О ватрушках, абрикосах и реальностях

...Джар спарринговался с Заафиром. Гера знала точно, что с Заафиром – его брат-близнец Карамель аккурат вчера начал линять, отчего настроение его (и так обычно при виде Геры падающее ниже некуда) стало откровенно паскудным. Так что Карм для предотвращения нежелательных ситуаций из дома отказался выходить. Нет, считать, что в этом всецело заслуга Геры – было глупостью. С ней старший из детей Дарелина вел себя очень вежливо, и лишь нервно расчесывал себе шею и руки. Что-то там с психосоматикой и приобретенной непереносимостью людей. А Гера, пусть была Охотником, все еще оставалась человеком. ...Вот вообще сюрреализм – какому-то крылатому не нравилось в ней не то, что она Охотник, а что человек. Этих лае ей не понять, наверное, никогда. Ни традиций, ни менталитета, ни поведенческих особенностей. Выучить, запомнить, что и как – легко. А вот понять... Ну и пусть. — Пинается? — Жадным шепотом поинтересовался Малкольм, едва Гера положила ладонь себе на живот. Вот паразит, а до этого на пледе лежал крыльями кверху и делал вид, что дремлет под теплыми солнечными лучами. Вот же... Потомок Высших. — Нет. — Гера отрицательно качнула головой и взглянула на спаррингующихся крылатых. Те двигались нарочито медленно, отрабатывая какую-то новую связку ударов с боевыми шестами. — Присоединишься к ним? Рыжий отрицательно замотал головой, вновь развалившись на пледе. На правах младшего брата Джара, не иначе – любого другого с пледа Гера бы уже согнала. А этот о своем статусе «родственника» знал и пользовался им вовсю. — Я слишком хороший боец для этой техники! — От градуса хвастовства в чужих словах вполне могло свести зубы. — И потом, мне эту связку Дар показывал. Дарелин Геру... Ну, почти умилял. Наверное, своим нетипичным поведением для грозного и сильного боевого стража. А то, что он грозный и сильный боевой – она убедилась, разок посмотрев на его стиль боя. ...Ну уж нет, против Дара Гера не выйдет ни за какие деньги. Он ее раскатает секунды за три, при условии, что у нее будет в руках парочка гранатометов. И не факт, что Гера хоть раз успеет попасть. Совершенно другой уровень боя. Это как ребенку выйти против матерого Охотника ранга этак десятого. А потом эта пернатая машина смерти убирала шест и угощала всех булочками, которые сама и напекла. С творогом и грушами. — И что, получилось повторить? — Гера самую малость не удержалась от насмешки. Малкольм укол почувствовал, растянул губы в зубастой улыбке. — А то! Я во всем идеален! У меня даже братья самые идеальные и сестра! Вон, посмотри, какой тебе Джар попался – видишь, как я его воспитал? Интересно, сколько времени он тренировался, чтобы молоть чушь с таким уверенным видом? — Так Джар старше тебя. — На педагогические основы это не повлияло! — Рыжий пренебрежительно махнул ладонью, будто муху отгонял. — И потом, против Дарелина этот прием все равно не сработал. Тот все же лучший боец в Отделе. — Что, самый лучший? А как же Лилейник? — Недоверчиво уточнила Гера. Чтобы обычный (хорошо, ладно, исключительно хороший) боевой лир да оказался сильнее всех лае и вдобавок самого начальника Отдела? Тут же не пернатые, а стальные мышцы и острые перья работают. — Я не видел, чтобы они друг с другом сражались. Ну, всерьез. — Малкольм наконец сел и совершенно детским движением почесал нос. — Вольф вообще предполагает, что Дарелин – самый сильный боевой лир в известной истории... Из-за этого у нас и дипломатический скандал со Старейшинами. Они хотят Дара забрать. — А что ответил Лилейник? — Уточнила Гера. На месте Лилейника она бы Старейшинам их хотелку засунула куда-нибудь достаточно