I
Улыбка, которую он дарит Беделии, теплая и нежная, как и рука, которую он кладет на её предплечье. Для других это может показаться нежным жестом со стороны любящего мужа, но он знает, что она воспринимает это как предупреждение. Не пробуйте что-либо предпринять. Её улыбка в ответ молчаливо сообщает: «Да, я понимаю». Но на секунду он видит не её лицо. Прирученные темные кудри заменяют медово-светлые волосы, и он ловит себя на том, что смотрит в потрясающую пару серо-голубых глаз. До боли знакомое лицо Уилла Грэма улыбается ему в ответ, искренняя радость окрашивает его черты, и у Ганнибала перехватывает дыхание от этой красоты. Он отдёргивает руку, словно обожжённый, и игнорирует понимающий взгляд своего бывшего психиатра, откидываясь назад с закрытыми глазами. То же самое улыбающееся лицо появляется под его веками, принося с собой мысли о будущем, которого он жаждал с силой, которой он никогда раньше и не знал. Он заставляет себя уснуть, надеясь, что не увидит снов. Он знает, что предстанет перед его взором, если сны всё же придут.***
Ганнибал просыпается от ощущения теплого тела, наполовину лежащего на нём. Его глаза распахиваются, и он слишком ошеломлён, чтобы даже как-либо реагировать на открывшееся ему зрелище. Отдаленно он замечает, что находится в незнакомой постели в незнакомой комнате, но все это игнорируется в пользу мужчины рядом с ним. Полуголого мужчины, который свободно расположился на нём, его торс соприкасается с торсом Ганнибала, а голова молодого человека покоится на его груди. Уилл улыбается во сне, его лицо такое умиротворённое, какого Ганнибал никогда раньше не видел. От этого зрелища что-то в его груди сжимается в странной смеси боли и удовольствия. Это… не то, чего он ожидал даже во сне. — Уилл? — голос кажется тихим и слабым, но это лучшее, на что он способен, пока шок всё ещё бушует в его организме. Кажется, этого достаточно, учитывая, что глаза Уилла распахиваются, и молодой человек слегка приподнимает голову, чтобы как следует смотреть ему в глаза. — Привет, — голос Уилла сонный, а взгляд такой обожающий, что того факта, что это всего лишь сон, который никогда не станет реальностью, почти достаточно, чтобы сломить его. Никогда он не мог себе представить, что Уилл так на него посмотрит. Уилл, жутко проницательный даже здесь, улавливает его страдания и передвигается так, что теперь он склоняется над почти обнаженным телом Ганнибала. Грубая, мозолистая ладонь очень мягко касается его щеки, и Ганнибал не может не прижаться к ней, получая некоторое утешение от этого жеста, хотя даже это не спасает его от осознания того, что ждёт его, когда он проснется. — Эй, что не так? — спрашивает его Уилл, нежно поглаживая его щёку большим пальцем. — Давай, любимый, скажи мне. Нежность заставляет его резко вдохнуть, и его глаза закрываются, пока он пытается вернуть себе контроль. Ему вообще-то не следует так удивляться собственному сну, но он никогда не позволял себе даже представить сценарий, в котором они с Уиллом были бы больше, чем друзьями. Не потому, что он этого не хотел, а скорее потому, что желал со страстью, которая его поистине пугала. — Я чувствую себя несколько… сбитым с толку, — эти слова являются результатом того, что он может описать только как чистый мазохизм, потому что он знает, что это лишь будет преследовать его часы бодрствования новыми мыслями и образами этого потерянного будущего. Но он не может устоять перед возможностью услышать из уст самого Уилла, даже если это только во сне, что он выбрал Ганнибала. Он открывает глаза и видит, что Уилл смотрит на него с немного ошеломлённым хмурым взглядом. Его кудри беспорядочно падают на лицо, и Ганнибалу приходится бороться с желанием откинуть их назад. Рука на его щеках продолжает успокаивающе гладить его. — Сбитым с толку чем? Всем, хочет сказать он. Ганнибал ожидал, что ему приснится Уилл, но не так. Он надеялся вновь пережить последний раз, когда видел Уилла, бледного и истекающего кровью, смотрящего на него голубыми глазами, полными предательства и страдания. Он ожидал увидеть абстрактные образы будущего, которое он представил для них троих. Он не ожидал этого. Почему его собственный разум так мучает его? — Мои воспоминания кажутся довольно размытыми, — говорит он вместо этого. Это поспешная ложь, но это лучшее, что он может придумать на данный момент. — Из-за чего? Это не похоже на твой разум… Что последнее ты помнишь? — Уилл звучит озабоченно, и это более знакомо, чем когда его голос выражал открытую привязанность. — Наш последний ужин… в моем доме в Балтиморе. — Тот, где я дал тебе последний шанс признаться, а ты отказался. Глаза Уилла расширяются от шока, и он садится. Рука с его щеки исчезает, и Ганнибал мгновенно хочет вернуть её на место. — Тот, где ты попросил меня уйти с тобой. Но это было несколько месяцев назад, Ганнибал. Что-то в его голосе, когда он говорит «попросил меня уйти с тобой», давит на Ганнибала. — Ты расскажешь мне, что случилось той ночью? И потом? Эта версия Уилла Грэма — из-за того, что он так сильно отличается от Уилла, с которым Ганнибал знаком, на секунду он задаётся вопросом, действительно ли это сон — движется, будто пытаясь что-то сказать, но только качает головой, как будто хочет очистить разум от лишних мыслей. В его глазах тревога и что-то похожее на панику, но когда он отвечает, его голос звучит ровно. — Я согласился. Я сказал тебе правду обо всём. Ты простил меня. И мы ушли. Покормили собак, оставили записку Алане и сели на самолёт в Италию. С тех пор мы здесь. Италия. Но его билеты на самолёт были во Францию. — А как насчёт Эбигейл? Уилл дёргается, будто