— Так достаточно? — я опустилась на корточки, вытирая пот, льющийся с меня рекой, со лба и висков, но он тут же образовался заново.
— Ммм, нет, с левой стороны ещё поскреби, — я с силой сжала челюсти, бесясь из-за того, что провожу каникулы таким образом, но продолжила соскабливать с мездры остатки жира и пленок.
«Чем ты занимаешься на каникулах?» — спрашивают Винкс, спрашивают тётя Лукреция и дядя Франко, пару раз писали Митси и Джуди с левых номеров, но я просто физически не могла поболтать с ними. Почему? Да потому что рождественские каникулы я провожу в чёртовых Диких землях! С чёртовым мастером! На пороге двадцать четвёртое декабря, а я выделываю шкуру рогодона, которого убил этот придурковатый эльф, когда водил показать, где находится река. Зима, палатки, охота на монстров и сбор трав, произрастающих только здесь — разве не об этом мечтает каждый? Нет, чёрт тебя дери, сумасшедший ушастый прохвост! Никто, кроме тебя, об этом не мечтает!
Раньше я думала, что Палладиум просто трудолюбив и любит работать, но сейчас я понимаю, что он женат на ней, и это доходит до фанатизма, который он пытается привить и мне. Конечно, я не могу отрицать того факта, что и сама люблю учиться, узнавать новое, и нередко перерабатываю из-за идиотского перфекционизма, но не настолько, чтобы проводить заслуженный отдых в диких лесах, в которые мало кто вообще заходит по причине наличия сильных монстров, ядовитых растений и большой вероятности потеряться.
С другой стороны, Палладиум обеспечил мне максимальный комфорт, составив и купив список вещей и продуктов, которые обязательно должны быть у нас в палатках. У него и так были обогреваемые непромокаемые походные палатки с высеченными защитными контурами, но он дополнительно обвешал мою палатку защитными и сигнальными артефактами и всучил мне парные кинжалы, которые должны парализовать врага — его личное творение, между прочим, совместно с одним кузнецом-эльфом. Теперь я держу их под подушками, правда, не думаю, что с таким количеством артефактов сюда вообще кто-либо проберётся. У нас есть много воды, которую можно нагреть, к тому же рядом есть речка, где эльф уже проделал прорубь. На самом деле, зимы здесь нормальной так и не разыгралось — так, снежком присыпало, да вода на пару-тройку сантиметров льдом покрылась.
Прибыли мы сюда ровно один день назад, а я уже успела вся известись и тихо поплакать в подушку ночью, не дай Дракон, чтобы это чудовище меня услышало. Жаль, что против себя он артефактов не навешал мне в палатку, вот, кто действительно опасен для моей здоровой жизни. Первым делом мы разбили лагерь и обнесли территорию защитными контурами, ну как мы, скорее один эльф чертил защиту, а я стояла рядом и внимательно следила. Мастер, конечно, попросил просто запомнить сами этапы, потому что так делается абсолютно любая долгоиграющая защита, но без понимания древнеэльфийского и всех этих заклинаний, которые тоже были на древнеэльфийском, я мало что могла сделать. Мне обязательно должен быть понятен каждый символ, каждая буква и слово, чтобы отложить это у себя в голове. Наверное, именно поэтому я не могла нормально заниматься на целенаправленных заклинаниях, пока не увижу сохранившиеся с древних времён рунические вязи, направляющие магию внутри каждого. И совершенно не важно, что я могла только поверхностно понять, о чём идёт речь в том или ином круге, всё-таки для полного понимания не хватает утерянных знаний.
После мы и пошли к речке, и, к моему личному сожалению, в тот момент там поился рогодон — существо, похожее на носорога, но с фиолетовым панцирем на спине и голове. Обычно рогодоны перемещаются только в стаях, но этот был ранен, что я сразу определила по концентрированному запаху крови и его медленным, болезненным движениям, и в округе мы не видели его сородичей. Животное заметило нас и испугалось, решив первым напасть на нас, хотя мы могли просто подождать, пока тот уйдет — пришлось сражаться. Ну как сражаться? Я успела только достать атем и встать в защитную стойку, — на Диких землях нельзя было свободно пользоваться магией, но это не касалось рун и сильных магов, способных обойти это, — скопированную с интернета, когда как Палладиум всего парой молниеносных движений добрался до рогодона и убил его. Мои глаза увидели только смазанный рывок вперёд и вверх, а после — лезвие катаны, которую я даже не заметила, откуда появилась, отсекло голову зверя от тела меньше чем за полсекунды. Наверное, это был тот момент, когда я наконец-то осознала, что мой учитель ужасно сильный.
