***
Длинные пальцы осторожно гладят клавиши фортепиано. Глаза прикрыты, слух напряжен. Он берет тем, как проникает в глубины души своей музыкой, как задевает каждую струнку, каждое воспоминание и эмоцию, пуская по коже слушателей мурашки. Он хорош, безусловно прекрасен в своем волшебном исполнении. Настолько, что в его собственном горле ком образуется. Он и сам себя затрагивает, свою душу, свою внутреннюю составляющую. Каждый раз, как впервые слушает мелодию, выливающуюся из-под его пальцев, почти невесомо летающих над черно-белыми клавишами. Как же красиво. И девочки с других курсов, пришедшие послушать его исполнение, чуть ли не задыхаются. Одна уже платком влажные глаза утирает, другая тяжко вздыхает. Никто не равнодушен, каждый затронут музыкой, каждый стал ее частью, пока она звучит, и, исполняющий ее уверен, звучать она не перестанет даже после. Под веками скапливаются слезы, пальцы двигаются быстрее, музыка становится громче, чувственнее, пока наконец не затихает весьма драматично и эффектно. В аудитории начинают хлопать. Он открывает блестящие глаза и смотрит на преподавателей, которые оценивают его способности, чтобы поставить итоговую оценку. От нее зависит будущее парня, мечтающего добиться высот в музыке. Чуть ли не каждую ночь ему снится, как он выступает в Карнеги-холле и стоит в свете прожекторов, с улыбкой наблюдая за летящими на сцену розами, после чего благодарит зрителей низким поклоном и… — Это не то, что я хотел услышать, Мин Юнги, — ледяной голос декана жестоко рассеивает облачко мечтаний над головой парня. Студенты-зрители, пришедшие посмотреть на его выступление, негодуют, тихонько переговариваются и совершенно не понимают, в чем проблема. — Да, я немного увлекся… — принимает критику Юнги, большими честными глазами глядя на жюри и стоя перед ними как провинившийся мальчишка перед родителями. — Этот стиль не подходит под настроение произведения, — вставляет свое слово преподаватель, сидящий по правую руку от декана, и тут уже у Юнги в ушах отчетливо слышен хруст собственных рушащихся надежд и мечт. — Хоть он и довольно необычный, в хорошем смысле этого слова. — Нет, совершенно не то, — категорично мотает головой декан, крутя ручку, зажатую в пальцах. — На высший балл не тянет. Нужно попробовать что-то еще. Слишком нестандартные переходы, это не классика, к которой мы привыкли. — Я могу попробовать еще раз? — Юнги думает, что если сейчас не предпримет еще одну попытку, то потом будет жалеть до конца своих дней. — У тебя был шанс, Юнги. Ты, конечно, талантливый студент, но я ожидал большего, откровенно говоря, — ставит точку декан. — Это все. Юнги заливает в себя вторую бутылку пива, злится, что не помогает забыться, и заказывает водку. — Еще не стал музыкантом, а уже в алкаши решил податься? — с сожалением глядит на парня его друг, сидящий рядом за барной стойкой в пабе, находящемся неподалеку от общежития. — В алкаши проще попасть, Тэхен, — хмыкает Юнги, выпив залпом водку и запив колой. — Фу, я уже не воспринимаю запах колы, всегда чувствую в ней спирт. — Один из признаков алкоголизма, друг, — хлопает Мина по плечу парень и делает глоток своего пива. В этот раз он не перескочит с пенного на водку, хватило однажды, потом Юнги экстренно откачивал. — Если честно, я и не знаю, как теперь быть, — вздыхает Юнги. — Что мне делать? Я себе планов понастроил, я был на все сто уверен, что получится, поэтому даже не парился, не нервничал перед экзаменом, а эти кретины… — Да нихрена они не понимают в музыке! — стукает бутылкой по барной стойке Тэхен, сердито нахмурив брови. — Застряли в своем старье, ничего не признают нового, плесенью покрылись, за трендами не следят, и что с них взять? Я думаю, ты ни в коем случае не должен опускать руки. Тебя просто не те люди слушали, — качает головой парень. — Говорю в тысячный раз, начни выкладывать видео в интернет. Тебя заметят люди покрупнее всяких сраных деканов, возомнивших из себя хрен пойми что. — Я хотел, чтобы это было подтверждено профессионалами, которыми я их считал, — Юнги закусывает водку апельсиновой долькой и лижет горько-сладкие губы. — Но теперь… может, ты и прав, — глядит на Тэхена уже затуманившимся взглядом Мин. — Я всегда прав, — закатывает глаза светловолосый парень. — Не сдавайся, великий Ди, — слегка ерошит смоляные волосы друга Тэхен, широко улыбаясь. Щеки у него зарумянились, что говорит о том, что и пиво ему дает по шарам не меньше, чем сорокаградусная водка. — Я так это не оставлю, — щурится Юнги, задумчиво засмотревшись на стоящую перед ним бутылку, уйдя в свои размышления. Уголок его губ слегка заметно приподнимается.***
