Ключ от хвойного леса

- Ты спишь? Рыжий сонно морщится, отнимает телефон от уха, смотрит одним глазом на бесяче яркий дисплей. Верхний правый угол расплывается, приходится несколько раз приблизить и отдалить трубку, настраивая резкость. В темноте комнаты экран выглядит, как неуместный, раздражающий портал в реальность. Рыжий не хочет в реальность. Он хочет спать. Какого хрена он вообще мазнул пальцем по зеленой кнопке, принимающей входящий вызов? Он же видел, кто звонил. Да даже если бы вдруг забыл открыть глаза или не подписал еще недавно (а на самом деле бесконечно давно) новый контакт - «Псина сутулая», обещая себе сразу добавить его в черный список… Даже если бы звонок шел с телефона-автомата… Рыжий знал - бесцеремонно вторгаться в его личную жизнь мог только один охеревший придурок. - А ты как думаешь? – шипит он раздраженно, поднося экран с таймером звонка прямо ко рту, к заживающей губе, поближе к корочке запекшейся крови будто так лучше получится передать этому дебилу очевидную истину, - все нормальные люди спят в три часа ночи! На том конце молчат и Рыжий чувствует непреодолимое желание сжать челюсти и закатить глаза. Пальцы жестче перехватывают дешевый пластик задней панели. Будь это сверхтонкая чувствительная к прикосновениям мобила мажористого придурка, давно бы раскололась на части, несмотря на защитное стекло и ублюдский чехол из натуральной кожи, который Хэ Тянь так любит поглаживать средним пальцем, делая это простое движение до омерзения пошлым. Молчание затягивается и Рыжий начинает раздражаться. Не столько на тишину, сколько на ускользающий шлейф сна. Хочется протянуть руку куда-то в темноту. Схватить его. Потянуть на себя. Укрыться снова безмятежной нежностью Морфея. Это пиздец как бесит, терять сон от одного только голоса. Он физически и с сожалением ощущает, как покрывало сонливости скатывается с головы, прочищая сознание. Где-то в черепной коробке встает блядское радостное солнце и сипло, как-то безынициативно, кричит петух. Будто говорит: бля, я сам не знаю, какого хера так рано просыпаться, но типа это не мое дело рассуждать о твоем всратом будильнике и все такое… Рыжий ловит состояние, когда уже понятно, что, если прямо сейчас выкинуть телефон в окно, зарыться в одеяло, как подпаленный светом вампир подальше в темную пещеру, уснуть уже все равно не удастся. Мозг уже встал. Мозг сказал: доброе, нахуй, утро. - Че тебе надо? – Обреченно протягивает он, массируя пальцами переносицу и жмурясь. Хэ Тянь уже как-то раз звонил ему вот так, среди ночи, просто шипя в трубку своим дыханием, как гребаный маньяк. Тогда Рыжий покрыл его отборным матом, а потом еще час не мог заснуть от ебучего чувства вины. Вдруг придурку было плохо, а он даже не решил выслушать его. Может поэтому сегодня он все-таки поинтересовался целью звонка. Рыжему в общем-то похер, что случилось. Может шампунь закончился или нашел на своей идеальной гладкой груди волосок. Почему его вообще должно это волновать? И самое главное, почему он знает, как выглядит его идеальная гладкая грудь? Знает до миллиметра, каждую родинку, каждую ложбинку. Знает, как кожа натягивается на ребра, когда вдох получается очень глубоким и как ямочка между ключицами покрывается мурашками на выдохе. Знает не столько взглядом, сколько подушечками пальцев, которые от одного воспоминания воспламеняются, будто уже давно смазаны чем-то горючим и только и ждут случайно пропущенной самоконтролем искры. И вечер, когда пальцы Рыжего сохранили это воспоминание, обрушивается на голову, как котел с кислотой. Прожигает до самых костей, выкручивает кишки, ввинчивается в суставы. Рыжий все-таки стискивает челюсти до боли в деснах, жмурится, трет пальцами глаза. Но картинки уже слишком реальны. Они сидели под замком в тюрьме подсознания все две недели, ждали своего часа, набирались сил. Все время зимних каникул телефон молчал. И демоны в голове Рыжего сидели смирно. Ждали. Тоже набирались сил. Это оказалось легко – ждать. Даже как-то по-садистски приятно. Вставать утром, на автомате завтракать, идти на работу, потом на вторую, возвращаться глубокой ночью, еле волоча ноги, падать лицом в подушку и мгновенно отрубаться. И каждую минуту каждого дня – ждать. Рыжий привык просыпаться четко по будильнику. Не позже, но и категорически не раньше. Он мог спать, когда мама готовила завтрак на кухне. В их картонном доме с тем же успехом она могла делать это в его комнате, звуки все равно просачивались в каждый облупленный угол. Мог спать, когда по улице начинали ездить машины. В их районе они обязательно имели громкие харкающиеся моторы. Кажется, он бы сладко сопел даже под тревожную сирену, но стоило телефону заерзать по матрасу от еле ощутимой вибрации, он тут же открыл глаза. А сейчас перед этими глазами разрывались петарды флешбеков. Ослепляя. Оглушая. Заставляя пальцы ног сжиматься, сведенные судорогой, под неровное дыхание на том конце трубки. Сначала обрывочными кадрами новогоднего вечера: бар, совершенно бухой Цзянь И, намотавшийся, как шарф, на Чжаня Чженси, громкие поздравление с новым годом, бесконечно сменяющие друг друга стаканы с янтарной газированной жидкостью, какой-то бухой урод, наехавший на их «пирушку без девчонок, как у педиков», вспышка ярости, сладкая боль в костяшках и горячая липкая влага на содранной коже, пропущенный удар в лицо, жар в губе… а дальше твердая рука Хэ Тяня на плече, пока они идут по припорошенной снегом улице. Откуда-то взявшийся пакет со льдом в руке Рыжего, который он забывает прикладывать к горячей, уже припухшей губе. Алкогольный туман в голове и заплетающиеся ноги. Но внутри спокойно. Рука на плече держит крепко. Рыжий осознает, что идет в гости, только когда встречает свое шатающееся отражение в огромных парадных дверях, хочет что-то сказать, скорее всего что-то типа: нахер ты меня сюда притащил? Но язык во рту разбух и выдает вместо возмущения пьяное мычание. Хэ Тянь вскидывает брови с лисьей ухмылкой, мол, ничего не понимаю, и уверенно толкает его в холл. В прихожей горит свет. Он всегда горит, насколько помнит Рыжий. В какое бы время суток он здесь не был – лампы приятно разливают на пол и стены пятна позолоты. Но они здесь не задерживаются, даже не разуваются. Хэ Тянь ведет его через длинную полупустую комнату с панорамным видом на город в глубину квартиры, на второй этаж, прямо в ванную, не сбавляя шаг, будто боится, что Рыжий сейчас выскользнет из его хватки и сбежит. А он бы так и сделал. Если бы мог уверенно контролировать хоть одну отравленную алкоголем мышцу. Рыжий не пьет. Вообще. Обычно его воротит от спертого сладковатого запаха. Он ловит паничку от людей с перегаром почти также, как от звука разбивающейся посуды и темных одиноких кладовых без окон. Но сегодня в нем, кажется, смертельная доза. Потом он узнает, что его размазало, как сопливую девчонку от трех стаканов пива. Но сейчас он пьян. Настолько, что ничерта не соображает и не контролирует. НЕ соображает! И НЕ контролирует! Понятно? Хэ Тянь убирает руку с его плеча только когда они оба оказываются в просторной комнате. На таких же квадратных метрах у Рыжего располагается зал, а у богатенького мудилы – унитаз. Ах, да, тут еще хватает места для ванны на лапках, как в каком-то пафосном дворце, душевой кабины со сливом прямо в полу и раковины, размером с обеденный стол. Рыжий уже не раз бывал в ванной этого выпендрежника. Они иногда собирались у Хэ Тяня дома с Цзянем и Чжанем, но чаще он приходил один. Хер знает, зачем. Сначала по принуждению, потом ради денег, еще было много разных уважительных причин. Рыжий всегда отчитывался перед самим собой за каждый визит. Увидел в магазине манго по акции. Этот придурок обожает манго. Надо взять и потребовать с него двойную оплату. Да, эта хорошая причина зайти к нему сегодня. На дом задали тест по математике. Рыжий не понимает математику, но ему очень нужны хорошие оценки в этом семестре, а этот мудила самый умный в школе, пусть отрабатывает свои сытные ужины. Да, это хорошая причина зайти к нему сегодня. Мама принесла с работы диск с записью концерта любимой группы Рыжего. Телек дома показывает через раз, а этот самовлюбленный кретин уже все уши прожужжал про свою охуенную плазму, сам виноват, узнает, что такое «Хеви Метал». Да, это хорошая причина зайти к нему сегодня. Причины обязательно были. Они помогали не чувствовать тугой ошейник на горле, когда он в очередной раз заходил в лифт, который поднимал его на вершину мира. Как на гребаный Олимп, где какой-то божок решил, что достаточно натянуть поводок, чтобы бродячий пес радостно прискакал к его ногам. Накрывало Рыжего обычно именно в лифте. Не только из-за клаустрофобии. Это был сраный портал между простыми смертными и неприкасаемыми. Коктейлем Молотова прошибало внутри легкие, заставляя жадно глотать воздух, насильно проталкивать его через трахею. До хруста в ребрах растопыривать грудную клетку, вдыхая. Вдыхая жалкие остатки свободы. Понимая, что рано или поздно он задохнется к херам в этой кабине. Таким, как Рыжий, дорога на Олимп перекрыта жирным кирпичом в кроваво-красном круге, обнесена забором и обмотана колючей проволокой. Они и не рыпаются. А кто рыпается – дохнет по пути. Рыжий, видимо, очень хотел сдохнуть. Поэтому его визиты к Хэ Тяню превращались в поле боя. Поэтому раз за разом он вылетал из его квартиры с твердым намерением никогда не возвращаться. На автопилоте сбегал на несколько пролетов по лестнице и замирал где-то на середине этой адовой башни. Смотрел на трясущиеся руки, чувствовал, как пульсируют взбухшие мочки ушей. Чувствовал тупую боль в местах, где его касались руки этого ублюдка. Каждое прикосновение ныло, как наливающаяся гематома. И эти глаза, его глаза, когда он переставал улыбаться и начинал разглядывать его, как помешанный, они реально, блять, пугали. И Рыжий даже думать не хотел, как это называлось. Потому что это край. Если он произнесет это слово хотя бы мысленно – придет пиздец. - Это гейство – Цунь Тоу поворачивается к охуевшему Рыжему, брезгливо тыча пальцем в какой-то журнал. Рыжий пригибается, как пес, на которого замахнулись палкой, прячет затравленный взгляд, прикусывает губу. Если сейчас он откроет рот, то точно сболтнет что-то типа «Это не я. Ничего не было. Все не так, как кажется…». Рыжий молчит, считает нервные, захлебывающиеся сокращения сердечной мышцы и чувствует, как начинают припекать кончики ушей. Цунь Тоу, его единственный школьный друг, не из тех, кто умеет смотреть внимательно, и это радует. Но он определенно из тех, кто не ссыт называть вещи своими именами. А это, блять, очень хуево. Потому что теперь слово на букву «Г» в голове у Рыжего. Он просто не успел сгруппироваться и защитить себя от него. Похоже это и правда «Г» - думает Рыжий. Полное Г – авно, в котором он погряз по самые гланды. В какой момент он перестал придумывать причины визитов в квартиру-аквариум, хер знает. Кажется, примерно в тот, когда впервые стал обращать внимание, как смотрят на Хэ Тяня окружающие, особенно девчонки. А смотрели они на него… влажно. Стоило этой длинноногой дылде объявиться на горизонте со своей неизменной улыбочкой аля «я знаю все твои грязные фантазии», они, как ящерицы, начинали высовывать языки и облизывать губы, будто сам воздух рядом с ним пропитывался похотью. - Хэ Тянь спокойно мог бы организовывать оргии, – как-то заметил Цзянь И. - Все, что ему требуется – находиться поблизости, чтобы у девчонок начинал срабатывать ногораздвигательный механизм. Интересно, а какой механизм срабатывает на него у парней? – подумал тогда Рыжий, и после этих мыслей избегал Хэ Тяня еще несколько дней, только угрожающе скалился, если тот появлялся в зоне видимости. Не то, чтобы чужие вздохи по Хэ Тяню парили Рыжего, но сука… Обязательно было так пялиться? Он что, единственный парень во вселенной с блядской ухмылкой и взглядом, который мог поиметь тебя без прикосновений?

