would you change it if you could?

      Сяо никогда и ни к чему не привязывался. Обременить себя чувствами – обрести кучу слабых мест. Причём удар по ним можно нанести, рубанув с плеча, а можно – тонко, словно хирургической иглой. И от последнего будет больнее. Гораздо.       Адепт долго наблюдал за людьми, и мог с уверенностью это подтвердить. Столько слез и крови было пролито из-за простой привязанности. К другим людям, к местам, к вещам.       Но он был слишком уверен в себе. Слишком долго сохранял именно такой образ мыслей, так что уже привык, что по-другому и быть не может.       И непоколебимая уверенность дала трещину, предоставив лазейку для того, чего Сяо так боялся.       Золотые глаза, смотрящие так глубоко и пронзительно, будто с первого взгляда увидели его всего насквозь. Голос, зовущий его, когда он правда был нужен, откликался неведомой доселе теплотой в груди.       Осознание пришло после. Многим после, когда им пришлось пережить столько всего. Чувства, которых Адепт не испытывал до сих пор, нашли отражение в его душе, хоть он и сомневался, что она у него есть. Но ему пришлось поверить в обратное.       Все имеет конец. Сяо это прекрасно понимал и не пытался оспорить то, что дано временем, ход которого не изменить.       – Я хочу, чтобы ты знал, Сяо, – мягко говорит Итэр, зажимая чужие ладони в своих.       Адепт напряжен не только потому, что приготовился к сражению, когда где-то далеко в воздухе прозвучало его имя до боли знакомым голосом. Но и потому, что его сердце бешено заходится от простого касания чужих рук.       – Ты нравишься мне, – продолжает парень, слегка улыбаясь. Его золотые глаза блестят сильнее обычного. – И ты всегда будешь здесь, – он указывает на сердце, и улыбается чуть шире, но тут же поджимает губы и чуть морщит нос.       У Адепта плохое предчувствие. Будто бы путешественник позвал его в последний раз. Он не уверен, но чуйка редко подводит его.       Сяо не поддавался чувствам. Раньше, он не делал этого раньше. Сейчас Адепт медленно проводит рукой по щеке, воскрешая в памяти нежные ощущения от оставленного на ней поцелуя, а в другой сжимает побрякушку, которую Итэр снял с себя, когда они прощались, объяснив, что эта вещь много для него значит. Мерные звуки волн не успокаивают, а лишь только способствуют тому, чтобы в горле вставал все больший и больший ком, который все сложнее сглотнуть.       – Я буду скучать, – произносит путешественник, сходя на шёпот.       Сяо тоже будет. Он уже тоскует, и ничего не может с собой поделать. Ветер доносит до него лишь стрекотание ночных насекомых и глухие всплески воды, бьющейся о камни. Если бы Адепт мог прислушаться, он бы, может, и услышал, как где-то далеко-далеко Итэр стирает слезы тыльной стороной ладони, пока Паймон мирно спит рядом. Может быть, он услышал бы, как тот крутит в дрожащей руке фотокарточку, которую сделал во время Праздника в Ли Юэ. Может, Сяо услышал бы, как сильно он скучает.       Адепт поднимает взгляд в ночное небо, сплошь покрытое мерцающими россыпями.       "Я не знаю, где ты и с кем, но надеюсь, что мы смотрим на одни и те же звезды."