его ударили, и с тревогой смотрит на Ганнибала. — О чём ты говоришь? Эбигейл мертва. Ты… ты убил её… чтобы подставить меня. Насколько твои воспоминания помутились, Ганнибал? Уилл делает движение, словно хочет встать, но руки Ганнибала сами по себе протягиваются и заключают молодого человека в крепкие, отчаянные объятия. — Подожди, Уилл. Просто останься со мной вот так. На какое-то время. — Но… — Пожалуйста, Уилл. Он ненавидит умоляющую нотку в своём голосе, но, по крайней мере, Уилл не пытается пошевелиться, чтобы снова встать. Он просто обнимает Ганнибала изо всех сил и успокаивающе шепчет ему в шею. Но Ганнибал не слышит его слов из-за собственных бурных мыслей. Эбигейл мертва. Они в Италии. Он и Уилл — любовники. И тогда он просто знает, что это не сон. Он знает это, чувствуя, как другое сердце бьётся в тандеме с его собственным, что в какой-то реальности Ганнибал Лектер действительно убил Эбигейл Хоббс, чтобы представить Уилла убийцей-Подражателем, и купил билеты на самолёт в Италию, а не во Францию. Вероятно, есть и другие отличия, о которых он ничего не знает, но он более чем готов узнать, если у него есть возможность. Если всё это реально. Он засыпает так, без особых усилий, с постоянным весом Уилла в руках, и это ощущение сохраняется долгое время даже после того, как Беделия будит его в самолёте и говорит, что они скоро приземлятся. Обнаженная любовь, которую он увидел в глазах этого Уилла, преследует его ещё дольше.II
Гостиница, в которую они заселяются, по его меркам посредственная, но сносная, и он сомневается, что они смогут задержаться там надолго. Беделия почти не разговаривает с ним, но он чувствует на себе её понимающий взгляд, что только ещё больше раздражает его. Когда-то он, возможно, восхищался её восприятием, но в данный момент он слишком уязвим, его человеческий костюм разорван. Такое ощущение, что он ранил себя так же сильно, как и Уилла, когда выпотрошил молодого человека. Сон — или что бы это ни было — который приснился ему в самолёте, продолжает преследовать его. На него нападают фантомные ощущения, и он ловит себя на мысли, действительно ли так ощущается Уилл в его объятиях, действительно ли их тела так идеально подходят друг другу? Это несомненно влияет на качество его сна, но больше он не видит таких снов. Он пытается — и не может — убедить себя, что не разочарован. Только в последний день их пребывания в этом отеле ему снова снится «сон».***
Он лишь слегка удивлён, обнаружив себя в своей старой спальне в Балтиморе. В одиночку, на этот раз. Первое, что он делает, это берёт свой сотовый телефон, который лежит на прикроватной тумбочке, как раз там, где он его всегда клал. Он проверяет дату, и у него вырывается резкий вздох. На следующий день после его противостояния с Тобиасом Баджем. Только теперь он осматривает своё тело и позволяет себе ощутить знакомые раны. Всё почти так же, как он помнит… за исключением воспаленной задницы, следов укусов на теле и пьянящего запаха секса в воздухе. Ганнибал совершенно уверен, что в своей реальности он спал в ту ночь один. Очевидно, что здесь это не так, потому что теперь, когда он полностью осознает всё происходящее его тело чувствуется полностью оттраханным. Лишь с минимальными трудностями он надевает халат и спускается вниз, его сердце начинает биться чуть быстрее, когда он слышит звуки, доносящиеся из кухни. Учитывая характер его предыдущего… сна (?) и состояние его тела, он может точно представить, кого он там найдет. Этого, однако, недостаточно, чтобы удержаться от глубокого вздоха при виде Уилла Грэма, суетящегося на его кухне, одетого только в трусы-боксеры и его красный свитер. Красиво, это единственная мысль в его голове, когда Уилл поворачивается к нему лицом с застенчивой улыбкой на губах. — Ты, ммм, проснулся, — говорит он, теребя рукава свитера. — Я, э-э, приготовил завтрак. Не хотел тебя будить. Ганнибалу требуется некоторое время, чтобы взять себя в руки и ответить должным образом. — Я уверен, что это замечательно, Уилл, — он чувствует боль от открытой, нежной улыбки, которую дарит ему эмпат. Его разум вспоминает разговор, который произошел однажды, в тот день в его офисе, после того, как Джек и все остальные ушли, оставив его наедине с Уиллом. — Ты… хочешь, я отвезу тебя домой? Тогда он отказался, сославшись на то, что сам Уилл ранен и что он вполне может взять такси. Эмпат неохотно согласился, и Ганнибал знал, что если бы Уилл был немного менее неловким в общении, он бы настоял на том, чтобы лично отвезти его домой. А он, может быть, и согласился бы. Он задаётся вопросом, случилось бы всё это, если бы он тогда сказал «да». Другой возможностью было то, что он получает опыт. Время, украденное из чужой жизни. Тишина между ними удивительно комфортна, когда они накрывают на стол и начинают есть. Однако Ганнибал гораздо больше сосредоточен на своём спутнике, чем на еде, хотя она довольно вкусная. Уиллу не требуется много времени, чтобы занервничать из-за внимания, и его голос звучит притворно раздраженным, когда он указывает на это. — Ты пялишься, Ганнибал. — Ты прекрасен, — слова срываются с его губ, прежде чем он успевает одуматься (он винит во всем эти странные ситуации, в которых он оказывается), но лёгкий румянец, окрашивающий щеки Уилла, определенно стоит того, чтобы на мгновение потерять над собой контроль. Не в силах сопротивляться, он отталкивает свою тарелку и тянется к Уиллу, желая — нуждаясь в том, чтобы — поцеловать его хотя бы раз, прежде чем и это будет отобрано у него. Уилл встречает его на полпути. Его вкус намного божественнее, чем он когда-либо мог себе представить, и