Мастер зельеварения и артефакторики — так я думала раньше, но теперь я отчётливо видела эти знания на практике. Скорость, точность, хладнокровие — всё это наталкивало на мысль, что класс мастера вовсе не поддержка или, что вообще ему не подходит, танк, а
убийца. Возможно, странно сравнивать реальную жизнь и игру, где есть классы персонажей, но это делало конкретизацию человека проще. Понятное дело, что я не могла такое спросить напрямую, к тому же, я всё это время думала, что он палладин, а не специалист. Стереотипно считать, что все эльфы пользуются посохами и знают только травки, но я всё равно была удивлена.
Палладиум убил рогодона, но разделывать его и обрабатывать его шкуру поручил мне, чтобы я училась, видите ли. Так что после двенадцатичасового отмачивания в растворе из поваренной нейодированной соли, антисептического вещества и стирального порошка, так как шкура довольно толстая, я занялась её мездрением. Да, я злилась, что провожу каникулы именно так, но если поразмышлять над тем, что бы я делала в Гардении, то в голове становится пусто. Единственное занятие, о котором я грезила до начала отдыха, — это выспаться и просто поваляться на кровати, но в Гардении мне делать больше нечего. Я же не могу валяться на кровати и зависать в интернете на протяжении двух недель? Мне просто надоест это в первые несколько дней. А здесь я могла заняться тем, что хочется… не мне, конечно, но чем-то обязательно полезным, пригодится когда-нибудь, наверное.
— Я не понимаю… — чтобы вывести подкожный жир, я развела в тазе с тёплой водой кальцинированную соду и олеиновую кислоту, теперь в течение тридцати минут мне предстояло осторожно это помешивать. — Неужели вы не празднуете дома Рождество? — я не очень хотела размышлять: а есть ли у него вообще родственники, семья, жена, дети, почему ему приспичило провести Рождество в Диких землях. Да, дети в его молодом эльфийском возрасте были бы не самым лучшим подарком.
— Не отвлекайся от процесса, — отрешённо ответил Палладиум, пока сам сосредоточенно вытачивал какой-то кристалл. — Праздную, конечно же, на Лиосе тоже этот праздник распространен, хотя и со своими особенностями. Просто в этом году не получается собраться всем вместе, — его тон звучал ровно, но по какой-то причине мне показалось на мгновение, что он был лишь показательно равнодушным.
— А какие традиции? Расскажете? — просто мешать мне стало скучно, поэтому я взяла со стола под шатром свою заготовку под обыкновенный оберег из глины.
Вообще я хотела сделать несколько оберегов, положительно влияющих на каждую из Винкс: для Флоры — с Йера, потому что она придерживает ритмичной и гармоничной жизни, но в последнее время я вижу, что её что-то выбивает из её обычного ритма; для Музы — с Ансуз, потому что руна помогает в творчестве и в общении; для Блум — с Кеназ, хотя, возможно, и не самый лучший выбор, но ей пора реализовывать себя в магическом мире; для Стеллы — с Альгиз, потому что она выходит в открытое плаванье, так что ей это точно понадобится; а для Текны — с Наутиз, как бы это странно не звучало, уверена: ей понадобиться холодная голова и смирение в трудные моменты.
— У нас в Альфхейме* проводится сначала открытый аукцион двадцать второго декабря, а на следующий день — закрытый, меня туда тоже пригласили, но смотреть там не на что, — эльф отмахнулся и придирчиво рассмотрел отколотый кусок, я в этот момент закончила вычерчивать руну серебряной иглой. — Ярмарка, где всем наливают бесплатное вино и зазывают на шоу боевых искусств и на танцы.
— Magna Ases et Vans, huic amuletum firmant, — я оборвала его рассказ, выпрямив руки ладонями к безжизненному куску глины, и произнесла слова, которые уже привыкла произносить.
