Сердце на замке.

С тех пор, как к нему пришло осознание, это мгновенно стало секретом. Секретом, который заставлял ярость закипать внутри него каждый раз, когда у Чуи перехватывало дыхание от мыслей о нем. Он врезался кулаками в стены, почти взвывая от адской боли в костяшках, срывался на коллег, безжалостно расправлялся с врагами, но ему не удавалось выкинуть его из головы. В его груди каждый раз разливалось пламя, а губы растягивались в нелепой улыбке. Это создавало сильный диссонанс в его голове и по факту злило еще больше, потому что Чуя не любил быть запутанным. И он ненавидел эту любовь.  Он пытался принимать меры, честно. Сначала он попросил сменить напарника, что было опрометчиво, потому что это вообще не входило в планы Мори. Потом он заявил, что сильно болен и не в состоянии выходить на миссии. Но Чуя не учел одного — он вообще не умеет врать, и его быстро раскрыли. Так что единственным его вариантом стало простое и до жути глупое игнорирование. Или безразличие, как думал сам Чуя, но румянец на его щеках сильно подводил. И Дазай был удивлен. Конечно, их отношения до этого нельзя было назвать очень теплыми, но Осаму заметил кое-что. Сначала оно казалось глупым, потому что… Ну серьезно? Чтобы Чуя влюбился в Дазая? Об этом иногда было страшно думать, потому что казалось, что Чуя каким-то образом сможет прочитать мысли и выбить из головы такую дурь. Но позже Дазай стал замечать определенные вещи. Накахара продолжал вспыхивать каждый раз, когда с губ Осаму лился глумливый флирт. Но раньше он делал это от ярости, а теперь… Смущение. Его щеки наливались алым, взгляд устремлялся в пол, а по телу пробегала еле заметная дрожь и иногда даже проскальзывала робкая улыбка. И после этого обязательно следовала серия ударов, потому что Чуя отчаянно играл роль. Делал вид, будто ничего не изменилось, и в его взгляде не сверкал двусмысленный блеск, а сердцебиение не учащалось, стоило только Дазаю появиться в зоне досягаемости. И это было глупо, думать, что Осаму не догадается. Он всегда был тем человеком, который подмечал малейшие изменения в поведении человека. А Чуя никогда не умел эти изменения должным образом скрывать.  И вот они здесь, в дешевом клубе на окраине города. Здесь играет какая-то попса, большинство людей проводит время у бара, кто-то скачет по разрушенному танцполу, а кто-то в лице Чуи и Дазая мирно сидит за небольшими столиками в углу. У одного из них в голове есть небольшая цель, а у другого к его явному разочарованию совершенно пусто. Ну потому что нельзя так чертовски привлекательно и раздражающе улыбаться! — Ну и зачем мы здесь? — недовольно спрашивает Чуя, потягивая вино не лучшего качества. Он жмурится от неприятного привкуса и бросает на Дазая гневные взгляды. Мог бы выбрать место и получше. — Я что, не могу выпить в компании своего самого любимого напарника? — с напускной обидой тянет Дазай, с удовольствием подмечая порозовевшие щеки Чуи. — Я твой единственный напарник, идиот. — Ну, я работал со многими людьми. Так что это вполне- — Боже, заткнись. Чуя недоверчиво смотрит на Дазая, потому что тот и впрямь замолчал, а потом замечает его удивленное выражение лица и закатывает глаза. — Что? — Чуя… — Дазай шокировано прикладывает ладонь к губам, и Накахара даже начинает напрягаться, но… — Ты правда боготворишь меня? Глаза Чуи стремительно расширяются, а тело начинает потряхивать. — Что ты… — Ты только что обратился ко мне как «Боже» и… — Чертов придурок! — выкрикивает Чуя, а потом замечает на себе множество неодобрительных взглядов и переходит на шипение. — Мне плевать, что ты там от меня хотел, но это явно