ему слишком легко потерять себя во вкусе и ощущении эмпата, его травмы и заботы забыты в тепле, которое наполняет его, когда их губы скользят в тандеме. Они оба задыхаются, когда заканчивают поцелуй, но ни один из них не отстраняется. Уилл мягко прислоняется своим лбом к его, и в его голосе звучит улыбка, когда он говорит: — Знаешь, это ужасно непрофессионально. — Мне все равно, — шепчет в ответ Ганнибал, слегка покусывая подбородок Уилла. — А тебе? Уилл смеётся, звук такой лёгкий и беззаботный, какого Ганнибал никогда раньше от него не слышал. В этот момент он выглядит таким юным, что Ганнибал снова чувствует укол в груди. — Разве я выгляжу так, будто жалуюсь? Заканчивай свой завтрак, — Уилл дразняще упрекает его, повторяя его слова из номера в мотеле в Миннесоте. Ганнибал улыбается и делает, что ему говорят. Он моргает и снова оказывается в номере отеля в Париже.III
Вскоре его лицо, как и лицо Беделии, засветилось в международных новостных каналах. Его это не беспокоит — он этого и ожидал, — а если и беспокоит его спутницу, она этого никак не показывает. Единственные неудобства — изменение внешности и переезд в дешёвый, почти ветхий мотель. Последнее, как он надеется, скоро будет исправлено. Новость, которая волнует его куда больше — судьба Уилла Грэма. И остальных. В конце концов, именно Tattlecrime предоставляет ему информацию, хотя на этот раз он не может найти в себе силы и желания, чтобы даже немного оценить наклонности ищейки Фредди Лаундс. Ее дальнейшее существование лишь напоминает ему об обмане Уилла. Но, несмотря на это, фото мужчины, находящегося в коме и подключенного к многочисленным трубкам, вызывает в нем смесь сожаления, утраты, печали и, что хуже всего, вины. Даже жало предательства, которое он всё ещё чувствует, не способно заглушить вину. А остальные… Джек мёртв. Как и Эбигейл. Алана, по-видимому, парализована ниже пояса. Беделия однажды пытается коснуться этой темы. Он лишь кидает ей уничтожающий взгляд, который лишает её слов и заставляет побледнеть. Около недели он спит нормально. Никаких снов, никаких альтернативных вариантов будущего… ничего. И всё же он продолжает надеяться. И в особенно скучный понедельник, проведенный взаперти в комнате, его желание исполняется.***
Он снова просыпается в своей старой спальне, только на этот раз он полностью одет в пижаму и абсолютно невредим. И он несколько ошеломлён, когда беглый взгляд на дату показывает, что это 2017 год. Это совсем скоро, всего через четыре года после его первой встречи с Уиллом, но ему всё ещё любопытно узнать, что этот «сон» сулит ему. Он надеется, что это ещё одна реальность, в которой Уилл принадлежит ему. Ганнибал даже не может заставить себя ненавидеть Уилла за то, что он заставляет его чувствовать себя таким человечным. Но быстрый обыск дома показывает, что на самом деле он один. По крайней мере, так кажется. Это не так уж и маловероятно, учитывая, что сейчас около трёх часов ночи. Но в глубине его сознания есть стойкое чувство, которое говорит ему, что это не так. Что нелепо, поскольку единственное место, которое он ещё не проверил, это… Предвкушение, которое он чувствовал с тех пор, как проснулся, только усиливается, когда он молча спускается по лестнице в свой подвал. Тот, который ему пришлось полностью убрать в своей реальности после неудачной встречи Беверли Кац с Эбигейл. Он лишь на полпути вниз, когда запах поражает его. Восхитительный и слишком знакомый аромат свежей крови пронизан горьковатым запахом страха. Он ускоряется. Предвкушение сменяется чистым, неподдельным удивлением, когда он видит Уилла, искусно разрезающего человеческое тело — молодого человека, блондина чуть за двадцать — и одетого в защитный костюм, похожий на его собственный, но явно сделанный Уиллу по размеру. Он думает, что это зрелище, ради свидетельствования которого он разрушил бы целую империю. Он ошеломлённо наблюдает, как Уилл уверенными, отработанными движениями осторожно извлекает печень из тела. — Как долго ты собираешься просто наблюдать за мной? — Уилл не смотрит на него, но голос у него лёгкий и игривый. Когда ответа не последовало — Ганнибал ещё не может говорить, — он медленно поднимает глаза на Ганнибала. И что бы там Уилл ни увидел, его губы кривятся в лукавой ухмылке. — Думаю, ты планируешь ещё немного насладиться видом, — тон Уилла кокетлив, а его взгляд горит, когда он блуждает по телу Ганнибала, одетого только в пижаму. Ганнибал умудряется улыбнуться в ответ, наконец, немного адаптировавшись к этой новой, сюрреалистической ситуации, и прислоняется спиной к стене, скрестив руки на груди. — Думаю, так я и поступлю. Продолжай, пожалуйста. Уилл фыркает и снова обращает внимание на труп, сдирая несколько кусков мяса с подтянутых бедер мужчины, совершенно не подозревая о благоговении, которое грозит захлестнуть Ганнибала при виде этого зрелища. Он завороженно наблюдает, как Уилл работает лёгкими движениями, которые могут родиться только благодаря практике. На мгновение он задаётся вопросом, как это могло случиться, но смиряется с тем, что не знает всего. А даже если бы и знал, какой в этом смысл? Это знание будет только ещё больше мучить его, как только он проснется. Вскоре Уилл снимает свой костюм, оставаясь в потёртых джинсах и черной футболке, и идёт к Ганнибалу. Он крепко обнимает молодого человека, когда тот оказывается рядом, и Уилл хихикает ему в шею. — Вчера я не мог уснуть, поэтому решил заняться им. Я разбудил тебя? Ещё чертовски рано. — Я только что проснулся и решил найти тебя, — это правда, просто не хватает нескольких интересных факторов. — Тогда, я думаю, ты просто