Юнги давно привык к тому, что в университете люди делятся на два лагеря: те, кто видят в нем соперника, и те, кто восхищается тайно или явно его игрой на фортепиано. Вторые его, соответственно, и уважают, а другие ненавидящих взглядов не скрывают. А еще их больше. Но Юнги плевать, он всегда делал то, что хочет, никогда не зависел от мнения, касающегося непосредственно его личности. Но ту сцену с критикой со стороны преподавателей и декана он все не может перестать воспроизводить в голове и вместе с этим взращивать в себе необъяснимую злость. А потом Юнги себя одергивает и напоминает: злость объяснимая. Он столько лет жил мечтой, а кто-то, лишь не поняв, жестоко растоптал ее, не разглядев. Юнги бесит поверхностность в любом отношении. Он уверен, она и здесь место себе нашла, а с ней бороться есть один простой способ, который Юнги носит в голове уже не первый день. — Эй, будешь в переходе теперь играть за мелочь? — окликает в коридоре однокурсник. Юнги закатывает глаза и просто показывает средний палец, даже не удосужившись обернуться. — Ты слишком много о себе возомнил, слышишь? — теперь оскорбленный голосок позади, вызывающий усмешку у Юнги. Юнги встречается на паре с парнем Тэхена — с Чонгуком. Чон довольно мощный барабанщик, которого к себе наверняка захотели бы многие крутые рок-группы. Мин подсаживается к нему, закинув рюкзак на парту, и достает нужную тетрадь. — Ты футболку наизнанку надел, — замечает Юнги, глянув на парня, который от своего телефона даже не отвлекся. — Ага, похуй, — бросает в ответ Чонгук, листая ленту. Юнги хмурится и заглядывает в чужой экран. Чон увлеченно смотрит ножи в интернет-магазине. — Вот этот, — тычет пальцем Юнги на нож с красно-черной рукоятью. — Он у меня в избранных как раз, Тэхену тоже понравился, — на имени своего парня Чонгук улыбается. — Ой, сопли, — шутливо морщится Юнги и достает ручку. — Готовишься уже? — Конечно, жду эту тусовку больше, чем собственный день рождения, — кивает Чонгук, оформляя заказ выбранного Тэхеном и Юнги ножа. — А ты что-нибудь сообразил? — Не, пока нет, — качает головой Юнги, рисуя ромашки с лицами на полях тетради. — Интригуешь, чувак, — слегка толкает плечом в плечо Чонгук и довольно улыбается, заказав оружие. — В прошлый раз с автоматом было зверски. Юнги улыбается в ответ уголками губ и отворачивается вперед, когда в аудиторию заходит преподаватель. Было зверски.***
Юнги после пар хочет одного — завалиться спать. Учеба высасывает из него все соки, а действительно нужного слишком мало. Юнги колеблется в выборе своего нового пути с тех пор, как его завалили: стоит ли стараться и дальше? А может, просто бросить и идти в бой в одиночку, как и говорил Тэхен? Юнги застрял на распутье. Руки опустились, но биться за свою правду еще хочется. После последней пары Чонгук выкуривает в туалете с Юнги по сигарете и ускользает на встречу с Тэхеном. А Мин топчется у подоконника с еще одной сигаретой и слушает, как какой-то первокурсник смывает воду в туалете, выходит из кабинки и идет мыть руки, пока наконец не оставляет Юнги в туалете одного, где тот еще стоит какое-то время, затем выходит, вдруг ощутив тошноту от окружающего его места. Один момент может опротиветь все. Проходя мимо аудитории с открытой дверью, Юнги замедляется и оглядывается, делает пару шагов назад и смотрит на одиноко стоящее фортепиано. В душе вдруг что-то защемило, кончики пальцев зачесались, а в голове уже всплыла мелодия. Юнги не может себе отказать, поэтому прошмыгивает в кабинет и начинает тихонько играть, с каждой секундой все глубже уходя в игру и теряя связь с реальностью. Музыка обнимает и поддерживает, как делала всегда, когда Юнги это