***

- Надо привести тебя в чувство, не пойдешь же ты домой в таком виде. Хэ Тянь меряет Рыжего нарочито обеспокоенным взглядом сверху вниз, с насмешливой улыбочкой наблюдая, как тот нетвердой походкой движется к раковине. - Тебе ли не похер, в каком виде я хожу? Наезд получается совсем неубедительным. Конечно из-за алкоголя, а не из-за того, что Рыжий и не хочет сейчас быть убедительным. И совесть совсем не грызет его оттого, что он снова выплевывает эти грязные словечки, которые так раздражают Хэ Тяня. Рыжий знает, что раздражают. И может специально говорит их, может надеется, дает шанс ебучему случаю, который может взять и все испортить. Но, кажется, ебучий случай сегодня где-то проебался. Кажется, Рыжий недооценил силу собственной целеустремленности. Вопрос только, какова была цель? - Вообще-то, нет. Хэ Тянь отвечает коротко. Злится на неконтролируемую грязь изо рта Рыжего. В голосе слышатся натянутые басовые струны. Когда Рыжий впервые услышал их, хребет вздыбился от мелкой дрожи, потому что они не могли принадлежать человеку со сладкой улыбкой развратного божка. Какому-то страшному богу подземного царства – возможно. Там, где Хэ Тянь брал эти басовые струны своего голоса, определенно было очень темно. - Тем более не хочу испортить впечатление о себе перед твоей матерью. Я же вроде как ее кумир и твой самый значимый друг, - добавляет он уже привычным глухим и бархатистым голосом, лукаво склонив голову набок. Что правда, то правда, черт бы его побрал. Мама от него без ума. Думает Рыжий и демонстративно закатывает глаза. - Просто она не знает, какой ты… Мудила. Хочет сказать Рыжий. И молчит. Упирается задницей в край каменной раковины, складывает руки на груди, закрывается, смотрит исподлобья, как загнанный зверь. Чувствует подушечками пальцев холодную ткань куртки, опускает взгляд на пол, на мокрые следы от обуви, такие неуместные в этой вылизанной чистоте, и с каким-то маниакальным трепетом растирает небольшую лужицу растаявшего снега кроссовком. Как будто очерчивает территорию. Как будто это, как круг соли, сможет защитить его от злых духов. - Не знает, - соглашается Хэ Тянь. И не нужно даже смотреть на него, чтобы представить, как на губах растягивается фирменная похотливая лыба. На секунду Рыжий чувствует, что зря пришел сюда. Как человек, впервые решившийся сигануть на тросе с моста. Он вроде полон азарта, пока ему читают технику безопасности и пристегивают к спине канат, но как только приходит время становиться на доску, веселье сменяется осознанием. Осознанием, что за доской херова пустота глубиной с многоэтажку. Все, что отделяет тебя от гибели – 3 шага по скрипучему куску дерева. И ты же добровольно подписался на этот сраный аттракцион. Но в последний момент очень хочется струсить. И Рыжему сейчас хочется тоже. Он чувствует это поганое состояние трясущихся поджилок. Нужно немедленно что-то сделать или он в очередной раз просто сбежит. - Ну? – почти выкрикивает Рыжий, перебивая громкостью дрожь в голосе, и с силой ударяет раскрытыми ладонями по джинсам чуть выше колен, - и как ты собрался приводить меня в чувство? Хэ Тянь замирает. Кажется, не может понять, ослышался он или это сейчас реально было разрешение на… на то, чтобы привести Рыжего в чувства? Он быстро возвращает самообладание, улыбается куда-то в пол и заводит руку за спину. Пальцы нащупывают прохладный полукруг на несколько сантиметров ниже дверной ручки. Щелк. Рыжий чувствует, как кто-то толкает его в спину, и он летит с долбанного моста в черную пасть пропасти.

***

- Малыш Мо? Голос, внезапно взволнованный, выдергивает Рыжего из ванной комнаты Хэ Тяня, заставляя шумно выдохнуть в трубку. Только сейчас он осознает, что они оба уже несколько минут просто молчат. - М? – хрипло отзывается он, с трудом возвращаясь в реальность. - Не молчи, - произносит Хэ Тянь почти шепотом, а Рыжего жалят миллиард мурашек, будто кто-то бросил его в мешок с иголками и теперь усердно трясет. Потому что мысленно он повторял эти слова каждый день. Смотрел на черный квадрат экрана, гипнотизировал ебучий мобильник, пока брови не начинало сводить от напряжения, и умолял: Не молчи. Слыша, почти физически ощущая, лязганье цепи на шее, когда в очередной раз бездумно тыкал на кнопки, проверяя уведомления. Он ждал звонка. И был уверен, что не возьмет трубку. Потому что нахер. Потому что это, блять, не нормально! То, что он делал в ванной в тот вечер. Желудок начинало подкручивать от одной страшной мысли, что могло произойти, если бы не… Нет. Он не будет думать об этом. Рыжий просто хочет убедиться, что с этим придурком все в порядке. Самолет не рухнул где-нибудь в горах, его не пристрелила местная мафия или собственное семейство. Пары встреч с братом Хэ Тяня хватило, чтобы понять, какие порядки водились в мире этих людей. Он просто выдохнет, увидев входящий вызов, и навсегда забудет о Хэ Тяне и всей херне, которая появилась в жизни Рыжего по его вине. Когда утром после новогодней ночи Рыжему удалось с трудом разлепить отекшие веки, он не сразу понял, что остался совсем один в чужом пустом аквариуме. Похмельное пробуждение не самая приятная штука в мире. Пока Рыжий переворачивался с живота на спину, желудок ощетинился, готовый при одном неосторожном движении выпотрошить из себя все остатки вчерашнего ужина, если они там, конечно, еще были. На всякий случай задержав дыхание, Рыжий все-таки коснулся лопатками влажной простыни и облегченно выдохнул. После короткого осознания, кто он и где он, сонливость стекла моментально, а на лбу выступил липкий пот. Пока Рыжий предпочитал думать, что пьяные обрывки вчерашнего вечера – на самом деле очень херовый сон. Ему иногда снились кошмары. Так вот это точно был один из них. Конечно. Произойти в реальности такого не могло. Сначала он лежал неподвижно, вслушиваясь, пытаясь различить хоть какое-то движение, борясь одновременно с жаждой и желанием поскорее отлить. Как назло, коварный черт – Хэ Тянь, будто специально затаился, как какой-нибудь ебучий крокодил. И стоило Рыжему вынырнуть из-под одеяла, он бы точно сцапал его за ногу и уволок в свой темный омут, где нет ни света, ни воздуха. Где есть только темнота от заливающих глаза капель душа, а вместо кислорода, мокрая от воды, дрожащая грудь Хэ Тяня. Такая широкая, особенно на резких глубоких вдохах. И Рыжий не рыжий, если этот омут вчера вечером не был единственной существующей и самой желанной вещью на земле. - Блять, я сказал – НЕТ! Перекрикивая собственные мысли, Рыжий подрывается с кровати так быстро и неожиданно, что мозг, не успевая за скоростью реакции, награждает его оплеухой головокружения и темноты в глазах. Нет. Нет. Нет. Нет. Продолжает отбивать сонная артерия где-то под челюстью, пока Рыжий упрямо бредет вперед почти вслепую. Где бы не прятался этот Хэ Тянь, пусть только попробует подойти к нему. Пусть только рискнет. Освободив, наконец, мочевой пузырь, Рыжий замирает у зеркала над раковиной, широко упершись ладонями в каменный свод. Он все еще такой же, как вчера и неделю назад. Жесткие короткие волосы, выбритый затылок, аккуратные черные гвоздики в ушах, светло-карие глаза, настолько прозрачные, что, кажется, впитывают в себя рыжий пигмент от волос. Ничего не изменилось. Тогда почему он чувствует, что вчера безвозвратно потерял какую-то важную часть себя? Просрал последний козырь и теперь стоит перед выбором: сбрасывать карты или начинать блефовать? Вода чистая и нетронутая утекает в слив, закручиваясь воронкой перед падением в тухлую вонь канализации, пока Рыжий гипнотизирует самого себя в зеркале. Ссадина на губе выглядит больше, чем вчера вечером, до того, как… Рыжий скалится, закрывая глаза. Специально растягивает губы, чувствуя, как вскрывается затянувшаяся за ночь корочка и кожу обдает кипятком. Потом стягивает губы в тугую «У» и еще раз резко превращает «поцелуй» в «оскал». Кожа издает опасный лопнувший звук и по подбородку стекает горячая алая дорожка. Глаза застилает пелена от резкой боли, но Рыжий понимает, что что-то неминуемо должно было потечь по его лицу сейчас. Пусть уж лучше это будет кровь. Он старается изо всех сил не поворачивать голову налево, в сторону душевой, до скрежета зубов старается, но мышцы на шее защемляет, почти насильно выкручивая позвонки в сторону. И вот она. Перед его глазами. Раздвижная дверь приоткрыта. На стенах на кафеле еще видны капли. Стекло с обратной стороны запрело в месте, где одна стеклянная створка заходит на другую. Видимо кое-кто уже успел помыться с утра. На автопилоте Рыжий подходит ближе. Уже предвкушая вдохнуть исчезающий запах дорогого парфюмированного геля для душа. Вдохнуть запах Хэ Тяня. Горьковатый и хвойный, как лесной туман после дождя. Этот придурок умудрялся как-то привлекать этим ароматом всю женскую половину Китая, будто все они родились в тайге и их непреодолимо тянуло ткнуться носом в древесную смолу. И Рыжего сейчас тоже тянуло непреодолимо. Как поехавшую муху тянет на клейкую ленту, и она не осознает, что оторваться и улететь будет невозможно. Что полет в ловушку - последнее свободное движение в ее жизни. Стеклянная дверь уезжает вбок, мягко вибрируя под осторожными пальцами Рыжего. Сам он подается корпусом вперед и за секунду до того, как делает вдох, замечает на полке знакомую пластиковую красную бутылку, такую вырвиглазно неуместную в изысканном пафосном интерьере, где даже стеклянные флаконы гелей для душа подобраны под цвет плитки. И вдыхает. Почти выветрившийся запах химозного грейпфрута.

