Лаванда

Лаванда, лаванда. Лера не знала как она пахнет, но заранее любила этот запах, по личным причинам. *** Лера сейчас стояла посреди комнаты, раздумывая, как она пришла к тому, что подала заявку на участие в дурацком телевизионном шоу, сходила на кастинг и теперь думала над тем что ей делать с тем что её кажется взяли. Сама по себе идея была абсолютно спонтанной и претворенной в жизнь от отчаяния, когда позарез нужны деньги и есть возможность получить их законным путём, как-то всё остальное отходит на второй план. А деньги нужны были, долги размером с двенадцать миллионов давили на сознанием, чувство безопасности трескалось, пирамидка Маслоу в её жизни, так тщательно сооружаемая с двенадцати лет, рушилась. Лера развернулась, сталкиваясь взглядом с собственным детским фото, на нём маленькая она стояла у надувного бассейна со спасательным кругом. Лера вздохнул, отворачиваясь. Нет, ну ладно какие-нибудь пацанки, но «Холостяк»? Она опустилась на стул, закрывая лицо руками, с одной стороны, ей точно не выйграть, а даже если выиграть то встречаться с ним, или те более выходить замуж будет совсем не обязательно, но зато она получит деньги, но с другой… Это дикий позор или, как минимум, проникновения в абсолютно чужеродную среду. Лера прикрыла глаза. Ну если уж взяли, то отказываться что-ли? Тем более, ну… Гипотетически может быть весело. Она вздохнула. И только тут её внезапно посетил вопрос. А кто, извините жених? Ну… Холостяк. Она кинулась к ноутбуку и через минуту сидела, задумчиво глядя в экран. *** Леру слегка мутило, от вишнёвой ароматической свечки, мерно покачивавшей огоньком на столе, от хвойных духов Разумовского, от предполагаемой цены за суши, от томной музыки, без мотива и слов, наверное классика, а может саундтрек к какому-нибудь фильму о любви, она не разбиралась. — Как вас зовут, милочка? Лера на мгновение поджала губы. Какой позор. — Не называйте меня так, пожалуйста. Сергей откинулся на кресло, со странным выражением глядя ей в глаза. — Хорошо, тогда скажите как к вам обращаться. — Валерия Макарова. Лера. Он покивал, толи ей толи своим мыслям. — Хорошо, Лера, гляньте. Он кивнул на здание за окном, это был торговый центр, яркий, светящий улице окнами, подмигиваюший вывесками, с железными дверьми по кругу, снующими рабочими у которых, как у одного, были осуновшиеся дряблые лица, и с главным входом у которого толпились люди. — Что вы можете сказать про это строение? Лера улыбнулась уголком розовых, тонких губ. — Ничего хорошего, Сергей. «Разве что салаты там вкусные». Подумала про себя Лера. Кафе в котором они продавались она больше нигде не видела и при возможности забегала в торговый центр только за ним. — Почему же? Он весь подобрался, опираясь руками на стол. К ним подбежал мальчик-официант, кучерявый, белобрысый, веснушчатый, глазки его маленькие, поросячьи, нос вздёрнутый к верху, на шее из-под воротника приглядывались синяки, он поставил на стол бутылку чего-то красного. Разумовский сам разлил по бокалам, чуть капнув напитком на белоснежную скатерть, на которой маленькое красное пятнышко растеклось по области размером с напёрсток. — Вы сами прекрасно знаете почему. Разумовский отпил из бокала. — Хочу услышать это из ваших уст. Лера вздохнула, недоверчиво глядя на вино. — Там раньше стоял дом Петра Вянцева, три года назад у него отобрали звание исторического памятника, а через пол года это место выкупил Куйбышев и построил… Ну, то что построил. Она всё же попробовала, всё тот же вкус спирта с оттенком винограда, особой разницы между пакетированным и дорогим Лера не почувствовала. — И что вы об этом думаете? Она вздохнула. Ну что он хочет услышать? Нет, не так. Что она в теории может ответить? Но накраскребя внутри себя все свои познания в области политики и её по поводу этих познаний эмоций, структурировала их в хоть какие-то мысли. — Я считаю, что если на месте домов великих писателей, появляются торговые центры, которые закрываются через год, два, то существуют люди, которые считают это адекватным, а пока такие люди имеют возможность сидеть в хоть бы и городской, но власти, ничего хорошего не будет. Она сделала ещё глоток, удивляясь собственной расторопности и тому что даже после такой непродолжительной речи у неё пересохло горло. И окончательно решила, что сегодня с пьянством у неё перебор, оставляя бокал. Разумовский ей улыбнулся, она уловила в его глазах искру одобрения. — Подружимся. Сама по себе программа представляла из себя действо крайне унылое, однотипные перекаченные (в области лица, разумеется) брюнетки, сладенькими, елейными голосочками несущие всякий бред, не то чтобы прям тупые, просто одна скучнее другой. Так же, как выяснилось, факт её участия в этом мракобесии никого из знакомых не волновал, что не могло не радовать. Радовать… Их