нужно, с самого детства. Хоть он и не имел возможности купить любимый инструмент, наслаждался игрой соседской девочки, сидя под окнами долго-долго, пока отец не начинал ругаться и звать домой. Сам за пианино Юнги сел впервые в школе, где втайне ото всех пытался учиться самостоятельно, не имея даже малейших знаний. Он нажимал на клавиши по ощущениям, создавая что-то свое, тогда еще нелепое, но уже звучащее, пока однажды его не обнаружил учитель музыки, который и помог обучиться игре совершенно бесплатно. Тогда Юнги поверил, что в мире есть добрые, бескорыстные люди. Пока учитель не стал проявлять особый интерес к парню, уже находившемуся в последнем классе. Семнадцать лет, Юнги уже играл уверенно и легко, и даже не замечал взглядов в свою сторону, а не в сторону своих успехов. А когда заметил, оборвал с учителем все связи и едва не сменил школу в последние пару месяцев до окончания. Тогда папа настоял потерпеть, так до своей скорой смерти и не узнав, в чем была причина резкого порыва сына сменить место учебы. Доучившись, Юнги решил дерзнуть пойти в университет для тех, у кого карманы от обилия денег рвутся, и поступил благодаря своему таланту. Поэтому по сей день на парня и косятся, как на белую ворону, не вписывающуюся в их элитное общество. А Юнги плевать, как было всегда. Иначе он не учился бы здесь третий год, являясь одним из лучших на факультете. Забывшись в музыке, Юнги не сразу замечает чужое наблюдение. Он открывает глаза, ощутив чей-то пристальный взгляд, и не ошибается, заметив в дверном проеме стоящего парня. Стройный, вытянутый, смугловатый, с темными волосами чуть короче, чем у Юнги, в черной футболке и оранжевых джинсах, на голове темные очки, а на шее две золотые цепочки. Его все знают. Чон Хосок — один из популярных парней университета и идеал для любой девушки или даже парня. Юнги признает, что порой заглядывается на него, но не более. У него просто интерес и фантазии, где он представляет себя на месте этого красавчика, перед которым готовы головы дорожкой склонять, чтобы он по ним шел. Он правда крут и чертовски харизматичен, чем и привлекает внимание даже Юнги, которому нет дела до окружающих людей, если они не его друзья. Еще бы понять, чего он тут забыл. — Вот кто всеобщий покой нарушает, — заговаривает Хосок, ухмыльнувшись. Он даже смотрит свысока. Делает он в адрес Юнги это впервые, и это первый раз совершенно не оставляет приятных ощущений. — Мы вроде как не соседи, и тут никто из студентов не вправе решать, можно играть или нет, — решает дерзнуть Юнги. Прогибаться под этим взглядом он точно не станет. — Не умничай, просто свали из кабинета и не мешай другим людям, — с холодной улыбкой говорит Хосок, стоя с руками в карманах и прислонившись плечом к дверному косяку. — Играть дозволено только на парах или на экзамене. — Какого хрена так грубо? — нервно усмехается Юнги, не думая сдвигаться. — Ты даже не знаешь меня. — Мин Юнги, дерзкий третьекурсник, держащийся в этом универе на таланте, а мне кажется, немного в другом твой талант, — Хосок пристально смотрит на парня и толкает язык за щеку. — Ты в своем уме? — подскакивает вмиг закипевший Юнги. — Какого черта ты несешь? — А что, обидно? — скалится Хосок. — Я был уверен, что именно поэтому тебя до сих пор не вышвырнули. — Представь себе, люди не только деньгами своего добиваются. Но тебе не понять, ты из себя ничего не представляешь. Представляет, еще как, и Юнги постоянно слышит об успехах не просто красавчика, но еще и умного красавчика. Это бесит, он и здесь выигрывает, но Юнги не знает, чем еще брать. — Все говорят о твоем провале. Вот тут бы деньги тебя спасли, намек понят? — поднимает бровь Хосок. — Мне не нужны деньги, чтобы доказать, что я лучший, — поджимает губы Юнги. — Я могу помочь, — скалится Хосок. У Юнги мурашки по коже от его взгляда, который живьем сдирает с него кожу и проникает в самый центр его существа. — Взамен на демонстрацию твоего таланта, — усмехается Чон, опустив глаза на губы парня. Юнги в несколько больших шагов доходит до расслабленно стоящего в дверях парня и сверлит злющим взглядом. — Ты хочешь прямо сейчас? — тише говорит Хосок, смотря