соскучился по мне, — Уилл отстраняется, ухмыляясь, и Ганнибал может вспомнить несколько раз, когда он видел то же выражение на лице своего Уилла, в основном после того, как его выписали из больницы. Только на этот раз ничто не мешает ему наклониться вперёд и сжать их губы в голодном поцелуе. Он может привыкнуть к этим фантастическим, необъяснимым снам. Поцелуй почти мгновенно становится горячим и почти жестоким, и даже немного смущающе, как легко он становится твердым. Но все мысли вылетают из его головы, когда Уилл падает на колени и целует его эрекцию через тонкий материал штанов, глядя на Ганнибала сквозь ресницы. Уилл сдёргивает шелковый материал, чтобы освободить полностью возбуждённый член, и проглатывает его одним плавным движением, от которого у старшего мужчины вырывается тихий вздох. Ганнибал держится совершенно неподвижно, пока рот Уилла двигается по его твердому члену, сопротивляясь желанию подтолкнуть бедра вперёд. Уилл слишком рано отстраняется и скалит зубы на Ганнибала, его глаза темны и дики от похоти. — Трахни мой рот, — рычит он, и всякая сдержанность Ганнибала теряется. Он хватает в кулак темные кудри, когда Уилл снова обхватывает его губами, и толкается вперёд, безжалостно погружаясь в рот Уилла и так же быстро отступая, задавая жестокий темп, который вызывает у него сдавленные вздохи и стоны прекрасного существа у его ног. Он не может продержаться долго; не имеет значения, что это тело делало раньше, он слишком сильно хотел Уилла, слишком долго, чтобы быть в состоянии продлить удовольствие. Он кончает с оглушительным криком в рот Уилла, и мир исчезает, когда его оргазм разрывает его, а горло Уилла содрогается вокруг его члена, когда тот сглатывает. Когда Ганнибал приходит в себя, то видит, что лежит на дешёвом комковатом матрасе в номере старого мотеля. Его дыхание сбивается на хрипы, и он настолько твердый, что это причиняет ему боль. Когда он сдаётся, обхватывая рукой свой член и поглаживая его, он представляет себе не ангела-убийцу, которого он только что видел, а мужчину, которого он разорвал собственными руками.IV
Месяц спустя он убивает Беделию. Убивает быстро и эффективно. Она не создана для страданий. Он не унижает ее. Ведь она заслуживает лучшего. Он сожалеет о её смерти, поскольку она была человеком, который ему искренне нравился и которым он даже восхищался. Но она уже давно приговорена к смерти. Когда он пошёл к ней той ночью, после кровавой бани в своём доме, он собирался убить её. Предложение сопровождать его было импульсивным, и уже тогда он знал, что причиной её принятия этого предложения был шанс изучить кого-то вроде него с близкого расстояния. Однако её присутствие не было таким полезным или приятным, как он надеялся. Это была не её вина, она осталась такой же, какой и была всегда, но Ганнибал все же нашел её компанию… неадекватной. И как бы ему ни хотелось просто позволить ей убежать от него, он не из тех, кто оставляет незавершённые дела. Беделия, со своей стороны, не слишком удивилась, когда он обернулся к ней с явно-выраженными намерениями. Её взгляд был спокоен, с какой-то тихой покорностью. Однако её слова были такими же резкими, как и прежде. Ваша настойчивая одержимость вашим Уиллом Грэмом однажды станет вашим падением. Мне только жаль, что меня не будет рядом, чтобы увидеть это. Он не удивлен, что она уловила его озабоченность, хотя он и не рассказывал ей о своих необычных снах, считая их слишком личными для обсуждения. И её последние слова заставляют его задуматься, не было ли одной из причин этого убийства то, что она не была Уиллом. Что касается его «падения», Ганнибал не уверен, что он уже не пал слишком глубоко. Эта свобода, в которой он так отчаянно нуждался, на самом деле совсем не кажется свободой. Он пленник своих предательских эмоций. Пленник всего, что он чувствует к своему Уильяму. Однако он знает, что если он действительно падёт, то унесет с собой Уилла. Другого пути быть не может. Он оставляет тело Беделии в комнате, чтобы кто-нибудь мог его найти, и садится в самолёт до Ниццы. С выкрашенными в черный цвет волосами, неряшливой прической, синими контактными линзами и повседневной одеждой, он совсем не похож на себя и выглядит точно, как мистер Роберт Чейз, имя и лицо которого указаны в его поддельном паспорте. И именно в самолёте он переходит от дремоты к одному из своих странных видений, которые ускользали от него уже несколько недель.***
На этот раз Ганнибал нигде не «просыпается». Вместо этого он открывает глаза и обнаруживает себя на прекрасном пустынном пляже. Уже почти закат, и есть что-то успокаивающее в нежном бризе и тихих водах. Похоже, это место Уиллу понравилось бы. К нему присоединяется другая фигура, и ему не нужно видеть человека, чтобы узнать, кто это. Он просто стоит рядом с Ганнибалом, молча. Он поворачивает голову, желая снова увидеть Уилла — или, по крайней мере, эту его версию — во плоти, и теряет дар речи при виде приветствующего его лица. Это Уилл, в этом он уверен, но мужчине рядом с ним должно быть не меньше шестидесяти, с морщинистым лицом и редкими седыми волосами. И есть шрам — глубокий и рваный — на одной стороне его лица, идущий прямо под глазом к подбородку. Но глаза… глаза всё те же. Ярко-синие с вкраплениями серого и карего. Именно тогда Ганнибал понимает, что его собственное тело довольно старое. Он чувствует небольшую скованность в суставах, и то, что он может видеть — его руки и ноги покрыты жилками и морщинами. Они — два старика. И они были вместе. По какой-то причине эта мысль вызывает у него слезы на глазах, которые непрошено начинают течь. Уилл не говорит с ним, возвращая свой взгляд к морю, но кладёт свою руку на руку Ганнибала и крепко сжимает её. На его лице появляется лёгкая, довольная улыбка, а слезы текут ещё сильнее. Долгое время они просто стоят, наблюдая за солнцем и океаном. Они не разговаривают, но между ними что-то есть, странная энергия, которая наполняет его внутренности успокаивающим теплом. Ганнибалу кажется, что он мог бы остаться здесь, вот так, навсегда.V