***

- У тебя мой гель для душа, - констатирует Рыжий в трубку. Хэ Тянь попросил не молчать. Окей. Пусть теперь объясняется. - Да, - просто отвечает он, и в голосе слышится улыбка, - я моюсь им, когда знаю, что мы не увидимся. - Нахера? – Рыжий резко садится в кровати. Прикусывает губу, проводит напряженной рукой по волосам, - Маньячина. Ты знаешь, как называется эта болезнь? Хэ Тяню даже не нужно ничего отвечать. Достаточно просто его смеха с хрипотцой, слегла искаженного телефонным динамиком, чтобы щеки и кончики ушей начали полыхать. Тогда, в ванной, от этого запаха у Рыжего кровь прилила к лицу так интенсивно, что из ушей должно быть повалил густой пар. Казалось, он только что узнал какую-то страшную тайну Хэ Тяня. Слишком интимную. Слишком личную. И выходит, сам того не подозревая (не подозревая?), все это время тоже был частью этой тайны. Схватив красный бутылёк, Рыжий закрутил головой в поисках укромного места для постыдной улики. В том, что ее присутствие у всех на виду – неприлично, не было сомнений. Примерно так же, как если бы у Хэ Тяня вместо гостевого полотенца для рук висели собственные трусы. И то, с нарциссизмом этого придурка трусы выглядели бы более гармонично, чем кусок дешевого пластика с дурацкой этикеткой, где долька грейпфрута с безумным выражением лица натирает себя щеткой под душем. Запихав гель в закрытый шкафчик рядом с зеркалом, Рыжий немного успокоился. Да, там ему самое место. В самых укромных уголках мира Хэ Тяня. В его больных фантазиях, если хочет. Но никак не у всех на виду. Нахрена Рыжий вообще решил сунуть нос в душевую? Что за неебическая сила заставляла его раз за разом совершать странные необдуманные вещи. Почему так хотелось прикоснуться к миру богатенького мудилы? Наверное, из-за того, что раньше Рыжий просто не видел такой роскоши. Не топтал босыми ногами кафель с имитацией камня, не справлял нужду в унитазе с автоматическим сливом и встроенным освежителем, не подставлял лицо каплям от душа, вмонтированного в потолок. Точно. Ему просто был интересен этот мир, а не его обитатель. Еще раз оглядев комнату, Рыжий зацепился взглядом за самую непримечательную деталь. На раковине стоял стакан с зубной щеткой Хэ Тяня. И хоть выглядел он также дорого и пафосно: матовый черный фарфор, а в нем деревянная щетка с черными щетинками, от него веяло невыносимой тоской и одиночеством. Так. Ладно. Оттягивать момент встречи с этим фетишистом дальше было бессмысленно. Удивительно, что он до сих пор не скребся у двери, с очередным идиотским предложением или пошлой шуткой. Рыжий набрался смелости для встречи лицом к лицу, но… В квартире было тихо. И это была не спокойная умиротворяющая тишина, когда вокруг происходит множество не касающихся тебя событий, которые сливаются в мирный белый шум. Это была мертвая тишина. Вакуум. За гигантскими окнами кипела жизнь, но звуки не проникали в этот склеп. Странно, это так резонировало с активной энергетикой Хэ Тяня, но сложно было представить кого-то более подходящего для такой неодушевленной атмосферы. Рыжий бы точно просто растворился здесь один. Он растворялся прямо сейчас, застыв посреди огромного пустого пространства комнаты. Чувствуя себя еще поганее, чем в крохотной кладовке без окон. И снова удушливая резь одиночества где-то под солнечным сплетением подминала под себя внутренности. Рыжий рефлекторно напряг пальцы, запуская их в волосы на голове, представляя, что сейчас между ними скользят не собственные жесткие колючки, а мягкие черные пряди. Да, пальцы Рыжего хорошо запомнили их со вчерашнего вечера. Как идеально они сжимаются в кулаке, как послушно откидывается голова, если потянуть их назад, как, намокнув, они прилипают ко лбу и вискам… Рыжий чувствовал, как разгоняется сердце от этих наркотических картинок, наполняя живот чем-то горячим. Злился. И не мог заставить себя остановиться. Просто стоял с руками, прижатыми к голове, позволяя даже воображаемому Хэ Тяню творить с ним все, что вздумается. Тотальная беспомощность. И, что самое страшное, желание этой беспомощности какой-то частью себя вводило в ступор. Рыжий запросто бы отгрыз руку, тянущуюся к нему, но стоило этой руке коснуться вздыбленного загривка, а Хэ Тяню улыбнуться в скалящуюся пасть, он уже был готов лечь лапами вверх и позволить почесать животик. Тишина начинала давить на черепную коробку. Рыжий запрокинул голову и медленно выдохнул весь кислород из легких, в надежде, что демоны внутри сдохнут от удушья. То, что происходит с ним - хреново. Кажется, он чем-то болен. Возможно, смертельно. Свой мобильник Рыжий нашел на кухонном острове, который по совместительству служил обеденным столом. Он лежал на аккуратном листке бумаги с изящными иероглифами Хэ Тяня. Черт, кажется этот придурок превращал в шедевр все до чего дотрагивался. Тонкие и правильные линии его почерка можно было выставлять в музее под бронированным стеклом. Не то что каракули Рыжего. «Малыш Мо, если бы ты знал, как трудно уезжать, когда ты сладко спишь в моей постели… Но мне нужно решить некоторые семейные дела в столице, вернусь к тебе при первой же возможности. P.S. Я сделал ключ для тебя. Приходи в любое время. Твой братец Хэ Тянь» Ключ лежал рядом. Самый обычный, серебристый с зазубринами на одном конце. Такой наивный жест – доверить свою неебически богатую квартиру ободранцу из картонного дома. И такой само собой разумеющийся… На ключе не было идиотских брелоков в извращенском стиле богатенького мудилы. Хэ Тянь мог изобрести 1000 и один способ принизить Рыжего, показать свое превосходство или просто подразнить. Но не стал. Он сделал что-то максимально легкое и естественное. Просто оставил маленький ключ, как оставляют друг другу ценные вещи очень близкие люди. Рыжый коснулся пальцем прохладного металла. Легкой рукой провел по зубцам. Он столько раз видел, как Хэ Тянь открывал свою дверь, не придавая этому никакого значения. Хэ Тянь всегда прислонялся к двери левым плечом так, чтобы не стоять спиной к Рыжему. После двух глухих щелчков, тянул дверь на себя, пропуская его вперед. Всегда. Что это было, Хэ Тянь? Доверие дикому зверьку или страх, что он от тебя сбежит? И снова это ощущение цепи на шее. Снова металлический вкус во рту. Рыжий облизывает уголок губы подальше от пульсирующей ссадины. Сгребает ключ в кулак и идет к выходу, упрямо смотря в одну точку, как конь с шорами на глазах. Сейчас у него одна цель. Закрыть дверь, оставить ключ на ресепшене и уйти, убежать подальше от этой адовой звуконепроницаемой клетки.