на Юнги с легкой улыбкой на губах. На которые Юнги, сам на себя бесясь, смотрит. Потому что это легче, чем с его взглядом иметь дело. — Тебе такое ни в одной параллельной вселенной не светит, — так же негромко отвечает не растерявшийся Юнги. — Вали к своим дружкам, а от меня отъебись, — Юнги толкает Хосока плечом и шагает по коридору прочь. Хосок оборачивается, смотрит ему вслед с полуулыбкой и усмехается. Сколько наблюдает, не может наглядеться. К дерзким мальчикам дерзкий подход. Из соседнего кабинета выходят двое парней, наверняка не понимая, куда пропал Чон. — Пианист жив? — ухмыляется один из дружков Хосока, который еще смотрит в конец коридора, где свернул Мин. — Пока да. Такой умник, — бросает усмешку Хосок. — Руку даже не поднял. Хотя точно хотел, — задумчиво говорит парень, возвращаясь в кабинет с друзьями. — А если его не будет там? — Будет, — не сомневается Хосок, усевшись в преподавательское кресло и закинув ноги, обутые в черно-белые конверсы, на стол. — А если нет, я за ним приду, — мечтательно говорит Чон, подложив руки под голову.***
Юнги возвращается в общежитие вечером. Остальное время он проводит в пабе, заглушая злость на Хосока и на себя за то, что, несмотря на его наглость, Юнги все еще вспоминает его взгляд, который девчонок из университета обычно заставляет таять. Бросив рюкзак возле кровати, Юнги падает на матрас спиной и смотрит в потолок. Перед глазами слегка кружится из-за выпитого, но стоит ему прикрыть веки, как под ними тут же вырисовывается оскал Хосока. — Блять, — ругается Юнги, подложив руки под голову и хмуро сверля лампу на потолке. В комнату вваливаются Тэхен и Чонгук, жарко целуясь и на ходу друг друга раздевая, но резко застывают, завидев Юнги. — Что за депрессия? — спрашивает Тэхен, поправляя футболку и нависая над другом. — Депрессия? — хмыкает Юнги, возвращаясь в реальность. — Не дождется он, — закатывает глаза парень и присаживается, стащив с головы кепку и кинув на пол. — Кто? — оборачивается уже закуривающий у окна сигарету Чонгук. — Да этот! Чон Хосок, — бормочет Юнги. — Приперся, когда я играл в универе, начал требовать, чтобы я прекратил. И доебался до меня, в общем. — Тэ, — зовет Чонгук, уставившись на ничего не понимающего Юнги. — А? — отзывается Ким. — Ты видишь крест над его головой? — щурится Чонгук. — Это что значит? — хмурится Юнги. — А то, что он себе жертву выбирает, — вздыхает Тэхен. — Тебя вот нашел, кажется. — Нет, ничего подобного, я жертвой никогда не был и не буду, — качает головой Юнги, резко подскочив с кровати, отчего едва не падает, столкнувшись с сильным головокружением. Тэхен страхует. — Придется постараться, — чешет затылок Чонгук, усевшись на подоконнике. — У него всегда один образ, но игры разные. — Он считает, я слабак? — продолжает злиться Юнги, расхаживая по комнатке. — С чего он это взял? Он знать меня не знает. По-настоящему, в смысле. Думает, я лох? — Тут в одиночку не справиться. Сделаем это вместе, — кивает Тэхен. — Что думаешь? — Он на меня зуб точит, вы не должны рисковать, — мотает головой Юнги. — Я сам разберусь. — Нет, Тэ прав. Один ты хорош, но втроем мы будем сильнее, — Чонгук делает последнюю затяжку и отправляет сигарету в полет из окна второго этажа на газон. — Вы сумасшедшие, — закатывает глаза Юнги. И Тэхен, и Чонгук пожимает плечами и улыбаются. — Ладно, — сдается Юнги. — Давайте придумаем план для Аваддона. Игре быть.***
Аваддон… А иначе смерть и разрушения. Люди несут их через всю жизнь, являя или держа в голове наедине с безумством. Это присуще всем, присуще каждому, кто хоть раз испытывал негативные эмоции. Внутри копится сила, которая с подавлением приобретает темные оттенки, до тех пор, пока не становится непроглядной, черной. Ей нужен выход, ей нужно освобождение, воля и простор, иначе начнется хаос, и безумие перестанет себя контролировать. Кто-то придумал эту игру давным-давно, прозвав себя освободителем внутренних людских терзаний. Игру с насилием разных форм, разной силы и величины. Люди захотели открыть портал в собственные души, откуда одной ночью оттуда вылезают все демоны, спящие при дневном свете. Кто-то придумал Аваддон — праздник