Для меня не был неожиданностью яркий свет, охватывающий руки по локоть, чуть позже сменяющийся на сажу, медленно исчезающую вместе с резкими порывами ветра. И мой амулет окрашивается в идеально чёрный цвет — только знак руны светится красно-оранжевым. На ощупь он, как обычно, оказался довольно горячим, но этот жар был скорее приятен, чем болезнен. Я улыбнулась быстрой и качественной работе и повернулась к профессору, но тот застыл и со странными эмоциями на лице смотрел то на меня, то на оберег.
— Что-то не так? — я в недоумении спросила, почувствовав что-то теплое, стекающее по губному желобку, и дотронулась до лица. На подушечках пальцев была кровь.
— И как часто такое происходит? — отложив кристалл, Палладиум встал и в спешке стал искать аптечку. — Если я правильно помню, то книга с этими заклинаниями, которые даже не проверены, находится в запретном отсеке библиотеки.
Он протянул мне салфетки, и я вытерлась, стараясь приостановить кровотечение.
— Профессор Рейнел выдал мне пропуск туда ещё в начале октября, — я говорила в нос. — Он сказал не пробовать их, потому что ни у кого они не получались, но я всё равно сделала это.
— Скажи честно, когда тебе говорят, что чего-то не стоит делать, ты специально делаешь всё наоборот? — его зелёные глаза смотрели слишком осуждающе — я не могла не почувствовать угрызений совести, но ведь я не могу ничего больше.
Мне нравится считать, что я особенная в чём-то, что могу делать нечто, не поддающееся другим. За шестнадцать лет жизни это первая вещь, ставшая только моей, и я в ней однозначно пока что лучшая.
— До этого крови не было, — я выкинула салфетку в мешок для мусора и убрала амулет в сумку. Видимо, теперь эксперименты мне придется проводить в течение тех редких минут, пока я отхожу по нужде. — Даже если это чёрная магия, разве вы не говорили, что одобряете это?
— Я не говорил именно этого, — он щёлкнул меня по носу и поднялся с корточек. — Неизвестная магия, которая может у тебя спросить всё, что угодно. Самой-то не кажется это опасным? — на самом деле, я даже не задумывалась об этом. Я просто подумала, что ничего не потеряю, если попробую их — и они получились. Единственные из огромного количества заклинаний, которые присутствуют в личных дневниках старых профессоров и легенд.
— А вам не кажется странным, что они получаются только у меня? — я всё ещё хотела это знать, хотя какая-то часть меня боялась узнать, что в этой истории не будет ничего сказочного и милого, как хотелось бы.
— Ты не эльфийка, это я точно могу сказать, — вау, вот эта неожиданность, а я-то думала. — Твои родители не волшебные существа, верно?
— Отец нет, а мать была феей, если тётя не соврала, — кажется, Палладиум не знал о том, что моими опекунами были тётя с дядей, а не настоящие родители. Эта информация нигде не записана, а я отпросилась у тёти Лукреции, хотя та и была возмущена тем, что я даже на рождественские каникулы не приеду к ним. — Вы не знали Эдду Конте? Возможно, она училась шестнадцать лет назад в Алфее.
— Нет, шестнадцать лет назад меня ещё не было в Алфее, я пришёл всего десять лет назад, — Палладиум достал из коробки бутылку и подал мне. — На уксусный пикель.
— Ага, — я взяла уксус и развела его с водой, теперь на следующие двенадцать часов я была свободна. — Так что там с традициями на Рождество в Альфхейме? — решила перевести тему я, беря из рук мастера травник по Диким землям.
— Вечером двадцать четвёртого начинают жечь благовония, а монахини из церкви Святого Ингвэ начинают свои песнопения, — эльф растолок в ступке собранные вчера травы. Искать их под снегом, хоть и не толстым, было трудновато и утомительно, но интересно, особенно эта игра в «угадайку»: не угадала растение или не назвала все его свойства — отжимания или бег, а я ненавижу именно эти упражнения. — В каждом доме оставляют рисовый пудинг рождественскому духу-эльфу Ниссе, а дети, когда видят первую звезду, бегут открывать подарки. В полночь мы пускаем по реке Кантикум* самодельные венки, украшенные светящимися цветами Нативитамис*, и загадываем желание.