***

- Что надоело наслаждаться столицей? Рыжий все еще сидит в кровати, согнув ноги в коленях, бесцельно перебирая пальцами ткань на футболке у самой горловины. Одеяло сложилось гармошкой внизу живота. От окна нехило тянет, так что спину начинает пробивать мелкая дрожь. От холода, конечно же. Почему он до сих пор не положил трубку, хер знает. Собирался ведь. Спасовал в последний момент, а теперь сам начал задавать вопросы. Ну что за пиздец? - Я вернулся. И от этих слов Рыжего подкидывает. Окунает с головой в ледяную прорубь, а потом резко выбрасывает на горячий песок. Тело еще потряхивает от озноба, но внутри уже начинает расползаться масляная радужная лужа тепла. Красивая, но опасная. Уничтожающая на своем пути все естественное, покрывая несмываемым черным налетом. И даже если удастся отмыться от этой грязи, запах останется с тобой невидимым напоминанием. Кто бы мог подумать, что масляные лужи пахнут, как хвойный лес. - Тогда ложись спать. Нечего мне названивать! - Слишком быстро выдыхает, почти рычит Рыжий и рывком отнимает трубку от уха. Нажать на красную кнопку дело доли секунды. Палец Рыжего уже давно стережет ее в позиции готовности, как на курке пистолета. Доля секунды и больше нет голоса, нет шипения, нет связи. Connection terminated. - А-Шань, подожди! – скорость реакции у Хэ Тяня запредельная, но голос неожиданно срывается почти на крик. В нем слишком много страха, будто жизнь всего Китая сейчас зависит от их ночного разговора. Рыжий медленно подносит телефон обратно к уху. Больно вдавливает пластик в ушную раковину. Хмурится в темноту пола. Ему сейчас показалось или Хэ Тянь и правда назвал его по имени? И почему сложилось ощущение, что это намного серьезнее, чем очередная попытка вогнать его в краску? - Пожалуйста, не клади трубку… Голос Хэ Тяня слишком взволнованный и осторожный. Он понимает, что ступает по тонкому льду. Одно неверное слово, один непонятый смысл и разговор продолжится с короткими гудками отбоя. Рыжий продолжает болезненно водить взглядом по комнате. Почему плохо этому придурку, а сердце выскакивает у него? Почему он так реалистично представляет себе мажорчика с запрокинутой на спинку дивана головой и рукой, прикрывающей глаза? Почему ощущает вибрирующую дрожь в грудине? Руку рефлекторно ведет к лицу, чтобы повторить воображаемое движение Хэ Тяня. Средний палец проезжает по брови от носа к виску, и как только беспроглядная темнота ладони накрывает мрак комнаты, Рыжий начинает чувствовать. Чувствовать, как из динамика густой бесцветной и беззвучной массой стекает одиночество проклятой квартиры-аквариума. Хэ Тянь сейчас там совершенно один, как золотая рыбка в красивом пустом мире. Окна в этом здании будто специально придуманы, чтобы демонстрировать тебя городу и одновременно делать недосягаемым. Любуйтесь на королей мира – вот они, в высокой башне, там, куда вам даже смотреть больно, шею начинает сводить – говорят эти блестящие на солнце стеклянные тюрьмы. Для чего Хэ Тянь подарил Рыжему пропуск на вершину? Из всех возможных вариантов забияка и неудачник Мо Гуань Шань очевидно был самым худшим. Например, Цзянь И. Он похоже, тоже сыночек какой-то богатой шишки. Мог дружить с ним. Тем более они неплохо ладили. Раньше, еще до знакомства Рыжего с этой компашкой, он часто видел их вместе. Или Чжан Чженси. Умный и рассудительный парень. Им было бы, о чем поговорить. Внезапно от этих мыслей мышцы на животе Рыжего каменеют, а зубы начинают чесаться от желания укусить. Вцепиться мертвой хваткой, сомкнуть челюсти до приятной тупой боли в деснах, как бойцовский пес. Не важно в кого. В любого, кто бы сейчас посмел вызваться успокоить Хэ Тяня вместо него. Рыжий открывает рот, но не слышит собственных слов. То, что он говорит кажется настолько сюрреалистичным, что мозг отказывается воспринимать информацию. Он будто наблюдает за собой со стороны. Смотрит с улицы в вакуум квартиры Хэ Тяня и видит там себя, безмолвно шевелящего губами. Потому что только Рыжий из той квартиры может говорить что-то подобное. Хэ Тянь отключается. Экран в режиме ожидания вспыхивает, знаменуя окончание разговора и растворяется, сливаясь с темнотой комнаты. Рыжий бесцеремонно бросает телефон на кровать, нервно проводит пальцами по виску, запускает их в волосы. Руки влажные и, кажется, его все еще трясет. Но это уже точно не холод. Он так и замирает, сидя на кровати с согнутыми в коленях ногами. В доме тихо настолько, насколько возможно в многоквартирных муравейниках. У соседей за стенкой тикают часы, где-то скребется и подвывает оставленный без внимания щенок, в оконной щели гудит ветер. Это звуки обычной повседневной жизни, и они сейчас как никогда успокаивают. Дыхание Рыжего постепенно выравнивается, пульс перестает бить в глотку. В голове становится спокойно и пусто. Впервые с начала года, он уверен, что все делает правильно. Под кожей не елозит мерзкое ощущение вынужденности. Нет желания анализировать, злиться и брыкаться. Может быть завтра… А пока все так, как должно быть. Это не хорошо и не плохо. Это факт. Телефон загорается уведомлением о входящем сообщении. Рыжий кидает быстрый взгляд на экран. Читает. Смахивает окошко и резво перекидывает ноги на пол, поднимаясь с кровати. Шкаф встречает его рядами полок с аккуратно сложенной одеждой. Мама всегда складывает ее красиво после стирки, но и сам Рыжий ненавидит беспорядок. Единственной, наспех затолканной в самый дальний угол, вещью была олимпийка Хэ Тяня. Но даже ту после стирки он аккуратно повесил на вешалку. Черт знает, сколько бы она провалялась не найди ее мама. Возможно, Рыжий так и выбросил бы ее в очередном приступе гнева на богатенького мудилу. Возможно, никогда бы не прочитал записку, спрятанную в кармане. Тогда, стоя на балконе с холодными влажными руками от только что постиранного белья и скатившимся куда-то к желудку сердцем, он впервые почувствовал что-то странное в идеальных иероглифах Хэ Тяня. Какую-то черту его личности, которую еще не видел в нем самом. Наспех оторванный клочок мокрой бумаги нес в себе больше смысла, чем все их общение до этого. Как будто одна из масок, за которыми прячется настоящий человек, треснула. Еще не сломалась, но уже позволяла немного заглянуть в щель, за весь этот напускной пафос и дурачество. А то, что все это напускное, Рыжий понял сразу. Он терпеть не мог таких, как Хэ Тянь. Скользких, лживых и загадочных парней аля «я тут альфа». Ему казалось эти придурки сами ежесекундно возбуждались от своей необыкновенности, да еще и каким-то чудным образом заставляли возбуждаться всех вокруг. Его бесила блядская улыбка, намертво приклеенная лицу. Бесила вальяжная походка и снисходительные наклоны головы. Бесила эта мажористая порода человека, которому все позволено. Наверное, поэтому он когда-то связался с Ше Ли. Парень был психом, это ясно, но, по крайней мере, никогда и не скрывал своей шизы. Поэтому нашел только одного друга в школе. Цунь Тоу – говорил все, что приходит на ум. Да, огребался за это часто, даже от самого Рыжего, зато с ним всегда было просто. Это были понятные Рыжему люди. А вот Хэ Тянь нет. Только он заставлял Рыжего стоять на балконе, прикасаясь голым плечом к мокрой ткани олимпийки, смотреть в темноту города невидящими глазами, перебирая в пальцах истрепавшийся листок. Только он несколькими простыми словами вкручивал в башку болт с названием «сомнение». Да, именно тогда Рыжий начал сомневаться. Во всем. В настоящих мотивах и поступках этого придурка. В собственном мнении о нем. В самом себе. Раньше Хэ Тянь был назойливой мухой, теперь казался ядовитым шершнем. И это охуеть, как пугало. Отбросив мысли об олимпийке Рыжий выуживает из шкафа серые спортивные штаны и черную толстовку. Она пахнет глажкой и немного порошком. На секунду он застывает, прижимая ткань к носу, и делает глубокий вдох. Запах дома. В голове вспыхивает и тут же угасает мысль: от Хэ Тяня не пахнет домом, от него пахнет лесом и одиночеством.

***

- Я могу приехать. - Вместо работы? – голос у Хэ Тяня все еще бесцветный, с примесью ироничной веселости. Кажется, он пытается отшутиться. Не верит. Не может даже допустить мысль. - Я могу приехать, - повторяет Рыжий и закрывает глаза для смелости, - сейчас. На там конце линии молчат, так что Рыжий быстро добавляет. - Если хочешь. - Хочу. Ответ мгновенный. - Ладно… - Я вызову тебе такси, - перебивает Хэ Тянь. И это не вопрос. В коридоре Рыжий еще раз проверяет сообщение от Хэ Тяня с номером машины, ловит свое припухшее ото сна лицо в зеркале, смотрит на корочку на губе, машинально дотрагивается указательным пальцем до твердого бугорка. Уже не болит. Даже дискомфорта нет. Прошло целых две недели, а на нем не появилось ни одной новой ссадины. 14 дней на двух работах, а Рыжий ни разу не напоролся на неприятности. Не полез в драку, когда два пьяных бугая отказались оплачивать счет. Просто прошел мимо группки подростков, хихикающих над цветом его волос. Даже не наехал на неуклюжего сменщика, который опрокинул на него лоток со свежей выпечкой. Если бы еще летом ему сказали, что он послушно проглотит эту дичь, он бы только посмеялся и послал на хер. Потому что ощетиниваться на любого, кто смел подойти ближе чем на метр было его образом жизни. Его извращенным способом взаимодействия с миром. Так уж вышло, что мир Рыжего не допускал другого. А когда его дерзкие провокации доходили-таки до точки невозврата, и он получал, чаще всего от таких же отморозков, как он сам, тогда, выхаркивая кровавую пену, он чувствовал, помимо дрожи и ломоты в суставах, какое-то странное опустошённое спокойствие. В такие дни он особенно хорошо засыпал. Когда тело ныло от очередной наливающейся синим гематомы, а пальцы через боль сжимались в кулаки, он не был для самого себя маленьким слабым мальчиком, запертым в кладовке. Беспомощным и напуганным. Как в тот день в ресторане, когда весь мир за старой черной дверью превратился в шум ударов, ругани и бьющейся посуды. День, который разделил жизнь семьи Мо на до и после. День рождения маленького Мо Гуань Шаня, на который он получил самый незабываемый подарок – жизнь без отца в нищете. После судебных разбирательств, бесконечных счетов за оплату адвоката, продажу семейного ресторанчика и окончательного проигрыша обвинению Рыжему пришлось выбрать, кто он: все еще мальчик из кладовки или кто-то за черной дверью, кто шумит, ругается и бьет. Семейный ресторан семьи Мо был единственным источником заработка в семье и приносил хороший доход, пока какой-то местный авторитет не решил иметь с него процент и начал угрожать отцу прикрыть его забегаловку, если тот откажется платить. Рыжий был еще ребенком и не понимал, почему мама вдруг стала нервной и подозрительной, а отец часто напивался и устраивал дома погром, стуча кулаком по груди со словами, что никто в этом городе не поставит его раком. До определенного момента так и было… Для Рыжего отец был самым сильным и авторитетным человеком в мире, так что, когда к их праздничному столу подошли двое бугаев с кирпичными минами и один из них бесцеремонно схватил отца за горло, потрясывая как тряпичную куклу, Рыжий не поверил глазам. Мама учила его, что с любым человеком можно договориться. Верзилы с противными перекошенными от шрамов мордами доказали обратное. И как отец когда-то не нашел другого способа разобраться с обидчиком, так и Рыжий теперь не знал, как еще можно защитить себя. Он тщательно взращивал в себе эти ядовитые жала, ухаживал за иглами, точил их. И чем токсичнее становился яд, тем увереннее он себя чувствовал. Чем больше людей отводили взгляд, избегая прямого контакта, тем ему было спокойнее. Пока он похож на кактус, у людей нет шансов разглядеть маленького мальчика в кладовке, спрятанного за уродливыми, торчащими во все стороны иглами. Нет шансов застать врасплох и сделать больно. Первым, кто смог пробиться через защитный барьер, был Ше Ли. Откуда он вылез и для чего периодически всплывал с очередной мутной затеей, хер знает. Но, кажется, выпотрошить всю душу Рыжего наизнанку стало его одержимостью. Ше Ли терпеливо перебирал самые изощренные способы задеть его за живое, добраться до слабого места, подчинить, сломать, взять в руки трепещущее сердце и сожрать, размазывая кровь по щекам. Рано или поздно это бы произошло. И именно тогда, когда Рыжий был готов послать свою жизнь нахер и позволить этому психу взять полный контроль, появился Хэ Тянь. Еще один властный придурок, решивший, что может пользоваться им, как вещью. Очередной травмированный, с самодовольной ухмылкой короля мира. Отпрыск богатеньких родителей, которому захотелось повозиться с блохастой зверушкой. Рыжий ненавидел его всем сердцем, просто, блять, до сведенных скул, а этот идиот и не думал уходить. Хэ Тянь заполонил собой всю гребаную школу. Он был повсюду. В столовой его черная макушка всегда возвышалась из толпы девчонок, на баскетбольной площадке только и слышались восторженные писки, когда в очередной раз мяч из его длиннющих рук попадал в кольцо, в коридоре, по дороге из кабинета в кабинет, Рыжий обязательно улавливал хихикающие шепотки о красавчике Тяне. Но самое стремное, и это реально раздражало больше всего, когда богатенького мудилы долго не было в поле зрения, глаза Рыжего непроизвольно начинали заглядывать в безлюдные коридоры, перескакивать с одной темной головы на другую, напарываться на скопление девчонок. Каждая новая попытка «найти» отдавала привкусом мазохизма. И Рыжий обязательно злился. Злился и продолжал искать. Иногда даже находил. Когда Хэ Тянь думал, что его никто не видит мерзкая фирменная улыбочка исчезала. Круги под глазами очерчивались сильнее, уголки губ опускались. Сведенные брови придавали лицу вид опасного, но очень уставшего хищника. Он обычно подпирал спиной стену, будто не в силах больше держать свое атлетическое тело ровно, поджигал сигарету и, запрокинув голову, смотрел в небо, не моргая. А Рыжий, не моргая, смотрел на Хэ Тяня. Потому что этот человек без толпы фанатов был ему совершенно не знаком. Потому что этот человек не имел ничего общего с тем недалеким садистом, которого он так старательно корчил. Только спустя время Рыжий начнет понемногу открывать другую сторону «золотого мальчика». Темную. Мрачную. И очень одинокую. Хэ Тянь однажды сам признается, что ненавидит и боится быть один, поэтому носит маски. С каких пор показная ненависть к Хэ Тяню тоже превратилась в маску? «Ненавидеть его за лицемерие, чтобы в итоге стать таким же…» - Рыжий медленно опускает глаза и отворачивается от зеркала. Достает из рюкзака пластиковую упаковку. Это подарок Хэ Тяню. Он вообще-то не собирался дарить его... Но пусть на всякий случай полежит в кармане. На улице по-зимнему холодно и по ночному тихо. Из окон тянет сонливым спокойствием. Люди в своих квартирах мирно посапывают, разглядывая цветные теплые сны. Зимой почему-то всегда снится тепло. В пятиэтажке Рыжего не горит ни одна лампа. Дом счастливых людей, думает Рыжий. Те, кому не о чем переживать, всегда спокойно спят по ночам. Интересно, будь Хэ Тянь здесь, он бы тоже смог заснуть? Эта мысль возвращает только-только расслабившиеся брови обратно к переносице. Во-первых, потому что появляется странное желание уложить Хэ Тяня спать у себя дома, а во-вторых, по телу проходит ток, как внутренний сигнал «быстрее». Как щелчок хлыста возле уха, приводящий мышцы в тонус. И вот Рыжий уже напряженно ищет глазами такси, а голос в голове продолжает нагнетать. Быстрее. Надо спешить. Надо к Хэ Тяню.