Европа теряет интерес к Ганнибалу Лектеру через неделю или около того, и в газетах больше нет его лица на первых полосах. Однако он совершенно уверен, что в США всё обстоит иначе. В конце концов, он позор для ФБР. Консультант-серийный убийца. Он устраивается библиотекарем в Ницце. Дело не в том, что его средства заканчиваются или даже уменьшаются, но он не очень хочет проводить ещё больше времени в полном бездействии. Он берёт пример с Уилла и начинает носить очки в толстой оправе. Он также изо всех сил старается держаться подальше от людей. Пока что так лучше. Большую часть своего свободного времени он проводит за готовкой и в Интернете в поисках новостей об одном профилировщике. Точнее, экс-профилировщике. Он искренне удивлён, прочитав, что Уилл исчез вскоре после выписки из больницы. ФБР также ищет Уилла, а его исчезновение побуждает их искать его как разыскиваемого преступника за убийство Рэндалла Тира. В то время как часть Ганнибала любит думать, что всё это просто уловка, и Уилл активно охотится за ним — в конце концов, есть причина, по которой он позволил им найти труп Беделии — он просто не может знать это наверняка. Он никогда не мог ничего предсказать относительно Уилла. Всё, что он может сделать, это ждать. Итак, он ждёт. И время от времени ему снятся сны.***
Может быть немного дезориентирующе открыть глаза и обнаружить себя на покрытой туманом поляне под черным как смоль небом. Это быстро проходит, и он чувствует теплое тело в своих объятиях, тесно прислоняющееся к его груди. Даже не видя темных кудрей, спрятанных под подбородком, он знает, что сейчас у него в руках Уилл Грэм. А теперь, где же они? На этот вопрос легко ответить, когда взгляд Ганнибала останавливается на довольно знакомом здании вдалеке, которое становится неузнаваемым из-за призрачного тумана, который клубится вокруг него, придавая мистический оттенок исходящему от него свету. Иногда ночью я оставляю свет в своем домике включённым и брожу по ровным полям. Когда я оглядываюсь назад издалека, дом похож на лодку в море. Это тот редкий случай, когда я чувствую себя в безопасности. — Что думаешь? — голос Уилла низкий и приглушённый, но слова всё ещё кажутся слишком громкими в полной тишине, которая их окружает. — Красиво, — отвечает он, зарываясь лицом в копну кудрей и глубоко вдыхая. Приторно-сладкий запах запущенного энцефалита атакует его чувства, почти заглушая сопутствующие запахи этого ужасного лосьона после бритья и естественный запах Уилла. Прошло очень много времени с тех пор, как он мог почувствовать этот запах, и это заставляет его сердце биться немного быстрее. — Действительно походит на лодку в море. Скажи мне, Уилл, ты чувствуешь себя в безопасности? Мужчина в его руках тихонько смеётся, звук заставляет вибрировать их тела. Он поворачивается лицом к Ганнибалу. Лицо Уилла раскраснелось от бушующей лихорадки, а его глаза слишком блестят даже в темноте. Он помнит, как видел своего Уилла в таком состоянии. Он, конечно, не может вспомнить, что был в этой конкретной ситуации. — С тобой я всегда чувствую себя в безопасности. Ответ Уилла, произнесённый с лёгкой улыбкой, ранит Ганнибала своей искренностью. «Тебе не следует, — Ганнибал хочет сказать ему — Ты должен бежать от меня как можно дальше, мой дорогой Уильям». Странно чувствовать это жгучее желание защитить это изысканное существо от самого себя. Но он не говорит этих слов. Вместо этого он прикасается лбом к тёплому лбу Уилла и закрывает глаза, вдыхая запах, который вдруг стал намного менее привлекательным, чем несколько мгновений назад. Это Уилл отстраняется со вздохом сожаления, переплетая свои пальцы с пальцами Ганнибала. — Давай, вернёмся. Мы простудимся, если останемся здесь. Когда он следует за Уиллом обратно в его дом, Ганнибал впервые задаётся вопросом, должны ли эти переживания быть даром или проклятием. Он не доходит до дома.VI
До сих пор Ганнибал довольствовался тем, что просто наслаждался своими странными посещениями других реальностей, не слишком задаваясь вопросом о причине, стоящей за ними. Основная причина этого в том, что он знает, что не найдет конкретного ответа. На самом деле, единственная причина, по которой он уверен, что это не просто фантастические сны, порожденные его подсознанием после внезапного, возможно, окончательного исчезновения Уилла из его жизни, заключается в том, что он полностью уверен в своем контроле над собственным разумом. Даже сейчас единственная причина, которую он может придумать для этих переживаний — его необъяснимая связь с Уиллом. Его тоска по своему Уиллу. И если он скажет, что не наслаждается ими в течение этих коротких промежутков времени, то он солжёт. Той ночью в своём доме в Балтиморе он пытался разорвать связь с Уиллом. Он потерпел неудачу. Уилл навсегда останется его частью, два длинных шрама на его руках олицетворяют гораздо более глубокие шрамы на его психике. Не то чтобы он действительно мог жаловаться. Он сделал с Уиллом то же самое. Итак, как бы он ни ценил эти редкие сны, их недостаточно, чтобы утолить его потребность в Уилле. Хотя различные версии Уилла, с которыми он встречался в каждой из них, так или иначе повлияли на него, они не совсем сравнимы с человеком, которого он знает. Это расстраивает. Сладкая, такая сладкая пытка. И он пока не может даже пытаться найти Уилла в своей реальности. Его статус беглеца всё ещё слишком нов для него, чтобы попытаться вернуться в Штаты, чтобы выследить мужчину. США и особенно балтиморская элита всё ещё возмущены открытием его истинной природы. Однако он может быть терпеливым. Он будет терпелив. Но он не может отрицать, что его затянувшаяся одержимость Уиллом медленно, но верно истощает радость его с таким трудом завоёванной свободы, а может быть, и самой жизни.***