насилия и выплеска черных эмоций. Ведь чем дольше они подавляются, тем страшнее последствия для окружающих. Разрушение загнали в рамки, но дали полную свободу действий. Поэтому раз в год район города под все тем же пугающим людей названием Аваддон становится средоточием зла, выпускаемого наружу. Желающие приходят веселиться разными способами, одеваясь как на Хэллоуин. Кто-то прячет маску за маской, открывая этим самым истинное лицо. Ведь если ступил на Аваддон, уже открыл свое безумие. Часто люди становятся жертвами, победителей куда меньше, потому что среди них сильнейшие. Безумнейшие. В этот вечер все грехи, совершенные на земле смерти, никем не караются. Игра начинается в семь вечера и заканчивается в семь утра. Юнги, Тэхен и Чонгук подъезжают к воротам Аваддона, полностью собравшись и готовясь к борьбе. Кто-то может лишиться жизни — но ведь это личный выбор. Никто не будет судим. — Твой нож сегодня впитает много крови, а? — спрашивает Юнги Чонгука, не особо меняя свой образ в отличие от друзей. На нем обычная болотного цвета куртка и такая же футболка под ней, серебрянные цепи на шее и бита с гвоздями в руке — оружие, на которое пал его выбор в этот раз. В прошлом году это был автомат М4. Юнги обнажил маску убийцы, стерев тональный крем и явив свой тонкий шрам, перечеркивающий глаз от брови до щеки. Он получил его в прошлый Аваддон, сражаясь с каким-то парнем, поспорившим с Юнги в пабе. Тогда они пообещали друг другу встретиться на земле смерти и разрешить конфликт по-серьезному. В ответ на порез тот парень получил свинец. Спор разрешился. Чонгук в этот раз оделся просто: джинсы, ботинки, черный бомбер и маска на лице, а Тэхен, нарисовав улыбку Джокера, обнимает пистолет. — Не терпится его испытать, — хмыкает Чонгук. — Только не расходимся, — предупреждает больше всех взволнованный Тэхен. — Надо выследить Хосока. Неизвестно, что он в этот раз выкинет. — Я покажу ему, кто тут жертва, — Юнги опускает взгляд на свою биту и скалится. Они проходят через ворота и оказываются в совершенно ином мире. Тут и небо будто мрачнее, и кровью пахнет на каждом шагу. Тропа войны с самим собой и с врагом извне. Люди только собираются, вырядившись в максимально разнообразные образы: от убийц из знаменитых фильмов до мультяшных героев. В центре района расположен клуб, где люди могут просто расслабиться и выпить, побаловаться наркотой или просто отдохнуть, после чего могут снова выйти в открытый мир и остаться без защиты. Клуб Хэвен — нейтральная зона, где насилие запрещено. Парни для начала решают сходить туда и обследовать обстановку, выпить пару легких коктейлей, не сильно туманящих разум, и выйти в игру, которая начнется с минуты на минуту. В большом клубе куча людей, музыка долбит чуть ли не со всех сторон. Кто-то танцует, кто-то сидит и пьет, кто-то готовит свое оружие для предстоящей игры. В целом, как обычный поход в ночной клуб, если не обращать внимание на начинавшуюся перестрелку вне стен Хэвена, куда потихоньку начинают выходить люди. — Здесь круче, чем в прошлом году, — выдыхает Тэхен, озираясь вокруг. — Ого, — поднимает он брови. Все парни смотрят на готовых подраться мужчин, которых охрана тут же выпихивает на улицу. Все споры снаружи. — Новички, видимо, — пожимает плечами Чонгук. — Медовое пиво, — просит у бармена Юнги, взобравшись на высокий стул. Друзья садятся рядом, разложив оружие на барной стойке. Юнги не может признать, что в этот раз он напряжен, придя в Аваддон. Он постоянно смотрит на людей и пытается узнать в ком-нибудь Хосока. Вот, что читалось в его глазах тогда: предупреждение, опасность, кричащая вывеска «бежать», на которую Юнги, конечно же, плевать хотел. При этом, он как безумный хочет скорее с ним встретиться и посмотреть, что из этой игры выльется. Хосок раздражает и манит, интригует и вызывает какую-то приятную дрожь внутри. Юнги этому не противится. Игра близко. Юнги делает глоток пива, лижет сладкие губы и разглядывает людей. Легкий алкоголь немного расслабляет, а разговоры друзей уже не имеют важности. Юнги просто хочет скорее выйти из Хэвена и вдохнуть кровавый воздух. — Эй, Ди, — зовет Тэхен. Юнги поворачивает