— Наверное, это очень красиво, — я попыталась представить сотни цветочных венков, которые светятся в темноте и медленно плывут по воде, а на берегу — эльфов, закрывших глаза и загадывающих, чтобы их заветная мечта сбылась.
Я не очень любила Рождество, потому что последние пять лет это самый отвратительный и грустный праздник: никакого детского восторга, никакого праздничного настроения, никакого весёлого времяпровождения, а выбор подарков — настоящая головоломка, которая делает всё только хуже. Когда-то я обожала этот день, зиму, но это прошло, и вряд ли удастся вернуть.
Вечером того же дня мы ушли от лагеря на небольшую опушку, где Палладиум вынул из длинного чёрного мешка две деревянные катаны: одну отдал мне, а вторую взял сам и встал в стойку. На секунду я задумалась: а надо ли мне эта херня вообще? Но почти сразу сконцентрировалась на повторении правильных базовых стоек, ощущая какое-то неприятное напряжение и тяжесть, давящую на запястье и мышцы правой руки. А ведь это только деревянный макет.
— Ты слишком напряжена, — мастер сердито сказал это и легонько ударил спинкой лезвия по моей ноге.
Я несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, стараясь лучше расслабиться и встать в правильную позу. Эльф сказал почувствовать тяжесть клинка — у меня это, кажется, получилось сразу, но вот ощутить его габариты я не могла, и это раздражало. Мужчина показал новую стойку только тогда, когда я смогла выполнить первую идеально ровно десять раз, застыв при этом на несколько минут и не испытав лишнего напряжения. Солнце медленно сгорало над верхушками голых лиственных деревьев, среди которых стояли и пышные ёлки, но все они были покрыты инеем и снегом, как и я, собственно говоря. Ранее не ощутимый холод сейчас как будто неторопливыми шагами добирался до кожи и костей, сковывая.
Мы пришли на опушку где-то полседьмого и, по ощущениям, торчим здесь часов пять. Я не выполняла никаких активных физических упражнений, но эти адовы стойки и размахивание этим макетом, кажущимся сейчас раз в десять тяжелее, чем в начале, заставили пот скатываться по моему лицу градом. Мышцы горели на морозе, но я всё ещё должна была проделать эти движения три раза по полному кругу под внимательным наблюдением. Сейчас я как никогда осознавала, как хорошо, что я привыкла к чужим взглядам, проходящимся по каждому сантиметру моего тела, одежды, лица, волос.
— Неплохо для первого дня, — Палладиум удовлетворенно улыбается. — У тебя определённо есть потенциал, как я и думал.
— Не понимаю, — я распласталась на заснеженной земле, делая руками и ногами «ангела», — я же не тип природной магии, я даже не совсем боевой маг. Что вы хотите из меня сделать? — я повернула голову сторону стоящего мужчины с распущенными волосами. Я тоже хочу такие шелковистые волосы.
— Я просто передаю знания мастера ученику, — ответил Палладиум. — Но если хочешь конкретики, то могу сказать, что я хотел взять в ученицы не тебя, а Флору.
— Я знала! — я почему-то жутко обрадовалась тому, что угадала намерения профессора, потому что Флора однозначно лучше походила на роль будущего мастера природной магии, чем я. Хотя делать из меня он собрался явно не мастера природной магии, а скорее «универсального» мастера, который будет хорош почти во всём. — Но почему вы изменили мнение? Вам было бы проще, — ею управлять — закончила я мысленно, но уверена, что он понял мысль, которую я хотела донести.
— Есть вещи, которые её тип характера не смог бы выдержать, — он мне сейчас прямо говорит, что собирается делать нечто плохое, или мне просто кажется? Ненавижу все эти витиеватые фразы: я в них не сильна и боюсь ошибиться в понимании. — Пошли ужинать, уже почти полночь.
— А я смогу встретиться с друзьями на каникулах? — я подбежала к степенно вышагивающему эльфу и состроила ему заискивающие глазки.
— Сможешь перенести свойства дурманящей настойки в артефакт — отпущу, — я уже начала перебирать варианты, как именно это можно сделать, чтобы это ещё и было можно использовать в бою.