несерьезно, и я ухожу прямо сейчас. Урод. Дазай не перестает загадочно улыбаться, а его глаза странно сверкают в свете софитов. А может по другой причине. — Это так жестоко… — стонет он, обиженно корчась, и бросает хитрый взгляд на напарника. — Ты же мне дорог, Чуя. Почему ты не хочешь просто провести вечер в моей компании? Чуя уже поднялся из-за стола, но эта фраза заставляет его замереть. «Ты же мне дорог, Чуя». Она была сказана так беспечно, так обыденно, будто Чуя давно знает об этом и слышит каждый день. Но он вообще был не уверен, что Дазай может кем-то дорожить. И Накахара точно слышал это. Ему даже показалось, что его имя было произнесено с необъяснимой нежностью. Или это очередная шутка? Дазаю просто нравится наблюдать за его замешательством, потому что быстрая смена эмоций на лице Чуи — зрелище и впрямь смехотворное. Ну или... Это то, что он имел в виду. И Чуя чувствует себя так, словно стоит у распутицы. Он не знает, хочет ли пойти в сторону доверия, потому что очень не желает выглядеть глупо, но он также не может противиться своим чувствам, которые прямо сейчас кричат от радости где-то внутри. — Чуя? - Дазай машет ему рукой, и, Боже, он стоит непозволительно близко. — Я говорю, нам нужно выйти на разговор. Чуя чувствует, что его лицо буквально горит, но он и так позволил себе слишком много, поэтому просто покорно кивнуть и идти с Дазаем туда, куда его душа ляжет не вариант. — Зачем? — поэтому он возвращает все самообладание и шумно выдыхает.  — Я не собираюсь никуда идти с тобой. Дазай смотрит пристально, но, не дожидаясь реакции, отступает назад и вымученно вздыхает. Словно это его пытают близостью. — Это займёт пять минут. Потом ты можешь уйти, если захочешь. Чуя знает, что не захочет уходить. Однако в этой ситуации его желания играют самую последнюю роль. Он хмурится, вглядываясь в янтарные глаза напротив, стараясь выцепить в них хотя бы намёк на шутку, но они на удивление серьёзны. И это вообще не вызывает облегчение. Но Чуя не может так долго сопротивляться. — Ладно. Но надолго я с тобой не задержусь, — твёрдо, насколько это возможно, выпаливает Чуя и двигается в сторону коридора. Там дверь, ведущая в жуткий туалет, в который никто не решается заглядывать, так что их вряд ли кто-то сможет прервать. Дазай молчаливой тенью следует за ним, а Чуя спиной чувствует прожигающий в нём дыру взгляд. Если он скажет, что это не пугает, то нагло соврет. Такое поведение для Дазая, раздражающего шута, нехарактерно. Очень. И в мысли начинают закрадываться странные сомнения. Уж не об этом ли он хочет поговорить? Они заворачивают в пустынный прокуренный коридор, и их глаза встречаются. Чуя сдерживает лёгкую дрожь и опирается на стену, скрещивая руки на груди. Дазай встаёт перед ним, нависает сверху и закрывает обзор на что-либо позади него. В том числе и на пути отступления. — Ну и? — нетерпеливо буркнул Чуя, вжимаясь в холодную стену. По спине бегут неприятные мурашки. — Я надеялся, что ты сам мне об этом скажешь, — Дазай расплывается в самой невинной улыбке и хитро прищуривается. Теперь Чуе гораздо сложнее сдерживаться. Его руки начинают дрожать, и он быстро прячет их за спину. О чем он, черт возьми, должен сказать? Догадки приходят в голову, но Чуя отчаянно выгоняет их, не желая подтверждать. Он лишь растерянно смотрит на человека перед собой, а его лицо предательски краснеет. — Я… Я не понимаю, Дазай. — голос дрожит, и Чуя мысленно чертыхается, яростно сжимая кулаки. — Не понимаешь? — Дазай глядит на напарника с насмешкой, наклоняется к его лицу, демонстративно дразня. — Думаешь, я сам это придумал? — Да про что ты, черт