заселили в комнаты по пять человек. Лера стояла на коленях перед шкафом, складывая одежду по полкам, которых было всего четыре, словно в лагере, ей богу. Она вытащила из чемодана платье, шёлковое, милыми складками страдавшего по ногам и лежащего на груди, она прикинула про себя, что его можно будет надеть на какое-нибудь пафосное мероприятие. Он а чувствовала спиной одинокий глаз, светящийся красным, невольно выпрямила спину, выдохнула. — Ари, солиадо*. Глубокий хриплый голос. Лера обернулась. Это была девушка на вид около сорока, с пухлыми губами, но… не такими как у остальных, а будто чуть более натуральными, аккуратными, подходящими мягкому овалу, с круглыми глазами, будто вдавленными в лицо, заслоненными верхними веками, которые были аккуратно накрашенны чёрными тенями, под ними были почти черные мешки, глаза такие усталые, умные, взрослые, а на веках длинные пушистые ресницы, нос круглый, волосы русые немного волнистые, толстыми прядями падающие на плечи, объёмные, немного сухие, лицо ее загорелое и обветренное, такое то ли солдатское, то ли крестьянское, талия тонкая, сама девушка одета только в чёрный топ, и сползающую, открывая тазовые кости бледные, острые, юбку в пол. — Здравствуйте… Прошептала Лера. Девушка ужасно выделялась, вроде бы все тоже самое, та же фигура, губы, волосы, но… Взрослая, зрелая, утомленная жарким солнцем, которое непонятно где достала в Питере, и ветром. — Ой, Охту*, что на вы? А, — она на секунду усмехнулась — Стало быть выгляжу старо. Лера замотала головой. — Не отпирайся, это правда. Мне, слава Господу, только тридцать. Лера покраснела, опуская глаза. Девушка тихо засмеялась. Лера быстро застегнула чемодан, маринуя там две пары джинс и несколько кофточек, уступая девушке место у шкафа. — Как тебя по имени, Охту*? Девушка села на пол, складывая ноги бабочкой, поставила рядом спортивную сумку, начиная спокойно разбирать. — Лера. Валерия. Валерия Викторовна, мне двадцать три… Ещё я мед закончила. Только что. Ну… А вы? Девушка мягко улыбнулась, уже по-настоящему, взглянула на Леру из-под мягких ресниц серо-зелеными глазами. — Валерия — очень сильное имя, для мартики* Оно тебе идёт. Я Рада, я ничего не заканчивала, только отпахала два курса на юридическом. Лера продолжительно выдохнула через нос. Возьми себя в руки, Валерия! Ты кендоистка, офтальмолог и вообще! Ты спасаешь семью. Снова отвернулась к одежде. Лера, поджала ноги, с Радой хотелось говорить ужасно, и она ляпнула первое что пришло в голову. — Ты мало спишь? Рада медленно кивнула. — Ага, уже даже снотворка не спасает. Она положила какие-то пятнистые штаны и босой ногой заснула пустую сумку пол диван, встала, посмотрела в глаза Лере. — Кошмары. Так и подружились. Разумовский оказался вполне себе нормальным человеком. Ну… Нормальным немного не в том общепринятом плане, при более тесном общение его потребность в обращении к психиатру становилась достаточно очевидной, а в Лерином, достаточно странном и абстрактном. Спустя время они начали переписываться. Тогда Лера лежала на кровати, до этого у неё был полностью, за исключением тренировки, свободный день, так что особой усталости она не чувствовала, но лёгкая слабость уже немного наполнила тело, она прикрыла глаза, уже надеясь провалиться в сон, как вдруг телефон завебрировал. Нашарив его рукой под подушкой, ощутила приятную прохладу перевернула ту, а телефон включила, щурясь от яркого голубоватого света. Сообщение неизвестного человека во Вместе. Что значит неизвестного? На аватарке чёрный силуэт из гугла, ник, Имя Фамилия. Она с трудом прочитала сообщение, буквы скакали перед глазами, совершенно нехотя складываясь в слова. Имя Фамилия: День добрый, Лера. Это Разумовский. Она нахмурилась, да, да так и поверила. Лера Макарова: Как докажешь? Имя Фамилия: Давай я на своём основном аккаунте напишу что-нибудь? Идеи? Лера задумалась. Лера Макарова: Напиши, что «офтальмология - столп на котором держится медицина» Выбор фразы она сама себе не могла объяснить. Сообщение тут же было прочитано, ответа не приходило примерно минуту. Наконец сверху на экране появилась надпись *печатает*. Имя фамилия: Всё. В твиттере ищи Лера сменила приложение, вбила в поиске «Сергей Разумовкий», зашла в профиль, попутно подписалась. В самом верху расположилось короткое «офтальмология - столп на котором держится медицина», минуту назад. Что ж, весьма неожиданно. Она перевернулась на живот, опираясь на локти. И снова зашла в их диалог. Там уже красовались четыре новых сообщения. Имя Фамилия: Ну что, убедилась? Имя Фамилия: Короче, смотри. Дальше следовала ссылка. Имя фамилия: Пиздец, да? Лера, пару секунд поколебавшись, перешла по ней. Ей открылось видео красноволосой блогерши, на котором та с шоком в карих глазах вещала о деньгах на детские