I didn 't have time

***

      Он не успевает сделать шагу, осознать всю плачевность ситуации и вобрать воздух в, сдавливающую металлическими пластинами кирасы, грудь, как его моментально прошибает мощный статический ток адской боль. Не успевает понять всю ситуацию, которая буквально моментально поменялась в возросшей геометрической прогрессии и вышла из-под контроля четырех умелых бойцов. Он не успевает услышать громкие возгласы, разрезающие тишину выстрелы и остальные голоса затухают, как стремительно догорающая спичка. Слишком быстро для него и слишком неожиданно, на удивление, для всех присутствующих. Он медленно касается пальцами сквозной раны на грудине — как до туда смогло добраться лезвие меча, если его по всему телу покрывал бескар. Он просто… Опять не успел, получается так?       Дин задушенно хрипит, бессильно оседая на пол. Недавнее касание лап ребёнка на своей лодыжке полыхает огнём. Его не просто потряхивает, а трясёт от дрожи во всем теле. Сердце не болит и не ноет, нет. Оно рвется на встречу границе собственной дозволенности. Желание прижать к себе Грогу, не оглядываясь на веление мозга оставить ребёнка на учебу у джедаев, не просто растёт, а увеличивается в геометрической прогрессии. По щекам катятся одинокие горячие слёзы, сравнимые разве что с разъедающей всё подряд лавой; он просто не обращает внимание. Даже тяжёлая рана, не дающая ему вздохнуть, не сто́ит его внимание. Пока на него смотрят маленькие бусинки родных карий глаз, а знакомое тепло, исходящее от хрупкого тельца на его изгибе руки, находится рядом с ним, ему плевать на своё плачевное состояние. Всё то, что у него появилось, заполнило пустое место в душе и заставило рваться буквально в считанные метрах.       Кара Дюн появляется сбоку, по правую руку. Судорожно шепча какие-то ненужные, на данный момент, слова, она умело одной рукой подхватывает его под спину, а второй хватается за его броню, стараясь облегчить нажим на тело. Это только усугубляет положение, заставляя мандалорца ещё больше, уже не по своей воле, заливаться слезами, но уже от нескончаемой боли вместе с горечью и захлёбываться от крови, подступившую в горло. Он просто не успевает.       — Дин. Дин! Не смей отключаться! — волна загребает в свои объятия с головой. Все звуки исходят будто из-под толщи воды. Мандо отчаянно тянется рукой, яро предпринимая попытки выбраться, но все они разбиваются крахом о скалы. Отчаянный, тоскливый и приглушённый вой раздаётся по всему челноку и коридору, заставляя содрогнуться в страхе.       Цепи горячей агонии сжимают горло. Он старается вздохнуть, он просто опять не успевает среагировать. Это простое «не успевает» бьёт наотмашь по израненному лицу, цепляя корочку душевных, ещё не засохших ран. «Грогу. Защита.» Единственные слова отдаются эхом в ушах, Он просто не успевает. Опять.       Он оглядывается и мутным взглядом проходится по полу: Мофф Гидеон лежит на боку тряпичной куклой, Бо-Катан, Феннек и Кара стараются ему помочь. Они шепчут, врут в лицо, кричат, разрывая голосовые связки, дают ложные надежды на что-то хорошее и светлое. Безостановочно истекая кровью, с обжигающими слезами на щеках, его взгляд прикован только к одному месту. В нём теплится надежда, попутно с яростью за пренебрежение к чужому выбору. Значит ли эти смешанные, неясные и непонятные чувства — что это любовь? Значит ли это, что всё это время судьба готовила его к разлуке с Грогу, на стадии «отец и сын»? Значит ли это все что он всё-таки успел? Дин не может ответить, не сейчас. Наверное, да — это всё-таки любовь. Если это то чувство, что заставляет отрывать с корнем частицы своей души ради другого, значит он… Любит? Проваливаясь под хрупкий, потрескавшийся лёд, Дин Джарин не жалел о своём самом первом совершённом поступке — первое спасение малыша из рук Моффа Гидеона. Кровь пачкает блестящий бескар, но он не обращает внимание. Важнее Грогу ничего не будет.       Таковы их пути. Рано или поздно это должно было произойти. Они должны были разойтись. У него был свой путь, у Грогу свой. Таков путь.