— Тогда вы должны будете меня доставить туда и обратно, — остановившись на нескольких вариантов, сказала я. Это определённо будет очень занимательно.
***
Муза размяла шею и поднялась с чужого дивана, осматривая продолговатую комнату: несколько кресел и диван, на которых точно так же развалились подростки от пятнадцати до двадцати четырёх; зашторенное окно, выходящее на главную улицу Мелоди-сити; а в самом конце — небольшая сцена, на которой стоят барабаны, синтезатор, стойка-пантограф с микрофоном, а в углу лежат бас-гитара, электрогитара и классическая гитара. Девушка нашла свой мобильник, завалившийся под диван, и посмотрела время — без десяти два часа дня. Кажется, вчера, а точнее уже сегодня, они улеглись спать в шесть, и по какой-то непонятной причине будильник Музы не сработал, и она благополучно проспала утренние занятия в «Гармонии звуков».
— Алло, пап, — затравленно ответила на звонок девушка, как назло, Хо-Боэ позвонил именно тогда, когда она только встала.
— Где тебя киты носят?! — раздалось разъярённое на том конце трубки.
— Пап, я же говорила, что буду репетировать с ребятами из «Сияния», — Муза быстро засобирала свои разбросанные вещи в фиолетовую сумку, приглушая голос, чтобы не разбудить участников местной музыкальной группы.
— А я тебе говорил прекратить с ними водиться! Я запрещал тебе заниматься музыкой! — раздражение волнами накрывало Музу, потому что с того дня, как умерла её мама, отец перестал дружить с логикой.
— А я тебе говорила, что не буду бросать свою страсть, — шикнула девушка и вылетела из квартиры, с хлопком закрывая дверь. — Хватит уже, отец. Я буквально фея музыки, а ты запрещаешь мне делать то, что я люблю!
— Посмотри на нас с твоей мамой! — Муза уже представила, как Хо-Боэ схватился за сердца, потому что снова слишком сильно нервничает. — И посмотри, к чему всё это привело!
— Мама умерла из-за того, что у нас не было денег на лекарства или хорошего целителя, а не из-за музыки! — Муза выкрикнула это и тут же осеклась, виня себя в том, что снова наступила на больное место семьи, особенно отца, который винит себя в смерти любимой жены. — Па, прости, а… — ей никто не ответил. — Пап, пожалуйста, давай не будем об этом, хорошо? Пап? — девушка уже была готова заплакать, думая, что с отцом что-то случилось.
— Замечательно, — зло сказал Хо-Боэ. — Можешь не возвращаться домой, если собираешься продолжать свою глупую карьеру певицы! — послышались гудки, и Муза убрала мобильник в сумку, стирая со щёк слёзы.
Канун Рождества принёс фее музыки очередные скандалы, продолжающиеся уже больше семи лет, и она совершенно не знала, что делать дальше. Муза никогда не рассказывала Винкс о том, что на самом деле не хотела становиться феей, тем более боевой, поступать в Алфею и учить все эти науки, от которых она далека. Её всегда звала музыка, порождающая
настоящую магию в её душе. И её голос, её руки, её тело создавали
настоящее волшебство, когда она играла и пела, даря людям частичку этого пленяющего колдовства.
Сначала она была недостаточно взрослой и смелой, чтобы противостоять отцу, но мама всегда приучала её к музыке, и совсем скоро ее начало ломать без занятия пением. Словно увядшая, Муза в свои двенадцать впервые сбежала из дома и прогуляла школу, весь день гуляя по улицам Мелоди-сити и наслаждаясь концентрами уличных музыкантов. Конечно, ей пришлось вернуться и сильно поругаться с отцом, которого чуть инфаркт не хватил, но с того момента Муза стала становиться собой: немного дерзкой, немного «пацанкой», немного своенравной и очень, очень свободолюбивой.
Девушка думала, что не является феей, и собиралась закончить обычную школу для гражданских, а после поступить в высшее учебное заведение «Искусство гармонии», но случился магический выброс — и отец поставил её перед выбором: бросить карьеру певицы или закончить Алфею. Если она благополучно заканчивает Алфею и получает аттестат, то может делать в своей жизни всё, что хочет. Девушка прекрасно понимала, что отец действительно мог не дать ей заниматься музыкой.