глубоко. Столь хорошего бойца отдавать нельзя. Да и потом, Гера уже немного знала историю самого Дарелина, и недоумевала от непрозорливости лирских Старейшин. Сначала гнобить боевого, едва ли не за границы поселения выселить, лишить общения, почти что прямым текстом заявить, чтобы он убирался – а потом идти к Начальнику Отдела и требовать, чтобы тот Дара вернул. — Сказал, чтобы они увяли со своими желаниями. Сами виноваты, пусть перья себе выщипывают и обгрызают. Правда, он это облек в более дипломатические фразы. — Малкольм взглянул Гере за спину и буквально сморщился. — Опять ты, мелочь зеленая... Гера обернулась. За месяцы жизни в Отделе она успела убедиться, что тут ей ничего не угрожает (это, скорее, Джар угрожал всем, кто приближался к ней ближе чем на пару метров), но расслабляться еще не научилась. ...И тот факт, что кто-то все же мог незаметно к ней подобраться со спины, вызывал если не недовольство, то недоумение. — Не зеленая, а салатовая. — Деловым тоном сообщила мелкая крылатая, и высунула из-под серебристого плаща край крыла с действительно нежно-салатовым оперением. — Бордовый, ты никак дальтоник, раз оттенки не различаешь. Гера ее в Отделе раньше не встречала. Тут было не так много народу, как могло показаться, но вот ее она точно не видела. Хотя бы потому, что крылатых девушек (да и просто девушек) было катастрофически мало. ...Интересно, как они еще войну не начали за то, чтобы ухаживать за старшей сестрицей Малкольма. — А ты что, правил не выучила? — Нарочито устало буркнул Малкольм. Судя по выражению лица, крылатую он знал и немного не переваривал. ...Это тоже было странно. Обычно он перед девушками такое лицо не корчил. Крылатая была, в противовес чужим словам, не мелкой – даже повыше самой Геры. Тощая, в каких-то хитрых экзотических шелковых одеждах, которые наверняка стоили целую кучу денег, она стояла в недавно подстриженной траве полностью босиком. Светлые с прозеленью волосы растрепались, широкий шелковый пояс перекрутился, а кисточки на нем распушились. — Герочка, познакомься. — Малкольм, не вставая, изобразил клоунский поклон. — Это самая большая заноза за последние пару веков у Старейшин в Западном поселении... Как там тебя зовут, мелочь зеленая? — Технически я ненамного тебя младше, так что ты такая же мелочь, как и я, Бордовый. — Ровно отозвалась крылатая, и текучим движением, что выдавало в ней хорошего бойца, переместилась ближе и опустилась на колени. Припала на руки в каком-то хищном движении, заглядывая Гере в лицо снизу вверх. — О, ты пахнешь, как Тварь. Хотя совсем не похожа! «Тварь» она произнесла с таким неприкрытым восторгом, что сухое Герино «сожру» отказалось произноситься. — В общем, эта мелочь – пара одного из Старейшин Западного поселения в соседнем мире... Эй, это мои абрикосы! На окрик крылатая не отреагировала никак, деловито передвинув к себе плетенную корзинку с абрикосами, что до этого безобидно стояла на краю пледа. Малкольм со стоном рухнул на спину, закрывая лицо руками. — Как чувствовал, что нужно было съесть их быстрее... И отобрать у нее что-то может только Виарус! Я ему на тебя пожалуюсь! — На здоровье. — Согласно кивнула крылатая, и положила на траву первую косточку от абрикоса. — Жалуйся. А я послушаю. Не прекращая жевать, она повернула голову к продолжавшим спарринговаться крылатым. Хмыкнула насмешливо. — Может, ты с ними потренируешься? — Заметив чужой взгляд, сладко предложил Малкольм. — Ты же, как никак, по силе почти как боевой лир... — И ты сожрешь мои абрикосы? — Это мои абрикосы! — А на них не написано, что твои. — И что твои – тоже! На траву упала вторая косточка. — Меня Ви