возьми, говоришь?! — выкрикивает Чуя, толкая Дазая в грудь. Он освобождается из психологической хватки и направляется к выходу. Дешёвые провокации. Они выводят из себя. — Да чтоб я ещё раз согласился куда-то с тобой идти! На его плечо падает тощая рука и до боли сжимает, точно оставляя синяки. — Что тебе ещё? — Я знаю про твои чувства, Чуя. О нет. Нет, нет, нет. Чуя чувствует себя глупой героиней из романтической манги. Потому что ему хочется убежать, закрыться в своей комнате и отчаянно рыдать из-за выходок своего возлюбленного. Всё, что удерживает его сейчас — длинные пальцы, настойчиво впивающиеся в плечо, и остатки здравого смысла. Но он сейчас даже не в состоянии обернуться и посмотреть Дазаю в глаза. Он даже не может соврать. У него вообще нет выхода. — И что… — он прикусывает губу, замечая, насколько сдавленно звучит. — И что с того? Чуя чувствует, что хватка пропала, и позволяет себе снова начать дышать. Дазай проходит мимо него, задевая его руку, и идёт к выходу, даже не оборачиваясь. — Ничего, — он даже не старается скрыть улыбку в голосе. — Просто я подумал, что я достоин узнать об этом из твоих уст. Он останавливается у арки, ведущей обратно к танцполу. Чуя сначала подумал, что он дожидается ответа, даже осознавая, что Накахара ещё не в состоянии разговаривать. Но потом он заметил, что его взгляд мечется в поисках симпатичной девушки. И, судя по похотливой улыбке, растянувшейся на его губах, ему удалось найти себе занятие на вечер. Он демонстративно подмигивает, игриво машет рукой и делает шаг навстречу веселому времяпровождению. Чуя прекрасно понимает, что это шоу. Может он и впрямь настолько глуп, раз не может противостоять жалким манипуляциям? Потому что прямо сейчас он хватает Дазая за рукав потрепанного пиджака и прижимает его губы к своим. О да, он потерял рассудок. Этот поцелуй грубый, собственнический и явно идет в разрез всем представлениям об их первом поцелуе. Чуя с удивлением замечает, что Дазай не сопротивляется, покорно склонившись над ним. Но спустя секунду его рука ложится на щеку Чуи, отстраняя его от себя. Их лица по-прежнему близко, и взгляд Дазая нечитаемый, а Чуя переживает целый спектр эмоций от смущения до разочарования. Они смотрят друг на друга, жадно впиваясь в лица взглядами. — Ты сорвал мне вечер и, возможно, даже ночь с прекрасной дамой, — Дазай строит обиженное лицо, указывая на шокированную девушку позади. — Как возместишь ущерб? Чуя приходит в себя, его лицо горит, и он откачивается в сторону, больно ударяясь об стену. — Черт возьми… — Ой, да ладно, не расстраивайся так. Не последняя девушка в моей жизни. Наверное.  — Дазай усмехается и выпрямляется, поправляя смятый пиджак. — Ну-ка поехали. Чуя трет лицо руками, внезапно чувствуя себя таким уставшим. Он заставляет себя посмотреть на размытое лицо Дазая и вскидывает бровь. Он кажется на удивление расслабленным, а на его лице даже красуется интригующая улыбка. Ни капли отвращения, разочарования или удивления. Это странно, но вызывает у Чуи вздох облегчения. — Поехали? Куда? — Секрет, Чуя. Давай, я покажу тебе дорогу. — Дазай хитро прищуривается, хватая Чую за запястье, и ведет его за собой к двери, попутно кидая бармену оплату. — Надеюсь, у тебя найдется второй шлем? Чуя растерянно кивает и хмурится, с усилием передвигая ноги. Благо входная дверь распахивается, и лицо обдает прохладным осенним воздухом. На город уже опустилась глухая ночь. Он вытирает испарину со лба и бегает взглядом по парковке, внезапно запамятовав расположение мотоцикла. Но замечая красное пятно неподалеку, выдергивает руку из хватки Дазая и движется к нему. На