***

- Для начала тебя нужно раздеть… Хэ Тянь плавно приближается, оставляя после себя такие же мокрые следы от снега с ботинок. Он все еще в пальто, и его щеки уже начинают розоветь, то ли от теплой одежды, то ли от предвкушения. Рыжий же давно похож на спелый томат. Кожа от кончиков ушей до шеи горит. Каждый шаг Хэ Тяня перехватывает дыхание, и сердце ухает вниз к диафрагме удар за ударом. Большой палец богатенького извращенца любовно гладит плоскую пуговицу пальто, а затем плавно надавливает в центр, придерживая край материи указательным и средним пальцами. Пуговица послушно выныривает из петли, открывая часть черной водолазки. Он проделывает так со второй и третьей, гипнотизируя Рыжего этим бессовестным раздеванием. Рука Хэ Тяня на секунду замирает, расправившись с последней пуговицей, а затем резко поднимается к лицу. Рыжий послушно скользит за ней взглядом, и понимает, что попался на глупую приманку, только когда встречается с хитрым прищуром, полным победного ликования. Этот взгляд, как пощечина, приводит Рыжего в чувства. Он только что откровенно залип на Хэ, мать его, Тяня! Как можно было так подставиться? Во всем виноваты херовы пуговицы. И херовы пальцы. Надо же отрастить такие грабли. Рыжий поджимает губы и тут же морщится от боли. Рот наполняется металлическим привкусом. Дверь уже закрыта. Он уже летит с моста. Есть ли смысл дергаться? Кажется, нет. Но сопротивление Хэ Тяню уже так глубоко в нем, практически на уровне безусловных рефлексов. Рыжий с силой вцепляется в куртку, готовый биться за каждый сантиметр своей одежды и угрожающе наклоняет голову. - У тебя вообще в голове есть что-нибудь кроме твоих извращений? – шипит он, против воли окунаясь в небольшую ямочку на щеке Хэ Тяня, когда тот ухмыляется. - Я хотел предложить принять холодный душ. А что в голове у тебя? Невинный ангельский голосок еще больше злит, но Рыжий не успевает ответить, потому что Хэ Тянь уже рядом. Уже перешел защитную линию, очерченную мокрым кроссовком. Уже протянул свою загребущую руку. Уже схватился за собачку на куртке. - В одежде будет неудобно. И потянул. Звук расстёгивающейся молнии заполоняет комнату, будто кто-то выкрутил громкость гигантского сабвуфера на максимум. Даже тело реагирует ответной вибрацией. Рыжий замирает, лишенный путей отступления. Он уже и так прилично впечатал зад в бортик раковины. Страх нестерпимо долгого ожидания подвоха напрягает, но монотонное, медленное «бзжжж» собачки вниз по замку шепчет: все будет хорошо, не переживай. Не двигайся… Или это говорит Хэ Тянь? Не важно. - Убери руки. А вот это уже точно Хэ Тянь. И Рыжий рефлекторно сжимает нагревшуюся под ладонями ткань еще сильнее. Движение не остается незамеченным. Хэ Тянь устало выдыхает с выражением лица «как мне все это надоело». Его руки плотно смыкаются на запястьях Рыжего и одним мощным рывком заводят их назад, придавливая к каменной раковине. На мгновение лицо мажористого придурка оказывается так близко, что кислород в комнате внезапно заканчивается. Приходится открыть рот, чтобы сделать вдох поглубже. Хорошо, что Хэ Тянь сосредоточен на другом и не замечает, как Рыжий быстрым движением облизывает пересохшие губы. Длинные прямые ресницы Хэ Тяня опущены. Он замер, как гребаное божественное изваяние, разглядывая свои тонкие пальцы, лежащие на сжатой в кулак руке Рыжего. Хер знает, о чем он думает в этот момент, но Рыжий понимает, что стоит ему сейчас дернуться и он легко освободится из нетвердого захвата. Это странное, почти болезненное осознание. Неприятное. Ведь, выходит, он, Рыжий, стоит тут по собственной воле практически в объятиях сумасшедшего садиста и даже не пытается сбежать. Он изо всех сил старается не смотреть на Хэ Тяня, но этот придурок настолько близко, буквально в нескольких сантиметрах, что не смотреть, блять, невозможно! И Рыжий смотрит. Исподлобья. Стараясь не спалиться. Смотрит на острый угол скулы, на родинку на мочке уха, на волосы, закрывающие висок. Чувствует аромат хвои и, кажется, даже немного наклоняется вперед, чтобы вдохнуть его. Хмурится, медленно заполняя легкие запахом утреннего леса. Запахом Хэ Тяня. В этот момент Хэ Тянь поднимает взгляд. Сначала на сведенные брови Рыжего, а потом выстреливает обволакивающей чернотой радужки прямо в отливающие рыжиной светло-карие глаза. И Рыжего прошибает. Прилетает в затылок чем-то большим и тяжелым. В ушах звенит, а лицо вспыхивает, как пропитанный керосином факел. Зрелище, наверняка, жалкое. Но Хэ Тянь смотрит на него, как на священный Грааль. Жадно. Пристально. Несколько мучительно-долгих, для Рыжего, секунд. И он уже готов к очередной херне от мистера извращенца. Хэ Тянь частенько использует свое физическое преимущество, чтобы сделать что-нибудь мерзкое. А сейчас его взгляд даже еще безумнее обычного. Вот только руки совсем не держат, просто накрывают сжатые кулаки так откровенно дразня близостью свободы, что Рыжий начинает злиться. Неужели этот придурок не понимает, что еще секунда и он получит этими кулаками по лицу? Секунды не требуется. Хэ Тянь резко выпрямляется и делает несколько шагов назад. Рыжий чувствует, как от этого неожиданно болезненного разрыва волосы на руках встают дыбом. Мир опасно расширяется, становясь неестественно пустым и холодным. - Сними куртку и разуйся. Голос Хэ Тяня как всегда твердый и уверенный. Рыжий послушно опускается на корточки, пряча пылающие щеки, чтобы развязать шнурки, но снова, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, поднимает голову. Пальто Хэ Тяня уже лежит на бортике ванны, сам он стоит спиной, одну руку упирая в бедро, а второй потирая затылок. В его позе нет ничего необычного, просто слегка уставший после долгого дня человек, но Рыжему кажется… Хотя нет, он абсолютно уверен, что рука на шее Хэ Тяня сейчас дрожит.

***

Водитель такси подозрительно косит взгляд в зеркало заднего вида на школьника в дутой оранжевой куртке и коростой на губе, когда тот с каменным лицом хлопает дверью. Ему наверняка еще не приходилось забирать агрессивного вида подростка на своем дорогущем авто премиум класса из таких затхлых районов. Одни белоснежные перчатки на его руках, кажется, стоят дороже, чем весь прикид Рыжего. Водитель обреченно прикрывает глаза и вежливо, через силу, здоровается и желает приятной поездки. Это его первые и последние слова за весь оставшийся путь, к большому облегчению обоих. Хэ Тянь, придурок, даже здесь нашел повод выпендриться, раздраженно думает Рыжий, складывая руки на груди и ежась. Салон слишком большой и напыщенный. Кожаные сидения издают противный скрипучий звук каждый раз, когда Рыжий пытается устроиться поудобнее. Пафос и показуха. И ноль комфорта. Но сейчас есть дела поважнее нытья. Рыжий обреченно стукается лбом о стекло, лениво следя за разделительными полосками на асфальте. Машина из темных переулков выруливает на светящуюся магистраль, значит до дома Хэ Тяня остается минут десять езды. Этого времени хватит, чтобы вспомнить. Разрешить себе вспомнить всю новогоднюю ночь до конца.