попросил не нарываться. А ты меня провоцируешь. Я вот с тобой бы подралась, — крылатая указала пальчиком на Геру, — но у тебя детеныш скоро будет. Так что нельзя. — Герочка тебе все перья выщипает. — Почти уязвленно заметил Малкольм, понимая, что абрикос ему не видать. Зеленокрылая замерла на миг, будто задумываясь. А после как ни в чем не бывало продолжила жевать. — Исходя от наших боевых особенностей, результаты драки слабо предсказуемы. В тебе остались искры златокрылого, во мне же кровь лиров, немного лэлори, дэо и лае. Если сравнивать по количеству компонентов, то должна победить я, но качественно златокрылые стоят на ином уровне. Потом, ты прекрасно контролируешь себя как Охотник ранга берс, в то время как я, пусть прирожденный берс так же и ты, но опыта сражения со своим рангом у меня нет, в отличии от тебя. С третьей же стороны – именно боевого опыта у меня примерно на семь с половиной тысяч лет больше... Так же проблема в том, что я не умею просто сражаться, а благодаря крови златокрылых и своим силам ты вполне можешь скопировать мои способности... Шанс того, что мы разнесем тут много чего, и в процессе кто-то из нас немножко умрет – где-то девяносто три с четвертью. На траву упало еще две косточки. Малкольм демонстративно закатил глаза, а потом еще более демонстративно (и громко) зашептал. — Аналитическая зазнайка. — Пафосный Бордовый зазнайка. — Мгновенно отозвалась крылатая. — Между прочим, я просто озвучиваю данные. И по ним – если бы в тебе не было пробудившейся крови Высших, у тебя был бы гораздо более милый характер. — У меня отличный характер! — Взвился Малкольм. Крылатая закивала, как болванчик. — Если сравнивать с истинными Высшими – то ты просто сладкая ватрушка... Но сил в тебе, напротив, почти столько, чтобы быть признанным настоящим Высшим. Не смотря на характер, но его можно скорректировать. Рыжий застонал, и резко дернулся, пытаясь выхватить с чужих колен корзинку. Не получилось. — Ты вообще сюда зачем явилась? Старейшина Виарус обычно всегда рядом с тобой! — А, Ви меня попросил где-нибудь погулять. Только недалеко. — Крылатая вдруг улыбнулась мягко-мягко, будто вспомнила что-то очень хорошее. — Он с комиссией пришел к вашему Начальнику и не хочет, чтобы я их покусала. — Лилейника? — Комиссию. Они же дураки. Боевой лир привык находиться тут. Тут безопасно. А они хотят его забрать и Виаруса слушать не хотят. Слушать чужой разговор было умиротворяюще, особенно учитывая, что все эти вещи Геры не касались. ...Наверное, это было слишком эгоистично, но Гере хотелось лишь покоя. И чтобы Джар кофе на завтрак варил и омлет с соленой рыбкой жарил. — Между прочим, — сварливо добавил Малкольм, — тут у боевого лира семь детишек, и они комиссии крылья за папочку повыдирают. — Семь? — Крылатая любопытно склонила голову к плечу. — Мне казалось шесть... Но это бывает, эффект расслаивания пузырей. — Эффект чего? — Расслаивания. Пузырей. Термин введен в обиход Легионом, для обозначения некритичных различий в разных ответвлениях реальности. Когда тебе кажется одно, но в реальности – другое. Противоположность эффекту «дежа вю», когда ты впервые сталкиваешься с чем-то, но тебе кажется, что это уже когда-то было. — Где ты о таком вообще читала, а? — Недоверчиво уточнил Рыжий. Девушка чуть шевельнула крыльями под накидкой. — А я не читала. Я знаю. Это тут, — она ткнула указательным пальцем себя в правый висок, — просто появляется. Как знание о том, что если комитет продавит Ви и твоего крылатого начальника, то поселение, куда попадет этот боевой – пострадает очень сильно. В лучшем случае. Его же невозможно убить. — Кого? Дарелина? — Ага. И тех, в