к другу голову и видит только туман. — Какого черта? — спрашивает Чонгук, но и его Юнги больше не видит. Туман как будто от дымовой шашки заполняет клуб. Юнги слезает со стула, схватившись за биту, и вертит головой, щурится, пытаясь хоть что-то разглядеть, но перед глазами белая дымка. Музыка приглушается, медленно затихает, становясь эхом. — Тэхен, Чонгук, — зовет Юнги, но там, где друзья сидели несколько секунд назад, никого нет, как нет и остальных. И бармен куда-то делся. Все исчезли. — Что за дерьмо, — рычит Юнги, подняв биту и держа наготове. Он идет вперед, в сторону танцпола, не встречая на пути ни одного человека. С противоположной стороны клуба слышатся шаги, эхом отражаясь от высоких стен. Туман начинает рассеиваться. Музыки больше нет, но прожекторы продолжают свое движение, освещая клуб разными цветами. — Мин Юнги, — слышится знакомый голос с той стороны, откуда приближаются шаги. — Эй, Хосок, что за хуйню ты устроил? Где все? — Юнги продолжает оглядываться на бар, но людей так и нет. Танцпол совершенно пустой. — Хосока здесь нет, — усмехается голос. — Джек хочет поиграть. — Давай играть, — пытаясь звучать ровно, отвечает Юнги. — Ты попрощался с друзьями и родными, когда шел на встречу со мной? — Попрощаться стоило тебе, Ди, — звучит голос Хосока, а самого его Юнги так и не видит. — Я скучал по тебе. Смотрю, наблюдаю, а подойти все не мог, ждал сегодняшнего дня, потому что только здесь ты настоящий, такой, как я. — О чем ты говоришь? — злится Юнги. — О том, что мы с тобой — идеальный дуэт. Я знаю, ты сразу не поймешь, но я постараюсь до тебя это донести. — Ты обкурился, — хмыкает Юнги, идя туда, где были слышны шаги, что затихли с голосом Хосока. — Я здесь, я готов играть, только Чонгука и Тэхена не трогай. Молчание. — Ты слышишь? — повышает голос Юнги. — Отвечай, Чон. Но ответа больше нет. Юнги срывается на бег прямо к выходу из клуба. На улице тихо, ни единой души. Осмотревшись, Мин замечает неоновую вывеску с лицом шута и с надписью «Джек» внизу. Туда он и направляется. Хосок не показывается, поэтому Юнги будет идти к нему сам, пусть это и будет ловушкой. Он толкает деревянную дверь в здании через дорогу от Хэвена и оказывается в пустом театральном зале. — Быть или не быть, — слышит Юнги смеющийся голос Хосока. — Не быть. Кто-нибудь хоть раз задумывался об этом? — Тебя не будет, как только ты выйдешь ко мне. — А я так близко… Юнги резко хватают несколько человек в масках мифических чудовищ и тащат куда-то за сцену. Парень сопротивляется, вырывается, но его не отпускают. Сразу за кулисами оказывается дверь, которая ведет в какое-то офисное помещение со множеством столов для работников. — Пустите, суки! — кричит Юнги, пытаясь задеть хоть кого-нибудь битой, в которую он намертво вцепился. — Отвалите! Его заталкивают в следующее помещение, которое представляет из себя обычную спальную комнату, и сразу же куда-то исчезают. Эта комната темная, за окнами ночь, а занавеску шевелит легкий ветерок, попадающий внутрь. — Они не знают, не могут осознать, как ты хорош в игре на фортепиано, — звучит за спиной голос Хосока. Юнги резко оборачивается и видит его. Чон стоит перед ним в черном комбинезоне и в тех же конверсах, которые были на нем в университете. Его блестящий взгляд обрамлен темной дымкой вокруг глаз, а губы дергаются в улыбке. — Они не знают, какой ты прекрасный, — Хосок тянет руку и касается щеки Юнги пальцами. — Что ты творишь? — теряется Юнги. — Твои игры вышли на новый уровень? — Больше никаких игр, я хочу почувствовать твое тепло, — скалится Хосок и накрывает губы Юнги своими. Бита падает на деревянный пол, а Юнги отшатывается, но рефлекторно хватается за Хосока. Он не дает сказать и слова мычащему в поцелуй Юнги, поэтому тот больно кусает Чона за губу, только не отстраняется. Почувствовав вкус чужой крови, глубже целует, вылизывая языком, сжимает пальцами воротник парня и тянет к себе. Хосок улыбается в поцелуй, подталкивает Юнги к кровати и начинает стягивать с его плеч куртку. — Я убью тебя, — рычит в губы парня Юнги, позволяя себя раздевать, и сам расстегивает комбинезон Чона. — Я бы посмотрел на то, как ты это