Получить для человека, выбравшегося из самых низов с помощью связей и удерживающегося на должности министра культуры Мелодии, рекомендательное письмо для дочери в одну из самых лучших школ для фей в Магиксе не составило труда. Хо-Боэ просто желал для дочери всего самого лучшего, а хорошее образование будет ей подушкой безопасности в будущем, которое благодаря её взрывоопасному характеру было непредсказуемым. Внешне Муза была похожа на свою мать, но её характер оставался настоящей загадкой для её отца.
Сейчас Муза направлялась в музей древних музыкальных инструментов, где проходят занятия многих молодых людей, интересующихся музыкой, тем не менее попасть туда может не каждый встречный. За подобные вещи Муза не могла не быть благодарной отцу, который смог приобрести определённое денежное состояние, позволяющее ей больше, чем детям из среднестатических семей. Самое забавное, что, несмотря на положение отца в обществе, Муза не получала необходимого для золотой молодежи образования, и после многих встреч с такими детьми она даже начала презирать их. Поэтому их отношения со Стеллой можно было охарактеризовать как вооруженный нейтралитет, хотя принцесса и не оказалась такой плохой, как думала в начале фея, но людей, сменяющих маски одной за другой, она терпеть не могла. И вряд ли сама Стелла знала о том, что Муза не являлась ребёнком из обычной гражданской семьи, никто не смог бы догадаться благодаря её «ненормальному» для этого статуса поведению.
Небо на Мелодии почти никогда не было чисто голубым, даже сейчас оно окрасилось в привычные розово-оранжевые тона, и девушка с особой любовью относилась к этому необычному явлению. Там, в Магиксе, небо всегда голубое, да и находятся они на земле, а не на островах на огромной высоте. Да и на её планете всегда лето, так что Муза не могла понять, почему Лаон всё время твердила, что Рождество без снега — не Рождество. Как снег и промозглый холод может кому-то нравиться и приносить праздничную атмосферу?
В любом случае, Муза любила праздник только таким, каким он представлен на Мелодии, поэтому твёрдо решила, что обязана помириться с отцом, чтобы провести хотя бы одно Рождество без ссор и плохого настроения. Её размышления прервал звонок телефона.
— Привет, Джаред, — весёлым голосом поздоровалась она, чувствуя себя лучше из-за звонка лучшего друга, который и привёл её в «Сияние». — Что-то случилось?
— И тебе добрый день, хотя, наверное, лучше сказать: доброе утро? — девушка хихикнула. — Ты не пришла в «Гармонию звуков», а я хотел познакомить тебя с нашим новым поэтом.
— Что? Ты опять нашёл нам нового песенника? Я же говорила, что…
— Муз, ты же сама понимаешь: ты композитор, певица, но сочинять у тебя получается не очень хорошо. Чем будет хуже тебе помощник? — перебил её Джаред, и девушка печально вздохнула, принимая тот факт, что он прав.
— Ладно. Но если он мне не понравится и мы не сработаемся, то попробуй только привести еще раз левого человека к нам! — Муза уже подошла к зданию музея и расправила плечи. — Я уже подошла.
«Ну, посмотрим, сможет ли он стать моей музой», — подумала фея музыки и зашла в помещение, ощущая необычный трепет, как при первом полёте на собственных крыльях.
***
Блум разложила перед собой несколько сортов цветов и уставилась на них с тоской. Она помогала матери с цветочным магазином с детства, и это всегда приносило ей радость, но сейчас девушка хотела сбежать от необъяснимой серости. Колокольчик зазвонил, и Блум оторвала взгляд от стола и безразлично посмотрела на посетителя. Женщина с великолепной фигурой и сияющими серебристыми волосами прошлась вдоль стеллажей и горшков, а после подошла к Блум и растянула красные губы в слащавой улыбке.
— Здравствуй, деточка, — фея немного смутилась такому обращению, а после и вовсе покрылась мурашками: вокруг женщины была насыщенная чёрно-фиолетовая материя, которая колыхалась и фонила негативом. — Мне четыре хиганбаны.