ком его кровь. — Погоди-погоди. Ты там со своими данными из головы что-то напутала. — Малкольм весь собрался и даже сел, сложив за спиной крылья. — Зафа ведь один разок убили. Его лилимы перехватили и вернули в цикл, но он ведь умер. Крылатая перестала жевать и уставилась Малкольму в лицо. Гера увидела, что зрачок у нее сужается и вытягивается, будто у кошки, что смотрит на яркий свет. А потом вновь становится круглым. — А я про оболочку и не говорила. Но этого боевого убить нельзя. — Нельзя или невозможно? Молчание продлилось несколько секунд. Потом девушка положила на траву еще одну косточку. — Возможно технически, но нельзя глобально. Он был в плену у Белых Плащей, но даже они поняли, что этого делать не стоит. Этот боевой должен быть там, где ему комфортно и где он хочет быть. В противном случае грядет еще одно расслоение реальности. Разговор становился все менее понятным, но тем интересней. — А можешь объяснить нормально? — Взмолился Малкольм, проиграв прирожденному любопытству крылатых с потрохами. — Я просто произношу то, что знаю. — И что ты знаешь? Зеленокрылая ссыпала еще косточки в получившуюся горку. Облизала губы в абрикосовом соку. — Когда-то идет война между аннергами и остальными крылатыми видами. Где-то умирает темный лае, хотя они все официально и неофициально вымерли, и вот этот, что сражается с твоей парой – последний их потомок. Если его убить, то он вызовет ярость Священных Клинков. Или если убить кого-то другого из темных лае. Когда-то аннерги выиграли. А где-то войны не было вовсе. Где-то мы с тобой, — крылатая вновь ткнула в Геру пальчиком, — родились сестрами снова, но выросли вместе. Где-то кому-то из крылатых навязали сестру из другой расы. А где-то у боевого лира, из-за которого мне хочется покусать комиссию, только шесть детей, и там произошел глобальный сбой мира, над которым не властен Легион. Где-то жил темный лае, родивший насильно двоих детей, которых разлучили, но они все равно звали друг друга, пусть и оба умерли. А где-то аннергам попала дева из лиров, которую тут любил отец, но там она пожертвовала собой ради поселения вместо другого... — Крылатая задумалась на пару секунд, и резко припечатала, — и она аннергу оторвала крыло. Есть реальности, где все пошло не так, но мы туда не попадем. И вообще, Бордовый, я просто говорю то, что запомнила. Сам спрашивай Память и Первосозданного! — Фина! — Чужое имя резануло по нервам. Крылатая деловито положила последнюю косточку, вернула на край пледа опустевшую корзину, текуче поднялась и юркнула серокрылому лиру под руку, будто ребенок. — Я попросил не очень далеко уходить. — Незнакомый Гере лир (точно лир, немного похожий на журавля то ли худобой, то ли движениями) положил ладонь крылатой на макушку. — И подождать обеда. Лилейник предложил в Отделе остаться до вечера. — Да там было всего лишь пара абрикосов! — Девушка вложила в его ладонь один – самый яркий и крупный. — Даже не апельсины. И не конфеты... А на обед сладкое будет? — Будет. Заместитель Лилейника говорил что-то про творожные слоечки. — Так серьезно ответил лир, что Гере пришлось прятать ухмылку. А лир не простой. И не боевой. Старейшина что ли? Обычные лиры ведут себя иначе, да и одеты чуть попроще. Или это какой-нибудь парадный костюм? — Старейшина Виарус, из Западного поселения. — Наклонившись к самому уху, шепнул Малкольм. — Вот вроде безобидный, а только его эта мелочь зеленая слушается. Я слышал, будто бы он ее когда-то в реке выловил. Хотя Старейшина он скорее номинально – он гораздо больше времени тратит на переписку с нашим Вольфом... Наверняка упражняются, у кого врачебный подчерк более