***

- Какого хрена ты творишь? Голос у Рыжего не столько агрессивный, сколько испуганный. Он так увлекается снятием кроссовок и носков, что пропускает мимо ушей шуршание одежды Хэ Тяня, а когда поднимается, этот извращенец уже стоит по пояс голый с самым невозмутимым выражением лица. - Раздеваюсь. Не буду же я принимать душ в одежде… - Я не собираюсь идти в душ с тобой! Вторая попытка напугать Хэ Тяня терпит фиаско. Он смотрит на Рыжего со смесью недоумения и озорства, как смотрит на бабочку котенок за секунду до того, как прихлопнет ее мягкой розовой лапой. Длинная челка небрежно забрана пальцами назад, приоткрытый в улыбке рот демонстрирует слегка выпирающие клыки. Дыхание ровное и глубокое. Рыжий перехватывает взгляд Хе Тяня на своей руке, опускающийся от локтя к запястью, но, как всегда не успевает среагировать. Этот черт слишком быстрый. Расстегнутая пуговица на джинсах мажористого придурка издает веселый «дзиньк», когда он в пару шагов оказывается рядом и рывком заграбастывает Рыжего в плен своих длиннющих рук. - Боюсь, у тебя нет выбора, Малыш Мо. С этими словами Хэ Тянь настойчиво, но без привычного болезненного фанатизма заталкивает Рыжего в душевую кабину, заходит сам и закрывает дверь. Замечает ли он, что Рыжий не особо то сопротивляется? Просто так и остается стоять лицом к блестящему крану, смотрит на свое карикатурное отражение в глянцевой поверхности и медленно выдыхает, пока Хэ Тянь отрезает единственный путь к отступлению. Между лопаток к пояснице пробегают пламенные мурашки. Рыжий знает, что этот горящий след от любопытного черного взгляда. Сглатывает пересохшим горлом, готовясь… К чему? Он не знает. Не хочет даже представлять. Но чувствует, что сам может в любой момент стать виновником какой-то очень дерьмовой идеи. Той, которая последние дни преследовала его, как гребаный ночной кошмар. Той, ради которой он сегодня здесь. - И раз уж ты решил принимать душ в одежде, - заключает Хэ Тянь будничным тоном, медленно опуская взгляд с черной футболки на светлые джинсы, - придется тебе остаться у меня на всю ночь. Рыжий чуть заметно дергает плечом и медленно поворачивается. Что он ответил бы в любой другой ситуации? Скорее всего начал бы прыскать ядом, извергая из себя очередную кучу грязных слов, от которых самого иногда воротит. И все равно, что у мажористого мудилы сраный иммунитет на все его угрозы и оскорбления, так было привычно. Отработанная схема. Но разве весь сегодняшний вечер не противоречие всего привычного? Рыжий смотрит на Хэ Тяня снизу вверх, как-то даже слишком серьезно. Задирает кончик подбородка почти на 90 градусов. Чувствовать себя на равных с этим дылдой иначе просто невозможно. На самом деле Хэ Тянь не так грандиозно высок, как многие считают, но осанка и манера держать себя выигрышно выделяют его на фоне других подростков. И Рыжий еле сдерживает себя, чтобы не ухмыльнуться от странного внутреннего удовлетворения, что герой влажных фантазий всех девочек школы сейчас почти прижимает его к стенке в своей гигантской душевой кабине. Его, Мо Гуань Шаня, неудачника и забияку, которого иногда побаиваются даже учителя. Слишком смешная и неестественная сцена. Будто всевышний решил немного развлечься и столкнул два разных мира в одной точке. Дескать, а что будет? Схлопнется ли Вселенная, если поместить этих двоих в одно закрытое пространство? Это чей-то научный эксперимент, не иначе. В реальной жизни такого не бывает. В реальности Хэ, золотой мальчик, Тянь встречает новый год где-то на личном острове, уплетая золотой вилкой какой-нибудь экзотический десерт. А он, Мо, дырка в кармане, Гуань Шань, перекидывается парой слов с мамой, смотрит отблески салюта в отражении окна дома напротив и идет спать. - Кран прямо за тобой, малыш Мо. Ласковый голос Хэ Тяня возвращает Рыжего из философских поисков смысла. И правильно. Если все это Божественные шалости, остается только повиноваться. Глянцевая поверхность с кнопками и крутящимися вентилями больше похожа на кодовый замок к сейфу. Кому нахер нужно столько функций в обычной душевой? Тут даже радио есть! Рыжий смотрит на все это с нескрываемым раздражением, в конце концов просто дергает за ручку подачи воды. Пусть Хэ Тянь сам изощряется в своих богатых приблудах. Холодный дождь обрушивается на голову слишком неожиданно. Рыжий рефлекторно громко заглатывает порцию воздуха и ежится. Вода действительно действует отрезвляюще. Большие холодные капли затекают за шиворот, наперегонки скользят по спине, пропитывают джинсы. Футболка мерзко липнет к животу, и вообще одежда начинает навязчиво тянуть вниз. Рыжий поджимает пальцы на ногах, будто это может помочь согреться. - Решил нас заморозить? Сквозь шум падающей воды голос Хэ Тяня получается глухим и угрожающим, хотя сам он сейчас больше похож на нахохлившегося воробья. Голые плечи покрыты мурашками, волосы спутались и теперь торчат в разные стороны. Рыжий протягивает ответ, поднимая указательный палец вверх с видом знатока, ежедневно устраивающего себе процедуру закаливания. - Чтобы протрезветь и нужен холодный душ! Никто не заставляет тебя тут стоять. А вот вторую фразу он добавляет уже тихо. Намеренно зажевывает последние слова и низко опускает голову, чтобы Хэ Тянь точно ничего не разобрал. Привычка огрызаться в очередной раз берет верх, но он уже мастерски научился затыкать себе рот. - Сообщи, как протрезвеешь. Ледяным тоном отвечает Хэ Тянь, накрывает плечи ладонями в попытке хоть как-то согреться и закрывает глаза. Кажется, он правда не слышит конец. Или просто делает вид. По всей видимости, собственное теплосбережение волнует его больше, чем очередная провокация. Сейчас, когда его глаза закрыты, Рыжий может спокойно поднять голову. Почему-то под пристальным черным взглядом он постоянно теряет всю свою решительность. Особенно последнее время. Губы Хэ Тяня плотно сжаты. Капли воды стекают по ним. Соскальзывают на острый подбородок. На несколько мгновений повисают на краю, прежде чем сорваться вниз. Чувствуют ли эти капли себя счастливее от осознания, что перед тем как разбиться о кафельный пол, они практически стали обладателями самого желанного в мире поцелуя? Рыжий хмурится от собственных мыслей. Какой еще «самый желанный в мире»? И быстро переключает внимание на прямой острый нос. Никакой милой картошки или сломанной горбинки, как у Рыжего. Нос Хэ Тяня такой же аристократично правильный, как он сам. Снова 5 из 5. Рыжий закатывает глаза. От идеальности аж подташнивает. И вдруг. У Рыжего на секунду останавливается сердце. Глаза округляются. Он несколько раз моргает, пытаясь привести себя в чувства или развидеть то, что только что заметил. Но ничего не выходит. Судя по тому, как Хэ Тянь непроизвольно поворачивает голову, даже он физически ощущает ошалевший взгляд Рыжего. Прядь его черных волос намокла и скрутилась в забавный бараний завиток прямо на виске. Милый завиток на породистом лице. Нелепее не придумаешь. Это как внезапно обнаружить петрушку в зубах какой-нибудь напудренной красотки. Своеобразный тест на искренность. Имеет ли значение, насколько идеален твой избранник. И имеет ли он право выглядеть глупо? Рыжий чувствует, как усиливается пульсация в подбитой губе. Кажется, все нервные окончания устремляются прямиком в губы, иначе откуда этот жар и нестерпимое желание прикоснуться к холодному мокрому виску? Откуда желание зацепить языком черную прядь со стекающими каплями и попробовать, какие на вкус волосы Хэ Тяня. Горькие, как хвоя? Руки сами собой сжимаются в кулаки, когда Рыжий осознает, что опасно приближается к дрожащему от холода мажористому придурку. Как будто это единственные части тела, сохранившие остатки настоящего Мо Гуань Шаня. Того, кто никогда не позволил бы себе такой дичи, как самовольно потянуться к этому извращенцу. Но он уже тянется. Подается корпусом вперед на расстоянии согнутой в локте руки. Вытягивает шею и оказывается настолько близко, что слышит сиплое недовольное дыхание. Секунда. Две секунды. Дыхание Хэ Тяня резко прерывается на очередном вдохе. А в сердце Рыжего с размаху втыкается гигантский шприц с адреналином. Зрачки расширяются. Вот оно. Сейчас или никогда. Конечная точка полета. Трос натянут до предела. В следующее мгновение он либо оборвется, и ты полетишь дальше навстречу земле и своему концу, либо, подчиняясь законам физики и грамотной технике безопасности, он спружинит и ты по инерции снова взлетишь вверх, получая от организма славное вознаграждение в виде эндорфиновой эйфории. Сердце Рыжеко пропускает удар, когда Хэ Тянь хмурится и, приподнимая подбородок, делает еще один вдох. Точно, он, наверняка, учуял его гель для душа. Этот химозный грейпфрут удивительно въедливый. Особенно сильно им пахнут волосы, а Рыжий как раз днем мыл голову. Да к черту! Трос спружинивает. Рыжий поднимает голову. Холодные капли склеивают ресницы. Силуэт напротив расплывается, но он интуитивно наклоняется вправо, а потом резко поворачивается, прикасаясь пылающей щекой к холодной коже. Зрение сейчас играет наименьшую роль, потому что Рыжий уже не здесь. Он врезается носом в висок Хэ Тяня и его выбрасывает из реальности. Теперь он в хвойном лесу. Стоит под дождем и не знает, как сделать вдох. Привычной порции кислорода становится слишком мало. Возможно он уже не человек и ему вообще не нужно дышать? А может теперь кожа Хэ Тяня и есть его кислород? Чтобы проверить это Рыжий прижимается к виску плотнее. Проводит нижней губой по гладкой упругой коже, с наслаждением отмечая, как перестает пульсировать от боли и жара ссадина. Оставляет едва заметную красную линию, которая тут же смывается новыми каплями, пока не встречается с той самой прядью волос, закрученной в милое колечко. Мыслей в голове нет от слова совсем. Исключительный автопилот. Задача: узнать, какие на вкус волосы Хэ Тяня. Статус: выполнить. И Рыжий выполняет. Подцепляет ее горячим языком и плотно зажимает во рту. Вода на вкус совершенно обычная, но у Рыжего странно подкашиваются ноги и сводит мышцы на спине. Хочется выгнуться. Или хочется приблизиться? Да похер. Сердце с размаха ударяется в ребра, и его бросает вперед, прямо на Хэ Тяня. Хэ Тянь дергается, как от удара током и шумно выдыхает. Его руки соскальзывают с плеч. Рыжий перехватывает их за запястья в сантиметре от своих бедер. Хер знает зачем. - Подожди… Кажется, это шепчут его собственные губы. Хотя он не уверен. Он ни в чем не уверен, кроме того, что у Хэ Тяня на вкус кожа восхитительна. Рыжий слабо отдает себе отчет в том, что его губы уже спускаются от виска к мочке уха, той самой, с родинкой. Язык захватывает нежную кожу и легко прижимает к верхним зубам. Хочется сильнее. Но и этого хватает, чтобы Хэ Тянь снова громко и горячо выдохнул прямо в шею Рыжему. Он даже не успевает прийти в себя, когда получает мощный толчок плечом. Его разворачивает и ударяет спиной о холодную стену напротив выхода. Ощущения будто раскаленный чайник, опрокидывается на холодный кафель. Разве только не шипит. Мимолетный дискомфорт от неожиданного прикосновения спины к твердой влажной поверхности сменяется странно убийственным ощущением беспомощности. - Пожалуйста, - Хэ Тянь шепчет таким крышесносно задыхающимся голосом, что у Рыжего волосы на загривке встают дыбом, - я не буду тебя трогать… Он слегка дергает руки вверх. И Рыжий понимает, о чем он просит. Отпускает запястья. Совершенно бездумно и добровольно освобождает зверя. Но разве он смог бы сдержать его, если бы тот решил вырваться сам? Хэ Тянь держит слово. Упирается руками в мокрый кафель по обеим сторонам от Рыжего. Прерывисто дышит. Жмурится. Рыжий смотрит на его лицо и боится опустить взгляд. Потому что знает, что увидит. Потому что чувствует то же самое. Пожар внизу живота. И это охуеть, как не правильно. Но охуеть, как необходимо здесь и сейчас. Хэ Тянь пообещал его не трогать. Но Рыжий ничего подобного не обещал. Его пальцы сначала осторожно, едва касаясь кожи, поднимаются вдоль выступающих ребер. Грудь и руки Хэ Тяня покрываются мурашками. Он немного выгибается вперед, но тут же замирает. Интересно, что он чувствует? Как терпит? До сих пор держит себя в руках. Ничего не говорит и почти не двигается. Только дышит. Жарко. Прямо в плечо Рыжему, и от этого кажется, что по ключице стекает раскаленная лава. С его волос еще капают редкие капли, хотя основной поток воды теперь где-то позади, нежно лижет идеальную широкую