Это, — думает Ганнибал, наблюдая, как Уилл терпеливо и тщательно заплетает волосы смеющейся Эбигейл, — я ожидал увидеть во сне в тот день в самолёте. И снова он не знаком с комнатой, в которой находится, но кровать, на которой он сейчас лежит, довольно удобна, и он вполне счастлив наблюдать, как слегка раздраженный Уилл пытается заставить их суррогатную дочь оставаться на кровати, пока он поправляет её волосы. Его взгляд притягивается к массе рубцовой ткани с одной стороны лица Эбигейл, где раньше было её ухо. Она скрыта от глаз, когда Уилл заканчивает и укладывает косу так, что она скрывает отсутствие уха. — Ты встал, — Уилл говорит, не глядя на него, садясь рядом с Эбигейл на большую кровать. Она поворачивается к Ганнибалу с широкой улыбкой. — Доброе утро, папа. Судьба бывает к нему либо чрезвычайно добра, либо крайне жестока. — Доброе утро, Эбигейл, Уилл. — Я пойду покормлю Уинстона и выведу его на прогулку, — предупреждает их Эбигейл и уходит, её шаги так энергичны. Ганнибал даже не думает о том, что Уинстон здесь, где бы это здесь ни было. Ничто уже не могло его удивить. — У тебя снова этот взгляд, Ганнибал, — говорит ему Уилл, проскальзывая под тёмно-синее одеяло, чтобы присоединиться к нему, и его глаза устремляются к глазам Уилла, впитывая тепло, так очевидно проявляющееся в их лазурных глубинах. — Какой взгляд? — спрашивает он, придвигаясь ближе, пока не ощутит тепло тела молодого человека. — Взгляд, говорящий о том, что ты не совсем уверен, что мы настоящие. Что мы здесь. Как будто ты боишься, что мы вдвоём исчезнем в любой момент. У него есть достаточно веская причина так себя чувствовать, но он задаётся вопросом, каково оправдание его двойника в этой реальности. Неуверенность? — Мы никуда не уйдем, Ганнибал, — Уилл продолжает, когда мужчина не отвечает. Эмпат хватает одну из рук Ганнибала под одеялом и переплетает их пальцы, его хватка крепкая и заземляющая. — Не без тебя. — Я очень рад это слышать, Уильям, — Ганнибал лжёт, крепче сжимая руку эмпата. Он совсем не рад. Потому что это больше, чем что-либо другое, напоминает ему о том, что он потерял. Это напоминает ему о его ошибках и оплошностях. Это напоминает ему о предательстве. — Хорошо, — Уилл отвечает, прижимаясь к Ганнибалу, уткнувшись головой в изгиб его шеи. Его свободная рука автоматически ложится на молодого человека, и он снова задаётся вопросом, чувствовал бы его Уилл то же самое по отношению к нему. Ему интересно, узнает ли он когда-нибудь это. Уилл молчит так долго, что Ганнибал думает, что он спит. Но через некоторое время он прижимается лёгким поцелуем к его горлу и бормочет: — Нам действительно нужно встать, прежде чем Эбби вернётся. Ганнибал не отвечает, просто крепче прижимает мужчину к себе, вдыхая запах, который, вопреки всему, кричит о «доме». Внезапная потеря всего этого раздражает его, когда он снова оказывается в своей постели в квартире, которую снимал в Ницце. Он пытается игнорировать жжение в глазах и ком в горле.VII
Переезд в Канаду сопряжён с риском, но с момента его побега прошли месяцы, и всё уже несколько успокоилось. Он пока не может поехать в США, и, по правде говоря, у него тоже нет особой причины ехать. Что ж, причина у него есть, но отнюдь не разумная. Уилл. Последние пару месяцев он был свободен от горько-сладкой агонии своих таинственных снов. Только вот он вопреки всему не расслабился, как должен был. Его чувства по этому поводу совершенно парадоксальны. С одной стороны, он хочет, чтобы сны прекратили приходить, так как знал, что эти краткие проблески далёких возможностей, которые он никогда не сможет реализовать, не приносят ему никакой пользы. Но, с другой стороны, он не может отрицать тот факт, что они хотя бы частично заполняют пустоту, которую создало в его жизни отсутствие Уилла. В любом случае, это явно не хорошо для его здравомыслия. Он всегда может сказать себе, что ищет Уилла лишь для того, чтобы эти видения перестали его преследовать, но правда остаётся в том, что он всё равно бы искал этого мужчину. Сны лишь дали предлог сделать это раньше, чем он мог бы начать поиски в противном случае. Ганнибал навсегда будет привязан к Уиллу; подобно мотыльку, привлечённому пламенем соблазнительного света огня. Только в их случае никогда не было ясно, кто из них пламя, а кто мотылек. Каждый из них мог сжечь другого и быть сожжённым в ответ. Своего рода взаимное уничтожение. Их последняя встреча — прекрасное тому подтверждение. Но знание этого мало что делает, чтобы обуздать его потребность в мужчине. Однако он всё ещё задаётся вопросом, чувствует ли Уилл то же самое. Он полагает, что скоро это узнает. А пока он будет терпеть (и наслаждаться, как шепчет тихий голос в его голове) изысканной смесью боли и удовольствия, которую дарят ему его случайные ночные видения.***