дома, которые в итоге пошли на обустройство домика в Англии для старого друга президента, ныне являвшегося вроде как бизнесменом. Усмехнулась. Кто бы сомневался. Лера Макарова: Не, ну а что ты хотел? Ничего нового. Я бы назвала это не «Пиздец», а стабильность Она вздохнула, вспоминая свою детскую фотографию, на заднем плане, на расписанным белыми предостерегающими надписями бассейном, виднелся силуэт собаки, которая разглеглась на сиденьях для автомобилей, служивших у них во дворе скамейкой. Снова посмотрела на экран телефона, грудь сдавило каким-то странным ноющим путом, хотя больше это напоминало тяжёлый волун, а не изящную петлю. Лера Макарова: Хотя наверное, чем больше мы привыкаем, тем хуже для нас самих… Лера Макарова: Мне кажется такое отношение как раз и значит, что у нас реально творится, именно что «пиздец» Валун на груди изменился, как-будто поменяв саму свою сущность, сам источник, то менее тяжёлым он от этого не стал. Имя Фамилия: Да! Вот именно! Я это постоянно говорю, а они «идеалист, идеалист» Имя Фамилия: Ну, я может правда идеалист. Лера улыбнулась кончиками рта. Имя Фамилия: Но пиздец, меньшим пиздецом от этого не становится. Лера тяжело вздохнула, её начало мутить, было как-то грустно, она редко разговаривала с кем-то о таких вещах, а теперь… А теперь чувствовала, как-будто её выворачивают наизнанку, вместе со всем что её создаёт, как-будто она сразу сыграла все свои тузы и проследила чтобы козырные и короли вместе с ними вышли из игры. Так они проговорили ещё час. Это ощущение тяжести и ответственности ей не понравилось, но говорить о политике, людях и т.д. вполне. Зато в коллективе всё складывалось не так гладко. Остальным, казалось, доставляли удовольствие камеры которыми тычут в лицо, надменные взгляды организаторов и выскабливание личных подробностей на всех «интервью». Вера например сейчас изящно отбивала ракетной мячик, виляя невзначай бедром, абсолютно косо посылая, так что он ударился об сетку, вместо всем известных человеческих реакций, которые можно было выразить в этой ситуации, она стряхнула песчинки с коротеньких синих шортов адидас, захихикала и бросила странновато-глуповатый взгляд на Разумовского. Её соперница, собственно Лера, закатила глаза, пользуясь небольшим перерывом чтобы разогнуть старую ракетку в приемлемое состояние. — Подавай. Вера упала на колени, ужасно неестественно выгибая спину, и шаркая конечностями, по-странному их передвигая, как-будто парадируя кошку, стала ползать, видимо в поисках мячика. Когда Вера, опираясь на столб для поддержания сетки, убрала со лба капельку пота, и волной поднялась, подкидывая в правой руке мячик. На взгляд Леры, несмотря на то, что внешне Вера была вполне привлекательна и даже в её вкусе, все эти действия особой сексуальностью не отличались. А в женской сексуальности она разбиралась. «Лишь бы не обронила» внезапно подумалось Лере. К счастью этого не произошло и та игра закончилась безоговорочной победой Леры, которая теннисом между прочим занималась только пол года в седьмом классе, а Вера перед игрой бравировал пятью годами секции. Лера положила ракетку на скамейку и не пересилив себя улыбнулась Вере, кивая. И быстро найдя взглядом Раду, о чём-то беседовшую с Разумовским и направилась к ним. — Хей! Она помахала им расслабленной рукой, поднялась на трибуны и села на свободное место рядом с Радой. — Привет, Лер. Разумовский кивнул ей, подавая небольшую пластиковую бутылочку воды. — А говорила в тенис не играешь. Лера посмотрела из-под полу опущенных век. — Так я не играю. Рада откинулась на спинку сиденья, закидывая ногу на ногу. — Эта дама поддавалась. — Зачем? Рада посмотрела на Разумовского как на круглого идиота. Лера посмотрела на Раду, надеясь, что с примерно той же эмоцией. — Это женские тренинги. Покажи себя слабой, беззащитной, — она обернулась к Лере, посмотрела так, что Лере стало некомфортно. Взгляд у Рады, заебавшийся, тусклый, но как-будто пронизывающий насквозь, неприятно продевая череп. — Говорят алдукуру* нравится чувствовать свое физическое превосходно. И резко крутанула головой, сталкиваясь взглядом с Разумовским. — Подтвердишь, Серый? И улыбнулась, зло, будто скалясь. Разумовский ей ничего не ответил. Молчание стало некомфортным. — Уже Серый? Хотя Рада была похожа на человека, и который может спустя пару недель знакомства называть влиятельных миллиардеров «Серый», тем более что они были примерно одного возраста. — Мы давно знакомы. Лера кивнула. Но вот некоторые выдававшиеся «перерывы», в которые она в расслабленной компании, в теньке (что не маловажно) пила холодную пепси с манго, ей доставляли неподдельное удовольствие. Компания состояла из всего троих человек: Леры, Разумовского, Рады и телохранителя Разумовского. Насчёт телохранителя история вообще отдельная.