спину. Каждое касание напряженного пламенного тела Хэ Тяня, как разрыв маленькой атомной бомбы. У Рыжего в голове взрывается, кажется, уже сотая. А может не внутри, а снаружи? Может мир давно разорвало на части и все, что осталось – эта душевая? Если честно, Рыжий сейчас согласен на все. Даже на конец света. Ему вообще похер. Если честно. Он бессовестно спускает руки до карманов джинсов. Просовывает пальцы в жесткие петли для ремня с каким-то особенно специфическим удовольствием ощущая, как мокрая ткань туго проходит по костяшкам и тянет на себя. Хэ Тянь рефлекторно выставляет ногу вперед, чтобы не рухнуть всем весом на Рыжего. И оба одновременно резко вдыхают. Хэ Тянь в плечо Рыжего, упершись макушкой в стену. А Рыжий в шею, прямо в ямочку между ключицами Хэ Тяня. Сколько это может продолжаться? Кажется, не долго, потому что держать руки под контролем становится все сложнее. Они начинают жить своей жизнью. Поднимаются к атлетически сложенной широкой груди, захватывают указательными и средними пальцами маленькие острые соски, вызывая у Хэ Тяня то ли всхлип, то ли стон. Заходят за спину, впиваясь пальцами с подстриженными под корень ногтями прямо между лопаток. Ладони Хэ Тяня скользят по влажной стене, и он падает на предплечья, плотно прижимая Рыжего к себе. И это все. Потому что руки Хэ Тяня тоже больше не слушаются хозяина. Рыжий чувствует, как на затылок ложится горячая ладонь, и повторяет то же самое. Вцепляется пальцами в густую черную шевелюру. Тянет назад, впиваясь губами в открытую шею, как пробудившийся древний вампир. Хэ Тянь даже не старается сдержать стон. Он вообще слабо себя контролирует и плохо соображает. Трется о Рыжего, как голодная кошка, выстанывает что-то нечленораздельное, отчего у Гуань Шаня напрочь сносит башку. Он не понимает, как начинает подстраиваться под движения, ощущая только адскую ломоту в пояснице и огонь в штанах. Рыжий мог бы поклясться, что никогда не испытывал ничего подобного. Того, отчего почти готов кончить себе в штаны. Пиздец. И только начинает казаться, что большего сюра придумать уже невозможно, Хэ Тянь ловит Рыжего за запястье и тянет его руку вниз. Тот даже не сопротивляется. Расслабляется, попутно чувствуя сквозь промокшую ткань футболки движение мышц на плече мажорчика. Он готов ко всему, но позвоночник все равно прошибает, как на электрическом стуле, когда пальцы касаются вздыбленной ширинки. Как прикосновение к острому камню. Глаза широко раскрываются, и он первый раз за последние несколько минут осознает, где он и кто. К его лбу, виску и щеке прилипли мокрые черные волосы. Рука плотно сжимает их в кулаке на затылке. Голова Хэ Тяня на его плече, а его горячий язык вылизывает шею. Бля. В груди ухает и уходит тяжелым плотным сгустком вниз живота. Шум от падающей воды заглушает пошлые неправильные стоны, которые неконтролируемо лезут прямо из горла, маскируя их под ударяющиеся о кафель капли. Разбитая губа ноет. Если облизнуть слизистую, на языке остается привкус металла. Рыжий думает, что осознал достаточно. Снова закрывает глаза и проваливается в ощущения. Плотно зажимает в руке член Хэ Тяня и ведет вверх, выставив вперед большой палец. Реакция этого атлетического тела бесподобна. Хэ Тянь так сладко выгибается навстречу, будто только что открыл для себя совершенно неизведанную потрясающую вселенную рукоблудия. Его перекрывает окончательно, и это дико возбуждает. По ребрам пробегает мелкая дрожь. Рыжий не уверен, что можно хоть что-то почувствовать сквозь плотную джинсовую ткань. Но Хэ Тянь чувствует. Рычит глухим утробным голосом и сам еще раз жестко толкается в руку Рыжего. На третьем толчке замирает. И мир замирает вместе с ним. Рыжий чувствует, как под большим пальцем становится тепло, и ловит себя на какой-то совсем безумной мысли, которую даже не позволяет себе до конца сформировать. Хэ Тянь упирается предплечьем в стену. Приподнимается на все еще дрожащей руке, чтобы нежно боднуть лбом лоб Рыжего. Нежное прикосновение. Кто бы мог подумать, что мистер альфач способен на это. Его длинные ресницы отбрасывают красивую зубчатую тень на порозовевшие щеки и, кажется, этим можно любоваться всю оставшуюся жизнь. Но сначала… Кипящий котел в груди и штанах требует выхода. Рыжий должен кончить или его просто порвет от зашкаливающего писка в ушах. Расплющит от сведенных мышц. Живот и так уже подрагивает от приближающейся точки невозврата, и Рыжему сейчас немного не до романтики. Он находит пальцами запястья Хэ Тяня и тянет на себя. Длинные губы напротив тут же растягиваются в улыбке. Повторять дважды не нужно. - Поцелуй меня. – Хочет сказать Рыжий, глядя на эту идеальную улыбку. Открывает рот и понимает, что не может вдохнуть. И выдохнуть, кстати, тоже. В глазах быстро мутнеет от слез. Мир превращается в разноцветную мазню. И, сука, это так похоже на привычную жизнь неудачника Мо Гуань Шаня. Проходить где-то рядом с белой полосой. Ощущать ее в паре шагов. Смотреть на людей на той, светлой, стороне… Смотреть на богатенького мудилу в лучах солнца. И не иметь возможности сделать этот долбанный шаг из тени. Это так предсказуемо, что он почти смеется. На самом деле издает пугающий нервный лай. Последнее, что он ощущает – как две горячие ладони плотно хватают его за плечи. Душевая, как дешевая декорация, разлетается в дребезги, обнажая совсем другую комнату. Маленькую, темную и узкую. Рыжий остается один. А как иначе. Стоит до боли упираясь спиной в шершавые полки старой кладовой. В двух шагах от него, в проеме появляется темный силуэт. Он не похож ни на отца, ни на мать. Он вызывает дикий первобытный страх. На уровне инстинктов, когда каждый синапс сигналит в мозг: беги, спасайся скорее. Но ноги не двигаются. - Решил, что ты чего-то достоин? – силуэт делает шаг вперед, и привыкшие к темноте глаза Рыжего начинают видеть. Пепельные неряшливые клочки волос, падающие на глаза. Кривая улыбка-оскал. Черная подранная кофта. Он дырявит все новые вещи. Просто потому что ему всегда нужно что-то разрушать. Каждую секунду. И, главное, голос. Но он не принадлежит этому кровожадному психу. Этот голос принадлежит отцу. Страх. Стыд. Полная беспомощность. Рыжему нечего ответить. И правда, почему он так решил? Что он делал объятиях неприкасаемого золотого мальчика в его роскошной ванной? Неужто надеялся на светлое будущее? - Решил, что у тебя есть время наслаждаться? – еще один шаг вперед и Рыжий с силой напарывается крестцом на угол деревянной полки в попытке хоть как-то сдвинуться с места, - А как же я? Забыл? - Нет… Беззвучно. На звук просто нет сил. Отвечает одними губами. - А-Шань! Его зовут откуда-то из темного угла кладовой. Этот знакомый голос, как спасательный круг для идущего ко дну. Рыжий поворачивает голову, но шею перехватывают длинные костлявые пальцы. И эти безумные, желтые, как у совы, глаза так близко, что обжигают своей ненавистью. - Куда ты собрался? Забыл, где твое место? И Рыжий вспоминает. Горящую лодку. Обжигающие удары кроссовок с песком на подошвах. Цепь на шее. Вспоминает ежедневные уведомления из банков. Мать, плачущую по ночам над грудой счетов. Вспоминает постаревшего до неузнаваемости отца. И эту несмываемую вину в глазах. Рыжий бы предпочел прямо сейчас сдохнуть, чем прокручивать в голове эти картинки. Это его место. Его картонная конура и тугой поводок на шее. То, что привычно и безопасно. Он получает ровно столько, сколько может вытерпеть. Это справедливо. Кажется, так говорили в каком-то пафосном фильме. Рыжий почти соглашается. Но внезапно… Он вспоминает черную дряхлую рыбку, которая до сих пор плавает в аквариуме на столике возле кровати Хэ Тяня. Вспоминает пожилого мужчину, одиноко танцующего в парке. Вспоминает неработающую зажигалку с нацарапанной «Т», лежащую в сумке. И это срабатывает. Какое-то новое желание дернуть поводок. Но поводка нет. И рука пропадает с шеи. - А-Шань! Рыжий открывает глаза и обнаруживает себя на полу душевой. Хэ Тянь сидит рядом. Судя по его ошалевшему виду и затуманенным глазам, он еще где-то посередине между астралом и реальностью. Значит отъехал Рыжий ненадолго. Он плюхает раскрытой ладонью по мокрому полу и протирает лицо холодной влажной рукой. Пылающее лицо не так-то просто привести в норму. С пульсом дело обстоит еще хуже. Сонная артерия качает с такой силой, что его подташнивает. Оказывается, даже точку невозврата можно проебать. - Ты в порядке? Хэ Тянь протягивает руку, чтобы коснуться лица, но Рыжий резко отворачивается. Ну и нахера ты это сделал? Думает сам про себя, чувствуя, как рука нерешительно замирает в нескольких сантиметрах. Повернуть голову и подставить скулу под теплые пальцы – проще простого. Но в целом нереально. - Нормально. – Ответ получается слишком резким. Рука исчезает. И это охуеть, как больно. Будто из грудины отрезают кусок. Наживую. Тупым, рвущим плоть лезвием. Но разве это не твоя собственная работа, а, хренов мясник? Рыжий косится на Хэ Тяня, не поднимая головы. Он ведет себя странно. Где его хваленое мудачество или эта ублюдская манера действовать наперекор? Почему он ничего не делает, когда это реально нужно? Бля, да просто обними меня. Протяни обратно свою руку. Прижми к стене, как минуту назад. Сделай хоть что-нибудь! Хочет сказать Рыжий, но молчит. Потому что это слишком. Слишком сложно. Слишком… интимно. Потому что даже потереться друг об друга не так страшно, как произнести что-то подобное. - Ты… Это из-за меня? Рыжий не сразу догоняет, в чем вопрос. Хмурится, поднимает голову и напарывается на супер сложный взгляд Хэ Тяня, от которого сводит дыхалку. Это какая-то разновидность вины на его лице? Или еще хуже, это смущение? Судя по порозовевшим щекам – да. А может ему просто жарко? Конечно! Просто жарко. - Да ты тут вообще не при чем. Блять! Опять все не так! По тому, как Хэ Тяня заметно швыряет назад, будто только что поймал нехилого леща, Рыжий понимает, что снова облажался с интонацией. Ну слишком это непривычно разговаривать с ним по-другому. Почему даже человеческие диалоги у Рыжего выходят через жопу? Ладно. Пора подниматься. Во-первых, он уже замерз в липкой мокрой одежде, а во-вторых, этот разговор грозит стать полным фиаско и без того сумасшедшего вечера. - Тебе помочь? Хэ Тянь все-таки не выдерживает. Берет Рыжего за предплечье, когда тот елозит скользкими штанинами ко кафелю в попытке устойчиво зафиксироваться. Это совсем легкое прикосновение. Вопросительное. Ну, конечно, да. Да. ДА! - Нет. Я сам. Пиздец. Ну что ты за дебил. Никакого принуждения. Хэ Тянь резко выпрямляется. Рыжий, так же резко поднимает за ним взгляд. Как щенок за уходящим хозяином. Но Хэ Тянь не видит этого взгляда. Он вообще больше не смотрит на него. Медленно расшиперивает пальцы и с нажимом проводит ладонями по бокам джинсов. И Рыжий опять чувствует это. Болезненное отдаление. И одиночество. Моменты, когда Хэ Тянь покидает его личное пространство сравнимы с ощущениями в кладовой в тот вечер. Напуганные глаза мамы в закрывающемся проеме. И полное непонимание, почему так должно происходить. Почему его оставляют одного? Тогда он плакал и звал на помощь. Теперь не может даже открыть рот. Стискивает челюсть до боли в подбитой губе. Чувствует, как собственные ядовитые иглы вонзаются в покрытую мурашками кожу. Держи, Мо Гуань Шань. Ты растил их, чтобы защищаться от людей. Так они сейчас тебя и защищают. - Я принесу сухую одежду. Ну вот и все. Полночь наступила. Сказочной Золушке пора в реальность. В свою привычную серую жизнь. Хэ Тянь осторожно задвигает за собой дверь душевой и выходит из ванной. Рыжий все-таки находит силы в дрожащих ногах. Поднимается, ухватившись руками за кран. Вода хлюпает под ногами, а в голове мерзкая тягучая пустота. Как переваренный кисель. Ни одной оформленной мысли, сплошная слизь. Что за дичь вообще только что тут произошла между ними? И что, блять, за припадок с ним случился? Дверь в ванную открывается. Сквозь мокрое стекло душевой Рыжий различает силуэт Хэ Тяня. Он не видит его лица, но будто догадывается, что тот сейчас находится в замешательстве. Не входи! Внезапная мысль, как встречный поезд, появляется из ниоткуда. Оглушает и ослепляет на миг и также внезапно исчезает, будто ее и не было. Но Хэ Тянь, кажется, читает мысли. Кладет одежду на стол возле раковины и уходит. Только сейчас Рыжий понимает, что все это время не дышал. Медленно выдыхает и стягивает мокрую футболку.