Сначала его окутывает запах крови, прежде чем остальные органы чувств успевают сориентироваться в внезапном изменении реальности. Как только он приходит в себя, он чувствует твердую рукоятку ножа в своей руке, слышит два затруднённых дыхания, одно из них его собственное, и он видит… изломанное тело Уилла Грэма, который лежит у его ног и смотрит на него с агонией и принятием. Нож выпадает из его рук, когда до ужаса знакомая сцена вызывает прилив эмоций — горе, гнев, боль, потеря, отчаяние, агония, страх, вина, сожаление, любовь — которые угрожают покалечить его, лишить его всех барьеров, которые у него остались, и обнажить его перед этим затравленными голубым глазам, которые всегда видели слишком много. Он падает на колени рядом с Уиллом, и руки, знакомые как с дарованием, так и отнятием жизни, двигаются, чтобы как можно лучше прикрыть рану в тщетной попытке исправить нанесенный ущерб. Вот только… Рана другая. Зияющая дыра в животе Уилла больше и глубже, чем должна была быть, гораздо серьезнее, чем та, которую он помнит. Фатальная. Уилл это не переживёт. — Ганнибал… — голос Уилла звучит хрипло, но его глаза ясны и спокойны, несмотря на боль, когда они встречаются взглядами. В них нет обвинения; нет гнева. Просто спокойное принятие своей неминуемой смерти. Это только делает всё намного хуже. Часть Ганнибала — маленькая рациональная часть — говорит ему, что это не реально, не для него. Эта часть знает, что не ему придется страдать от потери Уилла. Эта часть помнит, что он не собирался убивать Уилла, когда вонзил в него нож. Эта часть полностью осознает, что через некоторое время он проснется в мире, где Уилл Грэм вполне жив, хоть и покрыт шрамами от его рук. Но эта часть заглушается суровой реальностью, где Уилл умирает у него на руках. Он даже не осознает, что плачет или отчаянно шепчет себе под нос непрерывную мантру «Нет-нет-нет…», пока пропитанная кровью рука не поднимается, чтобы слабо вытереть его щеки. Уилл использует последние силы, чтобы утешить его, Ганнибала. — Всё в порядке… это был единственный способ… Ганнибал. — он едва может разобрать слова Уилла, перемежающиеся влажными вздохами и непроизвольными всхлипами. Ганнибалу кажется, что он ломается. — Ты не можешь умереть, Уилл. Не можешь. Это безнадёжная просьба; Уилла уже невозможно спасти, он цепляется за жизнь слабой хваткой, которая уже ослабевает. Его глаза свободны от страха, когда они ищут взгляд перепуганного Ганнибала. Но в них есть сожаление. — Жаль, что… дошло до этого. Я… любил тебя… по-настоящему… Последний вздох Уилла уже неразличим, но, кажется, это имя Ганнибала. Его лицо странно безмятежно. Осознание того, что это не его реальность, так далеко и никак не облегчает сокрушительную боль, которую вызывает в нем вид безжизненного тела Уилла. Ганнибал наклоняется, чтобы прижаться к ледяным губам, чувствуя вкус крови и слёз. Мгновением позже он просыпается в своей постели с приглушённым вздохом, переходящим в судорожные рыдания, когда образ Уилла Грэма, мертвого от его рук, продолжает атаковать его разум.VIII
Ганнибал ждёт. Но ему снова не снятся сны. Он не закрывает глаза и не просыпается в мире, где Уилл цел и принадлежит ему. Он ждёт и надеется. Иногда по ночам он чувствует привкус крови и слёз на губах. В другие он видит холодные мертвенно-голубые глаза, смотрящие на него из-под век. Но сны не приходят. Тем не менее, он ждёт. Пока больше не может ждать.IX
Ему требуется почти год, чтобы выследить Уилла Грэма; десять месяцев и двадцать семь дней, если быть точным. У Уилла есть очень веская причина, по которой он скрывается. Он всё ещё в бегах, ФБР не простило ему убийство и нанесение посмертных увечий Рэндаллу Тиру, особенно после того, как он ускользнул прямо из-под их носа. И Уилл, что неудивительно, довольно хорошо обходит закон, учитывая его глубокое знание того, как работает система, в сочетании с острым интеллектом. В некотором смысле Ганнибалу повезло, что он нашёл его так скоро. Опять же, он гораздо более решителен и настойчив, чем Бюро. Новый дом Уилла до жути похож на его старый в Вульфтрап. Небольшой уютный фермерский дом в сельской местности, изолированный от остального населения гектарами зелёных полей. Обстановка, конечно, довольно удобна для Ганнибала. Он наблюдает за Уиллом в течение трёх дней — непростая задача благодаря местонахождению эмпата и его тонко отточенным чувствам — и запоминает его расписание, каким бы простым оно ни было. Каждый день Уилл выходит из дома около восьми утра и направляется в соседний город, где работает механиком. Он возвращается к шести вечера. Ганнибалу не сложно подъехать к дому на следующий день после ухода Уилла, взломать замок на входной двери и войти внутрь. Он почти ожидает, что его встретит армия собак, но в доме пусто и тихо. Ему не хватает тепла, которое было в доме в Вирджинии. Это место кажется ужасно безличным. Здесь нет удочек, приспособлений для создания мушек, ничего, что говорило бы о человеке, занимающем это пространство. Ганнибала сковывает тень вины, но он легко сбрасывает её. Он не тот, кто отвечает за это. Возможно, он повлиял на эмпата, но все решения были приняты Уиллом. Однако он рад, что в доме не воняет алкоголем и непотребством. Было бы обидно видеть, как Уилл чахнет; увидеть, как он потерял ту пламенную искру, которая провела его через события, которые давно сокрушили бы человека меньшего масштаба. Хотя Ганнибал сомневается, что сможет бросить этого человека, даже если он окажется кем-то меньшим, чем был когда-то. Нет, вместо этого он просто попытается воссоздать своего Уильяма. Несколько часов он ждёт; он растянулся на дешёвом жёстком диване в гостиной, даже не пытаясь скрыть свое присутствие. Он совершенно уверен, что как только Уилл увидит слегка выцветшую «Хонду Цивик» снаружи, он инстинктивно узнает, кто именно находится внутри. Ровно в 17:49 Уилл наконец возвращается. Ганнибал