— Д-да, конечно, — Блум усилием оторвалась от разглядывания этого пугающего явления и подрагивающими руками обернула цветы. — Как будете оплачивать?
— Наличными, — женщина наклонила голову набок и сощурила глаза, кривя губы в жуткой улыбке. Отдав деньги, она не забрала букет, а протянула его Блум: — Передай его своей подружке, Лаон.
— Что? Кто вы? — голос Блум охрип, а сердце бешено заколотилось.
Голос в её голове сходил с ума, кричал: «
Беги! Беги! Беги!» Девушка кожей чувствовала опасность, исходящую от этой женщины, и она совершенно не знала, каким образом такая личность связана с Лаон Нери.
— О, не стоит переживать, — женщина прикрыла рот рукой, посмеиваясь, и Блум увидела её острые длинные ногти. — Она узнает меня, как только увидит.
Как только она вышла из магазина, Блум согнулась, задыхаясь в сухом кашле, и упала на пол, пытаясь отдышаться. Схватившись за телефон, девушка набрала номер подруги, но трубку никто так и не взял. Через полчаса, когда она уже пришла в себя, Блум задумалась о том, что же всё-таки увидела. Спустя день после её приезда на Землю она стала замечать странные ауры, каждая из которых отличалась оттенками фиолетового и чёрного. Ночная посетительница её снов не являлась, но теперь фея не могла не думать о ней, и ранее молчавший голос в её голове снова заговорил, не оставляя её в тишине.
Этот голос был с ней ещё с неосознанного возраста, он направлял её, говорил, что лучше сделать в той или иной ситуации. Когда её начала обижать Митси, он замолчал и больше не приходил, а родители отвели её к психотерапевту, но ничего серьёзного врач не выяснил. И многие годы Блум жила без него, стараясь даже не вспоминать все необычные вещи, которые тот говорил. Однако сейчас это больше пугало фею, чем приносило радость от осознания, что она больше не одна. Потому что Блум уже не была одна — у неё есть Винкс.
Была ли это какая-то сущность, преследующая её то на Земле, то в Магиксе? Или она действительно больна, а все её приключения с девочками — вымысел её воображения? Что служило спусковым крючком? Страх окутывал сердце с каждой минутой всё больше и больше, пока не раздалась мелодия звонка. Взглянув на имя звонившего, девушка улыбнулась и вытерла слёзы.
— Привет, Лаон.
***
Я неловким движением ушла в сторону, не в силах уследить за резкими и агрессивными выпадами наставника. Хотя если быть точнее, то мои глаза видели большую часть из них, потому что мастер поддавался мне, но вот вовремя отреагировать у меня получалось не всегда. Моё тело уже чуть ли не полностью состояло из синяков и гематом, потому что Палладиум не считал нужным жалеть меня и, хоть и сражался меньше чем в треть своей силы, всё равно бил больно. С другой стороны, это помогало мне если не в следующий раз, то через два-три раза суметь уклониться или поставить блок. Мы занимались кендзюцу* с раннего утра до обеденного времени, а после шли занятия по зельеварению и артефакторике, иногда выходили за пределы лагеря в поисках растительных и животных ингредиентов, но охотиться у меня получалось не очень хорошо. Особенно делать это с помощью учебной катаны, даже если она не была деревянной, у меня всё ещё сохранялось ощущение, что я держу в руках не оружие, а палку. Мастер сказал, что я ей и размахиваю, как палкой.
Но сегодня я не отправлюсь после тренировки на другую: сегодня я собиралась посетить Гардению, где мы соберемся со всеми Винкс и погуляем, а Блум проведёт другим экскурсию по городу. По недавнему телефонному разговору, — правда, мне до сих пор непонятно, как она смогла дозвониться до меня на Диких землях, — я выяснила, что к ней в цветочный магазин приходила подозрительная и довольно пугающая женщина, которая купила ликорисы* и просила передать мне. Но по описанию я не вспомнила, чтобы встречала такую женщину. К тому же, фея огня прочитала те книги и военные хроники, которые я ей подарила вместе с профессиональным набором кистей, зная её любовь к рисованию, и она хотела бы со мной обсудить это.
Мы не говорили об этом вслух, но каждая из нас понимала, о чём идет речь.