будешь делать, — ухмыляется Хосок и, стянув с Юнги футболку, восхищенно выдыхает, сразу же припадает губами к его шее, спускаясь к плечам, очерчивает ключицы и целует белоснежную гладкую грудь, заставляя Мина шумно вздохнуть. Юнги прикрывает глаза, теряет равновесие и падает назад, но его голая спина сталкивается не с мягкой кроватью, а с холодным бетоном. Он в панике распахивает глаза и видит над головой не потолок спальни, а ночное звездное небо. Хосок удерживает его за талию и улыбается. Голова Юнги чуть ли не свисает с края бетонного бортика, за которым пропасть. Они оказываются на крыше высотки, а внизу еле слышно доносится стрельба. — Где мы? Что происходит? — спрашивает Юнги, уставившись на Хосока. — Закрой глаза и доверься, — гладит пальцами его грудь Хосок. — Я не дам тебе упасть, а если и лететь, то только вместе, — Хосок снова накрывает его губы и глубоко целует. Юнги впивается пальцами в его оголенные плечи и отвечает, зажмурившись. Безумие вырвалось из рамок и захватило каждый уголок сознания. Юнги предпочитает с ним сжиться, позволить в себе обжиться. Хосок изначально знал, что он это с ним разделит. Юнги тянет его на себя, тяжело дыша, обжигая смуглую кожу дыханием, целует в шею, но ему и этого мало, поэтому он кусает. Неизвестно, чем все сегодня для них закончится, какой итог их ждет, но Юнги об этом уже не думает. Он решает отдаться случаю, отдаться Хосоку целиком, позволить все и самому себе дозволить большее. С каждым поцелуем жарче, хотя ветра гуляют, гладят их своей прохладой. Хосок разводит колени Юнги, пристраивается и, растянув парня достаточно, медленно толкается в узкую дырочку. Юнги стонет, вцепляется ногтями в спину Хосока и царапает, двигается навстречу, ощущая, как член заполняет его полностью, кайфует от этого чувства, чуть ли не задыхается в жарких руках безумца, но ни о чем не жалеет. Они и правда похожи, Хосок и тут знает куда больше самого Юнги. Он разворачивает Мина, прижимает грудью к бетону и входит под новым углом, кусает и целует его спину, в ответ оставляя свои метки. Юнги цепляется пальцами за края, смотрит вниз, где своя война происходит, пока он проигрывает здесь с полным смирением. То ли он в бреду, то ли под чем-то, то ли в кошмар попал, но пока он не закончится, Юнги останавливаться не хочет. Он толкает Хосока, наступает, снова целует, гладит пальцами напряженный пресс, обжигаясь от жара чужой кожи, и целует в шею. Юнги заставляет его лечь на землю, а сам садится сверху, медленно насаживается на твердый член и нависает сверху, начав двигаться, и с каждой секундой все быстрее, все грубее, берет пальцами шею Хосока, скользит языком по подбородку к губам, тот перехватывает язык зубами и пускает кровь, заставляя Мина зашипеть. Капля крови падает на губы Хосоку, тот ее сразу же слизывает и нападает животным поцелуем, желая еще его солоноватый вкус ощутить, замешать его кровь со своей. В союзе они создают плавящую все кислоту, убийственный коктейль из сумасшествия. Хосок снова оказывается сверху, не налюбуется, рассматривает фарфоровое лицо с глазами черной густоты, касается большим пальцем шрама и обводит, наклоняется и целует, расходясь в резком контрасте прикосновений и толчков. Юнги дает ему самые лучшие стоны. Хрипловатые, низкие, прерывистые, головокружительные. Чему-то улыбнувшись, он смотрит на Юнги в любопытстве. Тот распахивает глаза, зажмуренные в удовольствии, и смотрит на Хосока. Тот держит дуло пистолета у его виска и сжимает под своим взглядом, хватающимся за любое изменение в глазах Мина. — Грязно играешь, — хрипло говорит Юнги, не шелохнувшись. — Никогда. Хотел посмотреть в твои глаза в момент возможной смерти, — Хосок отбрасывает пистолет в сторону и целует его висок, который только что холодил металл. — Я ее не боюсь, — Юнги обвивает его шею руками и смотрит на небо, где планеты взрываются, пока они тесно сплетаются друг с другом, застряв меж двух войн. Они лежат на земле, держась за руки, и наблюдают за смертью планет вместе. Стрельба и крики внизу тоже не прекращаются. — Что будет теперь? — негромко спрашивает Юнги. Хосок поворачивает к нему голову и улыбается уголком губ. — Теперь