самом деле он бы предпочел сесть на мотоцикл и уехать домой или куда подальше, позабыв о сегодняшнем инциденте, но Дазай настойчив и идет позади, не отставая. В любом случае хуже уже не будет, так не плевать ли? Чуя подходит к мотоциклу и, пытаясь полностью сосредоточиться на своих действиях, достает из кофра два шлема. Один не глядя кидает Дазаю, а второй натягивает на себя, радуясь возможности скрыть свое лицо. — Ну, так куда мы едем? — раздраженно спрашивает Чуя, перекидывая ногу через сидение, и с недовольством оглядывая пассажира. Он следует примеру Накахары и обвивает его живот руками, грудью прижимаясь к его спине и делая вид, что совсем не замечает учащенного сердцебиения. — Я буду указывать тебе дорогу. — Уверен, что докричишься? — усмехается Чуя, поворачивая ключ и нажимая на кнопку зажигания. Двигатель завопил в ожидании поездки. — Доверься мне, Чуя. — выкрикивает Дазай, сильнее прижимаясь к водителю. Чуя зажимает газ, и мотоцикл с воем стартует с места, разбрызгивая лужу во все стороны. Он выруливает с парковки на пустынное шоссе и пихает Дазая локтем в ожидании указаний. — По прямой, приблизительно километр! Потом направо и вдоль обочины, там увидишь просеку! — четко проговаривает слова Дазай, заглушая шум двигателя. Чуя кивает, и под шлемом расплывается в довольной ухмылке. — Держись крепче, а то слетишь, придурок. — Спасибо за заботу, мой- Дазаю не позволили договорить. Чуя переключается на самую высокую передачу, выжимая газ, и под неприятный визг мотоцикл рассекает ночной воздух. Трасса в столь позднее время абсолютно пуста, а значит, никто не помешает полностью поддаться скорости и адреналину. Промозглый ветер развевает выпавшие из-под шлема пряди, пробирается под одежду, вызывая мурашки на коже, и дарит долгожданное ощущение свободы. А Дазай теплый. Тело Чуи слегка подрагивает в контрасте температур, и он незаметно прижимается спиной к горячей груди пассажира. Сегодня на удивление звездная ночь. С безоблачного неба ухмыляется луна, освещая им дорогу, а пьяные звезды, игриво смеясь, смотрят им вслед. На лицах сияют улыбки, а в груди теплится нечто, и жизнь в этот момент кажется чертовски приятной. — Сворачивай! — доносится из-за спины, и рука Дазая неприятно щипает за бок. Чуя оглядывается вокруг и видит лишь узкую дорогу, ведущую в лес. — В лес?! — Доверяешь мне? Вопрос остался без ответа. Чуя выворачивает руль, и теперь их окружают сплошные деревья, застывшие жуткими тенями. Здесь значительно темнее, чем на открытой дороге, и Чуе приходится напрягать зрение, чтобы разглядеть, куда они едут. Повороты кажутся бесконечными, дороге не видно конца, а темнота становится все гуще. — Долго еще? — Почти приехали, потерпи! — Дазай успокаивающе поглаживает живот водителя, а Чуя даже не имеет возможности сопротивляться. Ну и, возможно, желания. Через пару минут дорога, как и обещал Дазай, заканчивается, переходя в неровную тропинку, и Чуе приходится снизить скорость, а потом и вовсе остановиться. — Дальше проехать не сможем, — разочарованно заключает он, выставляя подножку, и слезая с транспорта вслед за Дазаем. — Тогда прогуляемся, — лучезарно улыбается Дазай, стягивая с себя шлем и встряхивая головой. Его небрежная прическа, как не странно, делает его только привлекательнее. — Так даже романтичнее. Чуя закатывает глаза, надеясь, что румянец на его щеках не заметен. Он оставляет оба шлема на ручке мотоцикла и кидает ключ в карман к пачке сигарет. — Я очень надеюсь, что это будет стоить моего драгоценного времени. — Обещаю, — Дазай загадочно улыбается, приближаясь к своему спутнику вплотную. — Можешь взять меня за руку? Я