***

- Вам к главному входу? Водитель такси вытягивает шею, чтобы поймать в зеркале заднего вида своего пассажира. Ему с трудом верится, что мальчишка живет в одном из престижнейших домов города. Слишком уж… простоват. Не дождавшись ответа, он останавливается на углу в паре десятков метров от подъезда. Отмечает в приложении завершение поездки. - Маршрут завершен. Оплата по карте. Приветливо оповещает из динамика женский голос. Рыжий моргает. Возвращается в салон авто из долгого флешбека. Чувствует, что даже в теплой куртке и включенной автомобильной печке, руки и ноги закоченели. Может потому что он ни разу не шелохнулся с выезда на магистраль, а может потому что вся кровь сейчас сосредоточена в грудине. Сердце уже с трудом качает весь этот пламенный шар по малому кругу, заставляя легкие болезненно ежиться на каждом вдохе. Значит мозг не зря заблокировал эти воспоминания. Потому что хер знает, что теперь делать. Рыжий машинально опускает руку в карман. Нашаривает острый пластиковый угол упаковки, вдавливает в него подушечку большого пальца. И, странно, но это успокаивает. Как горячее дыхание вдоль позвоночника. И вот опять. Электрический разряд. Еще одно воспоминание. На этот раз точно заключительное.

***

Рыжий выходит из ванной в пижаме Хэ Тяня. Ноги путаются в слишком длинных штанинах, а рукава почти закрывают пальцы. Дорогая, приятная к телу ткань совсем не имеет запаха. Или просто хвойный гель для душа, которым мылся Рыжий, перекрывает все остальные запахи во вселенной. Запах Хэ Тяня, одежда Хэ Тяня, дом Хэ Тяня… Он уже проходил это однажды. Когда зализывал раны от инцидента с Ше Ли. Кстати, Рыжий не видел его ни разу, после этого случая. Его дружков тоже. Где-то в глубине души скребла неприятная догадка, что могло произойти, если до них добрался один из наемников семьи Хэ, но все-таки он предпочитал думать, что придурки просто сбежали. Быть частью этого дома уже стало чем-то привычным. Рыжий прекрасно знает, где находятся гостевые комнаты и какая кровать самая подходящая для сна. Но целенаправленно движется в гостиную. Странно, почему хозяин огромной квартиры предпочитает спать практически в коридоре. Зная себя, Рыжий выбрал бы самую дальнюю комнату. Конуру, где никто не рискнул бы потревожить его покой. Но Хэ Тяню, похоже, все равно. Он вообще редко использует пространство на втором этаже. Все, что нужно есть здесь, в большом пустом холле с панорамными окнами. Рыжий оглядывается, но никого не находит. Сейчас ему слишком хреново, чтобы искать причины, он просто плюхается на кровать лицом к окну и поджимает ноги к животу. Его трясет. Мелкая волнообразная дрожь по всему телу. То ли от недавнего припадка, то ли от алкоголя, то ли от… Как это можно назвать? От того, что отключился за секунду до оргазма? Это вообще нормально или полный пиздец? От нагнетающих мыслей желудок подворачивается с очень неприятными ощущениями. Рыжий сжимает плечи холодными пальцами. Интересно, если я блевану на кровать, Хэ Тянь сильно разозлится? Пока Рыжий вычисляет, куда, в случае чего, лучше блевануть: на кровать, в тумбочку или все же бежать до унитаза, верхний свет в комнате гаснет. Гореть остается только узкий напольный светильник у кровати. Это действует на удивление расслабляюще. По крайней мере комок в горле перестает так сильно давить на корень языка. Хэ Тянь стоит у кровати. Рыжий чувствует его даже спиной. Чувствует его внимательный взгляд на себе. Знает, что выглядит сейчас, как закоченевшая бледная креветка, но не двигается. Даже не моргает. Ждет. Горячее дыхание вдоль позвоночника. Первое, на что реагирует Рыжий, когда Хэ Тянь ложится рядом. Спина сама собой выгибается, но движение ломается от нового приступа дрожи. Ее невозможно увидеть, но легко можно ощутить, если дотронуться. И Хэ Тянь ощущает, потому что его рука уже лежит на груди Рыжего. Одним уверенным движением на себя, он притягивает его ближе. Рыжего снова трясет. И это больше похоже не на дрожь, а на какие-то телесные спазмы. Хэ Тянь молчит, и Рыжий благодарит небеса, что тот ничего не спрашивает и не пытается докопаться до него сейчас. Потому что он сам, блять, понятия не имеет, что это за хрень. Время останавливается и растягивается, как геркулесовая каша на тарелке. Неприятно. Чувствовать себя беспомощным – неприятно. Думать о том, как все могло бы быть, если бы не… - неприятно. Осознавать, что даже своему телу ты не хозяин – неприятно. Но! Быть под защитой Хэ Тяня – приятно. Пусть маленькое, но открытие. Пусть безмолвное, но признание. Для начала самому себе. Рыжий берет ледяными пальцами горячую ладонь Хэ Тяня, лежащую у него на груди и несильно сжимает. «Спасибо» Хэ Тянь отвечает ему поцелуем в шею. Нет. Не поцелуем. Просто дотрагивается губами до выпирающего позвонка, в месте, где шейный отдел позвоночника соединяется с грудным. «Все хорошо. Я рядом» И дрожь проходит. Внезапно. Будто кто-то перекрыл клапан дрожи в организме Рыжего. Он еще несколько секунд тупо смотрит в одну точку, потом закрывает глаза. И проваливается в сон. Мгновенно.

***

- Господин Хэ вернулся! – сообщает Рыжему девушка на ресепшене. Он видит ее здесь чаще остальных. Видимо, она тоже берет дополнительные смены и работает сверхурочно. Такие люди, вроде Рыжего и этой девушки, вынужденные тратить все свободное время на добывание жалких грошей, будто чувствуют и понимают друг друга. По крайней мере она, в отличие от остальных, всегда улыбается ему при встрече. Другие обычно смотрят на него, как на пластиковый стакан в магазине хрусталя. И даже не пытаются выглядеть доброжелательными. - Давно? Девушка поднимает глаза на часы на противоположной стене. - Меньше часа назад, - потом смотрит на Рыжего, чуть склонив голову, и тепло улыбается, будто знает какой-то их общий секрет, - выглядел очень уставшим. Спрашивал, часто ли вы приезжали, пока его не было. Рыжий рассеяно пожимает плечами. А что ему ответить? Но девушку вполне устраивает и это. Она снова улыбается и ободряюще кивает в сторону лифта. Ключ в ладони Рыжего нагревается, пока лифт стремительно поднимает его на вершину мира. С каждой растущей цифрой на табло, сердце начинает биться на порядок чаще. Раньше он чувствовал подобное, когда отвечал у доски в начальной школе. Теперь перед ним нет насмешливых взглядов одноклассников. Есть только один мажористый придурок. Но выдержать его пристальный черный взгляд сложнее, чем толпу озлобленных детей. Почему это так страшно? Открыть дверь, сказать привет. Почему его кидает от жара в холодный пот с каждым шагом, сокращающим расстояние между ними? Почему раньше это было просто, а теперь нет? Рыжий останавливается у двери. Он сам выбрал быть здесь сейчас. И, пока мозг не начал придумывать причины сбежать, дергает ручку двери. Открыто. Рыжий делает шаг и замирает. Чувствует тепло напротив. Особенное. Родное. И запах. Хвойный лес во всем своем великолепии. Медленно поднимает глаза. И понимает. Это пиздец.