нечитаемый. Лир перевел бесстрастный взгляд на как раз закончивших очередную партию движений Джара и Заафира, посмотрел прохладно на Малкольма. Вытянул руки, будто бы пытался обнять невидимый ствол дерева или же столб – только ладони легли одна поверх второй, левая снизу, и поклонился. — Благодарю за то, что составили компанию Фине. Удачного вам дня, леди Гера, авр Малкольм, уважаемый Джар, ноэ Заафир. — После чего лир выпрямился, развернулся и пошел в сторону Отдела. Крылатая весело что-то принялась ему рассказывать, теребя за рукава и край плаща. Гера медленно повернулась к Малкольму. — Он меня назвал «леди» или мне послышалось? Рыжий привычно закатил глаза и покрутил пальцем у виска. Зашелестели шаги по короткой траве, и на плед рухнул Джар, предварительно перебросив шест младшему брату. — Иди, с Зафом потренируйся. А то себе все бока отлежал. — Ты хочешь – ты и тренируйся! — Капризно надулся Малкольм, но нехотя поднялся на ноги. — Я тут потомок Высших, и это я должен всем указывать! — Да-да, я не спорю с тобой, мой младшенький. — Покладисто согласился Джар, и деловито принялся поправлять подушки, которые принес специально для Геры, и на которые не хватило наглости претендовать у бесконечно наглого Рыжего. — А тебе что, не нравится обращение «леди»? — Непривычно. — Гера пожала плечами, и ухватившись за толстую косу, легонько потянула на себя. — Погоди, растрепалась. ...Было в этом что-то умиротворяющее – переплетать Джару волосы, что пахли свежей травой, молоком и творогом. И выпечкой. Гера занималась этим по утрам, но была не прочь повторить пару раз в течении дня. — Я Серфина попросил парочку ватрушек принести из нашей любимой пекарни. Только тсс. — Лае как-то завозился, и на колени Гере лег бумажный пакет со знакомым запахом. Так вот почему последние минут двадцать до нее доносился сладковатый запах свежего хлеба! Аккурат тогда недалеко приземлился Серфин и о чем-то шушукался с Джаром, отозвав его в сторону. Вот же... Хитрые перначества. — А откуда тот лир мое имя знает? — Ватрушка была выше всяческих похвал. Вот бы еще к ней кофе с молоком – и вообще ничего вкуснее не найдется! — Ты про Виаруса? А, ну он у Вольфа наверняка спросил. — Джар с заново переплетенной косой устроил голову у Геры на коленях, зажмурился довольно. — Вот бы так весь день лежать... Ну и пусть лежит. Гере не жалко. Приятно и тепло. — Авр и ноэ – это что? — Уважительное обращение. Авр – к Высшему. А ноэ... — Крылатый зажмурился довольно, распластал по пледу крылья, занимая все пространство вокруг Геры. — Наверное, к потомку лиров. Или полукровке. Не знаю, кажется, я такого вообще не слышал. Может, что-то из старых церемониальных обращений довоенных времен. Гера вытащила из пакета вторую ватрушку, разломала пополам. Протянула своей паре. — Виарус – один из немногих лиров, у кого есть постоянный доступ в Отдел. — Поделился Джар негромко, смакуя выпечку. — А Фина всегда с ним... Ты бы видела, как она внимательно смотрит, когда кто-то к Виарусу подходит ближе, чем на два метра. Ион говорит, что это его персональный боевой страж, чтобы его никто обидел. Гера представила, что к Джару подходит какая-то крылатая. Или какой-нибудь Охотник. — Ну, я бы тоже внимательно смотрела. Крылатых легко обидеть. Джар солнечно, тепло улыбнулся, и Гера, не выдержав, чуть склонилась, коснувшись губами чужого носа. В такой позе живот мешал целоваться нормально. Вытащив припрятанный под одной из подушек абрикос, Гера вложила его в доверчиво раскрытую ладонь. Ей – ватрушка. Ему – абрикос. Крылатых легко обидеть. Своего Джара она не позволит обидеть никому. Ни в одной реальности, сколько бы их не было.