очень боюсь темноты… Чуя чуть не давится слюной и устремляет шокированный взгляд на Дазая. — Ты проводишь большую часть своей жизни в темноте, идиот! Ты даже свет никогда не включаешь! — Но это не мешает мне бояться, — Дазай надувает губы, жалостливо смотря на Чую. — Ну пожалуйста, Чуя! Он думает всего секунду и грубо хватает бледные пальцы, сжимая их в ладони. Ему нечего терять. Руки Дазая холодные, усыпанные мозолями, но Чуе нравится. — Ты просто придурок, — шипит он, опуская глаза и разглядывая ветки и камни под ногами. — Но ты любишь меня, — Дазай довольно улыбается, разглядывая краснеющее лицо Чуи. Жаль, в темноте его плохо видно. — Просто заткнись, или я уеду отсюда один. Дазай поднимает руку, сдаваясь, но улыбка на его лице становится лишь шире. Впереди тропинка обрывается, превращаясь в крутой склон. Дазай пробегает вперед и пытается помочь Чуе спуститься, но лишь чувствует, как в его руку больно впиваются ногти. — Ладно, сейчас закрой глаза. — Хочешь, чтобы я навернулся? — возмущается Чуя, но, замечая умоляющее лицо Дазая, закатывает глаза и подчиняется. — Я поймаю, если что, — Дазай усмехается над тихим фырком Накахары и берет его за вторую руку, направляя за собой. Он предусмотрительно обходит все торчащие корни и упавшие деревья, любуется умиротворенным лицом Чуи и мягко улыбается. — Итак, мы на месте, — сообщает он, отпуская одну руку Чуи, а с другой переплетает пальцы. Чуя открывает глаза. Его взгляд восторженно вспыхивает, когда он начинает разглядывать картину, представшую перед ним. Волшебная гладь озера, подернутая рябью из-за разыгравшегося ветра, а в воде отражаются мириады звезд, мерцая тысячей холодных огней. Деревянный мосток выглядит, словно выход в открытый космос, бесконечный и неизведанный. Но он обрамлен густым лесом со всех сторон, и течение млечного пути уходит куда-то в чащу. — Красиво, скажи? — подает голос Дазай, расплываясь в восхищенной улыбке. Вот только он смотрит на все через отражение в океане глаз Чуи. — Да… — Чуя переводит взгляд на лицо Дазая и вскидывает бровь. — Это место что-то значит для тебя, да? — Ага, — Осаму отворачивается к озеру, и в его глазах появляется загадочный блеск. — Мои родители приводили меня сюда в детстве. Они ходили сюда на свидания в молодости. Знаешь, как они назвали это место? Озеро любви. Чуя чувствует, как его сердце заходится в бешеном ритме, а в груди растекается раскаленная лава. — Ого… — выдавливает он, неосознанно крепче сжимая руку Дазая в своей. — Дазай, а ты- — Ты так прекрасен сейчас, Чуя. Он вспыхивает почти сразу, когда убеждается, что не ослышался. Этот комплимент прокрался к нему в сердце и взорвался прямо там, раскидав искры по всему телу. — Можно я… — Дазай наклоняется к его лицу, осторожно кладет руку на горячую щеку, заглядывая в дрожащие глаза Чуи. — Можно я поцелую тебя? — Ты… — Чуя не уверен, что это и впрямь происходит. Он прикусывает губу до крови, дабы убедиться, и нет. Он не спит. — Можно. Дазай припадает к его губам, жадно сминая их, и этот поцелуй не похож на прошлый. Он нежный, чувственный и медленный. То, в чем каждый из них нуждается. Дазай слизывает каплю крови с губ Чуи, перемещает руку к нему на шею, нащупывая точку пульса и чувствуя бешеное сердцебиение. Чуя тает в его руках, зарывается пальцами в кудрявые волосы. Наощупь они такие же мягкие, как и на вид. Губы Дазая, потрескавшиеся и грубые, накрывают мягкие и теплые губы Чуи. И это ощущается как что-то родное, привычное. Будто так и должно быть. Они нехотя отстраняются, заглядывая друг другу в глаза. — Значит ли это…? — Да, Чуя, я тебя тоже. Их губы встречаются вновь.