пытается игнорировать нехарактерную для себя нервозность, когда звук двигателя вырывает его из размышлений и заставляет встать с дивана. Уиллу требуется слишком много времени, чтобы открыть входную дверь, вероятно, опасаясь того, кого он ожидает найти внутри. Ганнибал готовится к неизбежной конфронтации. В глазах Уилла нет ни капли удивления, когда он замечает серийного убийцу в своём доме, но Ганнибал теряет дар речи, вид этого мужчины после стольких лет заставляет дыхание на мгновение остановиться. Он понимает, что в его Уилле есть что-то тонкое, почти незаметное, что отличает его от воплощений, которых он видел в своих сверхъестественных снах. Он стоит заворожённый, и ему требуется больше времени, чем обычно, чтобы уловить весёлый смешок, который вырывается у Уилла, когда его глаза блуждают по Ганнибалу. Слова экс-профилировщика ещё более шокируют, чем его реакция или же её отсутствие. — Это заняло у тебя достаточно времени. Я уже начал думать, что мне придётся выслеживать тебя. Ганнибал перестаёт пожирать Уилла глазами, когда слова доходят до него, и на секунду он ставит под сомнение свое понимание реальности. — Ты ожидал меня? — Ганнибал не пытается скрыть недоверие в своём голосе, но Уилл лишь кидает ему кривую улыбку, когда проходит в прихожую, только ещё больше выбивая его из колеи. — Конечно, я «ожидал» тебя. Прошло почти два года с тех пор, как ты бросил меня умирать в Балтиморе. Я собирался дать тебе ещё год или около того, прежде чем пойти за тобой, — Уилл говорит ему небрежно, в его глазах мелькает понимающий взгляд, когда он смотрит на Ганнибала. Это… не та реакция, которую он предвидел. Он был готов к гневу, к насилию, к обвинениям… но не к этому небрежному приёму. Он прислоняется рукой к стене, чтобы не упасть. Уилл продолжает наблюдать за ним, прислонившись к двери, не сводя глаз с Ганнибала. — Почему? — это всё, что ему удается выдавить, глядя на Уилла широко раскрытыми глазами, его драгоценное самообладание полностью покинуло его. Другой мужчина пожимает плечами в ответ и делает шаг к нему, улыбка становится несколько мрачной. — Потому что я тебе нужен. Как и ты нужен мне. Ганнибал качает головой, пытаясь не думать о том, как правильно звучат слова Уилла, пока тот делает ещё шаг ближе, останавливаясь в паре футов от старшего мужчины. — Почему ты не сердишься? После всего, что я сделал… — О, я злюсь. Как и ты на самом деле, даже если это погребено под… всем остальным на данный момент. Мы оба злы. Друг на друга. На себя. После всего, через что мы заставили друг другу пройти, всей боли, которую мы причинили… было бы чудом, если бы мы не злились. — Уилл плавно сокращает небольшое расстояние между ними, стоя дразняще близко к Ганнибалу, достаточно близко, чтобы он мог почувствовать тепло, исходящее от другого. Он нежно обхватывает лицо Ганнибала, отражая его жест из их предыдущей злополучной встречи. Он замирает от прикосновения, одновременно желая прильнуть к руке и убежать. Он не делает ни того, ни другого и держится совершенно неподвижно, когда грубоватый большой палец слегка поглаживает его щеку. — Но даже так мы оба слишком одержимы друг другом, слишком влюблены, чтобы отпустить. Я часть тебя, а ты часть меня. Мы никогда не будем свободны друг от друга. Ты не согласен, Ганнибал? Все, что он может сделать, это шатко кивнуть, слова ускользают от него, пока его разум усиленно работает, чтобы полностью понять всё, что говорится. Уилл отходит от него и Ганнибал слишком остро ощущает отсутствие тепла, когда эмпат поворачивается к нему спиной, чтобы запереть входную дверь. Ганнибалу, наконец, удаётся оторваться от стены — когда он вообще так прижимался к ней? — и пробирается обратно в гостиную, снова усаживаясь на диван. Уилл садится рядом с ним вскоре после этого. — Это не та реакция, которую я ожидал от тебя. — Ганнибал сообщает ему мягким голосом, не поворачиваясь, чтобы встретиться со взглядом, который он чувствует на себе. — Я полагаю. — Почему ты собирался так долго ждать, прежде чем искать меня? В ответ Уилл схватил его за подбородок и повернул голову так, чтобы смотреть ему в глаза. Если бы ситуация была другой, Ганнибал рассмеялся бы над иронией того, что именно Уилл заставил его смотреть ему в глаза. — Мне было… любопытно, не придёшь ли ты за мной. Ганнибал смеётся над этим, хотя в этом звуке больше шока, чем веселья. — Итак, куда теперь? — спрашивает его Уилл, слегка улыбаясь реакции Ганнибала. — Прошу прощения? — Ну, я сомневаюсь, что ты собираешься составить мне компанию на ранчо в глуши. Я также сомневаюсь, что ты просто оставишь меня здесь и уедешь. На самом деле, я не собираюсь позволять тебе делать это в любом случае. Так… куда дальше? На этот раз Ганнибал протягивает руку, чтобы взять лицо Уилла в ладонь, пристально глядя в глаза другому мужчине, когда крошечная часть его задаётся вопросом, не является ли это всего лишь ещё одним сном в конце концов. Однако остальная часть его убеждена в реальности всего этого. Уилл расслабляется от прикосновения, как и той самой ночью, а Ганнибал продолжает пристально смотреть на него. Он обдумывает слова Уилла, поражаясь их точности. Он ожидал, что тот нападёт на Ганнибала, возможно, и с применением насилия. У него никогда не было намерения уйти отсюда без этого мужчины, но обещание Уилла (угроза?), что он все равно не допустит этого, странно… успокаивает. Ганнибал, наконец, сдается и заключает Уилла в крепкие объятия, пряча свою голову под подбородок молодого человека, беззастенчиво впитывая знакомый запах. Дом. — Я тут подумал, — шепчет Ганнибал в изгиб шеи Уилла, — Как насчёт Флоренции?