклюже старались скорее стянуть с него штаны.       Его губы растягивались в улыбке, касаясь нежной кожи небольшой и налитой груди. Он перехватил мои руки, вновь укладывая меня на спину и вытягивая их за моей головой.       — Не спеши, — он протяжно целовал мои губы, вновь медленно спускаясь вниз к пульсирующей коже за ухом и ниже, снова лаская мою грудь, продолжая медленно опускаться, поглаживая мое бедро.       Вся кожа покрывается мурашками, и я чувствую, как мне начинает не хватать воздуха, как тепло затапливает мое тело и мое сознание, как внутри начинает сгущаться желание, обретая вполне ощутимые, физические формы.       Арт мягко и совсем немного разводит мои ноги одной рукой, второй упирается на локоть, нависая над моей грудью, продолжая ласкать.       Мне хочется инстинктивно прикрыться, но Арт не позволяет. Его пальцы мягко скользят от живота вниз, лаская и без того чувствительную кожу. Он не спешит, спускаясь очень медленно. Заставляя меня смущаться еще больше и еще больше желать, чтобы он наконец сделал задуманное.       Наверное, мое лицо выдает меня, потому что Арт не перестает широко улыбаться, ловя каждый мой вздох, каждый мой взгляд, наблюдая за каждым моим неловким движением.       Его пальцы спускаются еще ниже, касаясь небольшого чувствительного комочка, и я тут же слегка выгибаюсь, сжимая его ладонь.       От каждого нового прикосновения напряжение внутри становится лишь сильнее, и я теряюсь в пространстве и времени. Когда он накрывает чувствительную точку теплым и влажным языком, не сдерживаю протяжный стон, чувствуя, как все тело содрогается от мощной волны тепла и долгожданной разрядки.       Я жду, что Арт остановится, но он аккуратно проникает во влажное лоно, бережно массируя.       — Пожалуйста, — я подаюсь вперед бедрами, — Арт…       К моему облегчению, он услышал мою мольбу снова целуя, но уже жадно, несдержанно. В этот момент я понимаю, скольких усилий ему стоило быть нежным и терпеливым.       Он отстраняется только для того, чтобы снять с себя штаны и позволить мне увидеть его целиком.       Когда он снова оказывается надо мной и касается моей щеки пальцами, я прикусываю губу и льну к его раскрытой ладони, а после привстаю на локте только для того, чтобы коснуться его твердой плоти. Бархатная кожа легко скользит под моими пальцами, и Арт позволяет мне плавно касаться его.       Теперь уже его дыхание едва сбилось, и кожа покрылась мурашками. Проходит несколько томительных минут, перед тем как его терпение иссякает окончательно:       — Далия, — шепот у самого уха щекочет, и я убираю руку, вместо этого обнимая его за шею, целуя.       Его движения становятся порывистыми, и я негромко ахаю от неожиданности, когда он укладывает меня на спину.       Меня не заботила легкая боль, не беспокоили тревожные мысли. Все, чего я хотела это чувствовать его поцелуи, касаться его кожи, наслаждаться его теплом.       В один миг в мире перестало существовать прошлое и будущее. Лишь настоящее, в котором стоял сильный аромат сирени и тепло наших тел.