я тебя не отпущу. Ты будешь жить в коробке. В большой безумной коробке. — Мы шли на смерть, — не понимает Юнги, взглянув на Хосока. — Я шел. А тебя ей не отдам, — ни капли сомнения в глазах. — Так нечестно. — Нечестно? — усмехается Хосок и приподнимается, накрывает глаза Юнги ладонью и целует. — Ты будешь играть только для меня, — шепчет он в губы. — Этого я и хотел тогда, как плату за помощь. — Хосок, что ты… — Юнги собирается убирать его руку, но та прежде исчезает. Открыв глаза, Юнги обнаруживает себя на кровати в комнате общежития. Он подскакивает, как ошпаренный, совершенно ничего не понимая. На тумбе коротко вибрирует телефон. Юнги поднимает его и видит новость, от которой бледнеет. Все преподаватели, включая декана, которые присутствовали на экзамене Юнги, убиты. Дверь в комнату распахивается, из-за чего Мин дергается. Тэхен, что-то под нос напевающи, входит, снимает с головы полотенце и кидает его на кровать. — Что происходит? — не своим голосом спрашивает Юнги. — Где Чонгук? — Пошел на тренировку, а что? — хмурится Тэхен. — А что с Аваддоном? — А, — улыбается Тэхен. — Ничего, все было круто. Только ты сразу же слинял куда-то. Ни слова не сказал. Я думал, наверное, опять в паб пошел, в себя приходить с водкой. — Когда это было? — ничего не понимает Юнги. — Вчера, — пожимает плечами Ким. — Ничего не помнишь? Юнги, игнорируя вопрос друга, вылетает из комнаты, заходит в общую ванную и смотрит на себя в зеркало. На нем уже другая одежда, обычная толстовка и джинсы, тональный крем не прячет шрам, как не прячет и засосы на шее. Это было на самом деле? Юнги долго принимает душ, пытаясь собрать в кучу все прошедшие события, но ничего не складывается. Весь оставшийся день он пытается найти Хосока, но никто ничего не говорит. Тэхен и Чонгук не помнят ничего из того, что описывает им Юнги, и только крутят пальцем у виска. Все вокруг начинает казаться полнейшим бредом. Вернуться в обычную жизнь кажется сложной задачей, но Юнги пытается. Идя в университет, он видит кучу цветов и свечей у фотографий преподавателей. Если они были убиты в Аваддон, значит были там, и значит, судить никого не будут. Юнги не по себе, но какой-то очень далекой и маленькой частичкой себя он чувствует удовлетворение. Но тут же он вспоминает, что его пребывание в Аваддоне — туман, и убить их мог либо он сам, либо это сделал Хосок, чьи слова Юнги до сих пор вспоминает. Ему понравилось, как Юнги играет. Спрятав лицо под козырьком кепки, он сидит на парах, почти не разговаривая, и постоянно пытается искать Хосока. Безрезультатно. После пар Юнги снова идет к фортепиано, одиноко стоящему в пустой аудитории. И как в тот раз, оглядывается и входит, скидывает рюкзак и садится, около минуты настраивая себя на игру. Закрыв глаза, он начинает. Просидев в аудитории около получаса, Юнги шагает к общежитию. После долгих размышлений он решает, что нужно возвращаться в обычную жизнь и учиться дальше. Не может же один неясный день перевернуть все так круто. Но Юнги не может выкинуть из головы то, что было у них с Хосоком. То безумное сплетение и жаркие поцелуи, разбавленные кровью, те прикосновения и взгляды, от которых мурашки. И жутко, и соблазнительно. А еще это в прошлом. Легче думать, что это было сном, но тусклые метки Хосока все еще хранятся на теле Юнги, напоминая без остановки. Юнги поправляет кепку, закуривает и переминается на светофоре, но не успевает он сделать затяжку, как сигарета выпадает из его пальцев, потому что на другой стороне дороге стоит… Джек. В черном комбинезоне и в конверсах, а между бедром и рукой у него зажата бежевая коробка. Увидев Юнги, он широко улыбается, и когда светофор переключается на зеленый, шагает по зебре к Юнги. Тот с вырывающимся из груди сердцем делает шаг вперед и идет осторожно, с опаской, отводя взгляд куда угодно, но не на идущего ему навстречу Хосока. Он все ближе, шаг за шагом. Юнги задерживает дыхание, молится, чтобы время остановилось, но… — Ты в моем плену, — слышит Юнги голос, когда они проходят мимо друг друга. — Я в твоем плену. Тихий смех, на контрасте пугающий и восхищающий. Юнги хочет слышать его снова и снова. Бесконечно.